Лавондисс, сердце Леса Мифаго, источник всех мифов. Таллис Китон, младшая сестра исчезнувшего в лесу Гарри Китона, путешествует по этому странному лесу. Она одержима мыслью найти брата и изучает пути в потусторонний мир, окружающий первый лес и его тайны. Благодаря десяти маскам, магии и ключам, оставленным ей дедом, Таллис попадает в Лавондисс, и оказывается в мире, совсем не похожем на то, что она себе представляла...
Роберт Холдсток
Лавондисс
- Замечательно задумано и написано... Некоторые книги трудно отложить в сторону. Я обнаружил, что от Леса Мифаго трудно освободиться.
Нью-Йорк Таймс
- Тот редкий случай, когда продолжение превосходит и проясняет оригинал… Роберт Холдсток - Роллс-Ройс фэнтези.
Люциус Шепард
- В нем бьется свежая энергия воображения, поднимающая его далеко за пределы царства реальности.
Торонто Сан
- Потрясающее вторжение в мир легенд и мифов, с которым трудно сравниться... Богатый и запоминающийся роман... Настоящее удовольствие для читателя.
Другие Королевства.
- Есть место, находящееся между историей и сном, на окраинах мира яви, странный примитивный мир. Роберт Холдсток хорошо его знает. Лавондисс - карта этого загадочного мира.
Пол Парк, автор "Сахарного Дождя"
БЛАГОДАРНОСТИ
Спасибо Джорджу, Дороти, Дугласу, Мерси и Рите, прекрасным рассказчикам историй.
Вы все недалеко.
О отважнейшая душа моя,
Последуешь ли ты за мной в неведомый край,
Где нет ни тропки бегущей, ни земли под ногами?
Уолт Уитмен
"О отважнейшая душа моя"
Перевод В. Левика.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СТАРОЕ ЗАПРЕТНОЕ МЕСТО
Огонь горит в Земле Призрака Птицы.
Мои кости тлеют. Я должен идти туда.
Песня шамана. 10000 лет до нашей эры.
ГАБЕРЛУНГИ
БЕЛАЯ МАСКА
Блестящая луна, низко повисшая над Барроу-Хилл, освещала затянутые снегом поля; казалось, что зимняя земля светится под ее слабым сиянием. Безжизненное, ничем не примечательное место, но и на нем отчетливо выделялась тень темных дубов, ограждавших поля. Далеко от этой тени, рядом с лугом, называвшимся Пни, опять задвигалась призрачная фигура, шедшая по незаметной тропинке через маленький холмик; потом она повернула налево, под защиту деревьев.
Там она остановилась, едва видимая старику, глядевшему на нее из фермы Трактли; она тоже видела его. Темный плащ; лицо закрывал капюшон. Постояв, фигура опять направилась к дому фермера, оставив за собой темный лес. Она сильно горбилась, возможно из-за рождественского мороза. За ней, на свежем снегу, оставалась глубокая борозда.
Стоя у ворот и ожидая мгновения, которое, он знал, скоро придет, Оуэн Китон услышал, как его внучка заплакала. Он повернулся к темному фасаду дома и прислушался. Сдавленное рыдание; возможно, что-то приснилось. Потом ребенок успокоился.
Китон пересек сад, вошел в теплый дом и стряхнул снег с сапог. Перейдя в гостиную, он ворошил поленья в камине металлической кочергой до тех пор, пока пламя опять не заревело, потом подошел к окну и поглядел на дорогу, ведущую в Теневой Холм, ближайшую к ферме деревню. Издалека доносились слабые звуки рождественских гимнов. Посмотрев на часы, висевшие над камином, он сообразил, что Рождество началось десять минут назад.
