Я вспомнил лицо покойного. Никого из троюродных братьев я не знал настолько близко, чтобы горевать, и всё же мысленно помолился, чтобы душа Тоомаро-сама обрела покой и переродилась для лучшей доли. Замкнутый он был человек, угрюмый и высокомерный. На несколько лет старше Хоно. Иногда я задумывался, каким Сыном Пламени он станет, отринув собственное имя, как и положено при вступлении на престол? И не раз чувствовал облегчение, выслушивая болтовню отца о том, как император пренебрегает своим наследником и превозносит принца Коори, младшего из троих. А затем это постыдное назначение Министром Левой Руки, взамен преступника и без надежды на то, что положено по рождению. Не жалеет ли мой дядя, что был так жесток к первенцу? Теперь, когда у него остался лишь один сын, пускай и самый любимый?
- Ах, да! Кстати, о юном принце! - Хоно помрачнел ещё сильнее, хотя дальше, казалось, было некуда. - Впрочем, нет - попробую по порядку. Заодно и сам разберусь, что к чему. Узнав о гибели наследника престола, незадолго до этого назначенного Левым Министром, я, разумеется, собрал людей и на следующий день выехал из Тоси, опасаясь беспорядков при дворе. Одно дело задержало меня, но ненадолго… потом расскажу тебе, младший. Наедине.
Мы торопили коней, но скакали от силы полдня. Ещё в холмах, задолго до моста нам повстречался второй гонец, представившийся императорским и подтвердивший это особой печатью. Он отдал полагающееся мне послание и продолжил путь на север, в город. У него были приказы и для Юцуки с Мунэо, я видел краем глаза…
- Он здесь? - воскликнули хором мы с Ясу. - Этот надутый болван, придворный летописец? Что он делает в Тоси? - добавил я.
- Ну как же? - ухмыльнулся брат. - Следит за происходящим. Что, не знал? Наивен ты, младший! Этот червяк неглуп. Просто тебе не доводилось с ним сталкиваться вплотную. Он прибыл вскоре после меня, и слишком усердно заглядывал мне в рот на приёмах во дворце здешнего правителя - тоже мерзавца редкостного - чтобы я мог счесть это обычным, хотя и противоестественным, интересом. Нет, Мунэо-но Анноси присматривается и принюхивается ко всем и вся, и моя особа - не исключение. Или ты думал, император доверяет мне безмерно? Да, больше, чем многим - но до определённого предела. Низкорождённый этот пользуется куда большими привилегиями, что иногда обидно, но в целом вполне объяснимо. Благородный человек и не стал бы зарабатывать на рис тайным доносительством, а для явного надзора есть почтенная должность цензора. Безродному же и не такое позволительно, позорить-то некого, кроме себя самого!
- Понятия не имел, куда направляется, и с какими целями, - Ясумаса виновато взглянул на рассказчика. - А то бы предупредил. А что, в Оваре следить больше не за кем?
- Как видите, не уследили! - резко ответил тот. - Да он и не единственный, я уверен. Кто знает, сколько придворных заслужили ранги подобными вещами…
- Ну и гадость! - я скривился, вообразив несколько знакомых, вполне подходящих под описанный Хономару образ. И ведь, что самое противное - гадость, без которой не обойтись. Но от того не легче. - Впрочем, ёкаи с ним, с Мунэо. А кто ещё сейчас в Тоси, кроме него?
Разумеется, меня занимал онмёдзи-недоброжелатель или тот, кто, по утверждению Ю, был заинтересован в его услугах. Летописец едва ли подходил на эту роль. Враждовать мы не враждовали, и вообще, соприкасались исключительно по службе в Зимней Резиденции, где обменивались неискренними улыбками и расходились каждый по своим делам. Пустой тщедушный человечишка. Хотя пустой, да непростой…
- Поправка! - брат нахмурился. - Собирался сказать, но не успел. Сейчас Мунэо в Тоси нет - он уехал, как только получил тот самый приказ императора… но если мы правы, и Исаи-но Нобору захватил власть, прикрываясь именем правителя, то?..
Он вопросительно посмотрел на нас.
- Тогда мой начальник с ним заодно, - завершил недосказанную мысль Ясумаса.
