Одним словом, в этот четверг 7-му классу "А" было не до учебы, как в прочем и в следующую пятницу, и в субботу. Но то, что происходило в пятницу и в субботу случилось по причине моего и Тимакова отсутствия в школе. Причем, наше отсутствие широко обсуждалось школьной общественностью, поэтому некому было учиться в школе! Вот как это случилось?!
После тренировки сборной школы по волейболу, в тот же четверг я вместе с Тимой отправился на встречу с товарищем Гольским в скверике перед кинотеатром "Пушкинский". Мы минут на пять-шесть даже опоздали, во всяком случае, Николай Николаевич был уже на месте. Он сидел на лавочке, на которой сидели еще два молодых парня. Тима, чтобы не смущать своим присутствием товарища Гольского, устроился на лавочке, которая стояла рядом. Не обращая внимания на этих парней, я присел, поставил портфель у ног и тем голосом, которым по телефону разговаривал с Гольским, произнес:
- Здравствуйте, товарищ Гольский, я - Марк Ганеев!
Видели бы вы, как вдруг побледнел, рукой схватился за грудь в области сердца Николай Николаевич! Задыхаясь, он меня спрашивает:
- Вы слишком молоды! Вы не могли работать вместе с отцом и сыном Фрейдманами!
- Почему же нет, когда мы вместе разрабатывали истребитель МИГ 129, Борис работал над схемой центроплана, отец над двигателем, а я над органами управления истребителем!
- Но проект так и остался незавершенным!
- Поэтому я и встречаюсь с вами, чтобы вам передать действующую модель истребителя. Вчера отец Борьки попросил меня, чтобы я встретился с вами, чтобы именно вам передать эту модель!
- Как вчера, ведь они…
Но Николай Николаевич Гольский так и не завершил этой фразы!
На меня вдруг навались, начали выламывать руки те два молодых человека, которые до этой минуты спокойно сидели на лавке рядом с Никольским. Это нападение оказалось настолько неожиданным, что поначалу я не сопротивлялся! Секунду спустя один из парней тыкал мне в ухо пистолетом, а другой парень почему-то громко орал:
- Марк Ганеев, мы из милиции! Вы арестованы!
Зря он так громко кричал о своей милиции!
Если бы мой арест осуществлялся бы тихо и без шума, то Тима мог бы попросту этого бы не заметил. В ту минуту он прикадривался к двум сестрам двойняшкам, которые присели отдохнуть на его лавочку. На этот крик Тима повернул голову и увидел, что на мне уже сидят два чудака и тычат в меня пистолетом. Тима добрый парень, но уж очень он сильный человек, с ним никто не может справиться. Поэтому его нельзя доводить до того, чтобы он разозлился! Тогда он превращается в неуправляемый танк и все сметает на своем пути. Увидев, что двое напали на меня одного, Тима угрожающе поднялся с лавке и направился мне на помощь.
Одним словом наша драка с милиционерами в скверике перед кинотеатром "Пушкинский" получилась отменной. В одну минуту двое чудаков с пистолетом улетели в кусты. Я был поставлен на ноги, с меня Тима начал отряхать пыль и листву. Но я уже знал, что сейчас произойдет! Я успел только выразить свое "фе" товарищу Гольскому, по поводу его поведения, который продолжал сидеть на лавочке красным лицом, подобно сваренному раку, сказав ему:
- Николай Николаевич, вы зря мне не поверили и обратились в ФСБ?! Действующую модель истребителя МИГа 129 в моем школьном портфеле! Смотрите, чтобы эти бугаи и КГБ ее бы не повредили!
В этот момент вокруг нас собралась большая толпа людей. Из кустов полезли молодчики, которых Тима туда только что зашвырнул. Я успел только своего Тиму попросить:
- Тим, я очень тебя прошу, не калечь людей, которые сейчас начнут нас вязать!
