Круг Поединков восторжённо заголосил, подбадривая меня дружным свистом. Ага, может, у меня и пессимистическое настроение, но вы, ей-богу, рано радуетесь, господа.
Сейчас самое время напасть и добить, однако мои запасы прочности истощились.
Эдуард вскочил почти так же легко, как и раньше. Почти. Из его носа тянулась струйка алой (не красной, как у людей, а алой) крови. Изумрудные глаза ясно сказали мне: ты - труп, когда к ним, вытерев лицо, поднеслась изящная ладонь.
Почему-то я поверила. Поверила в тот самый момент, когда белокурый парень коршуном... не-е-ет, тигром прыгнул ко мне. Всё, что я успела - устало взглянуть в горящие зелёные глаза и почему-то вдруг понять, что они тоже способны как трясина затягивать, топить в себе, обещать сладкий покой...
... Мир мелькнул неясной картиной, которую словно размыло водой, и на теле цветками распустилась ярко-острая боль, которая, отцветя за мгновенье, сменилась плодом - монотонно-ноющей истерией во всём теле.
... Очнувшись, я поняла, что вся в крови лежу на животе и судорожно пытаясь дышать серой пылью. Как же мне хреново!.. Противно заныв, тело объявило бойкот - я не смогла не то, что встать на ноги, но и приподняться на локтях. Вместо этого меня несколько раз мучительно, со спазмовой болью в горле вырвало. Кашляя и задыхаясь, я перевернулась на спину и неясно увидела тихую победную улыбку, украшавшую губы четверть-оборотня... Впрочем, это было последнее, что я смогла увидеть, прежде чем всё вокруг медленно уплыло во тьму, прихватив с собой и боль, и взволнованные голоса Круга...
... Хотя нет, враньё...
... Чёрт, а ведь хорошо он меня приутюжил, правда?..
Мне показалось, что я видела лицо Саноте, склонившееся надо мной, слышала её взволнованный голос... Нет, это мне кажется... Голове, видимо, здорово досталось...
Да, наверное...
Глава 4
19.
... Где-то неподалёку жизнерадостно заливалась птичка. Какая - не знаю, я не биолог. Возможно, это простой воробей, набив брюхо жирным червячком, радуется после сытной трапезы. Чёрт его знает! Я знаю только то, что птичью песню очень хорошо дополняет шелест листвы: на улице сегодня ветрено. Хм, а обещали спокойный июль...
Что-то противно попискивает с большими интервалами. Прибор какой-нибудь - морзянка или ещё что... Хотя нет, морзянка - это азбука, а то, чем её передают... к чему мне Александр Попов припомнился?.. Ведь это не он, а кто-то другой за стеной, нет, не за стеной, просто неподалёку мурлыкает:
- ... Отцвели уж давно хризантемы в саду,
Но любовь всё живёт в моём сердце больном...
Голос казался почти знакомым. Этот "кто-то", наверняка знающий, где моя голова и почему вместо неё отбитая молотом наковальня, вошёл в комнату и, судя по скребущему звуку, раздвинул шторы, а после погремел шпингалетом и с треском открыл окно. Пичуга - а может, просто жирный воробей - стала слышна гораздо явственней.
- Опять проминитон кальция заканчивается, - проворчал эдакий Винни-Пуховский басок, - на вас не напасешься.
Что-то легонько звякнуло и скрипнуло рядом, а потом угрожающе булькнуло. Неужели всё-таки моя голова?
- Пусть пока тирнотозин постоит, - тихо продолжал ворчать голос, - а потом посмотрим... " ... Одна она птицей улететь смогла, была ли любовь любовью? ". Мозгов никаких, ей-богу! Что за дети! Если мистер Джоунз узнает, какой скандал поднимется!.. А я ещё и покрываю этих сопляков... Нет, всё, с меня хватит! Эта приходит в себя, и я увольняюсь! Пойду работать в детсад! Лучше разбитые коленки малышни перебинтовывать...
