- Он действительно потом погиб. Он приезжал сюда, когда тебе было два года. Я ещё не хотел его пускать сначала… Он упросил меня взять деньги. Для тебя. Сказал, что чувствует себя виноватым - и перед ней, и перед тобой. Ещё бы! Я никогда не сомневался, что именно его уход и стал причиной её смерти. Она сразу начала болеть. Моя бедная девочка чахла прямо на глазах. У неё ещё хватило сил дать тебе жизнь, но на свою собственную жизнь у неё уже сил не хватило. Ты осиротел, едва появившись на свет, и был так слаб… Я боялся, что ты отправишься следом за ней. Мы с твоим дядей отвезли тебя к чёрному абеллургу. Люди иногда просят помощи у древних богов - ведь первые боги очень мудры… Но это делается только в крайних случаях. Тут и был крайний случай. Ты остался жить, Айнагур, а имя… Тот человек сказал, что вместе с этим именем ты получишь долголетие. Наверное, оно что-то такое и означает. А чем оно тебе не нравится? Красивое имя, очень древнее. А главное, необычное.
- Даже слишком, - усмехнулся Айнагур. - Дед, а птица харг… Она у нас водится?
- У нас, на Милде? Откуда? У нас тут ни леса, ни гор настоящих. Харги гнездятся в скалах, но там, где лес поблизости. Они всё больше в Вириндорне водятся… Ну ещё на островах к востоку от Линда. Я их мало видел. Их вообще, говорят, мало. Самка харга только три раза в жизни сносит яйцо, одно единственное. Правда, живут они очень долго. В Вириндорне их даже называют вечными птицами. Если это вообще птицы… Их считают слугами Танхаронна, самого древнего бога, а значит, они появились ещё до того, как молодые боги населили Эрсу живыми тварями. В Вириндорне считают, что харги - это танхи, порождения тьмы… Знаю, знаю, ты не веришь во все эти сказки. Ну, дело твоё.
- А сколько они живут?
- Не знаю. Этого никто не знает, но говорят, намного дольше людей. И вроде бы, это потому, что они питаются мертвечиной.
- Но они же охотятся.
- Да, но, убив свою жертву, харг съедает её не сразу. Уносит в своё жилище где-нибудь в расщелине скалы или в дупле старого твирда - они любят эти деревья. И съедает добычу где-нибудь через пару дней.
- А как они кричат?
- Я не слышал. Они вроде как-то клювами щёлкают, когда друг дружку зовут. Ещё рассказывают, будто эти птицы говорить умеют… Или только некоторые из них. Чёрные колдуны с ними даже беседуют. Я уж не знаю, правда это или нет.
Ночью Айнагуру приснился странный сон. Он бродил по острову Вигд и искал Ральда. Он догадывался, что Ральд где-то в роще. Айнагуру не хотелось туда идти - в это царство живых теней, но юный лирн позвал его.