Только Тима успел мне в ответ кивнуть головой, как из толпы на нас полезли еще четыре мордоворота в гражданской одежде. Они правильно оценили общую обстановку, сообразив, что сначала они должны сломить сопротивление Тимы, а потом уже можно спокойно повязать меня. Только вот силы Тимы недооценили, даже вчетвером они не могли с ним справиться. К тому же они не знали моей тайны, что я обучен азам телекинеза. Вот четыре тела и пронеслись над головами людей, после бросков Тимы, разумеется, чтобы с громким всплеском плюхнуться в фонтан. Двум молодым парням, как бы им это не хотелось, но пришлось немного поплавать в фонтане, который был устроен перед кинотеатром.
Получилось образцово-показательная драка на тему, как советская милиция задерживает московских хулиганов. В газетах "Известиях" и "Московский Комсомолец", я видел эти статьи собственными глазами, писали о том, что советские граждане оказывали всяческое содействие советским милиционерам в том, чтобы помочь им прекратить хулиганство на Пушкинской площади. На деле ничего этого не было, ни один человек так и не коснулся меня с Тимой рукой или пальцем! Повязали нас, бросив слезоточивую гранату! Пока я с Тимой откашливался и отхаркивался, нас обоих так опутали веревками, что мы не могли пошевельнуть пальцем.
Отвезли нас в 64-е отделение милиции, где посадили в обезьянник!
3
Вечером нам в обезьянник привезли прекрасный ужин. Мы с Тимой поужинали, я съел только первое, да и то с большим трудом! Уж очень обстановка в обезьяннике оказалась для меня непривычной. Тима же съел свою и аккуратненько так доел мою порцию. Дежурные милиционеры спускались в подвал, чтобы посмотреть на "предателей родины", которые так легко и просто уделали арестную группу КГБ СССР.
Милиционеры обращались с нами очень вежливо, только сильно удивлялись тому, как это мы такие молодые люди, а уже успели продать родину. Оказывается, что я с Тимой проходил по линии КГБ СССР, а не милиции.
О том, что нами заинтересовалось КГБ, я узнал из головы Никольского еще до нашего ареста, но не стал говорить об этом Тиме. Разместили нас в милицейском обезьяннике потому, что у КГБ не оказалось мест для таких малолеток, как мы. КГБ оказалось совершенно не готово к такому повороту дела. Они полагали, что на встречу с Никольским придут взрослые изменники родины, а пришли мы. Вот в КГБ и решили, предварительные допросы, запланированные на завтрашнее утро, провести в отделении милиции по адресу проживания, а уж потом принимать окончательное решение в отношении нас.
Пока Тима дремал, переваривая плотный ужин, я, лежа на нарах, размышлял о том, как мне стоит поступать в такой ситуации. Ведь, пользуясь своими магическими возможностями, я мог бы запросто организовать свой с Тимой побег из милиции. Десять минут ушло бы на то, чтобы соорудить подкоп, после чего я с другом буду уже на свободе. Но дело в том, что Гольский, а значит и КГБ знали, кто я такой, где живу, где учусь! Если сейчас я с Тимой убегу, то до конца нашей жизни, мы уже не сможем когда-либо вернуться домой. А до конца жизни скрываться от правоохранительных органов, ютиться по ночлежкам и не знать покоя, меня такое будущее мало прельщало! Поэтому я все более и более склонялся к тому мнению, чтобы завтра во время допросов поставить все точки над "i". В крайнем случае, я мог бы приврать, что пошутил, перезванивая Гольскому.
Тима приоткрыл один глаз, поинтересовался:
- Ну, что, Марк, надумал? Что будем дальше делать?
Я ему в деталях поведал о том, что именно нас привело к такому печальному результату. Причем, я ничего не скрывал, а рассказывал все именно так, как происходило на деле. Должен сказать, что Тима мне безоговорочно поверил. Он меня ни о чем не переспрашивал, а только поинтересовался тем, стоила ли вся овчинка выделки? Тогда я ему в мозгах показал полет истребителя МИГ 179, как тот выполняет фигуру высшего пилотажа "кобра".
Тима тут же произнес:
- Ух, ты! Ну, и дает! - И он тут же глубоко заснул.
