…Синей, в цвет вечернего неба, была одежда послов. Один пожилой, другой много моложе, оба - полные сил. И свита их - человек десять. И столько же слуг. Юва любят роскошь, но в то же время неприхотливы. Видимого оружия не было у них. И правильно - только низшие сражаются с помощью стрел и мечей. К тому же много Сильных в Тейит - если они нападут, ничто не спасет южан. Но нельзя нападать сейчас. Известно - неподалеку от Тейит стоят воины Юга. Ждут посланцев - живыми и невредимыми.
Он, Тахи, носил янтарный браслет Огня. Потомок не самого сильного Рода, Тахи был почти лишен честолюбия - по меркам юва, конечно. Взгляд девочки - северянки позабавил его поначалу. Широко расставленные глаза, испуганная - стебелек, разотри в пальцах, и останется капелька горьковатого сока. Именно девочка, хоть и вполне взрослая телом - но по-детски острые локти, вздернутый кончик носа, крошечные ступни, и кожаный браслет на левой щиколотке. А смотрит так - смесь восхищения с неприязнью… Обычно северяне сторонились послов… холодные, ценящие только себя эсса редко бывали такими искренними. Он узнал имя девочки - Соль. И подарил ей птичку из серебра. Захотелось еще встретить ее. Думал тогда: будет день завтра - значит, найдет.
А вчера Соль смущенно подбежала к нему - и набросила на плечо вышитый тканевый пояс. Так на севере женщины избраннику отвечают.
"Она искусная вышивальщица", - подумал Тахи, рассматривая узор, касаясь пальцами. В нем переплетались ветви и порхали птицы-кауа.
…Из Асталы пришли с миром - подтвердить, что не претендуют на земли близ речушки Акаль; знали, что золота там - поманить доверчивых. Золото любит южан, а над эсса смеется.
Мужчины разговаривали как равные, не как слуга с высшим - они ведь и почти ровесниками были, Тахи лишь немного моложе. И… Уатта считал Тахи своим другом.
- Я не вернусь в Асталу.
- Ты хочешь остаться с этой северянкой? - Уатта Тайау только выглядел спокойным и невозмутимым. На юге бы мало кто осмелился вот так стоять и нагло смотреть в лицо Сильнейшим, как Тахи сейчас.
- Я не просто хочу, я останусь с ней.
- Может, еще наймешься на службу к эсса?
- Я не нужен им и они - мне.
Тахи знал - силой никто его удерживать не станет, да и не удержит. А убивать - тем более неразумно. Даже если Уатта даст волю гневу, все равно не убьет - у северян-то, показав тем самым, что нет на юге мира промеж своими? Никогда посланник не совершит столь неразумный поступок.
- Ты бы мог стать помощником моим сыновьям, - заметил Уатта, и отсвет заката лежал на его лице, приветливом и веселом обычно.
- Они еще слишком малы - им нужна не свита, а няньки. Я не гожусь.
- Почему нет? Старшему девять, не маленький. Когда-нибудь он заставит север говорить о себе.
- Когда-нибудь весь этот мир изменится необратимо.
- На что ты надеешься, Тахи? Вы станете изгоями. Никто вас не примет. А дети, если будут, окажутся лишенными силы - только среди дикарей жить.
- Мы проживем и одни.
- Глупо, Тахи, - Уатта поднялся, заходил по комнате. Широкое полотняное одеяние заструилось за ним - ветрено было в Тейит в этот месяц. - Если и находятся безумцы, желающие уйти, их потому и отпускают свободно - в одиночку не выжить. Или ты желаешь увести с собой бедняков в подспорье? Тогда вас убьют. Заберешь северных - убьют северяне. Наших - я сам возглавлю отряд против тебя.
- Не беспокойся, - рот искривился в усмешке, - Только я и Соль.
- И не стыдно сознавать, что твои потомки, если будут, родятся никчемными?
- Надеюсь, они будут людьми. А сила… не самое важное. И без нее живут и счастливы.
- Иди, - сухо сказал Уатта. - Нам не по дороге. Умирайте в лесу, в грязи.
Тахи только усмехнулся краешком рта. Шагнул к двери, поправляя черные кожаные ножны на поясе.