- Или заподозрил измену, обладая положенным по истинной должности чутьём, - возразил я другу.
- Или ничего не заподозрил. Мало ли, в чём состоял приказ? - добавил брат. - И всё же, по возвращении в Овару надо будет держаться с ним настороже. Впрочем, не привыкать, я и раньше с ним не откровенничал. А, ты спрашивал, кто сейчас на севере, Кай? - он пристально посмотрел на меня.
- Не обязательно прямо сейчас, но… - я поразмыслил, - хотелось бы знать, кто из придворных был в этих краях в середине Месяца Светлого Древа или раньше.
Военная выучка Хономару сыграла мне на руку. Брат предпочитает давать чёткие ответы прежде, чем начинать расспросы.
- Пожалуй, я всех уже назвал, - покачал он головой, немного поразмыслив. - Правитель Северной Столицы с семейством, Мунэо да я. Остальные - уроженцы Тоси в котором уж поколении. Ах, ещё к Юцуки племянник приезжал из Овары, как там бишь его? Цубуни-но Эмата, знаешь такого? В начале месяца.
- В жизни не слыхивал! - опечалился я.
- И я, - кивнул Ясумаса.
Надежда умственными усилиями раскрыть человека, злоумышлявшего против меня, таяла, как морская пена, выброшенная на камни.
- Что и следовало ожидать, - подытожил Хоно. - Мужчина лет тридцати пяти, и всё ещё четвёртого ранга. С должностью, не более примечательной, чем он сам - исполнитель малого чего-то там. Ну не запомнилось, вылетело из памяти! Скучный человек.
- Кстати! - подпрыгнул я. - У меня теперь шестой ранг! Проку от него, правда…
- Да ты что?! Кайдомару, я горжусь тобой!
Брат провозгласил тост за то, чтобы это достижение было одним в череде многих, и мы нашли искомое как можно быстрее и вернулись в Овару. На некоторое время беседа ушла в приятное, но слегка тревожное русло разговора о делах семейных. Если дома благополучно, могли бы догадаться сообщить любимому сыну об этом… Впрочем, никто из подручных Хономару не мог похвастаться вниманием родителей, что весьма настораживало.
- Я отправил в Овару верного человека. Сразу же после землетрясения. Ожидаю день ото дня, а его всё нет… - отрывисто произнёс он. - Надеюсь, перехвачу по дороге на юг.
- Ты когда выезжаешь?
Встреча была такой недолгой, но и за мимолётную радость следует благодарить богов. И уж грешно сетовать на её краткость, ведь, если опасения наши оправданны, место брата - там, в Оваре. С императором и при…
- Ой, мы же тебя перебили, когда ты о принце рассказывал! - воскликнул я. - Прости, пожалуйста!
- Действительно! - спохватился тот. - Столько всего стряслось. В послании, якобы императорском и рукой его зятя начертанном, было сказано ждать распоряжений Сына Пламени в Тоси, а привратникам раздать описание принца-беглеца Коори; для поимки оного же надлежит выделить особый отряд, по городу разъезжающий. Видимо, подозревают, где искать. А возможно, и по другим крупным городам предупреждение отправили.
- Или же попросту работу вам сочинили, - с улыбкой произнёс Ю, сегодня на редкость молчаливый, - чтобы оправдать пребывание на севере.
- Так или иначе, - отрубил Хоно, - Овара нас рассудит. А теперь, не сочтите мою просьбу за невоспитанность, позвольте нам с Кайдомару поговорить наедине.
Эта властная просьба, больше похожая на приказ, не удивила наших собеседников, дружно поднявшихся и раскланявшихся с Верховным Военачальником.
Когда фусумы тихо скользнули на своё место, брат поднялся и принялся мерить шагами комнату - привычка, унаследованная от отца. В который раз я подметил, как они бывают похожи, столь разные люди. Отец - резкий, но не слишком решительный; пристрастный к людям, но не понимающий их и зачастую действующий себе во вред. И брат, такой же - да не такой, словно все те черты, что непочтительный отпрыск может назвать недостатками родителя, верно служат другому сыну, уберегая его от ошибок. Тщательно выверяющий свои действия, несмотря на пылкость нрава, брат подобен клинку, сохраняющему под хладным спокойствием пламенное воспоминание о дне творения. Он и родился в Первый День Металла Месяца Тёмного Пламени, в четыреста шестьдесят девятом году Алой Нити. Не зря говорят, что рождение определяет судьбу. Судьбу - не судьбу, а душе путь указывает, это уж точно!
Закончив собирать мысли, Хономару снова присел рядом и требовательно посмотрел на меня. Я улыбнулся, давая ему возможность собраться ещё и с духом. Брат с детства опекал меня - похоже, настало время отдавать долги.
- А ты повзрослел, младший, - заметил он одобрительно.
- Новые знакомства и сон на свежем воздухе, - попытался отшутиться я.
- Да, ночёвки под открытым небом некогда и мне пошли на пользу, - он вздохнул. - А что касается знакомств… Скажи, Кай, можно ли доверять этому господину Ю?
Я хотел было ответить утвердительно, но, поразмыслив, усмехнулся:
- Каждый самостоятельно выбирает, кому доверять - и этот выбор зачастую становится первым камешком в постройке отношений. Я доверяю Ю целиком и полностью. Просто потому, что не могу иначе, он мой друг.
- А я уж боялся, что Татибана останется единственным и неповторимым в твоей жизни! - расхохотался брат. - Ты легко сходишься с людьми, но нелегко сближаешься, а без друзей человек - как без рук. Ещё бы невесту сыскать… вот об этом я и хочу поговорить.
О, нет… Нет! Я с ужасом вспомнил пример, приведённый юмеми. Накликал беду, повелитель сновидений! Или вещий сон увидел и пытался предупредить? Неужели Хоно задумал прикрыться от усиливающихся поползновений родителей к женитьбе телом беззащитного младшего брата?! Мол, останьте от меня, вот вам Кай, делайте с ним, что хотите! Какое коварство! Так и доверяй людям…
- Да ты что? - Хоно правильно истолковал моё замешательство и теперь наслаждался им сполна. - Думал, я присмотрел тебе красотку, единственную наследницу богатого рода, и собираюсь сплавить в Тоси? Хм… Младший, имей стыд и знай своё место! Хитэёми-но Хономару, Верховный Военачальник Империи, намерен жениться сам!
- О! - выдохнул я. Свершилось! Неужели обошлось? Не могу поверить!
- И не надо делать лицо, будто тебя вели на казнь, но передумали и решили озолотить. Придёт и твоё время, тогда сам поймёшь, что женитьба - это… это… - он довольно зажмурился.
"Да уже понимаю", - подумал я, вспомнив ещё одного счастливчика. Везёт мне, выслушивать любовные истории. Я налил саке и вежливо протянул чашечку брату.
- И кто избранница?
- Славный вопрос, - хмыкнул Хоно. - Не знаю.
Хорошо, что чашечка уже перекочевала в его руки. Ничего себе! Они что, сговорились? Снова кицунэ? Я, конечно, ничего не имею против, но…
- Расскажу вкратце, поскольку времени в обрез. Надо успеть отдать приказ на сборы, чтобы завтра на рассвете… а лучше - сегодня ночью… впрочем, об этом потом. Итак, я повстречал её, когда колебался, отбывать в Центральную или дождаться каких-нибудь вестей. Как повстречал - отдельная история. Примерно за дзю до этого печать пропала, наша с тобой родовая. Она хранилась в шкатулке - да ты сам её помнишь: красное дерево, покрытое алым лаком. Там была ещё именная, которая оказалась на месте. Разумеется, я приказал расследовать происшествие. Так вот, подручные мои, Мидзасира и Тотемаки, слуг допросили, но виновного не нашли. На том дело и кончилось, только с тех пор я был настороже, и люди, которым доверяю, бродили по городу не ради одного развлечения. Как оказалось, не зря ноги сбивали. Во время землетрясения каждый стражник был на счету, пригодились и мои ребята. Столпотворение, паника, ещё и цунами ожидали - да говорят, стороной прошли, слава Небесной Владычице и всем её праведникам!
И вот, уже в конце того дзю прибегает Тотемаки и, забыв всякие приличия, орёт, что в порту беспорядки, убивают кого-то или уже утопили - не поймёшь, сам знаешь, какой он иногда. Но человек верный, и понапрасну суетиться не станет. Вскочил я на коня и погнал на пристань, десятка три солдат захватив для надёжности. И успел как нельзя вовремя. Толпа ярится, шум, гул, что-то непонятное. Копьями пригрозили - вмиг поутихли, расступились. Смотрю, на воде у самого причала - что-то вроде плота, и на нём женщина красоты чудесной, бездыханная. И впрямь, думаю, убили: и её, и меня вместе с ней, до того прекрасна! Приказываю Тотемаки вытащить тело на сушу, тут-то ропот и поднялся. Мол, в рыбачьих деревнях есть обычай: коль женщина согрешила, в лодку её без вёсел, да на воду. И если даже море сжалится и к берегу пригонит - приюта ей, живой или мёртвой, не давать. Слышал я о таком, хотя не верил - это же лодок не напасёшься на каждую измену! Какие они ещё, женские-то проступки?
Прикрикнул я на народец, парни мои копьями намекнули, на чьей стороне закон. А те, кто не буянил, сразу духом воспряли и противников потеснили. Снова чуть драка не разгорелась, мы под шумок вытащили тело на доски причала, а красавица возьми и глаза открой. Чёрные с синевой, как глубины вдали у берегов, а волосы её - будто лунные лучи, распростёртые по воде, словно пена морская, белые. Видишь, я не поэт, а иным языком и говорить о ней не смею! Тут я и понял, что пропал, навеки и безвозвратно, и если кто попытается эту женщину обратно в море вернуть, тот сам за причалом и окажется, мигом. Иные люди, увидев, что она зашевелилась, стали кричать, что вовсе то не преступница, а лодка прибыла с самого Острова Бессмертных, и в ней - одна из сэннин; те же, другие, поплатятся за непочтение, а они не желают пропадать вместе с ними!
- Священный остров Хорай? - удивился я. - А здесь в него верят?
- А как же, - усмехнулся брат. - Кому, как не местным жителям, верить в Гору Вечной Жизни, плавающую по водам Млечного моря на спине огромной черепахи? Ерунда это всё - вот, что я думаю. Хотя ты-то дедовы россказни слушал с упоением. И государю нашему сказки по душе, я смотрю. А вдруг она действительно существует? Сплаваешь, нарвёшь персиков порумянее, привезешь императору - то-то старик обрадуется! До самой смерти счастлив будет… а уж за Коори мы как-нибудь и сами присмотрим.
- Хоно, - фыркнул я, сдерживая неподобающий по отношению к Сыну Пламени смех, - какой ты, право… Ладно, а дальше-то что было?
- О, дальше было много шума. Кто-то кричал, что это русалка человеком обернулась, что духи моря обманом пытаются подселиться к людям и зло причинить. Послушал я, послушал - и рявкнул, что сам им что-нибудь причиню, ежели в порту не воцарятся тишина и спокойствие. Воцарились. Тогда вежливо разъяснил я собранию, что существуют народы, у которых волосы светлы от природы. Не стал, правда, говорить, что сам верю в них не больше, чем в русалок. Усадил женщину перед собой на коня и поехал во дворец. Гостеприимство, будь оно неладно - у Юцуки пришлось обретаться. Собственно, это и вся история.
- А женщина? - опешил я. - Она-то что рассказала?
- А ничего, - невесело ответил брат. - Не говорит она. Совсем. Я сначала испугался - вдруг не в себе, и что тогда делать? Но не так это, просто слов не произносит, будто не обучена. Однако всё понимает, шуткам смеётся, и смотрит нежно… ах, Кай, ты бы только знал, как она на меня смотрит! Ну и ладно, что не разговаривает - зато и ссориться не будем. И вообще, помнишь пословицу: рассудительная жена - золото, а молчаливая - яхонт. Я называю её Умико, "дитя моря".