Я выключил свет в обезьяннике, прикрыл дверь на замок, перевернулся лицом к стене и заснул. Ночью было слегка холодновато, да и почему-то жестко было спать на нарах. Я наколдовал небольшие перинки для себя и для Тимы, а также два одеяла. После чего мы оба крепко проспали до самого утра.
Разбудил нас железный звон, да и ругань, которая слышалась из-за дверей обезьянника. Я сидел на кровати и сам удивленно хлопал веками глаз. Ведь меня с Тимой разместили в милицейском обезьяннике, в котором не было четвертой стена, а вместе стены была решетка. Сейчас никакой решетки и в помине не было, на ее месте была сплошная стена, в которой имелась стальная дверь. Эту дверь, видимо, снаружи пытались открыть милиционеры, но не могли. Они яростно ее дергали, сопровождая свои действия различного рода комментарием.
Тима посмотрел на меня. В его глазах я увидел какую-то укоризну. А затем мой друг спокойным голосом произнес:
- Товарищи милиционеры, мы же подрастающее поколение социалистического общества. В нашем присутствии нельзя такими словами комментировать свои неудачные действия. Сейчас мы умоемся, приведем себя в порядок, тогда дверь сама и откроется!
- А если мы ее взломаем?!
- Не взломаете, силенок у вас не хватит! Да, между прочим, а наш завтрак уже привезли, а то что-то есть захотелось!
На этот вопрос не последовало никакого комментария. По очереди с Тимой мы приняли душ, оделись, причесались. В этот момент стена исчезла, на ее месте снова появилась решетка. Толпа милиционеров с ломами, кувалдами и гвоздодерами толпилась перед решеткой обезьянника, с громадным удивлением посматривая на двух молокососов, сидевших за белым столиком в ожидании, когда им подадут завтрак. Один из милиционеров попытался своим ключом открыть замок решетчатой двери, но она так и не открылась. Тима, видимо, почувствовал себя на коне, он меланхолично наблюдал за этими попытками милиционеров к нам проникнуть. Затем он повернулся ко мне, чтобы поинтересоваться:
- Кажется, родная милиция забыла о том, что задержанных по подозрению в совершении преступления людей следует вовремя кормить завтраком, обедом и ужином. Чем ты тогда, Марк, предложишь нам позавтракать?
На столе тут же появились два стакана горячего какао, кусок черного хлеба с кубиком масла. Две тарелки с пшенной кашей, две сосиски и яйцо. Ни слова не говоря, Тима тут же принялся уничтожать свой завтрак. Ошеломленные милиционеры стояли перед решеткой, наблюдая за тем, как мы завтракаем. Один из них не выдержал и убежал по лестнице наверх.
- Доложить начальству! - Одновременно подумали я и Тима.
И оказались правы, вскоре среди сержантов, старшин и рядовых милиционеров перед нашей решеткой стоял молодой и красивый офицер милиции в майорских погонах. Некоторое, время он, молча, стоял, наблюдая за нашим завтраком. Затем этот майор, знаете, таким зловещим голосом произнес, приказал:
- Взломать дверь обезьянника!
Ни один милиционер не сдвинулся с места! На всякий случай я их перед этим полностью обездвижил. Заодно и обездвижил самого майора. Мне было хорошо видно, как он дергался, пытаясь сделать хотя бы один шаг, но у него ничего не получалось. Вскоре он перестал дергаться, а я вполголоса произнес:
- После того, как мы позавтракаем, эта дверь откроется, но к нам никто не сможет войти с недобрыми намерениями!
Я прекрасно понимал, что мы с Тимой своим независимым поведением, сильно достали всех этих милиционеров вместе с их начальством. Поэтому, наверняка, любой из них вначале хотел бы с нами хорошенько расправиться, показать свою силу и безнаказанность положения. Поэтому по решетке я установил границу, через которую к нам мог бы проникнуть только неодушевленный предмет, но ни один живой человек не мог бы ее пересечь. Позавтракав, я с Тимой убрал помещение, в мойке мы помыли посуду, а потом мы оба устроились в глубоких креслах, чтобы просмотром телевизора убить время. А за решеткой продолжали мелькать милиционеры, каждый из которых пытался пройти в дверь. Разумеется, она для них, как и решетка в целом, оставалась непроницаемой. Давно куда-то исчез майор, а мы с Тимкой устало смотрели телевизор, начали подремывать.
