– Да черт с ней, с операцией. На нашей территории армия, которой не было даже во времена гитлеровской оккупации. И как ее вычистить, я не имею ни малейшего представления.
– Теперь, это задача не ОМОНа, и даже не внутренних войск, а Генштаба. Придется мобилизовать все и всех. И как можно скорее.
Денис Андреевич резко наклонился ко мне. Я отшатнулся от неожиданности. Он ухватил меня за рукав.
– Вы хотите, чтобы я публично признался в собственной некомпетентности? Хотите, чтобы я поднял всех на уши этим заявлением? Чтобы в стране начался хаос? Вы представляете, что будет, если я заявлю: дорогие братья и сестры, извиняйте, что мы не можем справиться с напастью сами, но вот вам по пистолету и стреляйте в мертвецкие рыла за вашего президента и правительство. Благословляю.
Денис Андреевич резко выпустил мой рукав и сел. Я продолжал стоять, ошарашенный этим неожиданным выплеском. Президент нервно вздохнул несколько раз, он смотрел в окно, разглядывал окна соседнего корпуса.
– Извините, Артем, за этот срыв… – бесцветно произнес он.
– Все в порядке, Денис Андреевич, вам надо было выкричаться.
– Вы правы, – он кивнул, уголок рта дернулся, пытаясь отобразить хотя бы подобие прежней улыбки, с которой он встречал меня десять минут назад.
Он снова вздохнул и продолжил:
– Спасибо, что догадались и сообщили. По крайней мере, теперь мы имеем хоть какое-то представление о противнике. Я позвоню Пахомову и доведу до его сведения….
– Действовать придется днем и прилюдно, – влез я. – Полагаю, сёла в ближайшем Подмосковье мы потеряли, значит, придется вывозить оставшихся жителей и строить редуты вокруг захваченных территорий.
– Не получится. Не хватит ни сил, ни времени.
– Но если этого не предпринять, через несколько дней у нас под контролем останутся только большие города. И то частичным.
– В любом крупном городе достаточно войск, чтобы ликвидировать мертвецов. Тем более, в Москве и Питере.
– Денис Андреевич, тогда придется действовать от противного.
– Что вы имеете в виду?
– Значит, надо строить редуты вокруг городов, создавать блокпосты и заставы. И фильтрационные пункты. Затем очищать города, и только после этого возвращаться в деревни и поселки. А там уже огнем и мечом….
Он покачал головой.
–Значит, сегодня снова соберется расширенный состав Совбеза. И вы будете присутствовать на нем.
– Я?
– Именно вы, Артем. Доложите нам свое мнение касательно численности мертвецов и предложите выход из создавшейся ситуации.
– Но Денис Андреевич, я…
– Знаю, что нарушение протокола. Но какой, к чертям собачьим, сейчас протокол. Я вас ввожу в качестве члена Совбеза и точка. Все, можете идти готовиться к выступлению. Заседание в пятнадцать по Москве.
Путаясь в мыслях, я вышел из кабинета президента и прошествовал в свой, едва не проскочив его. Некоторое время сидел там, буквально сложа руки, и затем, не в силах больше терпеть, вышел во двор. Где и нежданно встретил Юлию Марковну.
Возле сенатского корпуса уже давно толпилось несколько человек из прессы, но дальше дверей их не пропускали. Непонятно, зачем вообще позвали журналистов, если они о сути вот уже третьего заседания узнавали от пресс-секретаря. Когда прибыла госпожа Паупер, ее буквально атаковали вопросами, но она старательно уклонялась ото всех. Завидев меня, немедленно устремилась к дверям.
– Артем, не понимаю, ты здесь, что еще случилось? – недовольно спросила она, втаскивая меня от журналистов подальше внутрь.
– Ничего, беспокоился до вас. Как добрались, в Адлере, я слышал, были проблемы.
– Небольшой митинг по поводу застройки и разгон мертвецов. Мой подрядчик снова начудил с планом, видимо, опять придется менять траекторию правительственной трассы.
– Я про мертвых. Много их было?
