Слушая, Герман с горечью думал: "Какая тайная сила действует за кулисами исторической науки, позволяя существовать только двум типам мировоззрения: либо совершенно наивным и несостоятельным идеям, вроде высказанных Вейстхором, либо чёрствому ретроградству его оппонентов, стеной неприятия встречающих любого, кто способен на настоящее открытие. Не так ли случилось с Андреем Шлиманом и с недавно почившим Говардом Картером?"
Герману тоже не раз доставалось от высоколобых ретроградов, чья ненависть сопровождала всю его научную карьеру, начиная с кандидатской диссертации, каковую, к слову сказать, удалось защитить лишь со второго раза и до последнего времени. Подобного отношения он ожидал и здесь, на Берлинском симпозиуме. Ожидал и готовился преломить копья. Выйдя на следующий день к трибуне, он начал с форменной провокации:
– Что бы ни утверждалось в отношении высокоразвитой допотопной цивилизации, а, всё-таки, она существовала! Я не стану обращаться за доказательствами данной гипотезы к Библии, древнешумерским и прочим письменным источникам – все они, безусловно, известны присутствующим и, без надежды на реабилитацию, признаны мифами. Не стану я также тревожить память отцов-основателей исторической науки – таких как Геродот, Манифон и Платон. Как уже сегодня говорилось, раз их свидетельства противоречат воззрениям присутствующих, значит, свидетельства ложны. А напомню я о фактах, но лишь о тех, которые можно увидеть и даже пощупать. Кажется, кто-то упоминал о небоскрёбах? А что, пирамиды Египта разве не подходят на эту роль? Достаточно взглянуть с близкого расстояния, чтобы осознать: частично пирамиды состоят из массивных каменных блоков, производство которых по силам разве что современной технике, а частично – из более мелких камней, посаженных на глиняный раствор точно так же, как построены менее значительные гробницы – мастабы, что вполне соответствует возможностям древних египтян. Отличные друг от друга техники строительства – совершенная и примитивная – позволяют выдвинуть гипотезу, что Хеопс и другие фараоны IV династии не строили пирамид, а лишь ремонтировали и перестраивали для своих нужд сооружения, доставшиеся им в наследство от более древней высокоразвитой цивилизации. Не стану утверждать, что лично занимался исследованием египетских пирамид – в своих взглядах я основываюсь на результатах работы моего дяди, профессора Александра Харченко, который побывал в Египте ещё в молодости. Зато мне посчастливилось участвовать в открытии и описании древних мегалитов на Кольском полуострове. К сожалению, данные объекты сохранились куда хуже пирамид Гизы – видимо, оттого, что не нашлось желающих заняться ремонтом. Кто их построил, ведь местные жители – лопари – до сих пор находятся на примитивной стадии развития и живут в чумах?
Если к перечисленному добавить рукотворные острова Нан Мадол в Микронезии, пирамиды в Центральной Америке и прочие, встречающиеся повсюду древние "небоскрёбы", то вырисовывается одна и та же картина: в далёком прошлом на Земле существовали какие-то неизвестные строители, чьи достижения значительно превосходили возможности народов, населяющих те места в наше время. Таким образом, налицо ничем не объяснимый повсеместный регресс человечества, что противоречит взглядам официальной науки. Но, стоит лишь допустить возможность существования высокоразвитой цивилизации, уничтоженной планетарным катаклизмом, как всё становится на свои места.
– Скажите, профессор, а кто они были – строители пирамид? – перебили с места.
– Каждый народ зовёт их по-своему, – развёл руками Крыжановский. – Где-то они Титаны, где-то Великаны, Боги или Атланты. Иногда же – просто мудрый древний народ. Кто-то заявляет, что они вознеслись к звёздам, кто-то – что ушли под землю. Но я не верю, что они канули безвозвратно. Почву для неверия мне даёт Тибет – самое высокое место на Земле, куда, возможно, не достали воды Всемирного Потопа. Следовательно, там мог сохраниться нетронутый оазис працивилизации со всеми её чудесами. Что нам известно о культуре Тибета? Первое свидетельство об этой стране относится к очень давним временам. Ещё античные авторы упоминали Тибет как Страну Бод. В древних китайских текстах он именуется Фа. Согласно историческим анналам, выходит, что Тибет существовал всегда, но в течение бесчисленных столетий его культура не менялась – по непонятной причине местные жители отказались от прогресса в нашем понимании этого слова, предпочтя духовное совершенствование. Говорят, что эпоха великих географических открытий давно миновала, а равно – эпоха открытий в зоологии и прочих естественных науках. Для Тибета данное утверждение не подходит. К примеру, совсем недавно присутствующий здесь профессор Шеффер обнаружил там несколько новых разновидностей флоры и фауны. А сколько загадок пока сокрыто от взора европейцев, и главная из них…
– Легендарная Шамбала! – выдохнули сразу несколько слушателей в зале.