- Марк, а ты можешь с нами поговорить? - Сквозь дрему я услышал чей-то незнакомый голос.
Медленно приподняв веки, я увидел тех молодых парней, которые вчера вместе с Николаем Николаевичем Гольским сидели на одной лавочке, а потом пытались меня арестовать. Заметив, что я проснулся и смотрю на них, один из этих парней продолжил говорить:
- Мы должны перед тобой извиниться за то, что все так глупо получилось! За то, что мы не должны были с вами вести себя подлобным образом. Но уж очень Николай Николаевич Гольский испугался загробного мира. Несколько раз старший Фрейдман выходил на него и говорил, что он с сыном закончил работу над истребителем МИГ 129. А тут еще ты вдруг ему перезвонил, начал говорить о том же, что проектные работы над этим истребителем закончены. Вот он испугался по потери сознания и к нам в КГБ за помощью прибежал. После того, как мы тебя с твоим другом повязали…
- Этого Марк захотел, а так бы у вас ничего бы не получилось?! - Вдруг подал голос Тима, который все еще с закрытыми глазами смотрел телевизор.
- Это мы вчера вечером и сами поняли! - Добавил второй агент КГБ. - Позвольте вам представиться, я - капитан Офицеров, Валерий Офицеров, а мой друг - майор Сергей Осипов. Прошу любить и жаловать. Можно к вам пройти?
- Дверь давно открыта! - Заметил я.
Два офицера КГБ прошли в обезьянник, они тут же сели в появившиеся на их глазах глубокие кожаные кресла. С глубоким изумлением в глазах они стали наблюдать, как обезьянник начал превращаться в допросную комнату одного из американских полицейских участков. Таких комнат, я во множестве насмотрелся в тех фильмах, которые в последнее время стали у нас показывать. Большое квадратное помещение, середина которого освещалась ярким светом, в лучах которого стояли четыре кресла. Телевизор куда-то бесследно испарился! В одной стене имелось сильно затонированное панорамное окно. Из-за стен доносились чьи-то голоса не на нашем языке.
- А что там? - Тут же поинтересовался капитан Офицеров, головой кивнув в сторону окна.
- Какой-то полицейский участок! - Нехотя я ответил, так как уже знал, какой будет реакция на эти мои слова офицеров КГБ.
- То есть, Марк, если я открою эту дверь и покину эту допросную комнату, то сразу же окажусь в Америке?! - Уточнил мой ответ Тима.
Я снова, нехотя, утвердительно кивнул головой!
- Нет уж, братцы, так дело не пойдет! Уезжать в Америку, мы не договаривались! Давайте-ка, лучше вернемся в родной обезьянник, а оттуда кое-куда проедем, где нас уже люди ожидают! - Твердым, уверенным голосом заявил майор Осипов.
Глава 7 Истребитель, и наша школьная вечеринка!
1
Это был небольшой подмосковный аэродром, правда, с бетонированной двухкилометровой взлетно-посадочной полосой и многими техническими зданиями, тут и там раскиданными по обе стороны от полосы. Техники завершали возню с двигателем небесно-голубого самолета со странно-вытянутой вперед лебединой шеей. Сейчас они аккумуляторными дрелями отвертками заворачивали винты крепления стальных пластин, за которыми скрывался двигатель самолета. Я стоял немного в стороне, молчал и наблюдал за их работой.
Сейчас я был не каким-то там мальчишкой, учеником седьмого класса средней школы, а молодым человеком в возрасте около двадцати шести лет. Я был в летно-компенсирующий комбинезон военного образца. Наконец, техники закончили свою работу, поставив панели обшивки самолета по месту, затем они еще раз обошли этот самолет, осматривая его фюзеляж, крылья, шасси. Закончив осмотр, они накоротке обменялись мнениями, затем самый главный из них техник подошел ко мне и, четко козырнув, хотя он и не был военным человеком, мне отрапортовал:
- Товарищ капитан Ганеев, истребитель МИГ 129 к полету на выполнение учебного задания готов! Марк, нам только что сообщили, что твой второй пилот, капитан Тимаков, немного задержался, но он уже спешит на стоянку самолета, будет здесь минуты на минуту.