Он взглянул на открытую книгу с легендами и народными сказками, лежащую на столе. Замечательная печать, толстая прекрасная бумага, изысканные цветные иллюстрации... Он очень любил ее и поэтому подарил внучке. Образы рыцарей и героев всегда вливали в него энергию, а валлийские имена и названия мест заставляли с тоской вспомнить о потерянных местах и забытых голосах из юности, проведенной в горах Уэльса. Эпические рассказы всегда наполняли его голову звуком битв и военными криками, а также шуршанием деревьев и пением птиц на полянах призрачных лесов.
Но сейчас к книге кое-что добавилось: на полях он написал письмо. Письмо внучке.
Он перевернул страницу к началу письма, к главе, в которой рассказывалось о короле Артуре, и быстро прочитал собственные слова:
Моя дорогая Таллис!
Я уже старый человек, и вот пишу тебе холодным декабрьским вечером. Хотел бы я знать, полюбишь ли ты снег так же сильно, как я? Мне очень жаль, что он может лишить тебя свободы. Снег хранит старые воспоминания. Но ты найдешь правильную дорогу; я знаю, куда ты пойдешь отсюда...
Огонь стал угасать, и Китон задрожал, несмотря на тяжелое пальто, которое он так и не снял. Он поглядел на стену, за которой лежал покрытый снегом сад, ведший в поля и к закутанной в плащ с капюшоном фигуре, приближавшейся к нему. Внезапно ему захотелось закончить письмо, написать последние слова. Его охватила паника, сердце и желудок сжало, рука задрожала, но он все-таки взял ручку. Часы застучали громче, но он подавил желание поглядеть на них; он и без того знал, что осталось так мало времени, всего несколько минут...
Он должен закончить письмо как можно скорее. Наклонившись над листом, он начал заполнять словами узкие поля:
Таллис, мы носим в себе живых призраков, они толпятся на краю зрения. Они мудры, по-своему; мы тоже знали их мудрость, но забыли. Но лес - это мы, а мы - лес! Ты еще поймешь это. Ты узнаешь имена. Ты вдохнешь запах древней зимы, значительно более жестокой, чем этот рождественский снег. Вот тогда ты пойдешь по старой важной дороге. Когда-то я прошел по ней несколько шагов, но они бросили меня...
Он писал, перевертывая страницы, заполнял поля, приписывал свои слова к словам сказок, создавая связь, которая в будущем будет для нее что-то означать.
Закончив, он промокнул чернила носовым платком, потом закрыл книгу, завернул ее в плотную коричневую бумагу и обвязал ленточкой.
На бумаге он написал просто: Для Таллис. На твой пятый день рождения. От дедушки Оуэна.
Потом опять застегнул пальто и вышел наружу, в холод зимнего вечера. Какое-то время он постоял снаружи, чувствуя себя испуганным и растерянным. Фигура в капюшоне уже пересекла поля и стояла у ворот сада, внимательно разглядывая дом. Китон на мгновение заколебался, потом тяжело зашагал к ней.
Теперь их разделяли только ворота. Тело Китона горело, как в лихорадке, и он дрожал под тяжелым пальто. Капюшон закрывал лицо женщины почти полностью, и он не мог сказать, какая из трех пришла к нему. Она внимательно поглядела на него, вероятно пытаясь прочесть невысказанные мысли. И перевела взгляд на дом. Из-под шерстяного капюшона сверкнула белая маска.
- Это ты... - прошептал Китон.
Еще две фигуры в капюшонах спустились со склона Барроу-Хилл. Как если бы поняв, что он заметил их, они остановились и исчезли, слившись с белой землей.
- Я начинаю понимать, - сказал он, почти горько. - Я начал понимать. Ты пришла не за мной...
Ребенок опять заплакал. Белая Маска взглянула на лестничное окно, но плач почти мгновенно прекратился. Китон не отрываясь смотрел на женщину-призрака; слезы жгли глаза, и он ничего не мог с ними поделать.
Она поглядела на него, и ему показалось, что через тонкие щели, бывшие ее глазами, он видит намек на лицо.
