Звонкие голоса раздавались из-за поворота одной из улочек. Кайе пробежал несколько шагов и остановился. На маленькой площадке шестеро детей играли в мяч - встрепанные, пыльные, смеющиеся. Мальчика заметили, стихли, рассматривая. Потом одна девочка улыбнулась ему и сделала приглашающий знак. Одеты все были в штаны, даже девочки - удобнее для игры, чем запашные юбки; на девочках кофточки-челле. Кайе подошел к детям, всматриваясь в лица. Дети почуяли в новичке вожака, настроенного благожелательно.
- Иди на нашу половину, - позвал один мальчик.
И вскрикнул другой. Пальцем показал на золотой знак, украшающий плечо. Дети застыли, не смея пошевелиться.
Кайе скривился презрительно, шагнул к девочке, державшей мяч. Взглянул в упор. Она была красива - смуглая почти до черноты, тугие кольца волос. Прижимала к себе мяч, словно пыталась спрятаться за ним.
- Дай, - приказал.
Девочка дрожащей рукой протянула войлочный шар, оплетенный тонкой веревкой.
Кайе зло усмехнулся и с разворота швырнул мяч в щиток, намеренно сильно, снеся его со стойки.
Повернулся и пошел прочь.
Астала была - для Сильнейших. Астала была его. Одиннадцать весен прожил, и никто не вставал на пути. Но дома всегда тесно мальчишке, даже если дом - много-много тысяч шагов протяженностью.
Когда новый перевал открыли в горах и Къятта собрался к нему - не просился, просто сказал: я тоже поеду. Услышав "нет", отмахнулся. Как это нет? Не бывает такого слова.
- Я хочу в горы. По-настоящему. И к морю…
- Отстань.
Мальчишка разозлился, как и следовало ожидать, влез на дерево и просидел на ветке полдня - домочадцы так хорошо себя чувствовали, пока он торчал на вершине у всех на виду и далеко ото всех. Потом слез и начал собираться в дорогу. Янтарные глаза старшего наблюдали за ним, внимательно - так ястреб следит за тенями добычи в поле.
- Так просто - попроси, постарайся уговорить, разве не затем язык тебе дан? - сказала Киаль.
Не понял ее. Уговаривать - это как, и зачем? Проще бежать следом за грис, раз уж захотелось.
- Посади его под замок, - нажаловалась деду Киаль.
- Это еще к чему?
- Къятта его брать не хочет, так он все равно сбежит. Моря ему захотелось! А Къятта говорит, что не станут спускаться к морю, до верхней точки дойдут, и обратно, а то и меньше, если для грис тяжело подниматься.
Дед потрепал внучку по подбородку и велел быть свободной. А вечером долго смеялся - у мальчишки, похоже, было чутье на ябедников, и Киаль обнаружила здоровенную сколопендру у себя под подушкой. И ведь как-то прокрался мимо служанок!
Паршивца внука ждало серьезное наказание - едва ли не впервые в жизни. Соображать надо, ядовитую многоножку подкладывать! Это у него кровь такая, что все укусы нипочем, кроме разве что особо опасных змей. А девочка могла заболеть серьезно. Ахатта задумался, что бы с ним сделать такое - боль перенесет не пикнув, ограничить его в чем - еще больше взбесится, и Киаль тогда совсем несладко придется.
В конце концов позвал к себе взъерошенное сокровище и объяснил, что оно могло лишиться сестры из-за собственной дурости. Ласково так. Чуть преувеличив, но почти незаметно - сколопендры и впрямь опасны, а Киаль девочка хрупкая. Сокровище кусало губы, сверкая исподлобья синими глазищами, а потом внучка нашла у себя на подушке розовую водяную лилию.
- Поедет со мной, - сказал Къятта.
- Не стоит. Словно поощрение ему, - отрезал дед.
- Да брось, - молодой человек лениво смотрел на облака. Тоже оборотни… как братишка. - Если не возьму, он тут никому жизни не даст. Нужны тебе лишние хлопоты? И ему пора ума набираться.
