Пройас бежал от своего возлюбленного Пророка, бежал от его безумного, яростного взгляда. Умбиликус сделался лабиринтом, сочетанием поворотов и кожаных проёмов, причем каждый последующий из них смущал душу более предыдущего. Наружу - он должен был попасть наружу! Но подобно жучку в скорлупе пчелиного улья, он мог только метаться из стороны в сторону, отыскивая ответвления, втискиваясь в узости. Он пошатывался как пьяный, он едва ощущал жалившие щеки слезы, он чувствовал забавную потребность испытывать стыд. Он наталкивался на пугавшихся слуг и чиновников, сбивал с ног слуг. Если бы он остановился и подумал, то без труда нашел бы себе путь. Однако отчаянное желание двигаться затмевало, гасило все остальное.
Наконец Пройас по сути дела вывалился наружу, стряхнул с себя ладони кого-то из Сотни Столпов, ринувшегося на помощь ему, и углубился в больший лабиринт, который представляла собой Ордалия.
Мы всего только хлеб…
Он нуждался во времени. Во времени, свободном от обязанностей его ранга, от всех этих невыносимых подробностей, от всех мелочей, которых требовала власть и забота о войске. Чтобы не видеть наваленные туши шранков. Не слышать гимнов, не видеть расшитых стен, лиц, грохочущих щитами шеренг…
Ему нужно было выехать куда-то из стана, найти укромный, безжизненный уголок, где ему никто не помешает думать…
Размышлять.
Ему необходимо…
Руки легли на плечи Пройаса, и он обнаружил перед собой, лицом к лицу, Коифуса Саубона… самого Льва Пустыни, моргавшего - как было очень давно, под лучами солнца над Каратай. Его подобие…
- Пройас…
И даже в каком-то отношении немезида.
Старый знакомец посмотрел на Пройаса - и на то состояние, в котором тот пребывал - с удивлением и легким неверием человека, который, наконец, обнаружил свидетельство справедливости своих подозрений. Коифус до сих пор сохранил былую широкоплечую стать, по-прежнему коротко стриг волосы, теперь уже белые с серебром). На мантии его, как и прежде, располагался Красный Лев, герб дома его отца, хотя огненные очертания зверя теперь обрамляло Кругораспятие. Он словно бы и не вылезал из своего хауберка, хотя кольца кольчуги теперь были выкованы из нимиля.
На какое-то мгновение Пройасу показалось, что прошедших двадцати лет не было, что войско Первой Священной Войны все еще осаждает Карасканд на жестокой границе Каратай. Или, быть может, ему хотелось поверить в более мягкую и наивную реальность.
Пройас провел ладонью по лицу, вздрогнул, ощутив влажные следы слез. - Что… что ты делаешь здесь?
Пристальный взгляд. - Похоже, то же самое, что и ты.
Уверовавший король Конрии кивнул, не находя нужных слов.
Саубон нахмурился, но благожелательно и по-дружески. - То же самое, что и ты… Да.
Прохладный воздух все сильнее обнимал их, и к ноздрям Пройаса прикоснулся запах мяса: и того, что готовилось на огне, и того, что начинало тухнуть.
Мяса шранков.
- Он вызывает меня на совет… - пояснил Саубон. - Уже не первый месяц.
Пройас судорожно глотнул, все понимая, но, тем не менее, не осознавая.
- Не первый месяц?
Мир это житница …
- Конечно, не так часто, как в самом начале Ордалии.
Пройас заморгал. Удивление садовыми граблями взбороздило его лоб.
- Значит ты говорил с… с … Ним?
Король норсираев немедленно ощетинился, почувствовав обиду. - Я - экзальт-генерал, такой же как и ты. Я возвышаю свой голос с той же беспощадной искренностью, что и ты. Я пожертвовал столь же внушительной частью своей жизни! Даже большей! Так почему он должен выделять именно тебя?
Пройас смотрел на него как дурак. А потом качнул головой с большей энергией, чем намеревался, - как безумец, или как нормальный человек, отмахивающийся от шершней или пчел. - Нет… Нет… ты прав, Саубон…
Уверовавший король Карасканда усмехнулся, впрочем, нотка горечи превратила гримасу в оскал.
- Приношу извинения, - проговорил Пройас, склоняя подбородок. Давняя вражда всегда заставляла их соблюдать правила этикета.
- И, тем не менее, ты недоволен моим присутствием здесь.
- Нет… Я…
- Скажешь ли ты то же самое нашему Господину и Пророку? Пфа! Ты всегда слишком торопился польстить себе фактом его внимания.
Буравящее жало взгляда Саубона заставила Пройаса почувствовать себя ребенком.
- Я… я не понимаю тебя.
Как возникает впечатление о сложной личности? Пройас всегда считал Саубона упрямым, деятельным, даже неожиданно хрупким человеком, склонным к приступам едва ли не преступного безрассудства. Саубон никогда не смог бы превзойти его собственную потребность в доказательствах даже перед всевидящим оком Анасуримбора Келлхуса…
И, тем не менее, этот человек стоял перед ним, очевиднейшим образом оказавшись из двоих сильнейшим.
Высокий норсирай задрал подбородок в хвастливой галеотской манере. - Ты всегда был слабым. Иначе, зачем он взял тебя под свое крыло?
- Слабым? Я?
Вялая улыбка. - Тебя ведь учил колдун, или я ошибаюсь? - О чем ты?
Саубон отступил к подобному горе силуэту Умбиликуса - Быть может он не дает тебе наставления… - проговорил он, прежде чем направиться прочь.
- Быть может, он извлекает яд из твоей души.