– Хватило на пятиминутную перестрелку. Да не дергайся, никого они не пожрали, ты Голливуда насмотрелся. Или ты еще что хотел сказать.
– По поводу Милены. Вчера она была у меня.
– Вот как? Мог бы позвонить. Или ей сказать, я все же мать, ну и… – возникла неловкая пауза, мы оба не знали как лучше выпутаться из нее. – Короче, что она, почему молчит?
– Говорит, что не хочет общаться. Сменила мобильный и…
– Я так и думала. Вот ведь …, дай только волю, – Юлия Марковна прибегла к выражениям, хоть и общепринятым, но нецензурным. – Могла бы догадаться. Милену бесит, когда я пытаюсь навести в ее голове хоть какое-то подобие порядка. Что она тебе сказала?
– Ничего особенного, мы просто посидели. Да она у меня еще…
Я оборвал себя на полуслове, досадуя за невыдержанный язык. Госпожа Паупер бросила на меня недовольный взгляд.
– Вчера я звонила в твой клуб, как его, "Обломов", конечно, меня отшили с большим удовольствием. Так вы что же, опять?
– Нет, она просто пришла.
– Ну да. И просто осталась. Не смеши меня, Торопец, у меня заседание Совбеза впереди. Кстати, у тебя тоже. Видимо, Марков,… а ладно, чего не случается в нашем безумном мире.
– К сожалению, я вынужден настаивать…
– Настаивать будешь чай после заседания. Все, проехали. Если уж я не сумела в свое время ей мозги вправить, тебе браться нечего. Деньгами ее не проймешь, лицом она зарабатывает всегда, даже бухая и обкуренная. Сегодня она в этом чертовом храме будет?
– Да, его же не закрыли.
– Его нельзя закрыть, храм оформлен как частная собственность для проживания. Попробую туда. Глупо, конечно. Но я все же мать…. А тебе, Артем, лучше воздержаться от встреч с Миленой.
Меня отшили, как школьника, даже не вдаваясь в подробности. Я стал подниматься на второй этаж.
– Надулся. Ну извиняй неудавшуюся тещу. На Совбезе ты выступать с докладом будешь по численности мертвецов…. – я так и не остановился. – Артем! У тебя дома телефон с определителем?
Я покачал головой. Юлия Марковна завозилась с сумочкой, потом просто высыпала все на стол. Я добрался до самого конца лестницы, прежде чем услышал:
– Милена, это я. Да подожди… вот черт, – и громко для меня. – Бросила трубку, мерзавка. Ну что ты с ней будешь делать…. Добрый день, Андриан Николаевич. Да, пока все ничего, спасибо, все о дочери беспокоюсь. Сами понимаете, время сейчас такое….
Я добрался до своего кабинета. Мандраж, охвативший меня, никак не проходил. Новый костюм, спешно заказанный в "Бриони" – первым лицам было положено появляться перед публикой только в одеждах этой фирмы – казался то узким, то широким, хотя подбирали его со всем тщанием. Я еще раз пересмотрел подготовленные бумаги, последние вычитки, положенные в папку Сергеем. Строки прыгали перед глазами, никак не удавалось сосредоточиться. Пошарив в ящике стола, я нашел аспирин, потом вспомнил, что в данном случае он мне не помощник, и пошел в отдел просить таблетку под язык. У Леночки нашлась валерьянка, она сказала, что после смерти кота часто пьет, так что и мне пригодится. До заседания оставалось четверть часа, мне ничего не оставалось, как слоняться по кабинету.
Наконец, время вышло. Президента в зале пока не было, не было и премьера и директора ФСБ, остальные рассаживались по местам. Мне выделили в предпоследнем ряду, среди представителей президента в округах. Госпожа Паупер сидела напротив. Встретившись взглядом, она мелко кивнула. Через мгновение на пороге появился президент. Загромыхали стулья, все поднялись, точно в зале суда.
– Владислав Георгиевич запаздывает по серьезным причинам, придется еще чуть подождать. Он сейчас в дороге из Домодедова, будет с минуты на минуту, – Денис Андреевич посмотрел на часы. Следом за ним вошел Пашков. Они картинно пожали друг другу руки и сели. Через несколько минут в зал вбежал изрядно запыхавшийся Нефедов.
