4. Встреча на перевале
Деви Жазмина не могла припомнить ни одной подробности своего похищения. Внезапность и быстрота, с которой происходили события, ошеломили ее, в памяти остались только отдельные моменты: парализующие объятия могучих рук, горящие глаза похитителя и его дыхание, обжигающее ее шею. Прыжок через окно на зубцы стены, бешеный бег по ступеням и крышам, когда ее парализовал страх высоты, потом ловкий спуск по канату, привязанному к ангулу (похититель спустился по нему в мгновение ока, перебросив онемевшую жертву через плечо) - все это оставило в памяти Деви лишь невыразительный след. Немного лучше она помнила быстрый бег несущего ее с детской легкостью человека, тень деревьев, прыжок в седло дико ржавшего и фыркавшего балканского жеребца. Потом была бешеная скачка и стук копыт, высекающих искры на каменистой дороге, ведущей через предгорья.
Когда она вновь обрела ясность мысли, первым ее чувством была бешеная ярость и стыд. Она была в отчаянии. Правители золотых королевств на юг от Химелии почитались всеми почти как боги, а она ведь была Деви Вендии! Безудержный гнев взял верх над страхом. Она дико крикнула и стала вырываться. Она, Жазмина, переброшена через луку седла горского вождя, словно обычная девка, купленная на торжище! Конан только обнял ее покрепче, и Жазмина впервые в жизни подчинилась силе. Его руки железными объятиями охватили стан девушки. Конан взглянул на нее и широко улыбнулся. В свете звезд сверкали белые зубы. Свободно опущенные поводья лежали на развевающейся гриве жеребца, который мчался по усеянной валунами дороге, напрягая в последнем усилии все мускулы и сухожилия. Но Конан без труда, почти небрежно, удерживался в седле, как кентавр.
- Пес! - выкрикнула Жазмина, трясясь от гнева, стыда и бессилья. - Ты осмеливаешься… осмеливаешься! Заплатишь за это головой! Куда меня везешь?
- В деревню афгулов, - ответил тот, оглядываясь через плечо.
Вдали, за пригорками, которые они проехали, на стенах крепости мелькали огоньки факелов; он заметил также отблеск света, говорящий о том, что открыли большие ворота. Конан громко засмеялся, смех его звучал, как горный поток.
- Губернатор выслал в погоню за нами конников, - сказал он с насмешкой. О, Кром, прихватим их на маленькую конную прогулку! Как ты думаешь, Деви, поменяют они семерых горцев на кшатрийскую княжну?
- Скорее вышлют армию, чтобы повесить тебя вместе с твоим чертовым родом, - пообещала она ему с убеждением.
Он радостно засмеялся и сильнее прижал ее к себе, усаживаясь поудобнее. Но Жазмина сочла это новым оскорблением и возобновила свою напрасную борьбу, пока не пришла к выводу, что эти ее попытки освободиться только смешат его. Кроме того, от возни ее воздушное, развевающееся на ветру шелковое убранство было в ужасном беспорядке. Она решила, что лучше будет хранить надменное спокойствие и погрузилась в гневное молчание.
Но гнев сменило удивление, когда они достигли выхода в долину Забар, зияющую, словно брешь в темной стене скалы, которая загородила им дорогу, как огромный бруствер. Казалось, какой-то гигантский нож вырезал этот проход в сплошной скале. По обе стороны вознеслись на сотни футов крутые склоны, пряча выход в долину в кромешной тьме. Даже Конан не мог разглядеть в этой темноте ничего, но тая, что за ним погоня из крепости, и помня дорогу наизусть, он не придерживал коня. Огромный зверь еще не выказывал признаков усталости. Словно молния, они промчались дорогой, лежащей на дне долины, взобрались на откос и переправились через наиболее низкое место гребня, по обе стороны которого корочки предательского сланца подстерегали неосторожный шаг, а потом осыпались на дорогу, тянущуюся вдоль левой стены ущелья.
В густой темноте даже Конан не мог заметить засады, устроенной забарскими горцами. Они с Жазминой как раз проезжали возле темного проема одной из боковых балок, когда в воздухе просвистело копье и с глухим звуком вонзилось в круп мчащегося коня. Огромный жеребец споткнулся, пронзительно заржал и на всем скаку рухнул на землю. Но Конан, заметив летящее копье, отреагировал с быстротой молнии.
Он соскочил с падающего коня, держа девушку в объятиях, чтоб она не поранилась о сланец. Приземлился на ноги, как кот, втолкнул пленницу в расщелину и обернулся, выхватив кинжал.
Жазмина, сбитая с толку внезапностью событий, не понимая, что, собственно, произошло, увидела что-то темное, появившееся из темноты, услыхала топот босых ног на скале и шорох трущихся о тело лохмотьев. Заметила блеск стали, короткий обмен ударами, и в темноте раздался ужасный хруст, когда Конан размозжил противнику голову.
Киммериец отпрыгнул и притаился под прикрытием скал. В темноте было слышно какое-то движение, и вдруг зычный голос заревел:
- Что такое, псы? Хотите улизнуть? Вперед, проклятые! Взять их!
Конан дрогнул, глянул в темноту и закричал:
- Это ты, Яр Афзал?
Раздались удивленные возгласы и тихий вопрос:
- Конан, это ты?
- Да! - засмеялся киммериец. - Иди сюда, старый бандит. Я убил одного из твоих людей.
Между скал началось замешательство, замелькал огонек, вырос в светлое пламя факела и, мерцая, стал приближаться к ним. По мере того как он приближался, все яснее в темноте проступало бородатое лицо. Человек, державший факел, поднял его повыше и вытянул шею, вглядываясь в сланцевый лабиринт, в другой руке он держал огромную кривую саблю. Конан вышел вперед, пряча свой кинжал, а незнакомец, завидев его, радостно рявкнул:
- Да это Конан! Выходите из-за скал, псы! Это Конан!
В круге света появились и остальные: дикие, ободранные, бородатые мужчины с угрюмыми взглядами, с длинными ножами в руках. Жазмину они не заметили, потому что киммериец заслонял ее своим могучим телом. Выглядывавшая из-за этого укрытия девушка впервые за эту ночь ощутила, что у нее по телу поползли от страха мурашки. Эти мужчины были похожи скорее на волков, чем на людей.
- На кого ты охотишься ночью, Яр Афзал? - спросил Конан здоровяка, который, словно бородатый вампир, ощерил зубы.
- Кто знает, что может попасться в темноте? Мы, вазулы, - ночные птицы. А как твои дела, Конан?
- У меня пленница, - ответил киммериец и, отодвинувшись в сторону, открыл съежившуюся Жазмину. Протянув длинную руку в расщелину, вытащил дрожащую вендианку.
Жазмина потеряла свою прежнюю величавую осанку. С опаской поглядывая на бородатые лица собравшихся вокруг людей, чувствовала что-то вроде благодарности к человеку, который обнимал ее жестом властелина. Кто-то поднес поближе факел, стало слышно шумное сопение, потому что при виде девушки у горцев перехватило дух.
- Это моя пленница, - предостерег Конан, многозначительно поглядывая на лежащего здесь же за кругом света человека, которого он убил. - Я ехал с ней в Афгулистан, но вы убили моего коня, а за мной - кшатрийская погоня.
- Поехали с нами в нашу деревню, - предложил Яр Афзал, - В ущелье спрятаны наши кони. Нас в темноте никто не выследит. Говоришь, погоня недалеко?
- Так близко, что уже слышен стук копыт по камням, - печально ответил Конан.
Вазулы не стали терять время, сразу же погасили факел, и оборванные фигуры утонули во мраке. Конан схватил Деви на руки, она не сопротивлялась. Острые камни ранили ее изнеженные ноги, на которых были только мягкие туфельки. Она чувствовала себя слабой и беззащитной в этой глубокой тьме, царящей над огромными потрескавшимися вершинами.
Чувствуя, что она дрожит под холодными дуновениями воющего в ущелье ветра, Конан сорвал с плеча истрепанный плащ и завернул в него девушку. Вместе с тем предостерегающе шикнул ей на ухо, приказывая молчать. По правде, она не слышала тихого стука копыт, который уловило чуткое ухо горца, но была (лишком испугана, чтобы не подчиниться.
Она не видела ничего, кроме нескольких затуманенных звездочек высоко вверху, но по сгущающейся темноте поняла, что они очутились в тесной балке. Услышала звуки: это шарахались кони. После короткого обмена мнениями, Конан оседлал коня солдата, которого он убил. Поднял девушку к себе в седло. Тихо, как привидения, вся банда выехала из ущелья. Мертвый конь и убитый остались на дороге позади, полчаса спустя их нашли всадники из крепости. Признали в убитом вазула и сделали соответствующие выводы.
Прижавшись к груди своего похитителя, Жазмина не могла одолеть сон. Несмотря на неровность дороги, то вздымающейся в гору, то спускающейся в низину, конная езда обладает определенным ритмом, который в сочетании с усталостью и потрясением от избытка событий нагоняет неодолимую жажду сна. Жазмина совсем потеряла ощущение времени и пути. Они ехали в полной темноте, в которой время от времени она замечала абрисы гигантских скальных стен, возносящихся вверх, словно черные бастионы или огромные брустверы, почти достигающие звезд. Время от времени ощущала пустоту зияющей внизу пропасти, и ее пробирали холодные дуновения веющего среди недосягаемых вершин ветра. Постепенно все покрыла мягкая сонная мгла: и стук конских копыт, и скрип упряжи казались нереальными отзвуками сонного бреда.
До Жазмины с трудом дошло, что кто-то снимает ее с коня и вносит по ступенькам. Потом ее положили на что-то мягкое и шелестящее, что-то положили под голову - похожее на свернутый плащ - и заботливо накрыли одеянием, в которое перед этим ее заворачивал Конан. Она услышала смех Яр Афзала.
- Это ценная добыча, Конан. Достойная вождя афгулов.
- Я ее взял не для себя, - послышался ворчливый ответ. - За эту девчонку я выкуплю из плена семерых моих вождей, черт их побери!
Это были последние слова, которые она слышала, прежде чем заснуть глубоким сном.
Она спала в то время, когда вооруженные всадники прочесывали погруженные во тьму горы и решали судьбу королевства. Этой ночью мрачные ущелья и овраги наполнялись звоном подков мчащихся коней, свет звезд отражался на шлемах и кривых саблях, а странные создания, очутившиеся на потрескавшихся вершинах, выглядывали из-за скал, не понимая, что происходит.
Несколько таких призрачных фигур на исхудавших конях притаились в непроглядной тьме оврага, ожидая, пока вдали стихнет топот копыт. Их предводитель, хорошо сложенный мужчина в шлеме и плаще, расшитом золотом, остерегающе поднял вверх ладонь, держа ее так, пока всадники не проехали мимо. Потом тихо засмеялся:
- Должно быть, потеряли след! Или сообразили, что Конан уже в деревне афгулов. Много нужно будет войск, чтобы выкурить его из этой лисьей норы. На рассвете здесь появится много отрядов.
- Если будет схватка, будут и трофеи, - сказал кто-то за его плечами на иракчайском диалекте.
- Будут и трофеи, - ответил человек в шлеме. - Но сначала мы должны попасть в долину Гурашах и подождать конницу, которая еще до рассвета выйдет из Секундерама.
Он пришпорил коня и выехал из оврага, его люди двинулись следом - как тридцать обтрепанных призраков.
5. Черный жеребец
Когда Жазмина проснулась, солнце уже было высоко в небе. Девушка не вскочила с кровати, оглядываясь вокруг пустым взглядом и соображая, где она находится. Проснувшись, она сразу припомнила все события, происходившие накануне. От долгой езды у нее болели все кости, а ее упругое тело все еще ощущало объятия мускулистых рук мужчины, который так далеко ее увез.
Она лежала на овечьей шкуре, прикрывающей ложе из листьев, брошенных на хорошо утоптанный глиняный пол. Под головой у нее был свернутый тулуп, а одеялом ей служил потрепанный плащ. Она находилась в огромном помещении с неровными, но толстыми стенами из неотесанных валунов, скрепленных между собой высушенной на солнце болотной грязью. Могучие балки поддерживали такой же крепкий потолок, в котором она заметила прикрытый крышкой лаз. В толстых стенах не было окон, только узкие бойницы. Была также и дверь, - огромная плита из бронзы, несомненно украденная с какой-нибудь вендианской сторожевой башни. Напротив двери виднелся широкий грот, отделенный от комнаты крепкой деревянной решеткой. За ним Жазмина увидела прекрасного черного жеребца, жующего сухое сено. Дом служил одновременно крепостью, жильем и конюшней.
В другом конце комнаты девушка в кафтане и мешковатых горских штанах сидела на корточках у небольшого костра, жаря полоски мяса на железной решетке, лежащей на камнях по бокам костра. Над костром в потолке находилось закопченное отверстие, через которое выходила часть дыма. Остальной дым голубоватыми прядями расползался по комнате.
Горянка через плечо бросила взгляд на Жазмину, показывая лицо со смелыми, красивыми чертами, потом вернулась к своему занятию. Снаружи слышались мужские голоса, и через минуту в дом вошел Конан, отворив дверь ударом ноги. Утренний свет осветил его могучую фигуру, и Жазмина заметила еще несколько деталей, которые она не могла заметить ночью. Его одежда была чистой и неизношенной. Широкого бакарийского пояса, за которым торчал кинжал в резной оправе, не постыдился бы и князь, а сквозь расстегнутую рубашку виднелась сталь туранской кольчуги.
- Твоя пленница проснулась, Конан, - сказала вазулка.
Киммериец что-то буркнул под нос, подошел к огню и сгреб полоски баранины на каменную тарелку. Сидевшая на корточках у огня горянка улыбнулась ему и отпустила какую-то шутку, на что он ощерил зубы и, зацепив девушку ногой, опрокинул ее на землю. Похоже, что эти незамысловатые шутки доставляли вазулке удовольствие, но Конан уже не обращал на нее внимания. Достав откуда-то огромную краюху хлеба и медный жбан с вином, отнес все Жазмине, которая поднялась на ложе, с изумлением глядя на него.
- Это не очень подходящий харч для Деви, моя милая, но лучшего у нас нет, - буркнул он. - По крайней мере это наполнит твой желудок.
Он поставил миску на землю, и вдруг Деви ощутила, что страшно голодна. Без лишних слов она, скрестив ноги, уселась на полу, и, поставив миску на колени, начала есть пальцами, которые отныне должны были ей заменить столовые приборы. Между прочим, способность приспосабливаться - одна из черт настоящего аристократа. Конан стоял, заложив руки за пояс, глядел на нее сверху вниз, он никогда не сидел по-восточному, скрестив ноги.
- Где я? - спросила она.
- В доме Яр Афзала, вождя Курум Вазулов, - ответил он. - Афгулистан лежит в добрых двух милях на запад отсюда. Мы останемся здесь на какое-то время. Кшатрии прочесывают горы, ищут тебя, горцы уже вырезали пару отрядов.
- Что ты намерен делать?
- Задержаться здесь, пока Чундер Шан не согласится выпустить моих конокрадов, - объяснил он. - Женщины вазулов выжимают чернила из листьев шоки, и вскоре ты сможешь написать губернатору письмо.
Жазмину охватил внезапный прилив гнева, когда она подумала о злом капризе судьбы, сделавшем так, что ее планы превратились в ничто и она стала узницей именно того человека, которого хотела сделать исполнителем своих планов и козней. Она отшвырнула миску с остатками еды и вскочила на ноги, сжав от злости зубы.
- Никакого письма писать не буду! Если ты не отвезешь меня назад, они повесят семерых твоих людей и еще тысячу!
Вазулка подавилась смехом, а Конан грозно нахмурил брови, и тогда открылась дверь и вошел Яр Афзал. Вождь вазулов был такого же роста, как и Конан, и более крепкого телосложения, но рядом с мускулистым киммерийцем выглядел увальнем. Он погладил (вою рыжую бороду и многозначительно посмотрел на горянку, которая тут же встала и вышла из дома. Яр Афзал повернулся к приятелю:
- Эти проклятые все ропщут, Конан, - сказал он. - Хотят, чтобы я тебя убил, а за девушку взял выкуп. Говорят, что она благородная, это видно по ее одежде. Спрашивают, почему афгульские псы должны все получить, если мы рискуем, пряча ее в нашей деревне?
- Одолжи мне коня, - ответил Конан. - Я заберу ее, и мы уедем.
Яр Афзал фыркнул:
- Ты думаешь, я не смогу добиться от моих людей послушания? Я приказываю им танцевать в одних рубашках, когда они меня злят. Они не любят тебя, это правда, так же как и прочих чужеземцев, но я-то прекрасно помню, что ты когда-то спас мне жизнь. Пошли к ним, Конан, только что вернулся разведчик.
Конан подтянул пояс и вышел с вождем на улицу. Они закрыли за собой дверь. Жазмина выглянула через бойницу. Увидела открытое пространство, потом ряд хижин из камня и болотной тины, голых детей, играющих среди валунов, и высоких стройных горянок, занятых своими делами.
Тут же, у дома вождя, увидела заросших, ободранных мужчин, сидевших на земле полукругом, лицом к двери. В нескольких футах от них стояли Конан с Яр Афзалом и слушали мужчину, сидящего со скрещенными ногами. Воин хриплым голосом говорил с вождем на вазульском диалекте, который Жазмина понимала с трудом, хотя частью полученного ею образования была наука языков Иранистана и родственных гулистанских диалектов.
- Я говорил с дагозанцем, который прошлой ночью видел огромный конный отряд, - говорил разведчик. - Он сидел ночью в засаде около того места, где вождь Конан наткнулся на нашу засаду. Дагозанец слышал, что говорили всадники. Был среди них и Чундер Шан. Они нашли убитого коня, и один из солдат узнал в нем коня Конана. Они нашли также труп вазульского воина. Пришли к выводу, что вазулы убили Конана и похитили девушку, поэтому отряд решил прекратить погоню в Афгулистан. Но они не знали, из какой деревни этот мертвый воин, а мы не оставили следов, которыми могли бы воспользоваться кшатрии. Потом они поехали к ближней деревне вазулов, к Югре, сожгли ее и убили много людей. Но воины Коюра в темноте напали на них, нанесли им большой урон и ранили губернатора. Оставшиеся кшатрии улизнули под покровом ночи в долину Забар, но еще до восхода солнца вернулись с подкреплением, и с утра в горах идут стычки Говорят, что вендийцы собирают большую армию, чтобы очистить горы вокруг Забара. Воины всех племен острят ножи и устраивают засады на каждом перевале до самой долины Гурашах. Кроме того, Керим Шах повернул в горы.
Вокруг раздались тихие восклицания, и Жазмина плотнее приникла к отверстию, услышав имя человека, давно возбуждающего ее подозрения.
- Куда он, направился? - спросил Яр Афзал.
- Дагозанец не знал. С ним триста иракзаев из равнинных деревень. Они где-то в горах.
- Иракзаи - это шакалы, собирающие остатки из львиной пасти, - заворчал Яр Афзал. - Бросаются на деньги, которые Керим Шах горстями разбрасывает среди приграничных племен, покупая людей, как коней. Не люблю его, хотя он наш родственник из Иранистана.
- Нет, - сказал Конан. - Я знаю его давно. Это гирканец, шпион Ездигера. Если я его поймаю, повешу его шкуру на тамариске.
- А кшатрии! - выкрикнул один из сидящих в полукруге воинов. - Мы должны сидеть по дворам и ждать, пока нас отсюда выкурят? В конце концов они узнают, в какой деревне держат девушку. Забарцы нас не любят, они помогут кшатриям.
- Пусть только появятся, - буркнул Яр Афзал. - Мы удержим ущелье против конницы.
Один из мужчин вскочил на ноги и погрозил Конану кулаком.
- Мы должны рисковать, а все плоды пожнет он! - заорал человек. - Мы за него должны сражаться?
Конан встал над ним, слегка наклонившись, посмотрел прямо в заросшее лицо. Кинжал он не вытаскивал, но левую руку держал на ножнах, со значением обнажив рукоятку.
- Я никого не прошу сражаться за меня, - ответил спокойно. - Вытащи оружие, если ты отважен, паршивый пес!
Вазул отпрыгнул, фыркнув как кот.