- Тахи! - не выдержал Уатта. - Ну, куда ты, зачем?!
Тот остановился, и натянутость, только что сквозившая в чертах и голосе, исчезла:
- Тебя ждет твоя женщина. Ты любишь ее. Ты-то хоть пойми…
- Не понимаю, - негромко, чуть ли не обреченно проговорил младший посол. - Безумцы тянутся к звездам, но ты - к их отражению в луже.
- Северяне тоже любят звезды, - задумчиво откликнулся Тахи, отвечая не Уатте - собственным мыслям. - Для эсса они не огонь, а капли дождя… драгоценные камни. Говорят, дождь идет вечно, но каждая капля летит долго-долго, и только кажется неизменной. У нее впереди вечность. А у нас вечности нет.
Тахи подозревал, что именно младший посол направил к нему Утэнну. Словно теплую ладонь к сердцу прижали - все-таки Уатта по-настоящему друг. Вот и проверил невольно. Как раз перед тем, как расстаться.
Лениво говорил Утэнна, словно о пустяках, давно не имеющих смысла. В волосах много весен назад проглянули белые нити, но сам выглядел моложе.
- Я тоже пойду. В Астале от меня мало проку, а в лесу польза будет.
Поднял руки - ладони широченные, словно лапы горного медведя, и сам на медведя похож, и голос низкий, рычащий.
- Астала - грызутся все, и тут, на севере, друг друга съесть готовы. К старости хочу подыскать себе спокойное место.
Тахи не сдержал невольного презрения - промелькнуло в чертах, и Утэнна заметил. Плечами пожал - что ж, не новость, что его в свите лишь за телесную мощь держат, а иной силы у него никогда не было.
- Ты вправду считаешь, что нас ждет спокойная жизнь? В лесу, где тахилика с ихи - не самые опасные твари?
- Я среди опасных тварей пятьдесят весен прожил, - ответствовал Утэнна, - Да и кто из уроженцев Асталы над своей жизнью дрожал?
- И не противно будет жить рядом с северянкой?
- Девочка как девочка, только тощая и бесцветная, даром что кожа смуглая. Из этих северян словно все краски выжали.
Тахи переплел пальцы. Отпустят этого горного медведя или нет? Не особо он нужен Араханне. Но, если силач с ними уйдет, шансов выжить у отказавшихся - больше. Разве такое понравится детям юга и севера? И еще… сам должен понимать, не маленький. Но не сдержался:
- Послушай, Араханна не Уатта. Даже если сделает вид, что отпустил - получишь дротик в спину.
- У северян? Нет. А в лесу затеряемся раньше, чем они обратно поедут.
На это нечего было возразить. В душе уже согласие дал, просто спешить не хотел - мало ли. Погоня, если такая будет, никого не оставит в живых. Но вряд ли будет. Силы у Соль и Утэнны нет, а сам он умеет прятаться. В крайнем случае, за собой уведет южан, собьет со следа. А по-настоящему умелых уканэ не станет Араханна посылать за бывшим спутником, пожилым уже - кому нужен?
- Ладно, только повода не подай заподозрить, что хочешь уйти.
- Не маленький, - буркнул тот, и смешно это вышло - словно ручной медведь проворчал, добродушный, но грозный.
А вечером, когда небо окутали две вуали из паутины, розовая и серая, ждал неприятный сюрприз. И любимая его преподнесла.
- Они с нами пойдут, - Соль кивнула на молодую пару. Стояли плечо к плечу, за руки держась, и казались совсем детьми, хоть и были постарше Соль.
- Зачем?
- Родители против их союза, - немного смутилась Соль. Тахи мог многое ответить, но сдержаться сумел. Не хватало еще потерять Соль, не успев обрести.
- Ты хочешь взять детей со всей Тейит?
Соль напряглась, но, к удивлению Тахи, не отступила:
- Пожалуйста. Вместе нам будет легче. Север ли, юг… все мы люди.
- Ладно! - бросил хмуро, и даже имен двоих не спросил. Северяне испуганно разглядывали его, а когда появился Утэнна, то не они одни, но и Соль попятились и готовы были двинуться обратно.
- Къяли, Киуте, - прошептала Соль, представляя северян огромному южанину. У Киуте, казалось, одни глаза и есть на треугольном лице - вылитый кама-лемур. Ее избранник выглядел худым, но довольно жилистым - вряд ли свалится совсем уж быстро, - подумал Тахи, все же оглядев навязанных спутников повнимательней. Пробормотал:
- Может, и к лучшему.
Сборы не заняли много времени - нужное все принесли северяне; Тахи мало что мог достать среди эсса, а Утэнне и вовсе не следовало на себя внимание обращать. Быстро - всего один вечер, а в полдень южане поедут обратно. Ночью стоит уйти, переночевать вблизи Тейит, а с рассветом постараться как можно быстрее шагать. На всякий случай - излишняя подозрительность полезна порой. А северяне очень не любят, когда в торговый местах Чема и Уми дети одного крыла соприкасаются с другим.
- Нас будут искать обязательно, - предупредила Киуте. - Меня и его, - глянула на избранника своего с любовью, и плохо вязался теплый, по-детски доверчивый взгляд со словами:
- Если вернут, будет плохо обоим, ему - особенно. Мы позаботились о том, чтобы нас не скоро хватились. Надо уйти как можно дальше, чтобы найти не сумели.
- Еще одна радость, - не сдержался Тахи, и северяне проглотили эту резкость.
- Мы можем перебраться через горы, - предложила Соль. - Поселиться на побережье…
- Я не знаю горных троп, - Тахи покачал головой. - Только перевал Уэйна, но он далеко и южане охраняют подходы. А на побережье часты страшные ураганы.
- Разве нельзя поселиться на горном склоне? - вступила Киуте. Тахи вскинул голову, но совладал с собой на сей раз.
- На западных склонах хорошо жить лишь сернам. И земли там мало, все больше камень.
Он взял руку Соль и заговорил, обращаясь только к девушке:
- Никто из нас не знает моря, да и горы коварны, порой шевелят хребтами. И дикари… В долине спокойней.
Вышли порознь с остальными, чтобы внимания не привлекать. И без того предстояло миновать много поселений - расспросов не избежать, ладно еще, если в Тахи не опознают чужого. Ночью и в сумерках придется идти - за ними погоню вряд ли пошлют, а за Утэнной могут. Да и погоня тут ни при чем - кому хочется все любопытные и осуждающие взгляды на себя собирать?
Так и покинули Тейит.
Соль, только и мечтала о том, чтобы остаться только с ним, и никого вокруг. И вот… никого, поет далекая кауи, мелко, заливисто, и темный мох на поляне, и небо высокое.
Тахи заметил, что девчонка сжалась и смотрит, словно тут ей и конец. Рассмеялся, провел пальцами по щеке Соль, по губам. В черных зрачках его отражалась песня кауи; тесьма, вплетенная в волосы, казалась живой.
- Ты совсем дитя, - тихо, как вздох, прозвучало, и Соль послушно кивнула, спрятала лицо у него на груди. Ей все еще было страшно, и он же был защитой от этого страха… и от всего теперь - единственной ее защитой.
Соль сбила себе все ноги в пути - горная серна, она не привыкла бесконечно идти через леса, плотные, душные, то приветливые, то страшные. Тахи и нести ее был бы рад, но сама не давала - довольно ему других тяжестей. В лесу под темным покровом деревьев хозяйкой была зеленая тень. Влажность, а порой и прохлада, особенно после дождя, противоположные палящему зною открытых мест, исходящий от лесной почвы запах земли, мхов и сладкий аромат цветов. Папоротники повсюду, забивающие траву, деревья причудливой формы, покрытые свисающими плетями длинных гибких растений, порой пышно цветущих, порой покрытых ядовитыми шипами - а то и все вместе.
Солнце било сквозь прихотливую резную листву, а рядом, в темных сырых закутках, таилась бесчисленная яркая смерть. Смертоносным было многое - и невинные с виду пятнистые ящерицы, и огромные жесткие сколопендры, и змеи - тонкая быстрая тахилика и туалью, неповоротливый с виду.