– Шамбала вожделенная и вечно ускользающая! – подтвердил Герман. – Много лет назад мне удалось заполучить в свои руки любопытный артефакт – свитки, именуемые "Ключом к Шамбале". С тех пор я не мечтаю ни о чём другом, кроме как войти в ворота, открываемые этим ключом...
Прежде, чем продолжить, профессор посмотрел в зал. Присутствующие, за исключением нескольких "ограниченных самодовольных ослов", что напустили на себя презрительную мину, слушали с неподдельным интересом. Но два человека привлекали особое внимание.
Первый сидел подле мирно уснувшего Вейстхора и пронзал Германа холодным как лёд взглядом прозрачных синих глаз. Это был тот самый длинноволосый и благообразный мужчина, которого Герман принял за сына престарелого апологета "ледяной теории".
Вторая пара глаз, чёрных и жгучих, казалось, готова была спалить Германа дотла. Глаза принадлежали одетой в индийское сари уродливой старухе, что скрючилась в инвалидном кресле. За креслом возвышался мрачный человек в чёрном – родственник, а, может быть, слуга старухи.
Глава 8
Договор с Королём ужаса
20 апреля 1939 года. Берлин.
По окончании своего триумфального доклада, каковой учёное сообщество наградило бурными овациями, Герман с нетерпением стал дожидаться перерыва и, лишь только его объявили, кинулся наводить справки про уродливую старуху и благообразного мужчину – вид этой парочки интересантов давал такой контраст, что Крыжановского разобрало нешуточное любопытство…
Старая карга в сари будто сквозь землю провалилась. Только то и удалось узнать в секретариате, что единственную представительницу Индии на симпозиуме зовут госпожа Шурпанакха.
"Никаких сомнений, это она и есть, более подходящего имени захочешь – не подберёшь! – поразился Герман. – Ведь так в древних индийских сказаниях звали уродливую демоницу-людоедку, которая влюбилась в могучего героя Раму и намеревалась съесть его жену, желая таким способом устранить соперницу. Чёрт, показалось, или взгляд старой карги с глазами, что твои угли, тоже обжигал страстью? Конечно, мысль глупая, бабкин интерес имеет другое объяснение. Индия ведь британский доминион – неужели снова Интеллидженс сервис пожаловал? А что: вначале заявился пионер, теперь, вот, старуха – почерк вполне узнаваемый! Но, помнится, герой Рама велел обрезать злобной Шурпанакхе нос и уши. Отчего, спустя тысячи лет, не повторить урок?!"
Сунув руку в карман и нащупав бритву, профессор хищно огляделся по сторонам. Старой ведьмы не высмотрел, зато легко обнаружил её антипода – длинноволосый человек с ледяными глазами как раз направлялся уверенной походкой в его сторону. Рядом семенил Эрнст Шеффер. И столько почтения было во всей фигуре натуралиста, столько заискивания, что в глазах Германа он навсегда утратил сходство с романтичным флибустьером.
– Блестящий доклад, Герман! – крикнул Шеффер издали. – Гром и молния, дружище, да ты просто разбудил это сонное болото! В кулуарах только о том и говорят, что о русских, которые опередили всех в поисках колыбели человечества. Позволь представить тебе моего духовного учителя, доктора Фрица Гильшера – человека, перед чьим умом преклоняются многие в Рейхе.
Крыжановскому Гильшер руки не протянул – лишь на мгновение в глазах его растаяли льдинки, но тут же снова всё подёрнулось изморозью. Заговорил же духовный учитель вполне дружелюбно. Оказалось, что его интересует не что иное, как свитки Якова Блюмкина. Подробно расспросив о них Германа, Гильшер отвёл его к окну и, как величайшую реликвию, достал из кармана плоский ларец сандалового дерева. Внутри оказалась продолговатая деревянная табличка, испещрённая письменами. Не вызывал сомнений тот факт, что ларец изготовлен специально для хранения таблички. Прежде, чем прикоснуться к ней, Гильшер надел мягкие хлопчатобумажные перчатки, и лишь затем осторожно вынул и поднёс к свету. Герман обомлел, узнав те же письмена, что в свитках Блюмкина.
– Вы можете это прочитать? – с придыханием спросил Гильшер.
– Да, – просто ответил Крыжановский.
– Тогда прочтите, – сверкнув своими необычными глазами, прошептал собеседник.