Я небрежно этому авиатехнику козырнул в ответ, а затем я вместе с ним еще раз осмотрел истребитель. Я внимательно осмотрел крепления подкрылков, рукой потрогал выхлопные патрубки, никаких изъянов в работе авиатехников не обнаружил! Когда я закончил осмотр, то капитана Тимакова пока нигде еще не было.
Но затем я увидел, как от одного из зданий комплекса нашего испытательного центра отъехал виллис. Эта машина работала в нашем центре еще с военных времен, не смотря на свою старость, виллис еще сохранил резвость хода. Рядом с водителем сидел пассажир. Джип на скорости гнал к нашей стоянке МИГа 129. Неподалеку от меня виллис резко притормозил и, оставляя за собой жирный след резины, пошел юзом. Машина так и не остановилась полностью, когда из его салона на ходу выпрыгнул мой друг Тима. Мягко приземлившись на полусогнутые, пружинящие ноги, капитан тут же выпрямился, он зашагал ко мне. Тима немного спешил, он со мной заговорил, находясь еще в нескольких шагах от меня:
- Извини, Марк! Вынужден был немного задержаться! Николай Николаевич Гольский интересовался тем, будем ли мы сегодня выходить на сверхзвуковую скорость. Он давал советы, как это было бы нам лучше сделать? Поэтому я не мог его прервать, был вынужден немного задержаться!
- Но у нас сегодня по плану, выполнение фигур высшего пилотажа в учебной зоне. Затем отработка показательная штурмовка наземных объектов авиабомбами, авиапушками и неуправляемыми ракетами!
- Я Никольскому так и ответил! Но он остался недоволен моим ответом, посчитав, что время этого полета мы должны сделать, как можно больше, чтобы убедить зрителя в том, что этот истребитель станет лучшим фронтовым истребителем в мире! Он так и говорил, что зрители должны получить как можно больше информации о нем, нашем истребителе! Поэтому Никольский посоветовал нам в дополнение прогнать истребитель на максимальной скорости!
- Ладно, Тим, что будет, то и будет! Мы ко всему готовы! Пошли, а то нам пора уже находиться в воздухе! Не стоит нам начинать выполнение задания с опоздания на взлет!
По приставным лесенкам я и Тима взобрались в пилотскую кабину, я устроился на переднем сиденье, а друг за моей спиной. Техники помогли накинуть на плечи лямки парашюта, застегнуть карабины ремней безопасности. Еще раз я руками и глазами пробежался по передней панели управления машиной. Как и положено, зелеными огоньками уже подмигивали многие приборы, сообщая, что у нас почти все готово к запуску двигателя. По рации связался с КПП испытательного центра, сообщил о готовности пилотов к запуску двигателя истребителя.
- Запуск и прогрев двигателя разрешаю! - Тут же послышался в ответ голос сегодняшнего дежурного офицера диспетчера.
После щелканья тумблеров, произведенных нами в определенной последовательности на передней панели управления истребителем, в кабине истребителя я услышал резкий свист авиастартера. Через секунду появился низкий гул заработавшего двигателя. Вначале этот гул носил неровный характер, то он поднимался, то опускался. Вскоре этот плавающий звук исчез, прекратился, двигатель начал устойчиво работать, его сопровождал ровный, устойчивый гул, что означало, что с двигателем все в порядке.
Тима мне сказал, что температурная стрелка двигателя показывает, что процесс прогрева двигателя идет нормальными темпами. Затем он одним коротким словом мне сообщил:
- Норма!
После этого Тиминого подтверждения, я снова связался с главной диспетчерской нашего центра, попросив разрешения на рулежку на стартовую линию ВПП. На этот раз со мной говорил полковник Симонов, начальника летного отдела всего центра: