– Отец отдал меня в услужение к Мелинее, ведьме из Таргооса. У нее я грамоте и обучился. Только ведьма выгнала меня, потому что… Ну… Как бы…
– Не смущайся, говори.
– Я ее снадобья таскал. И продавал знахарю знакомому. Она узнала – и выгнала меня. Потом я у знахаря работал и там учился. Но он меня тоже выгнал.
– Почему?
– Ну… Как бы… Я тоже… Таскал у него разное. Порошок из тритонов. Плаценты сушеные. Отвар из корней цветка горолома… Разное таскал… И ведьме Мелинее продавал.
Ферб одобрительно хмыкнул.
– Хорошо ли пишешь?
– Я?… Э-э… – Парнишка замешкался на секунду. – Не слишком хорошо. Совсем скверно. Умел раньше немного, а сейчас совсем разучился.
– А обучен ли арифметике, знаешь ли счет?
– Нет. Считаю на пальцах или палочками, в уме не могу, да и цифр не знаю.
– Врет он, – не выдержал Ферб, лязгнув точильным камнем о сталь клинка. – Точно говорю – врет.
– Врешь? – Жуткие глаза вперились парнишке в лицо.
– Не вру. Как есть говорю – не умею писать, читаю едва, перья только ломаю, а чернила на кляксы перевожу… Отпустите меня, а? Не нужен я вам. Только испорчу, если делать что поручите. Отпустите, дядя…
"Дядя" покачал головой, поднялся, отряхнулся. Заложив руки за спину, подняв лицо к небу, медленно прошелся перед пленниками. Он был одет в причудливого покроя длинное платье, которое больше подошло бы какой-нибудь богатой даме со странностями. Подошли бы даме и украшения, что были на человеке: два перстня, широкий браслет, жемчужное ожерелье. Единственное, что даме следовало бы снять, – это хрустальный череп на золотой цепи.
Череп размером с яблоко. Череп, внутри которого ворочалось и пульсировало, выбрасывая жгуты щупалец, черное маслянистое облачко.
Тильт не отрываясь смотрел на амулет. И отчего-то ему вспоминалось недавнее видение.
Бездна, полная горячего тумана.
Тень, глодающая камень, прогрызающая ход наверх.
Уходящие под землю скалы.
Кровь…
– Слишком стар, – сказал страшный человек, остановившись перед стариком-писцом. – Возможно, это настоящий мастер, но он слишком стар… Как тебя зовут?
– Халл из Елеса, – тихо пробормотал старик, слабыми глазами пытаясь разглядеть лицо вопрошающего.
– Было ли так, почтенный Халл, что ты угадывал неминуемое? Случалось ли тебе видеть картины прошлого и будущего?
– Только однажды, – помедлив, ответил старик. – Когда страшной смертью умер мой сын. Я знал, как это случится… И еще один раз… Сегодня… Сейчас…
– Ты знаешь, что случится с тобой, не правда ли? Не просто догадываешься. А предчувствуешь. Знаешь.
– Да… – голос старика треснул. – Знаю… – Сиплый шепот был похож на последний вздох умирающего.
– Ты настоящий мастер, – сказал страшный человек и, сложив пальцы щепотью, коснулся ими сперва хрустального черепа, потом губ старого Халла, его горла и щек.
Тильт, скосив глаза и вывернув шею, наблюдал за происходящим. И не он один: Свут Тонкий и Далька, сын Жарна, испуганно смотрели на старика. Они уже видели то, чего пока не замечал Тильт.
Морщины на лице почтенного Халла медленно двигались. Его бурая тонкая кожа словно пыталась сползти с лица.
Старик коротко вскрикнул. И его открывшийся рот вдруг разорвался, разошелся широко. Провалился в глотку язык, похожий на огромного слизня. Смялись десны – будто могучий невидимка раздавил их кулаком.
Ужаснувшийся Тильт отвел взгляд. И заметил, что в глубине хрустального черепа, висящего на груди страшного человека, разгорается алый огонь.
Огонь? Или это светится кровь, невесть как туда попавшая?…
Тошнотворно чавкая, сминалась плоть. Хрустели, лопаясь, кости. Натужно скрипели выворачиваемые сухожилия.
И тихо, чуть слышно скулили два человека, забрызганные чужой кровью. К ним и наклонился человек с изувеченным лицом.
– Халл был слишком стар, – сказал он Тонкому Свуту, полуграмотному конюшему из харчевни "Золотой Глаз". – У тебя же недостает мастерства. – Он тронул хрустальный череп. – Ты нам не нужен. – Он коснулся щепотью губ, горла и щек пленника. Провел ладонью по его вытаращенным глазам. И повторил: – Ты нам не нужен.
– Я врал! – отчаянно завопил Далька, дергаясь, извиваясь всем телом и пытаясь отползти в сторону. – Я ничего не забыл! Я пишу по-нашему, по-исидски и по-двеннски! Изящно могу, поэтическим или простым стилем! Я стихи сочиняю! О свет моих очей! Прелестная Аира! Я за твои глаза! Готов отдать полмира! Я учусь хорошо! Я все могу выучить! Я считать могу даже по-аравейски! Даже множить обучен!
Лицо Свута Тонкого, конюшего из Аммлина, хлюпнув, провалилось внутрь черепа. И обезумевший Далька сорвался на визг:
– Я письмовник наизусть знаю! Мне особые секреты известны! Я могу любой узор скопировать! Виньетку! Любую! Одним росчерком!…
– Хорошо, – сказал страшный человек. Он медленно отвел назад руку и ударил Дальку тыльной стороной ладони. Белобрысая голова дернулась, глаза паренька закатились – он булькнул, дважды дернул связанными ногами и затих. Рассеченную перстнем скулу густо залила кровь.
– А как зовут тебя?
Тильт посмотрел в лишенные век глаза и внутренне содрогнулся. Хрустальный череп покачивался перед его лицом.
– Что ты умеешь? – Узловатые длинные пальцы сложились в щепоть. – Не слишком ли ты молод?
– Мне пятнадцать, – сказал Тильт, надеясь, что голос его дрожит не очень заметно. – Я уже почти три года работаю. В Оллесе работал, в Дареме, в монастыре матери Олы, что близ Гарды, потом в заведении почтенного Вана.
– Что умеешь ты, чего не умеет Далька из Детровиц? Тильту похвастаться было нечем. Знал он только два
языка, родной и исидский, – его обычно использовали лекари и колдуны для описания разных снадобий или чар. Учил как-то двеннский алфавит, но так и не доучил. Изящным стилем в полной мере не владел, казался тот ему каким-то безжизненным, а значит, не интересным. Памятью особой не отличался, поэтому не то что письмовника не знал наизусть, но и путался порой, с каким обращением к кому положено обращаться. Потому Тильт просто сказал:
– Я не пишу дрянных стихов… И не ворую… Ферб хмыкнул, загнал меч в ножны. Сказал весело:
– Он шустрый малый. Чуть было не сбежал. Из моих узлов выпутался. А прятался так, что и боги бы не отыскали. С саблей на меня бросался, без толку, правда… Отчаянный.
– Проблемы нам не нужны, – сухо сказал страшный человек. И коснулся хрустального черепа.
Тильт похолодел. Нужно было подыскать какие-то слова, необходимо было как-то остановить тянущуюся к его лицу руку.
– Я… Я…
Щепоть легко коснулась его губ – и они вспухли, сделались горячими, будто от сильного удара.
– Я вижу… вижу…
Смертоносные пальцы чуть тронули горло. И оно вмиг пересохло. Каждое слово теперь было словно колючий шар, протискивающийся сквозь глотку.
– Вижу неминуемое. Картины прошлого и настоящего… – Тильт сам не понял, что он только что произнес. Но рука страшного человека остановилась. А значит, это были правильные слова.
– Что именно ты видишь?
– Смерть… – жалобно шепнул Тильт. – Смерть…
Ничего он не видел. Он обманывал. Лгал, чтобы выгадать жизнь. Может, день жизни – пока обман не раскроется. Может, часы. Может, считанные мгновения.
Он не хотел умирать. Так страшно – тем более.
– Я вижу смерть… – Взгляд его снова упал на хрустальный череп, внутри которого маслянистая тьма пожирала жидкое пламя. – Вижу… Много смертей… И… И… Кровь… И… Что-то… Нечто… Оно в тумане… Оно карабкается. Оно выдыхает горячий туман. И грызет землю. Изнутри… Скалы рушатся. Трясется земля. Огонь поднимается… К самому небу… Оно лезет – к небу… Я не знаю, что это… Я вижу… Вижу…
Щепоть клюнула его в щеки: сперва в правую, потом в левую. Тильт почувствовал, как немеет лицо, как стягивается кожа, как сжимается череп и лезут на лоб глаза. Он крикнул – но забитое колючками горло не выпустило ни звука.
– Я только что влил в тебя смерть, – сказал страшный человек, взяв Тильта за подбородок. – Она раздавит тебя, сомнет все твои кости, превратит в кровавое тесто твои мышцы, если я до наступления ночи не заберу ее обратно. – Он пристально смотрел Тильту в глаза, будто хотел прочитать его мысли. – Ты хочешь жить?
Тогда иди за мной. Иди, как бы тяжело тебе ни было. И не вздумай бежать. Помни – смерть уже в тебе. Она как заряженный самострел, который нельзя обойти, от которого невозможно увернуться. Только я могу его разрядить. Ты все понял?
Тильт с трудом кивнул. Говорить он не мог вовсе.
– Тогда поднимайся.
Блестящее узкое лезвие – точно такое было в его видении – рассекло веревки.
– Вставай и иди за мной.
– Эй, почтенный, а как же мои деньги? – шагнул вперед Ферб. – Неужели я не заслужил скромной награды?
– Ты получишь деньги на корабле. Приводи в чувство второго. И вместе с ним следуй за мной.
– Пешком? Зачем топтать сапоги? Не лучше ли будет забраться в повозку?
– Хм… Пожалуй, ты прав… Напомни, как тебя зовут? И что ты умеешь делать?…
ГАЙ. ГНИЛОЙ ПОКОС
– Болото. Проводника бы найти, да где его сейчас возьмешь… – бормотал Грифф, глядя на жирную темную воду. – Гиблое место. А обходить нам не с руки, долго, да и по тракту шляться не стоит.
– Это… тот самый? – спросил Лори. – Битва четырех королей?
– А ты откуда знаешь, маленький жулик? – удивился Грифф. – Вот уж не думал, что ты у нас в истории сведущ.
– Книгу читал одну… У отца была, – смущенно сказал Лори.
– Хорошая, видно, книга. Сейчас мало кто помнит, очень уж давно это было… А летописи нынче не читают, кому они нужны, летописи… – Помрачневший Грифф помолчал, потом скинул с плеча котомку и сказал: – Отдохнем и заночуем на берегу. Негоже сегодня в Покос соваться.
– Почему? – влез Лори.
– А какой сегодня день?
– Девятый летний…
– То-то и оно. Нельзя сегодня. И не спрашивай, а радуйся – целый день валяться можно, ничего не делать. Потом еще неизвестно как сложится…
Тролли отправились собирать дрова для костра, а Гай поинтересовался, глядя на расходящиеся в ближней бочажине круги:
– А рыба тут водится?
– Рыба? Пожалуй, что и водится, – рассеянно ответил Грифф, копаясь в нехитрых съестных припасах отряда. – Только ловить ее не стоит и есть не стоит… И вообще, тут, кроме рыбы, много чего водится, так что одни далеко не отходите. Ясно?
– Ясно, – вразнобой ответили Гай и Лори и придвинулись друг к другу.
Когда солнце окончательно спряталось за далекой горной грядой, костер уже пылал вовсю. В котле кипела похлебка из солонины и кореньев, а тролли жарили для себя пойманных в лесу белок. Они радушно предложили дичь спутникам, но Гай и Лори с отвращением отказались, а Грифф заметил, что едал и не такое, но сейчас голоден не слишком сильно. Отказ ничуть не оскорбил троллей. Скратч, напротив, угощением не побрезговал и теперь уписывал сырую белку, алчно урча и сверкая глазами.
– А что за битва королей? – спросил Гай, протягивая к огню руки.
– Лет эдак пятьсот назад здесь сошлись армии четырех королевств. Сейчас из них осталось одно – наше… А когда-то было четыре, и каждый король хотел стать властелином всех земель. Болота тогда здесь, понятно, не было – равнина, речка текла… По легенде, армии были столь многочисленны, что земля под их тяжестью опустилась и вода выступила наружу, потому и сделалось болото. Как было на самом деле – кто его знает, да только болото – вот оно…
– А кто победил?
– А никто не победил, – ответил вместо Гриффа Лори. – Войско нашего тогдашнего короля пострадало меньше других, вот он и вышел вроде как победитель.
– Именно так, – согласился Грифф, пробуя похлебку. – А те, что полегли, так и остались здесь. Не буду рассказывать, что про эти места говорят, только еще раз напомню: никуда в темноте не отлучайтесь.
Лори пожал плечами, но по лицу его Гай видел, что маленький конюший не прочь поискать приключений в таком интересном месте.
Разделив похлебку, сыр и хлеб, отряд позавтракал.
– Можно мы немножко погуляем? – спросил Гай у Гриффа, который в компании троллей вознамерился подремать у костерка.
– Можно. Только немножко и недалеко. В болото не лезьте ни в коем случае, если звать кто оттуда станет – бегите прочь, обратно…
Гай и Лори пошли по еле заметной тропке вдоль глинистого берега Покоса. Жирные желто-коричневые жабы сползали с его краев и с плеском падали в воду.
– Куда ж мы идем? – задумчиво спросил Лори, пнув башмаком пушистый шар раскинувшего толстые зеленые листья тысячеглава.
– Грифф же сказал – в Гарду.
– Это понятно, а вот что мы там делать будем? Был я там, тепло, светло, а толку? Кому мы там нужны?
– А кому мы в другом месте нужны? Мотыге твоему? Нет уж, я лучше с Гриффом. С Гриффом не пропадем.
– Как раз с ним, может, и пропадем, – Лори хотел сказать что-то еще, но прислушался и остановился.
– Что ты? – шепотом спросил Гай.
– Тише… Шуршит кто-то, – испуганно промямлил Лори. – А ну как эти… Мертвые…
Из подлеска выбежал маленький белый зверек с пушистым хвостом, увидел Гая и Лори, подпрыгнул от испуга и исчез.
– Тьфу! – сплюнул Лори. – Понарасскажут ведь! Ладно, пошли назад, от греха подальше…
День прошел в праздности. Вечером еще раз перекусили, после чего Грифф, что-то шепча себе под нос, острием меча вычертил вокруг лагеря квадрат со сторонами шагов в десять.
– На всякий случай, – пояснил он, поймав вопросительный взгляд Гая. – Поберечься на ночь не лишнее…
Дежурить остался сам Грифф, успевший выспаться днем. Приятели устроились, накрывшись Гриффовым плащом, посередине расположился кот. Костер чуть слышно потрескивал в тишине, уютно сопели тролли… Гай не заметил, как заснул.
Проснулся он на рассвете: его разбудил Скратч, неожиданно выпустивший когти и вонзивший их прямо в Гаев бок. Гай ойкнул и сел, отбросив свою половину плаща.
Костер еще горел, тролли спали поодаль, бормоча во сне. Грифф с мечом в руке ходил рядом.
– Грифф! – окликнул Гай. – Что случилось?
– Спи, маленький мастер, – отозвался тот, не оборачиваясь. – Все в порядке. Приходил гость, но я его прогнал.
Сон с Гая слетел окончательно. Он прикрыл плащом мирно спящего Лори и подошел к Гриффу. Кот следовал за ним, ощерившись и стелясь возле самых ног.
– Что за гость, Грифф?
– В темноте не разобрал, но явно с плохими намерениями. Пришлось немного попугать его, вроде получилось.
– А можно мне с тобой подежурить до утра?
– Можно, если спать не хочешь… Да и похлебку на завтрак уже пора варить.
Грифф еще раз вгляделся в начинавшую рассеиваться темноту и, обняв Гая за плечи, повел его к костру.
– Слушай, Грифф, а кем ты был? Ну, до того, как связался с нами? – поинтересовался Гай, когда они покрошили заправку для похлебки и повесили котел на огонь.
– Кем только я не был… – пробормотал Грифф, помешивая в котле веткой. – Тебе действительно интересно?
– Да.
– Ну вот, например, был я как-то богом.
– Богом? Настоящим? Ну и как, трудно быть богом?
– Самым настоящим. И быть им довольно несложно… Нет, я не впал в ересь, мой маленький мастер. Просто когда я плавал на галерах… Наша галера называлась "Оникс" и ходила из Гарды к островам Диго – возили пряности, сладости, благовония.
– Ты был капитаном? – спросил Лори, подобравшийся поближе.
– Нет, маленький жулик. Я был гребцом. Ниже гребца на галере нет никого, даже корабельный пес для него начальник, потому что пес свободен, а гребец прикован к веслу и к скамье. Посмотри… – Грифф засучил рукав куртки, и Гай увидел на его запястьях глубокие сизые рубцы, обросшие по краям диким мясом. – Как-нибудь увидишь мою спину, там тоже сохранилось достаточно следов – от бича. Но не о том разговор. Значит, плыли мы в очередной раз в Скатран, это городок на одном из островов Диго. И нас накрыл шторм. Галера шторму не противник, потому пошла ко дну вместе с командой, грузом и гребцами. Спаслись только я и один парень по прозвищу Бивень. Нам повезло: мы целый месяц перетирали звенья цепи, а когда галера переворачивалась, цепь не выдержала и порвалась. Правда, Бивню оторвало левую кисть, но в сравнении с жизнью и свободой всего одна кисть, тем более левая, – ничто.
Нас выбросило на один из маленьких островов, которые Диго не принадлежат. Их обычно считают необитаемыми, но это неправда: просто никто туда не плавает. А у нас как привыкли: если никто доплыть не взялся, сразу пишут или "необитаемая земля", или "здесь обитают драконы". На нашем острове никаких драконов не нашлось, зато жило довольно многочисленное племя. Его воины и нашли нас на берегу. Бивня тут же съели, потому что он истекал кровью, а меня оставили и даже накормили… его мясом.
– И ты съел?! – в ужасе вытаращил глаза Гай.
– А что мне оставалось? Я был дико голоден и ослаб… Да и нарушать законы гостеприимства негоже, тем более в чужом краю. Знаешь, как писал Уммар Благочестивый? "В доме слепца не говори о красоте цветов, в доме бедняка не вспоминай изысканных яств. Прими угощенье, не возроптав: от птицы – червя, от рыбы – тину, от стервятника – падаль, но не оскорби хозяина". Это очень неуклюжий перевод, мой собственный. В виде стихов выглядит гораздо лучше, но все не хватает времени заняться всерьез. Но мы отвлеклись. Так вот, когда я немного оправился, мои ужасные спасители потащили меня к местному колдуну. Это был грязный старик, который почти не мог ходить и лежал в собственных нечистотах в центре их деревни. Колдун и припомнил какое-то древнее пророчество о человеке, пришедшем из моря и разделившем трапезу с воинами… Так я стал богом.
– И что ты делал?
– Ничего. Я же был бог, не так ли? Я сидел в специально построенном шатре из листьев и ветвей, ел и спал. Иногда участвовал в праздниках, говорил какие-нибудь громкие слова на непонятном им языке. А потом сбежал.
– Зачем?
– От скуки. Ты не представляешь, как скучно быть богом. Я нашел на берегу подходящее бревно и поплыл в сторону Диго. Ветер помог мне, и вот я сижу здесь, целый и невредимый, рассказываю тебе эту историю.
– А кем ты еще был?
– Пока хватит, – рассмеявшись, сказал Грифф. – Ты и так знаешь обо мне куда больше всех остальных, маленький мастер.
Идти через Гнилой Покос оказалось гораздо проще, чем думал Гай. Одна забота – перепрыгивай с кочки на кочку, стараясь не оступиться в мутно-зеленые зеркала болотной воды. Даже неуклюжие с виду тролли справлялись с этой задачей превосходно, поэтому к полудню отряд достиг середины пути. Так сказал Грифф, и он же объявил, что теперь можно слегка перекусить.