- Айнагур! - его чистый, звонкий голос пронёсся над островом, и сердце Айнагура радостно забилось. Они не раз так играли на Абеллане. Это называлось "игра в голоса". Кто-нибудь прятался в роще и время от времени выкрикивал имя того, кто его ищет. Тот должен был найти его по голосу. Айнагуру ещё ни разу не удавалось найти Ральда - даже когда ему казалось, что голос звучит совсем рядом, в двух шагах. И как он умудрялся ускользнуть? Богам легко дурачить простых смертных… "Ну уж сейчас-то я тебя найду, - думал Айнагур, с опаской входя в рощу твирда. - Я тебя обязательно найду…" Вскоре он увидел белеющую в темноте тонкую фигурку Ральда и побежал, преодолевая страх, шарахаясь от чёрных теней, которые с тихим шепотом тянули к нему корявые ветви. Он со всех ног бежал к белой фигурке, что манила его издали и звала: "Айнагур!" И вдруг увидел, что это не Ральд. Перед ним был белый изогнутый ствол сухого твирда. "Хайна-гурр!" - крикнула ему в лицо огромная чёрная птица. Она сидела на длинном суке и пронзительно смотрела на него своими круглыми сизовато-чёрными глазами. Он кинулся прочь, к берегу, а за спиной у него злорадно шептались тени, кто-то хихикал. Или покашливал…
Несколько лет спустя, в Эриндорне, Айнагур увлёкся изучением старых и новых наречий Валлондола. И выяснил, что слово айнагур или хайнагур, сохранившееся в южных говорах, - очень древнего присхождения и означает "высоко летающий хищник". (Х)ай - "высокий", на - "летать", а корень - гур-/-хур- обладает довольно широким кругом значений - "ловец, охотник, хищник". Этот же корень он обнаружил и в слове гурния - так называли большую, хищную рыбу, которой боялись все, кроме килонов, и в слове хургал, что означает "хищный гал". Маленьких ручных галов держали чуть ли не в каждом доме. Это были милые зверьки с гладкой шёрсткой и огромными глазами, очень ласковые и игривые, правда, несколько своенравные. По экстерьеру хургалы действительно напоминали своих ручных собратьев. Но только не по размерам и не по нраву. Огромные свирепые звери с серебристо-голубой шерстью жили в горных пещерах и охотились на турнов. Зимой они становились голубовато-белыми, а серебряный узор проступал чётче. Шкуры хургалов, убитых зимой, ценились больше. Вся линдорнская знать щеголяла в мантиях из белого хургала. У Ральда тоже был такой плащ.
Ральд… Его имя, как и название белой птицы с хохолком, похожим на венец, тоже восходило к древнему корню. - Раль-/-рааль-/-рахаль- "высокий, возвышенный, светлый". Совсем другое значение, чем у корня - ай-, который звучал в слове айнагур. Ай - "высокий, находящийся высоко, поднявшийся высоко". Поэтому айнагур переводится как "хищник, летающий на большой высоте". А Ральд - "высокий, возвышенный"… Как бы близко ни подлетала к тебе птица раль, ты никогда не коснёшься рукой её чистого белого оперенья. Ральд значит высокий, а Айнагур - тот, кто высоко забрался.
Он злился, глядя на пожелтевшую страницу старого словника. Потому что понимал - как бы высоко ты ни вскарабкался, ты никогда не станешь выше того, кто тебя действительно выше.
Однажды он попытался это сделать. То есть пытался-то он всю жизнь, но тогда попробовал первый раз…
Глава 7. Цветочный павильон.
В красавицу Линну, дочь коннума Ульда, была влюблена вся дворцовая молодёжь. Её прочили в невесты Гурду, они и по возрасту друг другу подходили, но девушка явно отдавала предпочтение младшему сыну лимнарга. Ральду и Айнагуру тогда только-только сравнялось пятнадцать, а Линне было уже шестнадцать.
- Она же старше тебя, - сказал как-то Айнагур. - Ненамного, конечно, но… Жену лучше брать помоложе. Она ведь раньше состарится.
- Она не успеет, - ответил Ральд. - Мы с ней не успеем состариться.
Айнагура больше всего поразила спокойная уверенность, с которой были произнесены эти слова.
- Откуда хоть у тебя такие унылые мысли?
- Унылые мысли - это когда думаешь о старости. Пожалуй, я даже рад, что никогда не буду стариком.
- Ну и в каком возрасте ты собираешься нас покинуть? - весело поинтересовался Айнагур. - Раз уж ты знаешь…
Он умолк, наткнувшись на взгляд Ральда. Юный лирн смотрел на него так, словно картина, которую он видел лишь в общих чертах, вдруг предстала перед его взором во всех деталях.
"Вечно ведёт себя так, будто всё знает наперёд", - раздражённо подумал Айнагур.
- Всего не знает никто, даже боги, - сказал Ральд и пошёл прочь.
А Айнагур остался в недоумении. Ральд словно прочёл его мысль… Или просто ответил на вопрос? В последнее время его вообще было трудно понять. В последнее время он побаивался Ральда. А тот и вовсе его избегал - насколько позволяли правила вежливости.