– "…На Востоке договор с Королём ужаса заставит Солнце обратиться вспять и встать на Западе", – пожал плечами Герман.
– Да…, да…! – обрадовался доктор Гильшер, поспешно пряча табличку обратно в футляр. – Герр Крыжановский, ловко же вы расправились с криптограммой.
– Если учесть, что я потратил на эти игры десять лет, то ничего удивительного, – снова пожал плечами Герман.
Однако вскоре повод для удивления всё же нашёлся, потому что Гильшер неожиданно одарил русского профессора крепким рукопожатием и, широко улыбнувшись, произнёс:
– Чрезвычайно рад нашему знакомству! Чрезвычайно! Думаю, ещё увидимся, а сейчас простите – дела, – с этими словами он развернулся и зашагал прочь.
Эрнст Шеффер задержался на миг, тоже пожал Герману руку и, бросив на прощание несколько слов благодарности, поспешил вслед за духовным учителем.
Несмотря на некоторые странности в поведении учителя и ученика, Герман прекрасно понял суть происходящего: видимо, Шеффер расхвалил его перед этим напыщенным арийским аристократом, и тот решил проверить способности русского учёного на практике. Проверил – и остался доволен.
Впрочем, кое-что выходило за пределы понимания Крыжановского, но выяснилось это только через несколько часов, в гостиничном номере. Дело в том, что фамилия человека с ледяными глазами по непонятной причине вылетела из памяти и не желала припоминаться.
"И ведь не сложная же фамилия…Гитлер…, Гиммлер…, нет, не вспомнить, просто чертовщина какая-то! Прежде на память жаловаться не приходилось, но, видимо, годы берут своё! Ну, да ладно, к чёрту фамилию! Старинная табличка с пророчеством – вот загадка из загадок!".
Герман повторил про себя прочитанное там. От пророчества веяло чем-то безотчётно недобрым, пугающим.
""Король ужаса" – термин понятный. Так в Тибете именуют мифического властителя Шамбалы. В противовес ему придуман Мастер мира – правитель Агарты. Обыкновенная мистика, способная увлечь разве что какую-нибудь из экзальтированных дамочек – любительниц спиритических сеансов. Но человек с ледяными глазами совсем не похож на наивного мистика. Духовный учитель!.. Пожалуй, Эрнст прав, данная характеристика наилучшим образом подходит доктору Фрицу Как-его-там. Нечего сказать – таинственная фигура этот доктор со своей табличкой, – в возбуждении, Герман стал прохаживаться по огромному "люксу". Интуитивно он чувствовал: угроза, исходящая от человека с ледяными глазами превосходит ту, с фотографии, которая не давала спать товарищу Берия. – Ничего, придёт время – обязательно распутаем весь узел! Да, именно так – придёт время!"
Дав себе это обещание, Крыжановский успокоился и принялся продумывать, как обставить просьбу о предоставлении политического убежища в Германии. Собственно, много времени, а равно умственных усилий не потребовалось, вот только оставалось решить, к кому следовало обратиться с означенной просьбой. Герман остановился на кандидатуре Эрнста Шеффера – тот представлялся отзывчивым и доброжелательным человеком и, к тому же – обладал немалыми связями среди высокопоставленных нацистов. Однако высшие силы несколько "скорректировали" сей план…
…Симпозиум заканчивался, время отбытия Поезда дружбы на родину неотвратимо приближалось. Газеты писали о выступлении в Берлинской опере русских музыкантов, о неодолимой силе русских цирковых борцов, а также – о нарождающейся дружбе молодёжных организаций двух стран. Писали и о профессоре Крыжановском. Хорошо писали, называя "большим учёным". Но передовицы посвящались совершенно иной теме: близилось двадцатое апреля – в этот день Адольфу Гитлеру исполнялось пятьдесят лет. Германия встречала юбилей любимого фюрера небывалыми успехами в промышленном и сельскохозяйственном производстве. В частности, сообщалось, что в текущем году рост продукции военного назначения по сравнению с 1933 годом увеличился аж в двадцать два раза. Повсюду вводились в строй новые заводы, крупные архитектурные объекты, автобаны. Одну из магистралей, так называемую "транспортную ось Восток-Запад", открывали 19 апреля, причём, непосредственно вблизи гостиницы "Адлон", по ту сторону Бранденбургских ворот. Таким образом, советские гости могли воочию наблюдать за происходящим.