Голос говорил что-то ещё. Что именно - не помню. Сделав неимоверное усилие, я приоткрыла глаза и сквозь лёгкую дымку увидала низенького толстячка лет сорока с плешью среди рыжих волос. Он был весь такой кругленький, а сейчас ещё и дико раздражённый. Поправив сидящие на кончике картофельного носа очки, колобок пристально посмотрел на капельницу и покачал головой. Не шло решительное выражение к его добродушному простецкому лицу.
Кстати, это - мистер Крестовский, наш приютский врач, отвечающий за здоровье ребят моего поколения. Пожалуй, он единственный из взрослых, кто знает про Круг Поединков и почему-то хранит эту тайну, как свою собственную (когда-то она и была его собственной: он тоже был сиротой Киндервуда). Он же лечит проигравших, вроде меня, и ловко изворачивается перед Крысами, типа: "... в футбол по грязи играл, ну и грохнулся об штангу ворот..." или "... да, дурная, полезла на крышу антенну поправить и шлёпнулась, слава богу, кости целы...". К счастью, сёстрам-стервам ни разу не пришло в голову посмотреть на пострадавших (" ... надеюсь, Фрекен Бок, Вы любите детей? " - " Как вам сказать?.. Безумно! "), и они наивно верили словам доктора.
Наигранно строгие глубоко посаженные глаза жёлто-карего цвета встретились с моими, и в них разлилось облегчение - они невольно подобрели. Как ни старался мистер Крестовский сохранять бесстрастное лицо, ничего у него не получилось. У него это вообще никогда не получалось. Поэтому он осторожно, чтобы не потревожить мою левую руку, в вену которой была введена игла капельницы, присел на край постели.
- Как самочувствие? - поинтересовался он. С трудом отлепив пересохший, а впоследствии заплетающийся язык от нёба, я тихо промямлила:
- Бывало и хуже... Спасибо.
- Всегда пожалуйста, Кейни, - ответил доктор, - с кем это ты так поцапалась?
- А то Вы не знаете, - я попыталась фыркнуть, но не смогла. Голова, точнее, наковальня, которая была вместо неё, слегка кружилась
- подташнивало.
- С Эдуардом? - не спросил, а скорее утвердил Крестовский и неожиданно вспыхнул. - Нет, я тебе определённо поражаюсь! Он же сильнее тебя, что ты к нему лезешь?!.
- Я была Принявшим... - слабо, но оборвала я его гневную тираду.
- Ах, вот оно как, - врач заметно смягчился и шумно вздохнул, как порой вздыхают глубоко умудрённые жизнью люди. - Диву даюсь! Эдуарда я знаю с тех пор, как он трёхлетним запуганным ребёнком попал в Киндервуд - он постоянно стоял у меня на учёте, так как был (и есть) не совсем человеком - добрая душа! Милый, спокойный парень, красавец, не дурак, не зануда и не увалень. И только ты умудряешься с ним не ладить! Все девчонки его обожают, кроме тебя . В чём дело, Кейни?.. Ты, конечно, не обижайся, но у меня начинает создаваться впечатление, что ты... гм... немного не той ориентации.
Всё, что я могла - скорчить выразительную мину, показывая, что я, если б могла, высказала. Просто приличия не позволяют.
- Ладно-ладно, извини, - примирительно произнёс Крестовский и потрепал меня по щеке (если только у наковален есть щёки), - но ей-богу, я тебя не понимаю.
- Слишком он много о себе думает. И слишком хорошо дерётся, - чуть слышно выдохнула я, считая, сколько оборотов вокруг меня делает комната в единицу времени. - И он... не в моём вкусе
- Ага, - кивнул доктор, - тебе нравятся темноволосые голубоглазые? Тощие? Или всё-таки пухленькие?
Я измученно улыбнулась и, кивнув, посмотрела в потолок, где играли солнечные зайцы от блестящего оборудования реаниматорской. Ха! А куда ж ещё я могла попасть после всего? Мне манипуляционная как родная теперь - как-то раз я здесь даже Рождество встречала! Разумеется, в компании друзей. И знаете, это даже прикольно - пить соки из пробирок и резать торт пилой, которой обычно делают трепанацию черепа. Хирург, главное, был "в диком восторге", когда потом пытался эту самую пилу отмыть от засохшего крема.
После некоторого несодержательного и неловкого молчания я спросила:
- Сколько я здесь?
- Уверена, что хочешь знать? - в сомнении скосился на меня врач, но я кивнула с наибольшей твёрдостью. Давайте мне правду и всё! Какой бы она ни была!
- Второй день.
- А-а-а-а?!! - у меня в шоке отвисла челюсть, обнажив все тридцать или сколько их там у подростков зубов. - Сколько?!!
- Второй день, - повторил Крестовский...
... После того, как окончилась моя гневная и ну очень нелитературная тирада в адрес Эдуарда, поминающая всех его родственников аж до самого минус пятого поколения, начиная от обезьян и тигров и заканчивая матерью и отцом, я уже более спокойно произнесла:
- Когда я смогу выписаться?
- Да хоть сейчас, неугомонная ты душа! К тебе тут периодически Киара, Джо и Никита с Майком забегали, еле выпроводил их с полчаса назад! - в голосе доктора скользнуло раздражение. - Уходи, когда хочешь, только пусть капельница закончится. Но учти, если ещё раз хлопнешься в реанимацию, избитая Эдуардом, и будешь сама в этом виновата - лечить не буду. Уволюсь!
- Меня лишили Права поединка на две недели, - неохотно сообщила я, чтоб хоть как-то его порадовать. - А потом будет настоящее наказание. Это так, подготовка.
- А для тебя - пик ужаса?
- Конечно.
20.
Однако из больницы я вышла только на следующий день - когда сумела твёрдо стоять на ногах и поставить-таки себе голову вместо наковальни. Драться всерьёз ещё не смогу, пожалуй, несколько дней. Плохо, очень плохо, пусть даже Права поединка у меня и нет: обычно я отхожу гораздо быстрее.
- Вот, одевай, - Киара - единственный человек, которого ко мне за весь вчерашний и сегодняшний день пустили - бросила на мою больничную постель одежду. - Прежние твои шмотки пришлось выбросить: все сплошь в крови и рвоте.
Я живо натянула лифчик, обтягивающую чёрную безрукавку с красной надписью "Blood" и лёгким, скорее декоративным капюшоном, чёрные просторные джинсы карго, сидящие у меня на бёдрах (кажется, я похудела?) и чёрные кроссовки. Завязав шнурки, подошла к зеркалу. Под глазами (весь мой... грим, разумеется, был смыт) фиолетовые круги, красная ссадина на скуле, висок украшен тёмным синяком, нижняя обветренная губа, имеющая синий оттенок, припухла сбоку, где была рассечена. Рассечённой была в двух местах и левая бровь. Нос тоже был не в самом лучшем виде, а про красавцы-синяки на теле молчу: вещь страшна до безумия. Всё болит, всё тело - гематома.
- Там поспорили, сможешь ли ты сама выйти, либо тебя вывезут, - с толикой ехидства заметила за моей спиной близняшка. Я же не была настроена шутить, поэтому выпрямилась и оскорблено посмотрела на её отражение в зеркале, однако тут же вспомнила, что лишена Права поединка. Ладно, подождём ещё деньков шесть, а потом кого-нибудь самого из больницы вывезут... ногами вперёд.
Киара подошла сзади и, тепло обняв меня за плечи, прижалась щекой к моей щеке. Мы замолчали, глядя на отражения своих почти одинаковых лиц, и говорили одними лишь глазами:
"- Почему ты не поставила меня Подхватом во второй раз?"
"- Зачем? Чтобы мы вместе провалялись неделю в больнице?"
"- Да хотя бы. Знаешь, как говорят: за компанию".
- ... А что было после того, как я вырубилась? - поинтересовалась я вслух, когда какая-то медсестра удивлённо заглянула в мою палату. Было чему удивляться: там, где Браун, тихо быть не может.
- Ник, Тур, Джо и я перетянули тебя в Киндервуд. Тебе было совсем плохо, а когда мы звякнули сюда, в больницу, Крестовского не было. Не обижайся, но мы не рискнули звать кого-то иного.
- Ну и правильно. Я ж не сдохла, а Круг - это тайна. Но если честно - ни фига не помню.
- Эх ты! Склеротик! Я тебя так люблю, сестрёнка - близняшка ласково дёрнула меня за косичку.
- И я тебя.
- Пошли?
- Пошли.
Сунув руки в карманы, я своей размашистой походкой (встречается иногда и часто у пацанов) направилась по скучным коридорам. М-да, больничка у нас мрачная, прямо как в триллерах: серые безжизненные стены, голубые кварцевые лампы... для полного соответствия не хватает только запаха формалина и страшного хирурга с бензопилой в руке и безумными искорками в глазах. Мистер Джоунз никак не сделает тут ремонт. Каждый раз собирается, собирается, а потом что-то идёт не так и... в общем, " а воз и ныне там ".
Абсолютно спокойная Киара, сунув руки в задние карманы джинс, шла рядом со мной красивым собранным шагом, очень хорошо сочетающимся с её манерой вести себя. Как уже говорилось, она всегда была женственней меня, что бы мы ни говорили и по каким принципам ни жили. Всё-таки, нравится нам это или нет, мы - девушки. И если мне это как раз не нравится, то моей сестре, кажется, очень даже.
Возле двери Киара помедлила, пропуская меня вперёд, и я по своему обыкновению распахнула створки хорошим пинком ноги. Ковбой, понимаете ли (а может, ковгёрл? Позовите филолога!). Те разлетелись в разные стороны, и мне в лицо ударил яркий солнечный свет - глаза больно резануло. Отчаянно щурясь, я вышла на больничную веранду.
Внизу, у ступеней, меня ждал Круг Поединков в полном составе... хотя нет, Эдуарда не было. Чему удивляться-то? Я наоборот рада его не видеть после поединка. Он наверняка тоже, хотя готова поспорить, что глянуть на моё лицо ему будет интересно. Ха, у меня на физиономии всё равно быстро заживают синяки и ссадины. Закалка? Нет, это называется как-то по-другому.
- Кто сказал, что меня отсюда вывезут? - в упор спросила я, спускаясь. Не очень хорошее приветствие, знаю, но уж больно меня задели эти намёки на инвалидное кресло. Я умру, но в инвалидное кресло не сяду. Буду драться до последней капли своей и чужой крови. И если никто этого на собственной шкуре до сих пор не понял, придётся разъяснить.
- Кейн, успокойся, всё хорошо! Мы же просто шутили! - произнёс сидящий на корточках Ник, глядя на меня снизу вверх. - Как самочувствие?
- А чё со мной станется? - раздражённо пожала я плечами. - Не дистрофик всё-таки!..
- Я тебя окровавленную и еле дышащую на руках пёр - это в порядке вещей?!
Никита начинал раздражаться, и взгляд его голубых глаз упёрся мне в лицо. В них явственно читался упрёк. Разумеется, Тигр ожидал, что я скажу "Спасибо!", что я повисну у него на шее и расцелую его в благодарность... Да, любая другая так и поступила б, потому что за парнями Круга уссыкаются едва ли не все девчонки приюта, но я - не любая другая. Я - Вэмпи, Боец Круга Поединков, холодная и жёсткая. Просто айсберг какой-то... И неужели поэтому я стану портить отношения с хорошим другом?
Нет, правда, неужели стану?..
- Ладно, - раскаяно хлопнула я его по плечу, - извини. Со мной всё хорошо.
- Но бывало и лучше? - приподнял выгоревшие брови Майк. - Выглядишь ты не очень... - он указательным пальцем в воздухе обвёл своё лицо. - Как приболевшая, - щелчок по горлу, - белочка.
Я усмехнулась и понимающе кивнула:
- Знаю. Это пройдёт.
- Тебе конфеты передали? - поинтересовался Джо. - Мы из-за этих вишенок в шоколаде полгорода облазили.
- Передали, - поспешила я его успокоить. - Правда, я их уже съела.
- Оно и видно, - не смог не подколоть Майк, - вон какие круги под глазами! Всю ночь сидела и чаф-чаф-чаф!..
