Деревня, на околице которой он лежал, была небольшой, на пять домов. Крыши с двух домов были сорваны как будто ураганом. На земле лежали остатки плетней. Пространство между домами было засыпано битой посудой, обломками нехитрой крестьянской мебели и бесчувственными телами. Венчал картину обуглившийся остов сгоревшей бани.
Илья Муромец поднялся на ноги. На правой обнаружился сапог, левая была босая. Костяшки правой руки были сбиты в кровь.
– Ёлы-палы, – сказал Илья Муромец и ткнулся головой в ствол векового дуба. С дуба посыпались вековые желуди.
Когда головокружение прошло и к Муромцу вернулась способность мало-мальски ровно стоять на ногах, он двинулся на экскурсию по остаткам деревни. У колодца, ворот которого валялся на земле метрах в тридцати от того места, где он должен был бы находиться, стоял Алеша Попович и пытался вытянуть ведро, держась руками за цепь.
Получалось у него плохо. Упрямая цепь постоянно выскальзывала из непослушных пальцев, и ведро снова плюхалось в воду.
Илья подошел поближе, перехватил цепь здоровой левой рукой и сильно дернул. Ведро вылетело из колодца, как пробка из бутылки иностранного вина, и обдало богатырей брызгами. Алеша успел подхватить его на лету, и богатыри заглянули внутрь. На дне ведра плескалось немного воды.
– Мало, – сказал Муромец.
Алеша осушил ведро одним глотком и бросил его обратно в колодец. Рука Муромца снова легла на цепь.
Внезапно на богатырей обрушился Ниагарский водопад. Сначала они ошалело смотрели на небо, на котором не было ни облачка, а вода появлялась прямо из воздуха на высоте около двух метров от богатырских голов, потом они решили воспользоваться ситуацией и подставили рты, жадно глотая вожделенную влагу.
Когда водопад иссяк, богатырям стало значительно лучше, и они озадачились происхождением воды.
Их взгляд тут же наткнулся на немолодого человека с длинной русой бородой, который стоял неподалеку и с ужасом осматривал окрестности. Оба богатыря сразу узнали знаменитого в Триодиннадцатом царстве волхва, известного под именем Ивана-мудреца.
– И что это тут, интересно, стряслось? – спросил мудрец. – Хазары?
Богатыри не слишком уверенно посмотрели друг на друга.
– Нет, по-моему, – сказал Илья.
– Татары?
– Э… Вряд ли, – сказал Алеша Попович.
– Монголы?
– Не думаю, – сказал Илья.
– Печенеги?
– Нет, – сказал Алеша.
– Половцы?
– Эти слабаки? – удивился Илья. – Да ни в жисть.
– Заходил ваш друг Сережка, поиграли вы немножко? – язвительно осведомился мудрец.
– Нет, он на прошлой неделе приходил, – сказал Илья.
– Тогда что же здесь произошло? – поинтересовался мудрец.
– Пикник, – сказал Алеша Попович. Он был очень горд, что вспомнил это иностранное словечко.
– Пикник? – переспросил Иван.
– Пикник-ик, – подтвердил Илья.
– Это пикник? – уточнил мудрец. – Деревня практически разрушена. Мужики валяются на земле. Женщины, дети и старики отсиживаются в лесу. Скотины я вообще не вижу, дома лежат в руинах, колодец сломан, баня сгорела… И это пикник?
– Перебрали малость, – сознался Илья Муромец.
– Самую капельку, – подтвердил Алеша.
– И что же вы отмечали?
– Да друг наш, Добрыня Никитич, о, а вот и он, поймал во чистом поле печенега и одним ударом вбил его в землю по пояс.
– И все?
– Так раньше у него только до колен вбивать печенегов получалось.
– Печенеги – дело тонкое, – подтвердил Илья. – Другое дело – хазары или, скажем, половцы…
– И это повод, чтобы так напиваться?
– А кто напился? – взвился Добрыня Никитич, которого, в отличие от приятелей, все еще мучил сушняк.
– Ты, Иван, мудрец, – примиряюще сказал Илья. – Тебе наших богатырских забав не понять.
– Это да, – согласился Иван. – С такими богатырями, как вы, Триодиннадцатому царству никакие захватчики не страшны.
– Вот именно, – сказал Добрыня Никитич, заглядывая в колодец. На этот раз ведро ухнуло туда вместе с цепью. – Мудрец, а ты пивка не сотворишь?
– Я тебе кислой капусты сотворю, – пообещал Иван. – И приложу ее тебе к одному месту.
– Не, – сказал Добрыня. – Капуста без понтов. Не помогает капуста. Вот пивка бы пару литров…
– Поговорить надо, – сказал Иван, игнорируя намеки похмельного богатыря. – Дело для вас есть, как раз по богатырской части.
– Ик-злагай, – сказал Илья Муромец.
– Где Кощеева смерть находится, вам известно?
– Как не знать, – сказал Илья. – За далекими долами, за высокими горами, короче, далеко, на такси за сто рублей не доедешь, стоит дуб. На дубе висит хрустальный гроб. В том гробу сидит заяц. В зайце – утка. В утке – яйцо. В яйце – игла. А в игле и есть смерть Кощеева.
– Какая безвкусица, – пробормотал Иван. – У Кощея совершенно нет стиля. Короче, архаровцы, вам троим надлежит отправиться в поход и добыть смерть Кощееву.
– Как он нас назвал? – поинтересовался Добрыня Никитич.
– Вот те здрассьте, – сказал Алеша. – И на кой черт нам Кощеева смерть сдалась? У нас со стариком уговор, он его вроде и не нарушает. Девиц в полон не берет, а если и берет, то только по согласию, на земле нашей не озорует, соседей не достает, колдовать бросил… Чахнет себе над златом и чахнет. Зачем старикашку убивать? Безвредный он.
– А я разве говорил хоть слово об убийствах? – поинтересовался Иван. – Вам надо добыть яйцо, но не разбивать его, а наоборот, хранить как зеницу ока.
– Тоже новости! – возмутился Илья. – Не богатырское это дело – смерть Кощееву охранять. Его яйцо, пусть он с ним и парится.
– И вообще, не работа это, а морока одна, – сказал Никитич. – По дереву с мечом лазить несподручно, потом цепи еще эти рубить, на которых гроб висит. Да и сам гроб того и гляди кому-нибудь на башку свалится, а то и осколками кого посечет. Потом зайца в поле ловить, утку в небе бить… А у меня, между прочим, в последнее время руки дрожат. И вообще, я – член общества зашиты животных.
– Не богатырский это разговор, – нахмурился Иван.
– Ик-звиняй, мудрец, – сказал Илья. – Не по тому ты адресу пришел. Вот убить кого – это мы. Набег остановить – это мы. Змею Горынычу шеи морским узлом завязать – это мы. Соловью-разбойнику последний зуб выбить – это мы…
– Брагу бочками жрать – это вы, – сказал Иван. – Красных девиц по стогам валять – это тоже вы. А как на благо общества послужить, так это я сразу не по тому адресу пришел.
– Ты это, мудрец, поаккуратнее… – сказал Илья. – А то и в ухо…
– Не хотите по-хорошему? – спросил Иван. – И не надо. Грамоте хоть кто-нибудь из вас обучен?
– Не богатырское это дело…
– Точно, – сказал Иван. – И как я мог забыть?
Мудрец достал из-под рубашки берестяной лубок:
– Вот повеление вашего князя, Владимира Верный Путь. В нем вам приказывается немедленно выступить в поход за Кощеевой смертью. Еще вопросы есть?
– Рассола в дорожку не сотворишь? – спросил Добрыня.
Заставы в тех местах, где границы Триодиннадцатого царства пересекалась с купеческими трактами, были нововведением князя Владимира Верный Путь и именовались мудреным заграничным словом "таможня".
Таможня существовала исключительно в целях повышения благосостояния работающих на ней людей, поэтому получить назначение на таможенную заставу мог только прославленный богатырь, вдобавок пообещавший платить князю десятину от заработанного. Работать на таможне считалось для богатыря большой удачей.