Айнагур, пожалуй, единственный из всех юношей в замке не был влюблён в Линну. Эта всеобщая любовь давно уже не вызывала у остальных девушек ни ревности, ни досады. Она была сродни поклонению богине. А Айнагур… Линна нравилась ему. Она была истинная лирна - тонкая, белокожая, узколицая, с огромными прозрачными глазами и светло-пепельными волосами, отливающими нежной голубизной. Этот голубоватый оттенок волос был редкостью даже у лирнов. Считалось, что в таких людях особенно явно сказалась божественная кровь предков. Длинные локоны Ральда тоже отливали голубым. Они с Линной были похожи. И если она нравилась Айнагуру, то лишь поэтому. А любить он мог только одного человека на свете. Того, которого он больше всех ненавидел.
Айнагур не сразу понял, как относится к Линне Ральд. Это с остальными всё было ясно. Непроницаемость Ральда всегда его раздражала. А однажды Айнагур заметил, как он смотрел на Линну, укрывшись в тени колонны. Она с кем-то разговаривала и не видела его.
Царящая в Линдорне свобода нравов давно вошла в поговорку. Ральд в свои пятнадцать уже не был девственником. Может быть, он потому робел перед Линной и поначалу так упорно её избегал, что она значила для него гораздо больше, чем все его предыдущие подруги. Так ведь часто бывает: лёгкое увлечение располагает к быстрому знакомству и непринуждённому общению, а подлинная страсть какое-то время держит на расстоянии. Страсть - это огонь, а с ним играть опасно. Даже детям воды. Ральд умел отделять главное от мелочей. В его прозрачных голубых глазах светилась божественная мудрость. И печаль, странная в столь юном существе. Он ведь так и не достиг зрелости. По годам. Духом он созрел раньше своих старших братьев.
Айнагуру в общем-то всегда везло с девушками. Он выглядел старше своих лет, был высок ростом, хорош собой и к тому же слыл весьма умным юношей. Сочетание острого ума и галантности с его низким происхождением, а также дружба с сыном лимнарга делали его ещё более интересным в глазах прекрасной половины Белого замка. И всё же никогда не надо преувеличивать значение своей персоны для окружающих.
Почему Линна вдруг пожелала выделить Айнагура из всех своих многочисленных поклонников? Ей всегда нравились его шутки, находчивость. Ральд в последнее время был скован, молчалив, всех сторонился, бродил по замку, как тень. Он измучил и себя, и её. Почему она вдруг кинулась к Айнагуру? Наверное, это было отчаяние… Или месть? Ральду.
"Она не имела права так поступать, - думал потом Айнагур. - Я ведь тоже человек. Конечно, не потомок богов, но… Какое она имела право играть моими чувствами?"
Вообще-то он понимал, что его низкое происхождение тут ни при чём. Да и не играла она его чувствами. Скорее всего, Линна видела, что никаких чувств у него к ней нет. Сам напросился. Тоже решил отомстить Ральду… Да где тебе! И нечего строить из себя обиженного. Линна поняла, что поступила некрасиво. Потом она попросила у Айнагура прощения - это было хуже, чем плевок в лицо… А не суйся, когда боги выясняют отношения. Не лезь между ними, а то ещё невзначай наступят тебе на хвост. Ему и наступили. Правда, потом пожалели. И зря. Сам виноват.
Айнагур помнил, как они целовались в Цветочном павильоне. Ему казалось, что статуя юного бога возле фонтана смотрит на них с презрением. Статуя, сделанная Гильдаром с младшего сына лимнарга Ральда. А потом он заметил и самого Ральда. Тот стоял у перил в верхней галерее и явно всё видел. Его узкое лицо белым пятном светилось в вечерних сумерках. И Айнагур сразу понял, почему она оказалась столь податливой. Она тоже заметила Ральда. Поняв это, Айнагур разозлился. И чем больше он злился, тем агрессивнее на следующий день демонстрировал Ральду свою "победу", тем более вызывающе с ним держался. А Ральд смотрел сквозь него, словно не замечая этого глупого торжества. Да и чем там было гордиться? Тем, что тобой воспользовались, как куклой, точнее, как частью бутафории в спектакле? Ну сорвал он тогда этот несчастный поцелуй. Сорвал цветок в Цветочном павильоне Белого замка… Вернее, ему бросили его в лицо. И даже не ему в лицо, другому… Этот цветок быстро увял, а остальные цветы достались тому, кому и должны были достаться. Ральду.