Я отвесила парню шутливый подзатыльник со словами:
- Это лучше, чем всю ночь бульк-бульк, а утром над унитазом бе-е-яау!!!
Все захохотали, и только Майк преувеличено-трагически взвыл:
- Ты меня обидела! А у меня, может, чувства есть!..
- Сразу видно: Вэмпи очухалась! - сквозь смех процедил Никита. - Только мордаха у тебя и впрямь как у приболевшей белочки...
- А я думала, у вас всё ещё не принято бить в лицо, - внезапно прозвучал за моей спиной смутно знакомый голос.
- Времена меняются, - весело отозвался Джо, глядя куда-то мне за спину. - Где тебя два дня носило?
Что за чёрт?!!
Я круто обернулась и ойкнула.
Заложив руки в карманы узких брючек, в пяти метрах от меня стояла улыбающаяся девушка-китаянка. Хм, странно: кажется, я её знаю, но откуда?
И внезапно мне как кипятком одно место ошпарило: это же...
Саноте!!! Господи, это же Саноте!!! Настоящая, живая - не мираж!!! Саноте!!! Здесь. Рядом. Со мной. Как раньше...
... Моя челюсть невольно поползла вниз под тяжестью искреннего изумления...
Но чёрт меня подери, куда делась её тёмная коса?!! Соломенные осветлённые волосы стоят на голове колючим ёжиком. Очки в тонкой изысканной оправе, на тренировках сменяемые контактными линзами, канули в неизвестность. Скромная тёмная одежда китайского стиля уступила место латексу и топу алого оттенка. Бледная кожа - загару и цветастой широкой татуировке-браслету на запястье.
Передо мной стояла настоящая вамп-красотка, дерзкая и свободная, новая и совсем, совсем незнакомая мне девушка. Я испуганно взглянула в её карие глаза, но из их глубины на меня смотрела всё та же старая Саноте, такая, какой она мне запомнилась на всю жизнь.
Изменилась только внешность. А внешность, как известно, обманчива.
Моё сердце внезапно пронизала острая игла, и оно забилось как безумное. Господи, так значит тогда, на мосту, мне не померещилось? Это была она? Да! Господи, это и впрямь была она!..
Но если глаза видели, то разум в увиденное отказывался верить наотрез.
- Неужели это - ты ?!! - я чувствовала, как мои глаза лезут на лоб, и в то же время радостно хохотала. - Чтоб мне треснуть, это же Вэмпи Первая!!!
В крови что-то играло. Какие-то мелкие пузырьки, как в шампанском, какая-то непонятная шальная радость. Короткая, почти мгновенная, но зато абсолютная. Она взлетела к моей голове и перекрыла все до единой мысли кроме той, что была о возвращении Саноте.
- Салют, малышка! - узкая ладонь девушки-китаянки как раньше потрепала меня по голове, потом по щеке, но я смахнула её и отвесила подруге лёгкий пинок, после чего почти с детской обидой произнесла:
- Ты не писала мне!!! А ведь клялась!..
- Малышка, шутишь что ли? У меня была не жизнь, а чёрт-те что! Про отсутствие постоянного адреса уже молчу! - она лукаво улыбнулась и заметила. - Но я-то приехала, хоть не обещала.
- Верно, ты приехала, - благоговейно вздохнув, я взглянула в её глаза и заметила, как чёрные зрачки от яркого солнца сузились больше, чем полагается обычному человеку. Наверное, это выразилось на моём лице, потому что улыбка Саноте постепенно угасла, и она, одев солнцезащитные очки, серьёзно произнесла:
- А ведь мне о многом надо тебе рассказать.
- Полагаю, - я не стала скрывать, что заметила это её отклонение от нормы. Хотя, какие нормы могут быть для бывшего Бойца Круга?
Мы замолчали: просто вдруг не оказалось слов. Ни для радости, ни для восторга, которые здесь, в общем-то, вполне уместны. Между мной и узкоглазой девушкой вдруг что-то стало совсем по-другому. Что-то, так сильно сузившее её зрачки, стало не так. Не так, как раньше... Что же? Я осталась прежней, значит, изменилась она?