Миновать таможню и не оставить на ней половину своего добра тоже считалось большой удачей, но уже для путника.
Этим утром, примерно в то время, как былинные герои страдали от похмелья, в ворота таможенной заставы постучали.
Стук был резким и отрывистым. Купцы так не стучат, в их вкрадчивом стуке обычно слышится звон золота.
Дежурный богатырь-таможенник открыл ворота и увидел путника.
На путнике были иноземной моды черные штаны, слишком тесные на взгляд богатыря, черная рубаха и черная шляпа. На лице путника красовались диковинные непрозрачные стекляшки, крепившиеся за ушами особым образом изогнутыми полосками металла. В стекляшках отражались целых два дежурных богатыря-таможенника.
Отраженные богатыри разочарованно вздохнули. Всего багажа у путника было – один саквояж. Если там не бриллианты, то придется пропускать странника даром.
– Сэр Реджинальд Ремингтон, эсквайр, – отрекомендовался путник. – Можно просто Реджи.
– Кто? – спросил богатырь.
– Неважно, – сказал Реджи. – Дай пройти.
– Проследуйте на досмотр.
Осмотр путешествующих пешком путников проходил в центральной избе заставы. Сегодня его проводил самолично богатырь Пересвет, начальник таможни. При виде путника, с которого нечего взять, он тоже разочарованно вздохнул.
– Звать-то тебя как? – спросил он.
– Сэр Реджинальд Ремингтон, эсквайр, – повторил Реджи.
– Язык сломаешь, – сказал Пересвет. – Цель прибытия в Триодиннадцатое царство?
– Осмотр местных достопримечательностей.
– Твой род занятий?
– У меня нет определенного рода занятий.
– Брага с собой есть?
– Нет.
– А кайф-трава?
– Тоже нет.
– Приобрести не желаешь?
– Не желаю.
– Скучный вы народ, неинтересный, – сказал Пересвет. – Оружие с собой имеется?
– Я – человек мирный, – сказал Реджи.
– То есть нет у тебя оружия?
– Именно.
Пересвет переглянулся с богатырем, проводившим Реджи от ворот. Вынесенный путнику вердикт был ясен – не жилец.
В Триодиннадцатом царстве иностранцев особо не жаловали, считая всех лазутчиками хазарского хана Сам-Себе-Багатура, так что каждый въезжающий или входящий в страну чужеземец должен был уметь за себя постоять.
– Может, ты хочешь купить оружие? – со слабой надеждой поинтересовался Пересвет. – Есть парочка очень приличных мечей, почти без зазубрин.
– Спасибо, я обойдусь.
– Как знаешь. Что у тебя в суме?
– Это саквояж.
– Да какая разница? Что там внутри?
– Ничего.
– Совсем ничего?
– Совсем.
– Покажи.
– Извольте.
Реджи открыл саквояж. Богатыри заглянули внутрь, чуть не стукнувшись при этом головами.
– Хм, – сказал Пересвет. – И правда ничего. Какой смысл путешествовать с пустой сумой? На кой ляд она тебе сдалась?
– На всякий случай. Вдруг на дороге чего-нибудь найду. Будет куда положить.
– А если не найдешь?
– Значит, не судьба.
– Понятно, – сказал Пересвет. – Взять с тебя нечего, так что вали отсюда подобру-поздорову. Пока у меня окончательно настроение не испортилось.
– Счастливо оставаться, – сказал Реджи.
Если бы Пересвет и дежурный богатырь имели обыкновение окидывать взглядом землю на своей стороне заставы, а не смотрели бы постоянно на чужбину (так оно прибыльнее), они бы здорово удивились.
Отойдя от таможни на сотню шагов, Реджи остановился, открыл свой совсем недавно пустой саквояж, вытащил из него пояс с двумя револьверами и нацепил его себе на бедра.
Мгновением позже сэр Реджинальд Ремингтон, эсквайр, известный также под именем Бешеного Реджи, стрелка из ордена Святого Роланда, подхватил свой саквояж и, насвистывая, двинулся по дороге.