– Небольшая неприятность. Вынужден сообщить о блокаде Домодедовского шоссе. Я простоял почти полчаса в пробке, проехать невозможно из-за многочисленных аварий, подстроенных мертвецами. Как утверждают выжившие, они кидаются под колеса машин, особенно при плотном потоке, способствуя затору. Потом организованно нападают на водителей. Нападения продолжаются до сих пор, так что версию о временной активности нашего противника следует отбросить. Равно как и версию об их слабом умственном развитии. Их повадки вполне соответствуют повадкам высшего животного, из которых, собственно, они и произошли. К сожалению, именно я ввел в заблуждения Совет, неточными данными, полученными в лабораторных условиях.
Пашков повернулся к нему.
– Хорошо, Владислав Георгиевич, мы это учтем. Что еще узнали ваши спецы в лаборатории?
– Мы пытаемся решить две задачи: выяснить насколько хватит мертвецам их "батарейки" и узнать способ массового отключения. Последнее пока не получается, опыты с собаками провалились. Их отношение к воскресшим остро негативное. Как выяснилось ни одно живое существо, включая и тех, что называют живыми условно – то есть вирусы, подчеркиваю, ни одно не нападает на зомби. После воскрешения процессы гниения немедленно перестают проходить, начинается что-то вроде консервации. И вот сколько в таком состоянии организм просуществует, сказать пока трудно. Вся энергия, которой зомби пользуются, получается ими извне. Изолировать ее возможно, но только в герметичных бетонированных помещениях, размещенных на глубине не менее десяти метров. В этом случае, мертвец двигается в течении полусуток, затем впадает в своего рода анабиоз, его биополе исчезает и не появляется после вынесения тела на поверхность.
– Иными словами, если мы уйдем под землю, мертвецы за нами не последуют, – резюмировал Пашков. – Замечательно. Фактически, мы с ними поменяемся местами.
– Виктор Васильевич, – укоризненно произнес президент. – Думаю, пока рано драматизировать. У вас все, Владислав Георгиевич? Прошу, садитесь. У меня есть небольшое сообщение. Референтура советует выдать картинку нашего нынешнего расширенного заседания в эфир, разумеется без звука. Пять минут, не больше, техника, как видите, наготове.– он кивнул в сторону камеры, стоящей у последнего окна, – Телеканалы беспокоятся, вот уже третий день подряд проходят заседания Совбеза, но как и что на них происходит – понять невозможно.
– Но ведь это же закрытое заседание, – тут же возразил Пашков. – Если раньше мы решали вопросы финансового кризиса, войны с Грузией, санкций с Запада и прочей ерунды, то теперь… прошу прощения, Денис Андреевич, каждое вылетевшее слово может породить панику.
– Я же сказал, картинка немая.
– Есть любители читать по губам…. Но хорошо, я не буду возражать.
Проголосовали единогласно. Я отправился включать камеру, установив ее так, чтобы премьер был обращен к ней почти затылком. По его просьбе.
– Теперь ваше слово, Андриан Николаевич, – продолжил президент. Пахомов поднялся и тоже не стал смотреть в объектив.
– Данные об операции у всех есть, – после его слов жидкокристаллические панели осветились, показав число уничтоженных мертвецов. Поскольку это попадало в камеру, данные о потерях Сергей Балясин, слышавший через интерком указания президента, выводить не стал. – Несмотря на большое количество потерь, не стану повторяться, я считаю, мы добились существенных подвижек. После освобождения кладбищ, внутренние войска и ОМОН, вплотную занялись очисткой близлежащих поселков. Однако, к сожалению, операция затруднена временем проведения – начнись она на сутки раньше….
– Полагаю, дело не в сутках. А в неверности самого плана, – тут же возразил Нефедов. – Вы лишний раз доказали, что на кладбищах особого скопления мертвецов не наблюдается, то, что вы вычистили, явно не идет ни в какое сравнение с тем числом, которое предстоит уничтожить.