Путь, занявший около десяти дней по лесам и открытой местности, показался недолгим - лишь одна ночь выдалась не слишком спокойной. На ровном плато, где заночевали, были словно сверху огромной рукой рассыпаны стоячие камни - круглые и длинные, высотой в рост человека. Может, небесный гигант ожерелье порвал.
- Камни… - протянул Нъенна, обозревая плато. - И движутся наверняка. Следы - заметили?
Бороздки - скорее, дорожки углубленные - были отчетливо видны, словно большая тяжелая улитка ползала туда и сюда.
- Камни… движутся? - глаза мальчишки приобрели сходство с колесами.
- По всей Лиме есть такие камни. Опасных - мало.
- Опасных?
- Могут убить во сне, если лечь рядом. Проедет по тебе, словно по ровному месту.
- Чушь! - покривился мальчишка. - Любой проснется!
- Отчего-то не просыпаются…
Кайе представил, как через него спящего переползает огромный валун, и движется дальше, оставляя кровавую лепешку - и мальчика передернуло. Умереть в бою, или сгореть в собственном пламени - к такому можно только стремиться, но быть раздавленным тупым камнем… это уж чересчур.
- Но как? Почему они ползают?
- А как движется статуя Грома? - ухмыльнулся, заметив, что глаза брата стали еще больше.
- Никто не помнит, изготовили ее еще по ту сторону Восточного хребта, или здесь. Видят и северяне тоже… Золотая, в половинный рост человека - и человека изображает. В головном уборе древнего жреца, таком - раскрытым цветочным венчиком.
- А почему гром?
- Написано. Мастер посвятил ее Грому - верно, она в Доме Земли стояла. Старая, судя по виду - мастера сейчас работают иначе. Ее видят разные люди то здесь, то там. И в тех местах, где ее точно быть не могло.
- Может, таскает кто! - чуть свысока сказал Кайе.
- Золотую? Тяжеловато для простой забавы.
- А почему я не знал о ней? - возмущение в голосе мешалось с обидой.
- А ты не стремишься узнать. Мог бы и старые свитки прочесть, и расспросить старших.
Мальчишка отмахнулся только, отвернулся и замотался с головой в тонкое тканое одеяло; но старший знал, видел прекрасно, что Кайе не спит. И мало того - время от времени край одеяла откидывался, открывая окошко для любопытного и настороженного глаза. В жизни не признается ведь, что не по себе…
Только когда небо стало розоветь, мальчик заснул по-настоящему, успокоенный.
К вечеру следующего темные сгорбленные фигурки замелькали между камней. Нечесаные, низколобые, они боялись приблизиться - но приближались, с каждым мигом смелея.
- Норреки… - презрительно сказал Къятта, пальцем погладив рукоять метательного ножа. Младший брат сразу вскинулся - как же, еще не забыл своих дикарок-близнецов.
- Хотят напасть, дурачье. Ну, пусть пробуют…
- А огня они не боятся? - подал голос один из спутников.
- Нет.
- А если пламя направить на них?
- Не выйдет - сухая трава, сами пожар не удержим.
Дикари осторожно смыкали кольцо. Слишком далеко для удара чекели, но достаточно для броска булыжника.
На лице мальчика не было и намека на страх - лишь интерес. Дикие звери хотят напасть на них. Будет здорово показать им, кто на самом деле хозяин Лимы!
- Держись подле меня. Не смей перекидываться, - сквозь зубы сказал Къятта, видя загоревшиеся глаза ребенка.
- Почему? - обиженно вскинулся брат.
- Слишком долго потом придется лечить своих же от когтей энихи.
- Да я..! - начал было мальчишка, но умолк, кусая нижнюю губу.
- Тебе в радость побегать и побить хвостом по бокам, - Къятта отстранил брата и помахал Нъенне.
- Надо всем двинуться к одной стороне. Так мы достанем их, а камни сзади не долетят. А пока стойте кольцом. Пусть приблизятся.
Нъенна кивнул - молодой человек чувствовал его страх. Дикарей было много… десятка четыре. Къятта может защититься от каменного града, поставив невидимый щит, но щитом можно закрыть самое большее двоих. И нет сомнений, кого он закроет. Если этот "кто-то" усидит на месте. А щит Нъенны куда слабее… остальные почти не в счет. Кусая губы, юноша смотрел на крадущихся дикарей - движения их обретали все большую уверенность.