В то утро Германа Крыжановского разбудили громогласные вопли: "Зиг хайль!". Выйдя на балкон, профессор обнаружил огромную толпу, которая запрудила всё обозримое пространство, оставив свободной лишь узкую полоску Унтер ден Линден. Время от времени необъятное человеческое море начинало волноваться, и тогда, словно пена с гребня волны, срывался очередной нацистский лозунг.
Тут в номер без стука ввалились двое агентов гестапо и потребовали покинуть балкон, а также закрыть все окна – ожидался приезд самого фюрера. Действительно, вскоре показалась быстро приближающаяся вереница автомобилей – толпа взревела от восторга с таким неистовством, что в здании задрожали стёкла. Гитлер сидел на заднем сидении головной машины и, отвечая на приветственные крики, время от времени небрежно выбрасывал вперёд руку.
Однако долго рассматривать фюрера не пришлось – зазвонил телефон, и Крыжановский стремглав бросился поднимать трубку. Дело в том, что в последние два дня столь необходимый Эрнст Шеффер куда-то запропастился. Слуга пояснил, что его хозяин как убыл к герру Гильшеру, так с тех пор не объявлялся. Ева Шмаймюллер тоже словно сквозь землю провалилась. Указанные исчезновения ставили под угрозу весь план Германа – рано утром двадцать первого числа Поезд дружбы отправлялся домой.
Схватив трубку и услыхав знакомый голос Шеффера, Крыжановский от облегчения и радости покрылся мурашками. Натуралист сообщал, что доктор Гильшер приглашает Германа стать его личным гостем на время завтрашних торжеств, посвящённых дню рождения фюрера. Русскому учёному следовало быть готовым к девяти утра.
…Появился Шеффер точно в назначенный срок. Натуралист пришёл пешком – такой выбор "транспорта" он пояснил тем, что центр города запружен толпой, а до Рейхсканцелярии рукой подать – не больше километра по прямой. Означенный километр дался учёным нелегко – пришлось буквально плыть в бурном людском море, но, как бы то ни было, они без потерь достигли своей цели – величественного здания на Вильгельмштрассе, где размещалось высшее руководство фашистской Германии.
Пропуск Шеффера, а равно гостевое приглашение Крыжановского, подписанное лично Гиммлером, не вызвали у охраны ни малейших подозрений, и вскоре два профессора быстрым шагом продвигались по гулким коридорам святая святых Третьего Рейха.
– В одиннадцать – начало парада, – на ходу пояснял Шеффер. – Фюрер вначале объедет войска на автомобиле, а затем вернётся сюда и выйдет на так называемый "исторический" балкон в своём кабинете. Мой духовный учитель всё это время будет находиться рядом с фюрером и не сможет поприветствовать тебя лично, однако он попросил меня выказать всё возможное гостеприимство. Сам же присоединится к нам позже, во время большого юбилейного приёма.
Подойдя к одной из дверей, Шеффер отворил её и пригласил Крыжановского внутрь. За дверью оказался большой роскошный кабинет с огромным окном. Посредине стоял накрытый стол с разнообразными напитками и закуской.
– Отсюда мы увидим парад в лучшем виде, – подмигнул Шеффер. – Но вначале предлагаю тост за Адольфа Гитлера. Фюрер совсем не пьёт, так сделаем же это за него.
Эрнст Шеффер подошёл к столу, наполнил бокалы и протянул один Герману.
– Постой, дружище, я не пью натощак, – возразил тот. – Давай вначале позавтракаем, а то при взгляде на подобное изобилие я исхожу слюной.
– Ну вот, испортил такой замечательный тост, – нарочито гнусавым голосом протянул немец. – Однако, как говорят у вас в России, хозяин – барин.
С этими словами он накинулся на ветчину и быстро начал с ней расправляться.
– Я смотрю, ты тоже сегодня ещё не ел, – усмехнулся Крыжановский.
Ответом ему послужило сосредоточенное жевание.
Глядя на сотрапезника, Герман понимал, что наступил подходящий момент для важного разговора, однако, начинать не спешил. На то имелся свой резон – Шеффер, даже при всех его связях, лишь мелкая сошка. Хватит ли у него возможностей преодолеть бюрократическую стену, каковую, наверняка, воздвигнут местные чиновники из-за боязни неминуемого дипломатического скандала, связанного с предоставлением политического убежища гражданину государства, с которым намереваются улучшить отношения? Кроме того, имелись некоторые сомнения относительно доброй воли Эрнста Шеффера. Ведь тот, с появлением Крыжановского, автоматически терял статус лучшего в Германии специалиста по Тибету со всеми вытекающими последствиями.
Другое дело – доктор Гильшер (теперь эта фамилия прочно удерживалась в памяти). Ему стоит лишь пальцем пошевелить!