– Разумеется. Но сутками раньше ситуация на кладбищах была еще более серьезна, и отправь мы туда войска…
– Потери мертвецов сравнялись бы с нашими, – смачно закончил за него директор ФСБ. – Я уже несколько раз говорил о необходимости проведения дневной операции, дневной, повторяю, ночью мы теряем преимущество, поймите же вы наконец.
– Соглашусь с Владиславом Георгиевичем, – неожиданно принял сторону Нефедова Грудень. – Почти половина потерь внутренних войск из-за незнания языка.
– Ну знаете, мат он и у таджиков мат. А кроме того, Валерий Григорьевич, эта же самая проблема касается и вас. Ваше министерство последние годы заключает контракты уже с кем ни попадя. Да у вас убитых каждый год больше, чем в Чечне за последнюю войну. Хуже того, – не давая слова сказать, продолжил Пахомов, – вы этих сопляков посылаете нести службу в горячие точки. Помните, как в том году в Тамарашени перебили взвод вот таких вот пацанов девятнадцати-двадцати лет?
Грудень медленно поднялся. Казалось, он готов броситься на Пахомова.
– Артем, выключайте камеру, – обрывая министров, произнес Денис Андреевич. – Придется перезаписать. Андриан Николаевич, меня больше всего волнует Подмосковье, ситуация там самая напряженная.
– Еще бы, – ответил Пахомов, готовый испепелить Груденя взглядом. – Прилегающие к крупным московским кладбищам деревни и поселки сельского типа практически перестали существовать. А поскольку мертвецы имеют нехорошую привычку мигрировать вслед за живыми, бегущими, кстати, в Москву, мы будем иметь кошмар в столице в ближайшие дни.
– Потери? – резко спросил Пашков.
– За проведение операции и за прошедшее время мы потеряли две тысячи сто шестьдесят человек. Дополнительно уничтожено в семнадцати поселках и сорока селах около четверти миллиона человек. Мертвецов. Включая обращенных, разумеется. Кстати, об обращенных. Полагаю, необходимо по телевидению показать как выглядят именно они – поскольку только в Москве и Питере зафиксировано сорок шесть случаев проникновения мертвецов в метро и нападения со всеми вытекающими последствиями в виде паники и множества жертв. И почти сотня на наземном общественном транспорте. В регионах нападений на общественный транспорт еще больше. Еще раз подчеркиваю необходимость выдачи каждому водителю "скорой", патрулям на транспорте табельного оружия.
– Пока погром не грянет, еврей не перекрестится, – ядовито заметил Пашков. – И это я не только Березовского имею в виду.
– А вы не согласны, Виктор Васильевич? – неожиданно ответил министр. – Вы считаете, что все еще надо раздавать обещания?
Сказать, что Пашков смешался, значило ничего не сказать. С минуту за столом царило ледяное молчание. Затем он поднялся. Выпрямился, и перегнулся через стол к оторопевшему от собственной наглости Пахомову.
– А вы полагаете, будто наш режим держится исключительно на ваших внутренних войсках, да? Отвечайте, Пахомов, я не слышу? Вы полагаете, не будь вас, и нас бы не стало? Да если ему потребуется, такую плесень, как вы, он сметет, даже не получив оружия. А раз мы здесь сидим, а под окнами у нас не орут негодующие толпы, советую попридержать язык и быть поосторожней в высказываниях.
– Виктор Васильевич! – в третий раз повторил президент, предыдущие два раза Пашков его игнорировал, и только сейчас сел, извинившись перед Марковым за доставленный шум.
– К подбору сотрудников надо серьезнее подходить, – вполголоса добавил он.
– Это уже моя проблема. Но я учту ваши замечания, – тут же ответил Денис Андреевич. Пашков зыркнул на него и добавил:
– Полагаю, Андриану Николаевичу не помешает помощь в его деле. Рекомендую ввести в министерство в качестве первого заместителя, Широкова Леонида Станиславовича.
Президент недовольно смотрел на премьера.