- Они никогда не встречали юва, - сказал Хлау.
Его первым ударил камень - сзади. Южанин сдержал крик - а дикари осмелели, видя, что незнакомцы не сопротивляются. Град камней обрушился со всех сторон.
Къятта с невеликой помощью Нъенны удерживал камни, позволяя им лишь коснуться кожи, не причинив вреда. Но совсем отгораживаться от них не стал… правильно, понял Нъенна. Дикарей много, перебьют остальных - и Къятте с мальчишкой не прорваться. Выбрав сторону, где норреки держались кучно, отделенные от остальных, Къятта обронил, словно отдавая приказ собственной грис:
- Вперед.
Южане в три прыжка преодолели расстояние, отделявшее от дикарей; сверкнули молнии чекели и дротики. Дикари на другой стороне не успели понять, что происходит, лишь двое наиболее сообразительных кинулись напасть сзади, пока чужаки заняты.
Кайе оглянулся - и метнулся туда.
Видя несущегося на них мальчишку, двое дикарей одновременно бросили увесистые камни. Кайе легко увернулся. Правый норрек замахнулся дубиной, перекинув ее из левой руки в другую. Крик Къятты и обоих норреков прозвучали одновременно. Правый упал с дротиком Къятты во лбу, левый, завывая, катался по земле, пытаясь унять боль от огромного ожога на плече.
Къятта и остальные стояли среди тел. Между ними и живыми дикарями нахохлилась мальчишечья фигурка.
- Идиот, - негромко проговорил старший из Тайау. - Даже убить врага толком не способен. Только детишек-игрушек.
Норреки молча смотрели на страшных чужаков, не решаясь вновь нападать. Потом один из них бросил камень в мальчишку. Булыжник попал по ноге, сильно; Кайе упал на одно колено, и словно факелом вспыхнул - ближайший дикарь с воплем схватился за лицо.
Скоро все закончилось.
Меньше половины дикарей покинули площадку, остальные лежали мертвые. Вовремя для южан - даже у Къятты уже не осталось силы на щит и чекели, а отбиваться от камней было невозможно.
Только мальчишка, хоть и дышал прерывисто, рвался продолжить схватку. Он весь горел - дотронувшись до его руки, брат изумленно присвистнул.
Сгреб Кайе в охапку и потащил в тень валуна, не обращая внимания на попытки вырваться.
- Они еще не ушли! - отчаянно выкрикивал мальчик.
- Они не ушли, а от тебя останется одна оболочка, если не прекратишь дурить, - отрезал брат. - Сиди!
Вырвал с корнем колючий куст и сунул в руки мальчишке. Кайе взвыл, уколовшись; листья на кусте скрутились, как от близости пламени. Впившись в оставленную наиболее крупным шипом ранку, мальчишка промычал что-то злобное. Къятта довольно усмехнулся, видя, что тот уже не рвется догонять дикарей.
- Я тебе не ребенок! - наконец выпалил брат.
- Уже нет, - старший по-хозяйски и одновременно успокаивающе положил руку на его плечо. - Ты был в настоящей стычке, хоть и несерьезной.
- Несерьезной?! - оскорблено надулся мальчик, демонстративно отвернувшись, и начал обламывать ветки с куста. Осторожно - это снова вызвало улыбку у старшего. Значит, остыл.
Бегло оглядев мальчишку и оценив, что серьезных ушибов нет, Къятта оставил его. У него самого на плече был заметный след от булыжника, в остальном камни его не задели. Нъенне и еще одному повезло меньше, особенно Нъенне - тот сидел, пытаясь унять льющуюся на глаза кровь.
- У меня крепкий череп, - немного неестественно рассмеялся юноша. Перед глазами его растекались алые круги, и каждый звук отдавался металлическим звоном.
- Собираешься умирать? - Къятта присел рядом.
- Не хочу.