- Послушай, - тихо сказал он. - Я хочу тебя попросить. Видишь ли, они потеряли сына. Его подбили над Бельгией. Они потеряли его и много лет плачут по нему. Если ты заберешь дочь... если ты заберешь ее сейчас... - Белая маска смотрела на него молча, не шевелясь. - Дай им несколько лет. Пожалуйста? Если ты не хочешь меня, дай им пожить несколько лет с ребенком...
Белая маска подняла палец к вымазанному мелом деревянному рту. И Китон увидел, насколько стар палец, насколько свободно висит кожа на нем и насколько мала рука.
Потом она повернулась и побежала от него, темный плащ развевался, ноги ударяли по снегу. Добравшись до середины поля, она остановилась, обернулась, и Китон услышал ее пронзительный хохот. Потом опять побежала, уже не останавливаясь, на запад, в сторону Райхоупского леса, леса призраков. На Барроу-Хилл к ней присоединились подруги.
Китон хорошо знал местность. Как-то раз он видел, как три фигуры встретились на Лугу Камней Трактли, там, где над древними могилами стояли пять огромных камней с высеченными на них словами на огаме[1].
Ему стало легче, потому что Белая Маска согласилась с ним. Теперь они не придут за Таллис, еще много лет. Наверняка.
И в то же время, он был заинтригован. И Камнями Трактли, и женщиной-призраком, сейчас бегущей туда на встречу... С кем?
" Ребенок в безопасности ".
Он виновато оглянулся. Дом молчал.
" Ребенок в безопасности. Несколько минут... всего несколько минут... он будет дома задолго до того, как родители Таллис вернутся с рождественской службы ".
Камни Трактли манили его. Он потуже застегнул пальто, открыл ворота и решительно пошел через глубокий снег по следу Белой маски. Вскоре он увидит, что они делают на лугу, где лежат эти загадочные камни...
ПУСТОТНИЦА
Земляные Валы
I
- Ты все еще не знаешь тайное имя этого места? - опять спросил мистер Уильямс.[2]
- Да, - согласилась Таллис. - Еще не знаю. Возможно, и не узнаю никогда. Тайные имена найти очень трудно. Они закрыты "думающей" частью сознания.
- Неужели?
Наслаждаясь летним теплом, они медленно подошли к началу Грубого Поля; Таллис перебралась через перелаз[3].
Мистер Уильямс, старый и толстый, очень осторожно перетащил себя через шаткую деревянную постройку. На полпути он остановился и улыбнулся ей, почти извиняясь. "Прости, что заставляю тебя ждать".
Для своих тринадцати лет Таллис Китон была высока, но слишком худа. И ничем не могла помочь: она была уверена, что протянутая рука не поможет ему сохранить равновесие. Так что она сунула руки в карманы летнего платья и пнула землю, выбив кусок дерна.
Спустившись на землю, мистер Уильямс опять улыбнулся, на этот раз удовлетворенно. Он пригладил густые белые волосы, засучил рукава рубашки и перебросил куртку через руку. Потом они пошли к маленькой речке, которую Таллис называла Лисьей Водой.
- Но ты не знаешь и обычное имя места? - сказал он, продолжая разговор.
- Да, - ответила Таллис. - Обычные имена тоже могут быть трудными. Мне нужно найти кого-нибудь, кто был там или слышал о нем.
- Значит... если я правильно понимаю, ты можешь назвать этот странный мир, который не видит никто, кроме тебя, только твоим именем.
- Да, моим личным именем, - согласилась Таллис.
- Старое Запретное Место, - пробормотал мистер Уильямс. - Звучит хорошо...
Он замолчал на середине фразы, потому что Таллис резко повернулась к нему и прижала палец к губам, широко раскрыв темные озабоченные глаза.