– Вы видите в этом насущную необходимость? – наконец, спросил Денис Андреевич, отведя взор.
– Именно так. Для придания министерству динамизма, нужного в сложившейся ситуации.
– Хорошо. Мы обговорим это. Позже. – Президент повернулся ко мне. Я вздохнул несколько раз. Вот и настало время. – А сейчас я бы хотел попросить своего помощника, Артема Егоровича Торопца, специально приглашенного на заседание, огласить свой доклад, подготовленный управлением информации, по количеству нашего противника.
Я медленно поднялся и на ватных ногах прошел к стойке. Микрофон почему-то не работал, но акустика в зале и так позволяла расслышать любое мое слово. Я кашлянул нервно, но в этот момент поднялся секретарь Совбеза.
– Простите, Артем Егорович, – по имени-отчеству последний раз ко мне обращались первоклашки в школе, когда я был там с визитом на уроке мира. – Прежде чем вы начнете доклад, мне бы хотелось уточнить две детали из беседы Андриана Николаевича с Валерием Григорьевичем, – имена министров он произнес так, словно зачитывал название повести Гоголя. – Первое касается общественного транспорта крупных городов. В метро проблема решается за счет линейных отделов, но на наземном транспорте – объясните, пожалуйста.
Если он хотел окончательно добить Пахомова, то своего добился. Министр встал, взглянул на Белова с нескрываемым раздражением и произнес коротко:
– Пока никак. Мы можем окончательно оградить народ от мертвецов, только их выдавливанием.
– Выдавливанием? – переспросил Сергей Сергеевич.
– В мегаполисах это единственный способ. Чтобы зачистить Москву нам нужна армия.
– Стоп, – тут же поднял руку Грудень. – Если вам нужна армия в городе, это уже военное положение.
– Так сделайте как в девяносто третьем, – вмешалась госпожа Паупер. – Военного положения никто не вводил, только комендантский час, зато постреляли в городе на славу. На пару дней или неделю, это уж как получится, ввести можно и закрыв глаза на закон.
– Юлия Марковна, – укоризненно произнес президент.
– Извините, Денис Андреевич, что режу правду-матку, но на неделю закрыть глаза на войска можно. Мы не Польша в восьмидесятых и не с "Солидарностью" боремся.
– Вы тоже хотите выдавить? А как же поселки вокруг?
– Нам надо крупные города спасать в первую голову, – вмешался Пахомов.
– Нет, просто так, конечно, на произвол, мы не бросим, – согласился и Грудень. – Ситуация в столице и так очень серьезная, плюс начавшийся приток беженцев из разоренных поселков и сел. Пока есть возможность, беженцев предстоит разместить в общежитиях, пустующих школах, детсадах, гостиницах, да где угодно. Сергей Кужугетович, можно ведь создать временные лагеря беженцев.
– Вы из всего хотите сделать Ингушетию, – недовольно произнес Шойгу.
Следующие минут двадцать стороны потратили на препирательства. К спорящим добавилась и полпред в Центральном округе Жиркевич, ведь театр военных действий предполагал развернуться на подведомственной ей территории. Наконец, сошлись на не афишируемой войсковой операции. Про мой доклад попросту забыли за спором. А он и не думал умолкать и после согласия – ведь это был только первый пункт претензий к Пахомову. Белов выдвинул и второй, едва только страсти улеглись.
– Этим летом у нас ситуация с заключенными очень серьезная. Особенно с осужденными на длительные сроки. Мне докладывали, что во время вчерашней операции случилось несколько бунтов.
– Бунты случаются постоянно, сами знаете, ни тюрем, ни колоний не хватает для размещения двухмиллионной оравы. А вот то, что в этом году освободилось сорок тысяч уголовников, отмотавших сроки больше десяти лет – то есть, тех еще бандюков, из "лихих девяностых", – да, это серьезно.
– Я понимаю, но по сообщению ГУИН, в ближайшие дни освобождается чуть не семь тысяч.
– Да, совпало, – согласился Пахомов. – Но на время ЧП никто никуда не освободится. Это мой приказ. Рисковать лишними жизнями я не хочу.