Къятта оглядел остальных - они занимались своим ушибами. У второго серьезно раненого была повреждена рука и сломано ребро. Ехать верхом он бы не смог.
- Придется вам двоим побыть в одиночестве, пока мы не вернемся.
- Только не здесь. Дикари могут снова явиться.
- Тогда уж убей их сейчас, - вставил Хлау, глядя исподлобья.
- Ты и останешься с ними. Отсюда перевезем… а дальше как выйдет.
- Собираешься ехать к перевалу втроем? - спросил Нъенна.
- Вчетвером. Уж не моего ли брата ты позабыл? - спокойно поинтересовался Къятта.
- Но он ребенок. Проще вернуться всем…
- Этот ребенок разогнал тех дикарей, что ты упустил, - ласково сказал старший из Тайау. - Уж сегодня он научился многому. И не забудет.
Мальчишка за валуном слышал все - и не мог сдержать довольной улыбки.
- Но там могут быть эсса.
- Вот и посмотрит на крыс.
Крысы оказались похожими на южан. Кайе представлял себе эсса как дикарей - ну, быть может, чуть более на человека похожих. А встретил - людей с серовато-смуглой кожей и бледными волосами. И глаза у них были блеклыми, не то что у юва. Неинтересно… Правда, смотрели они так, словно право имели высоко голову задирать. За каждый такой взгляд хотелось ударить - и Къятта отослал брата подальше, на лесную опушку, пока разбирался с эсса.
Только стало известно про новый перевал, северяне подоспели. Да пусть пользуются, не жалко - тропка узкая, опасная, а сам перевал далек и от Асталы, и от Тейит. Но нельзя же спесь не сбить с них. Приятно злить, а они ведутся, вот-вот и драку начнут… Сильный соблазн, но нельзя. О младшем не беспокоился - знал, что мальчишка сумеет за себя постоять.
Кайи думал не о северянах - о движущихся камнях. Вот бы себе завести… и не один. Жаль, охотиться с их помощью неудобно - медленные, да и кому нужна добыча, которую раздавило в лепешку? Ну и подумаешь, нельзя, все равно лапы с когтями удобней. Он валялся среди цветов, обламывая стебельки и высасывая сладкий сок.
- Так вот ты какой? - проговорил мужчина с волосами, стянутыми в большой узел. - Совсем малыш.
- Я не малыш.
- Считай себя взрослым, если угодно. Ты многое можешь, и все же не знаешь ничего. Тебя носят на руках одни и боятся другие.
- И что же?
- Гордишься собой? - с насмешкой спросил эсса.
- А уж это дело мое!
Тот еще раз оглядел его - гибкого, немного растрепанного, в темно-желтых широких штанах до колена, с ожерельем на шее - раскинувший крылья орел в окружении множества солнц. Возможно, в будущем это - самый сильный страх эсса. Что ж, бывает и так…
- Мне неинтересно препираться с тобой.
- Не интересно? И не страшно? - насмешливо вскинулся мальчик.
- Страшно только взаимное уничтожение. А кем бы ты ни был, ты войну не начнешь.
- Почему?
- Сказано, что это сделает полукровка. Странное предсказание, правда? Полукровки - ничтожества. И одному из них отведена такая судьба.
- Я войны не хочу. Не суйтесь к нам, вот и все!
- Нет, малыш. Это вы к нам суетесь.
- И перевал ваш, да? - прищурился, сел.
- Да кому он нужен, перевал этот, - устало сказал мужчина. - Все равно по ту сторону гор - море да узкая полоска земли. Жемчуг, морские раковины… ценность. Кому это надо? Тевееррика ушла.
Серебристая грис Къятты переступала тонкими ногами, пугливая, но выносливая. Из шерсти таких, серебристых, делают красивые покрывала. Только грис больше пегие рождаются, жаль. Къятта гладил по шее свою любимицу, когда мальчишка примчался, плюхнулся на траву прямо под копыта. Сидя, смотрел на старшего, голову запрокинув. Къятта едва удержал испуганную кобылицу. Мальчишка и не подумал, что острыми копытами его могут поранить.
- Этот… эсса говорил о войне, о которой сказано давным-давно. Северяне собираются ее развязать?