Путь его странным образом лежал в те же края, куда направят своих коней былинные богатыри. Как только отойдут от похмелья.
ГЛАВА 4
Я никогда не мог похвастаться большой любовью к детям магического происхождения, а после знакомства с отпрыском Поттеров я их просто ненавижу.
Волан-де-Морт
Вы когда-нибудь задумывались о том, что профессия земного воплощения мирового зла – достаточно утомительная профессия, обрекающая на одиночество?
Если вашими сторонниками движут исключительна алчность и страх, если ваши подданные являются вашими рабами, если единственное ваше стремление – уничтожить жизнь во всем мире, согласитесь, вряд ли найдется человек, с которым вы можете поговорить по душам.
Поэтому Темный Властитель Негориус дублировал самого себя.
Его альтер эго, воплощенное в кремнеуглероде, было почти точной копией его самого, уступая, пожалуй, лишь в интеллекте. Ведь копия по определению не может быть лучше оригинала.
Сам Негориус считал, что так даже надежнее. Ему не нужен был на своей стороне еще один двуличный, хитрый, коварный и изворотливый интриган.
Зато в качестве собеседника дубль подходил по всем статьям.
Негориус и Негоро стояли на балконе Цитадели Трепета и обозревали склоны близлежащих гор.
– Я слышал, что твой чокнутый ганфайтер уже пересек границу Тридцать Третьего королевства, – сказал Негоро. – Но я до сих пор не понимаю, как ты можешь доверять человеку, одевающемуся как Гамлет.
– Я вообще никому не могу доверять. Даже тебе.
– Тем не менее ты отправил этого психа в поход.
– Он дал слово добыть то, что мне нужно, – сказал Негориус – Такие люди, как он, никогда не нарушают своих клятв.
– Люди, которые никогда не нарушают своих клятв, называются либо святыми, либо идиотами.
– Одна его репутация обеспечивает половину успеха, – сказал Негориус – Никто в здравом уме не осмелится встать на пути стрелка.
– Окромя другого стрелка, – заметил Негоро.
– Сплюнь, дурак. – Как известно, Темные Властители всегда были склонны к суевериям. – Хотя, впрочем, не надо. Стрелков мало, а в нашем мире их вообще нет. Если нашему посланнику встретится такой же, как он, это можно будет объяснить только катастрофическим невезением.
– Я все равно считаю, что ты должен был добывать артефакты лично.
– И оставить тебя в Цитадели одного? Благодарю покорно. Кроме того, у меня есть более важные дела. Провал пока не обнаружен.
– Из зомби получились плохие шахтеры, знаешь ли. Трудно махать киркой в забое, если от резких движений у тебя отваливаются руки.
– Орки отказываются работать в шахтах. Они говорят, что у них клаустрофобия на генетическом уровне.
– Что никоим образом не помешало им трижды нападать на гномов в их канализационных сетях, – заметил Негоро. – Просто орки не любят работать.
– Все равно, – сказал Негориус – Впереди еще много времени.
– Может, его будет не так много, как ты думаешь, – сказал Негоро. – Гильдия шарлатанов выставила против тебя поединщика.
– Не смеши мой волшебный посох, – сказал Негориус – Я вообще не понимаю, почему они послали этого мальчишку. Он же просто клоун. Неужели они думают, что мои способности равны способностям этого шута? Это просто оскорбительно.
– Может, они и хотели тебя оскорбить.
– Весьма глупо с их стороны. Оскорбленный, я могу действовать столь же эффективно, как и неоскорбленный. Если они хотят спастись, им надо было мобилизовать все силы и придумать что-нибудь получше. Их избранник до сих пор не смог получить у Бозела меч. А что для этого требуется? Всего-навсего убить какого-то дракона!
– Может, он любит рептилий, – сказал Негоро. – Чем он сейчас занят?
– Насколько я вижу, сидит перед шестиугольной пентаграммой и жалеет себя. Почему они не выставили против меня одного из старших магов? Мог бы получиться очень интересный поединок. Война разумов, игры тактики и стратегии, калейдоскопы интриг, сети коварства и лжи, удары в спину…
– Мечтать не вредно, – сказал Негоро. – И потом, может быть, они хотят, чтобы ты умер от скуки.