- Что я такого сделал, на этот раз? - спросил он, идя вслед за ребенком. Лето было в разгаре. Вокруг куч навоза жужжали мухи. Сами овцы собрались в тени деревьев, окружавших поле. Вокруг царило невероятное спокойствие. Старик и девочка шли и разговаривали приглушенными голосами.
- Я же вчера сказала тебе, что личные имена можно употреблять только три раза между рассветом и закатом. И ты уже трижды произнес его. Больше нельзя.
Мистер Уильямс скорчил гримасу:
- Ради бога, извини.
Таллис только вздохнула.
- Да, кстати, об именах, - через какое-то время сказал он. Они уже слышали журчание речки, лившейся через камни брода, положенные в нее Таллис. - Все имеет три имени?
- Нет, не все.
- А это поле, например? Сколько у него имен?
- Только два. Обычное имя - Пустоты - и мое личное.
- Какое?
Таллис усмехнулась, остановилась и посмотрела на спутника. Потом сказала:
- Луг Пещеры Ветра.
Мистер Уильямс огляделся и задумался.
- Да. Ты упоминала это место вчера. Но... - Он поднес руку ко лбу, затенил глаза и внимательно посмотрел направо и налево. И через мгновение заявил, драматическим тоном:
- Я не вижу пещеры.
Таллис засмеялась и указала туда, где стоял мистер Уильямс.
- Ты на ней стоишь!
Мистер Уильямс посмотрел вверх, вокруг, потом приложил руку к уху и покачал головой:
- Не уверен.
- Это очень большая пещера, - уверила его Таллис, - и она идет в глубь холма, но ты и холма не видишь, увы.
- А ты? - спросил мистер Уильямс. Они стояли на сожженном жарой лугу, посреди фермы.
Таллис загадочно пожала плечами.
- Тоже нет, - призналась она. - Только иногда.
Мистер Уильямс подозрительно посмотрел на нее.
- Хмм, - через мгновение прошептал он. - Пошли. Я хочу смочить ноги в холодной воде.
Они пересекли Лисью Воду по камням брода, нашли покрытый травой кусок берега и сняли обувь и носки, а мистер Уильямс закатал штаны. Потом они сели, опустив пятки в холодную воду. Какое-то время они сидели молча, глядя через пастбище - Луг Пещеры Ветра - на далекий темный силуэт дома, в котором жила Таллис.
- У тебя есть имена для всех полей? - наконец спросил мистер Уильямс.
- Нет, не всех. Имена некоторых еще не пришли. Наверно, я что-то делаю неправильно: я еще недостаточно взрослая для такой работы.
- Неужели? - прошептал мистер Уильямс и улыбнулся.
Таллис, не обратив внимания на его слова (но уловив иронию), сказала:
- Я пыталась войти в Райхоупский лес, но не смогла пересечь последнее поле. Его слишком хорошо защищают...
- Поле?
- Лес. Это очень старый лес, он принадлежит райхоупской усадьбе. Ему тысячи лес, по словам Кости...
- Твоего садовника?
- Да. Он называет его изначальным. Он говорит, что все знают о лесе, но никто не может рассказать о нем. Люди его боятся.
- Но не ты.
Таллис кивнула:
- Но я не могу пересечь последнее поле. Я пытаюсь найти другой путь внутрь, но это трудно.
Она взглянула на старика; тот смотрел на воду, погруженный в свои мысли.
- Как ты думаешь, может лес ощущать присутствие человека и держать его на расстоянии?
Его лицо опять скривилось.
- Смешная мысль, - заметил он и, подумав, добавил: - А почему бы тебе не использовать тайное имя? Ты знаешь его тайное имя?
Таллис пожала плечами:
- Нет. Только обычные имена, их сотни, и некоторым из них тысячи лет. Теневой лес. Райхоупский лес. Серый лес. Лес всадника, Занавешенные деревья, Густые лесистые рощи, Воющий лес, Чертовы деревья, Серая неразбериха... бесконечный список. Кости знает все.