- Не кричи от восторга - нет пока никакой войны. Мало ли чуши написано…
- Написано? Он еще говорил что-то о полукровке…
- Вернемся домой, поройся в свитках. У меня нет желания рассказывать сказки.
Не забывал до самого дома, переспрашивал то и дело. Выше подниматься не стали; Къятта решил - нет смысла, не больно хорош перевал. Нъенну и остальных подобрали почти там, где оставили - дикари мелькали неподалеку, но напасть не решились.
Древние свитки Тевееррики - кажется, дунь на них, и рассыплются. Необычные письмена, грубоватые, льнут друг к другу. Древний язык - хорошо его не знает никто. Говорят и сейчас похоже, а вот прочесть…Кайе с трудом разбирает тусклые коричневые знаки. Неприятно читать - как смотреть на старые пожелтевшие кости, неприятно - и в то же время затягивает.
"И будет вражда между югом и севером, но лишь полукровке будет небесами предоставлено право начать войну - кровавую бойню".
- Полукровке! Ничтожеству! - он чуть ли не отшвыривает листы.
- Ты столь хочешь войны? - спрашивает дед.
- Не знаю! Но если уж начинать, то с подачи достойных! Ненавижу эсса, но пусть лучше они, если нам не повезет ударить первыми!
И, подумав, добавляет:
- А лучше я это сделаю!
Глава 5
Лес близ реки Иска
Розовая бабочка с размахом крыльев едва ли не в человеческую голову порхала над полосатыми сочными стеблями тростника, а те поскрипывали, словно вздыхали. За ними виднелась река, матовая под набежавшим облачком. Широкие перистые листья шелестели, подвижными узорными тенями прикрывая половину поляны, а по краям папоротник пышный стоял. Никаких изменений.
Для леса несколько весен - так, миг один; эти деревья едва ли не века насчитывают. Соль приложила ладонь к высоченному, покрытому мхом стволу. Тахи учил ее слушать и чувствовать дерево - он приникал ухом к коре и говорил, что слышит, как бьется древесное сердце. А Соль ничего такого не слышала. Просто - красиво.
Черный ибис слетел с ветки, приблизился к Тевари, косясь на Тахи, строгавшего палку. Тот недолюбливал птицу, говорил - мало того, что эта тварь не покидает окрестности уже много весен, так и к мальчику привязалась. А сынишка вот - прикормил.
А известно - нихалли и без того не лучшие соседи, так еще и черный ибис приносит беду.
Мальчик сжевал содержимое круглой речной ракушки, с ибисом поделился. Странное зрелище - ребенок полулежит на траве, рядом горка скользких ракушек, и возвышается над плечом черная ломкая птица, хмуро и злобно поглядывает по сторонам. Ворчит еле слышно, клацает клювом, когда Тевари протягивает ей очередное лакомство.
Смешная все-таки птица, хоть и не лучший сосед.
Тихо, только дятел где-то стучит… А Утэнна и Къяли, верно, скоро вернутся с оленем.
Киуте готовит еду на поляне, дым высоко поднимается - будет хороший день. От помощи Соль отказалась - мол, вы и так со мной носились много месяцев, теперь мой черед о вас позаботиться. Она почти не изменилась - издалека прежняя девочка, хоть мелкие морщинки обозначились под глазами, и тени на веки легли. И движения куда более плавные, уверенно-женские.
Соль вспомнила день, когда Киуте робко показала страшному южанину пластину из темного серебра, которую носила на шее. При виде ее Тахи тогда удивленно присвистнул. Он, находясь при послах, выучил знаки различия северян. Понял, почему девчонке запрещали заключать союз со столь невыгодным для семьи молодым человеком, как Къяли. Сильная айо… а тот - почти никто. Что ж, она точно не будет помехой.
Однако поначалу он сердился, когда Киуте осмеливалась подавать голос. Лишняя, северянка… но она была немногим слабее Тахи, а кроме них двоих никто больше не мог служить защитой против леса и дикарей. Разве Утэнна, способный медведю шею свернуть - но подчистую лишенный Силы.