После этого случая Линна долго избегала их обоих. Однажды Айнагур встретил её на Абеллане и едва не отшатнулся, наткнувшись на её взгляд, полный горечи, стыда и отвращения. Отвращения к нему, к себе, ко всему на свете, но только не к тому, кому она хотела отомстить. Какое может быть удовлетворение от мести любимому человеку?
Ральд всё понял. И отбросил прочь своё уязвлённое мальчишеское самолюбие, а ведь это порой не могут сделать даже взрослые мужчины. Даже взрослые порой не понимают, что настоящая гордость не имеет ничего общего с мелочной обидчивостью и глупыми играми по принципу "кто кого". Ральд всегда умел отделять главное от пустяков, которыми так часто всё обрастает.
Судьбе было угодно опять свести всех троих в Цветочном павильоне. В этот раз на галерее оказался Айнагур, а они были внизу, у фонтана. Они не видели его. Действительно не видели. Ральд хотел поцеловать Линну, но девушка опустила глаза и мягко отстранилась.
- Не надо, - попросила она. - Не здесь. Я не люблю это место. Пойдём отсюда…
А он всё равно обнял её и поцеловал. Так уверенно, властно и нежно. Айнагур бы сроду так не сумел.
- Это очень красивый павильон, - сказал Ральд. - Статуи для него сделал мой лучший друг Гильдар. Мне всегда здесь хорошо, а сейчас, с тобой, особенно. Белому замку уже много-много лет, и люди, которые в нём жили, иногда лгали - и себе, и другим. Но это же не значит, что его надо разрушить. Посмотри, как здесь красиво, Линна, и, пожалуйста, забудь всё плохое. Нам больше незачем друг друга обманывать.
Айнагур тихонько удалился, а они там, наверное, весь вечер целовались.
Как ни странно, после этой истории его отношения с Ральдом слегка улучшились. Может быть, потому, что Ральд чувствовал себя немного виноватым, хотя и не был перед ним ни в чём виноват. Просто далеко не всем доставляет удовольствие торжествовать над неудачливым соперником. Но никакой теплоты между ними уже не было. И Ральд по-прежнему его избегал, хотя и не демонстрировал этого. Он никогда ничего не демонстрировал, но Айнагур всё более явственно чувствовал в отношении к нему Ральда нечто вроде опасливой, холодной брезгливости. И всё чаще вспоминал прошлогодний разговор. "Можно очень долго скрывать что-то тёмное в душе от людей, но не от богов…"
"Тоже мне, потомок богов, - озлобленно думал Айнагур. - Да это я тебя вижу насквозь. И всех вас. Зазнайки! Всё вы лжёте. Вы только и делаете, что любуетесь собой и никого, кроме самих себя, не видите. Белому замку уже много-много лет… И в течение всех этих лет там лгали. И лгут. Там всё ложь!"
Иногда ему и впрямь казалось, что Белый замок - это нечто, в реальности не существующее, что это обман, иллюзия, чья-то красивая выдумка, божественная игра… Или сон, который держит тебя в плену и от которого невозможно очнуться, пока ты, наконец, чего-нибудь не испугаешься и поневоле не захочешь проснуться…
Глава 8. Игры богов.