По ночам лес просыпался, казалось, и наполнялся множеством голосов - от щебета и чириканья до хриплого рева. Соль жалась к Тахи, да и молодая пара северян старалась держаться к нему поближе, а он улыбался краешками губ - он знал эти голоса и любил их.
Помогал Соль найти нужные коренья и травы, лечить ее синяки и ссадины. Чуть свысока распоряжался Утэнной и особенно Къяли - тот, ломкий, похожий на подростка, отмалчивался и подчинялся беспрекословно.
Порой леса сменяла равнина с высокой злой травой, режущей незащищенное тело, - идти сквозь нее было сущим мучением. Там, где трава не росла, простирались каменистые пустоши.
- Успеть до времени дождей, - говорил Тахи, и подгонял своих спутников.
Солнце стояло уже совсем высоко. Жаркий воздух колыхался, струился, словно людей заключили внутрь одного из так любимых северянами кристаллов. Соль вытерла лицо веткой папоротника - больше ничего подходящего не попалось. Вопросительно поглядела на Тахи - она неважно умела определять направление, но в течение многих дней солнце вставало и садилось по ее правую руку. Шли напрямик, и расстояние между ними и землей южан сокращалось.
- Мы идем на юг… зачем? - спросила Соль, убирая с лица паутину и стряхивая ее наземь. - Мы уже близко к Астале…
- Не близко. Но и не так далеко. Скоро мы остановимся, мое солнце. Я хорошо знаю те места - спокойно, красиво. - Тахи улыбался. Как же она любила эту улыбку!
- Места близ границы Асталы спокойны. Когда-то неподалеку там был небольшой город, но леса поглотили его. Остались развалины… камни одни. Башня полуразрушенная…
- Мы поселимся там?
- Ни за что. В камнях уютно лишь северянам и летучим мышам, а мы… - смолк, немного смущенно поправился: - Жить на чужих развалинах - счастья не знать.
А потом впереди в очередной раз блеснула светлая серебристая полоса, только очень широкая на сей раз, пахнуло прохладной свежестью. Птицы вспорхнули при их приближении, захлопали крыльями - столько было птиц, что на миг заложило уши.
Тахи оглянулся на спутников - зубы сверкнули в улыбке, моложе стало лицо:
- Это река Иска.
Глава 3
Лес близ реки Иска
Колючие ветви покачивались, когда человек задевал их, идя по тропинке. Привычно избегая шипов, он передвигался быстро, неровным шагом.
Проще было бы вырубить весь кустарник-чиуни, но чем-то к душе пришлись человеку сердитые побеги.
Высокий, сутуловатый, с нездоровым цветом лица, он шагал вперед легко, порою словно с трудом удерживая равновесие. Плеть древесной лианы напоминал он, нелепо обряженную в широкую груботканую одежду простого покроя.
Заслышав далекий перестук копыт и смех, человек нахмурился, отчего лицо пошло мелкими морщинками, придававшими чертам немного безумное выражение.
- Южане, - пробормотал он, и глаза блеснули - но тут же снова как пылью припорошило взгляд.
- Они пока не узнали, что ты живешь здесь, эльо. И все же опасно… - голос, раздавшийся сзади, явно не в первый раз произносил эти слова; прервался - послышался вздох, и за ним: - А там, на дороге, послы из Асталы, похоже. Слишком нарядные для простого отряда. - Из зарослей показался второй человек, коренастый, старавшийся держаться подальше от первого. Всем видом своим он напоминал скорее слугу, а не равного.
- Послы чего? Мира или вражды? Чем заняты, те, в Тейит? А эти, южане… - человек в балахоне говорил сам с собой. - Они не знают про нас. Башня стоит далеко от дороги… проезжают здесь, будто имеют право. Думают, здесь развалины.
Пальцы перетирали лучинку, отщипывали крошечные кусочки дерева.
- Южане - ядовитые сколопендры. Яркие, наглые…с хрустким панцирем. Нет, я не хочу иметь с ними дела, - говорил человек быстро, вроде бесцветно, только пальцы выдавали его возбуждение.
- Эльо, тебе не нужно иметь с ними дела - они проедут стороной, - начал было слуга, и замолк.