– Хм…
– Кстати, я все время хотел тебя спросить: на фига?
– На фига что?
– На фига оно тебе надо? На фига уничтожать мир. В этой части наших общих воспоминаний у меня пробел. Тебя в детстве грудью недокормили или папаша тебе еще в младенчестве головной мозг дверью прищемил?
– Долго объяснять.
– Ты сам говорил – времени полно.
– Как-нибудь в другой раз, – сказал Негориус – А пока займись чем-нибудь полезным.
– Например?
– Например, побеседуй с орками на предмет выяснения их общего настроя.
– А самому слабо?
– Должна же и от тебя быть какая-то польза.
– А вы, мил-человек, хам.
ГЛАВА 5
Сколько бы соратников вы ни набирали во время своего долгого похода против мирового Зла, в последней главе их всех убьют.
Геральт из Ривии
Явившихся в ответ на заклинание Гарри было двое.
Первый был типичным выходцем из пустыни – смуглый, лысый, в грязной одежде бедуина.
Второй был стрелком.
Гарри понял, что ему крупно повезло. Если он сумеет заполучить на свою сторону стрелка, вопрос с драконом можно будет считать решенным. Правда, ему было не совсем понятно, что делать с бедуином.
Пока Гарри радовался неожиданной удаче, вновь прибывшие стояли в центре пентаграммы и кашляли от дыма.
Гарри тут же сообразил, что пялиться на людей в такой ситуации невежливо, и взмахом руки погасил факелы.
– Спасибо, – сказал Джек. – Это было очень любезно с твоей стороны, маг. И будет еще более любезно, если ты объяснишь, за каким чертом ты нас сюда притащил.
– Что это за фигня на земле? – спросил Джавдет.
– Это пентаграмма, – объяснил Гарри.
– Я – всего лишь тупой вонючий кочевник, – сказал Джавдет, – но даже у нас в пустыне известно, что у ПЕНТАграммы должно быть пять углов.
– Это магическая пентаграмма с шестью углами, – сказал Гарри. – Располагайтесь поудобнее, джентльмены. Не хотите ли перекусить?
– А что у тебя есть из еды? – спросил Джавдет.
– Скатерть-самобранка.
Присели, перекусили чем скатерть-самобранка послала. Сегодня скатерть-самобранка послала им три пережаренных куска мяса неизвестного животного, черствый хлеб и воду, пить которую не согласился бы и умирающий от жажды бедуин.
Джавдет, по крайней мере, не согласился.
– Я все-таки хотел бы знать, зачем ты нас сюда притащил, – сказал Джек, когда нехитрая трапеза доползла до финала.
– Проблема у меня, – признался Гарри. – Поэтому я и применил очень сложное заклинание, которое должно было найти мне того, кто способен эту проблему разрешить.
– Это я или он? – спросил Джек, указывая на Джавдета.
– Полагаю, что ты.
– Почему-то именно так я и подумал, – сказал Джек. – И в чем проблема?
– В драконе.
– Что с драконом?
– Его надо убить.
– И в чем проблема?
– Э… – сказал Гарри. – Я не могу.
– Ты – волшебник.
– Я еще и пацифист.
– Как он себя назвал? – спросил Джавдет. – Это как-то связано с любовью к козам?
– Неважно, – сказал Джек. – Он врет. Я еще не встречал ни одного волшебника, который бы был пацифистом.
– Значит, я буду первым, – сказал Гарри.
– Не лепи горбатого, – сказал Джек. – Никакой ты не пацифист. Просто у тебя кишка тонка против дракона, и ты боишься в этом признаться.
– Ладно, – сказал Гарри. – Ты прав. Признаюсь, дракона мне пока не потянуть. Экспириенса маловато.
– Обратись к специалисту, – посоветовал Джек. – Есть такие парни на лошадях. Называются они рыцарями. Хлебом не корми, дай какого-нибудь дракона убить.