Игру в маски, известную ещё под названием "игра богов", любили во всём Валлондоле, но, наверное, нигде её не любили так, как в Белом замке. Иногда её затевала молодёжь, занимая для этого южные залы и павильоны, а иногда игра охватывала весь замок и всех его обитателей. Лимнарг мог ходить в костюме повара, а кучер в одеянии лимнарга или коннума. Кто-то надевал фаллунду абеллурга, кто-то обряжался, как дворцовый лекарь… В этот вечер каждый мог сказать кому угодно всё, что он о нём думает. Но для этого надо было узнать того, с кем бы ты хотел объясниться, дабы не попасть в неловкое положение. Тот, кто узнает скрывающегося под маской, имеет право задать ему любой вопрос, а если отвечающий солжёт, то он, согласно поверью, не доживёт до следующего цикла. И ещё узнавший может попросить узнанного о чём угодно, и тот не должен ему отказывать. Иначе его постигнет то же наказание. Костюмы и маски тщательно продумывались, и каждый старался выглядеть так, чтобы его не узнали, хотя, конечно, к условиям игры относились уже далеко не так серьёзно, как в стародавние времена. В древности эта игра была частью ритуала, и в начале каждого цикла, сразу после Затмения, костюмированное действо охватывало все поселения Валлондола.
- А почему это игра богов? - спросил однажды у деда маленький Айнагур. - Разве боги играют?
- А почему бы и нет! - засмеялся дед. - В эту игру играли самые древние боги.
- Линд и Лайна?
- Нет. Линд, Лайна, Эрин - молодые боги. Не они были первыми хозяевами Эрсы…
И дед рассказал Айнагуру легенду о старых и молодых богах, давным-давно придумавших игру, которую по сей день любили все валлоны.
Сначала была Беспредельная Тьма, двуполое божество - Танхаронн или Танхаренн. Потом оно распалось на две сущности - мужскую и женскую, Мрак и Беспредельность - Танхара и Энну. И породили они старших богов: бога времени Карна, бога льда Харранга, бога камней Маррона, небесного бога Невда, а также Эрну - богиню яркой луны. Причём вся женская сущность была потрачена на Эрну, перелилась в неё, и бог тьмы Танхаронн перестал быть двуполым божеством.
Старшие боги сотворили Эрсу, и была она сначала обителью холода и мрака. Она вся состояла из камней и льда. На юге было больше камней, на севере льда. На юге, во владениях каменного бога Маррона, попадались маленькие островки бесплодной земли, твёрдой и каменистой, а к северу простиралось ледяное царство, в котором лёд если иногда и подтаивал, то совсем чуть-чуть, и появлялись небольшие озерца, где было больше ледяного крошева, чем воды. Эту унылую, холодную обитель со всех сторон окружала тьма, которую лишь иногда немного рассеивал свет Эрны. Три брата - Невд, Харранг и Маррон - соперничали из-за красавицы Эрны. И бог тьмы, самый древний бог, которого называли и Танхар, и Танхаронн, тоже полюбил Эрну, ибо видел в ней свою утраченную половину, свою супругу-близнеца Энну. Танхаронн и Невд хозяйничали в Верхнем мире. Танхаронн, как старший, выбрал себе владения пониже, а следовательно поближе к Эрсе, потому-то она и была окружена мраком. А небесный бог Невд жил далеко и не смел проникнуть в царство тёмного бога, который стоял между ним и Эрсой. На Эрсе жили правители Среднего мира - Харранг и Маррон. Все три брата боялись Танхаронна, ибо он был их родителем. Одна лишь Эрна его не боялась, и ей был открыт доступ в любое царство - ведь её желали все мужские боги.
Сперва она досталась старшему, Танхаронну, и родила от него дочь Арну - богиню бледной луны, и сына Ханнума - бледного, как и Арна, и мрачного, как его отец, повелитель тьмы. Ханнум не пожелал подняться с матерью в Верхний мир, а в Среднем не захотел жить, потому что мечтал о собственном царстве. И стал он владыкой Нижнего (Подземного) мира. От Харранга Эрна родила дочь Лайну - богиню земных вод, от Маррона Гиллу - богиню земли, а от светлого небесного бога Невда двух близнецов - Эрина и Линда. Да так и осталась жить там, высоко, с небесным богом.