Хоно снова встал и заходил по комнате. Да, влюблённость действительно сродни болезни…
- Пять дней пытался я разговорить её, объездил прибрежные деревеньки по соседству, выспрашивал - никто не слышал о такой красавице! - продолжал он. - А ближайшие острова, Фунао - они ведь ёкай ведает, где! На северо-востоке, далеко отсюда, их и не видать.
- Очень даже видать! - возмутился я. - Эта самая гостиница, между прочим, называется "Огни Фунао" - неспроста, наверно? Правда, огонёк был ровнёхонько на востоке… может, какой-нибудь маяк? - я поднялся и подошёл к окну. - Вот прямо там мерцал.
- Маяк совсем рядом, к югу от порта - возразил мой собеседник, подойдя ближе. - А там, куда ты указываешь, ничего нет на десятки дней пути. Разве только волшебный остров Хорай, - он усмехнулся. - А что? Говорят, люди, чистые сердцем, в звёздные ночи могут разглядеть, как горит вершина священной горы, на которой произрастают деревья из золота и драгоценных камней и волшебные персики, дарующие вечную жизнь… Причём, поскольку остров-то плавучий, видят его где ни попадя, особенно после обильных возлияний. Наверно, они сердце на диво хорошо очищают!
- Не против ещё слегка очиститься? - кивнул я в сторону бутылочки, оплетённой серым шнуром. Мы снова присели на татами.
- Там уже и очищаться нечем, - ухмыльнулся брат, слушая, как падают последние капли саке, разливаемого по чашечкам. - Да и собираться пора. Я вот о чём попросить тебя хочу, Кай. Думал оставить при Умико пятеро воинов во главе с Тотемаки, и чтобы под таким присмотром, в повозке, её в Центральную Столицу и доставили. С почётом, не торопясь, но и не слишком медля. Но теперь, когда в Оваре творится неведомо что, я передумал. Эх, чует моё сердце, войны не миновать… Даже если дядюшка и жив, в чём лично у меня уверенности нет.
Он нахмурился, вертя в руках опустевшую чашечку.
- Ты хочешь отдать невесту под мою защиту? - спросил я. - Не знаю, смогу ли остаться в Тоси надолго. Сам понимаешь. А уж вернусь ли домой?.. Знать бы наверняка, что там, при дворе! В силе дядюшкин приказ или уже нет?
- Так или иначе, а выбора нет, - отмахнулся тот. - Могу прислать с ней двух надёжных людей, в пути пригодятся. Но лучше последуй моему совету. Сейчас, пока всё так смутно и неясно, лучше бы вам осесть здесь и затаиться, сделав вид, что занимаетесь поиском сведений.
- Если бы только это… - я тяжело вздохнул. - Думаешь, я ради интереса выспрашивал, кто из придворных побывал в Северной Столице за последнее время? Никудышный из меня сейчас опекун. Слушай, но обещай, что хотя бы попробуешь принять мои слова на веру.
Хоно, не отрываясь, смотрел на меня, пока я сбивчиво рассказывал ему о своих злоключениях: нападении странных одинаковых людей, оказавшихся вовсе не людьми, о бумажных куколках, поплывших против течения на север, о сне, едва не ставшем последним в моей жизни. Я, насколько сумел, опустил подробности, дабы не тратить драгоценное время, иначе за одной историей потянулось бы ещё несколько, а за ними - новые и новые, а брату пора было уходить. Хономару понял и допытываться не стал. Возможно, в надежде сохранить хоть какую-то видимость того, что попутчики мои не выделяются из привычной ему картины окружающей действительности. Знаю, сам таким был. Да, всё-таки мы сильно отличаемся. Но разве различия отменяют родство? Пускай один из нас обеими ногами стоит на земле, а другой витает в просторах мира тайн, но мы - братья, и к этому нечего добавить.
- Будь осторожен, - молвил Хоно, когда я завершил рассказ. - Может быть, случившемуся удастся найти разумное объяснение, но пока есть только неразумное, пользуйтесь хотя бы им. Это я уже давно понял. Самое худшее, что может подстеречь на поле боя - растерянность. Даже ошибочные действия лучше, чем полное смятение.
- Благодарю за поучение, брат, - я склонился перед ним. - Пусть будет меньше крови, и среди неё - ни капли твоей.