Сильнейший ушел в свои мысли - слуга не осмелился беспокоить, и отошел было, но хозяин позвал его, улыбаясь по-младенчески, бессмысленно и беззащитно.
- Я слышал тебя. Да, да, стороной, - дернул головой, - Прямо в объятья Тииу.
- Эльо, что ты задумал? Что-то во вред южанам? Но это опасно! - Слуга невольно понизил голос.
- Сколопендры опасны… Если она ползет слишком близко, ее надо убить. - В пальцах человека в сером балахоне беззвучно переломилась лучинка.
- Если использовать Силу… они почуют нас.
- У вас и у меня есть руки! - Он мечтательно вскинул глаза: - А наверху есть камни…
Внезапно словно очнувшись, приказал:
- Позови остальных. Огонь засыпают землей. Эти южане вряд ли обидятся, если их пламя погребут под собой валуны, - и заливисто, высоко рассмеялся.
Яркие даже в дорожной одежде и почти без золотых украшений, южане продвигались вперед вереницей по двое. Словно хищники во множестве шли по тропе, неведомо почему не стремясь вцепиться друг другу в глотку.
Теплые запахи прелых листьев, цветов, пробивающихся из-под прошлогодней зелени, влажный воздух пробуждали лень почти у всего живого, кроме больных и голодных.
Чуть позвякивали наборные уздечки грис, сами верховые животные испуганно косили по сторонам, а в их шелковистой шерсти играли оранжевые блики заката. А всадники не остерегались ничего - так едут хозяева, знающие, что никто не осмелится перейти им дорогу.
Лишь один южанин, чью косу украшала подвеска в виде причудливой рыбы, оглядывался то и дело, пытался расслышать каждый шорох и распробовать слабый ветер на вкус.
- Къонна, ты словно на дикобраза сел, - поравнялся с ним другой южанин, помоложе, с приветливым лицом.
- Сижу я на грис, али. Только и у них есть чему поучиться, даром что пугливые скотины. Они чуют чужого…
- А! - младший из послов, Уатта Тайау, беспечно махнул рукой. - Они готовы верещать от страха, если им горный кролик дорогу перебежит. Может, здесь хищник прошел, или дикарь-норрек. А может, им не нравится, что тени от деревьев шевелятся. Мало ли.
Его серьги зазвенели столь же беспечно, и Къонне показалось, что золотой знак на плече тоже слегка звенит.
- Торопишься в Асталу? - спросил Къонна, находя объяснение подобному легкомыслию.
- Я скучаю по детям, - со смехом пожаловался Уатта. - Даже по младенцу. А ведь несносное существо! Только умеет - орать!
- Зато старший хорош, - задумчиво проговорил Къонна, ловя на себе взгляд второго посла, из второго по силе Рода после Тайау. - Мне бы такого сына…
Уатта покосился на него - сам говорил подобное Тахи. Но думать о Тахи не стоит. А ведь считал его другом…
Но постепенно хорошее расположение духа вернулось к младшему послу - больно хорошо пели птицы и воздух пах медом.
- Голова горного медведя! - Уатта запрокинул лицо, рассмеялся, указывая на вершину скалы. Каменная глыба в самом деле походила на сумрачного серого хищника, грозу гор.
- Бедняга - и кто обратил его в камень? - со смехом подхватил другой южанин, и смех волной прошел по всему отряду.
Тропа была широка - по две грис теперь совсем свободно бежали рядом. Вечерний свет разбивался об ожерелья всадников, и так же разбился строй, когда на людей посыпались камни.
Визги испуганных, раненых грис и человеческие крики заполнили ущелье. А потом камнепад прекратился, и птицы снова запели.
Часть дороги была засыпана - из-под камней виднелся кусок полосатой одежды. Относительно невредимый Къонна оглянулся в поисках Уатты Тайау, и сразу нашел его. Тот лежал возле огромного валуна, на котором мох нарисовал причудливую гримасу. Къонна дохромал до Уатты, приподнял его голову. Лицо младшего посла было разбито, рот весь в крови. Уатта попытался что-то сказать, но умер на полувздохе.