Мистер Уильямс был поражен:
- И тем не менее ты не можешь пересечь поле и войти в этот многоименный лес...
- Конечно не могу. По меньшей мере одна.
- Да. Конечно, ты не можешь. Я понимаю. Вчера ты мне все объяснила, и теперь я хорошо понимаю. - Повернувшись, он посмотрел вдаль, но между ним и Райхоупским лесом находилось слишком много полей, подъемов и деревьев; он не увидел его. Мистер Уильямс опять посмотрел на Таллис, которая указала за деревья.
- Отсюда ты можешь увидеть все мои лагеря. В последние несколько месяцев я слышала в них много шума. Гости. Но они не любят нас. Дедушка называл их мифаго.
- Странное слово.
- Они призраки. Они приходят отсюда, - она коснулась головы, - и отсюда. - Она коснулась головы мистера Уильямса. - Я не полностью понимаю.
- Похоже, твой дедушка - интересный человек.
Таллис махнула рукой на Луг Камней Трактли:
- Он умер там, на рождество. Я была еще ребенком. Я никогда не знала его. - Она указала в противоположном направлении, на Барроу-Хилл. - Вот мой любимый лагерь.
- Я вижу только земляные валы.
- Очень старый замок. Ему сотни лет. А там, - она кивнула в другую сторону, - Луг Печальной Песни. По ту сторону живой изгороди.
- Луг Печальной Песни, - повторил мистер Уильямс. - Как к тебе пришло это имя?
- Иногда я слышу оттуда музыку. Прекрасную, но печальную.
- Пение? - заинтересованно спросил мистер Уильямс. - Или инструменты?
- Как... как ветер. В деревьях. Но мелодия. Несколько мелодий.
- Ты помнишь хоть одну?
- Вот та, которую я люблю, - улыбнулась Таллис и пропела "тра-ла-лаад", ударяя ногой по воде.
Мистер Уильямс засмеялся и хрипло повторил "да-да-даад".
- Она называется "Богач и Лазарь", - сказал он. - Замечательная народная песня. Однако твой вариант... - Он нахмурился, а потом попросил Таллис напеть мелодию опять. Послушав, он сказал: - Звучит более старомодно, верно? Проще. Очень привлекательно. И тем не менее это безусловно "Богач и Лазарь". - Он лучезарно посмотрел на нее. А потом подмигнул и так смешно поднял брови, что Таллис невольно засмеялась, как и два дня назад, когда она впервые повстречала его.
- Я не хочу хвастаться, - прошептал он, - но однажды я написал музыкальное произведение, основанное на этой народной балладе.
- Но не это же, - прошептала в ответ Таллис.
- Боюсь, именно его. В свое время я сделал много чего...
II
Они стояли среди зарослей ольхи, склонившейся над широкой речкой, которую Таллис называла Ручей Охотника. Речка вытекала из Райхоупского леса и, петляя между полями и рощами, текла в сторону Теневого Холма, где исчезала в земле.
Сам Райхоупский лес виднелся вдали: плотное переплетение летней зелени, поднимавшееся из желто-красных кустарников. Деревья казались гигантскими, а полог над ними - непроницаемым. Одной стороной огромный непроходимый лес тянулся к холму; другая терялась в живых изгородях, торчавших из него как ноги.
Мистер Уильямс положил руку на плечо Таллис:
- Быть может, я могу пойти с тобой?
Таллис покачала головой и пошла вдоль Ручья Охотника к тому месту, где впервые повстречала мистера Уильямса - к высокому, сожженному молнией дубу, одиноко стоявшему посреди поля, в стороне от плотной ограды из деревьев. Ствол дерева, почти мертвый, был расколот посередине и образовывал что-то вроде узкого стула.
- Старый Друг, - сказала Таллис, как нечто само собой разумеющееся. - Я часто прихожу сюда, подумать.
- Прекрасное имя, - сказал мистер Уильямс, - но немного прозаичное.