– Вот так новость, – обратилась я к зверю, который меланхолично остановился позади меня, – Неужели он получил власть над пространством? Но ведь это невозможно!
Перекидыш вновь отмолчался, а я снова открыла наугад первую же попавшуюся дверь. Она вела меня прямо в мою камеру, я в нерешительности оглянулась назад, где имела возможность вновь лицезреть мою камеру.
– Как ненавязчиво он дал мне понять, что экскурсия на сегодня кончилась! – с ненавистью прошипела я с трудом найдя себе местечко посуше. Перекидыш устроился рядом, вежливо отвернув голову в противоположную сторону.
Я не успела закрыть глаза, как непонятный шум привел меня в себя. Где-то рядом плакал ребенок, плакал навзрыд, шумно шмыгая носом. Тихонько поднявшись с лежбища чтобы не потревожить оборотня, я, затаив дыхание, отправилась на источник звука. Дверь на этот раз поддалась легко, будто смазанная маслом, и я очутилась в пиршественном зале. Он был погружен во мрак, лишь одинокая свеча около входа силилась разорвать тьму. Я взяла ее в руки и пошла вперед, не предполагая, что встречу здесь. То и дело натыкаясь на стулья, в беспорядке валявшиеся под ногами, мне удалось подобраться к трону, на котором, скорчившись, рыдала девочка, одетая в нарядное кружевное платье. Черные волосики беспорядочными кудрями падали ей на зареванное лицо.
– В чем дело, детка? – поинтересовалась я, бережно беря ее на руки. Дитя доверчиво схватилось за мою рубашку, крепче ко мне прижимаясь.
– Ладно, успокойся, – принялась я утешать ее, ласково поглаживая по макушке, – Пока ты со мной, тебе ничто не угрожает.
– Я хочу есть, – пропищала кроха.
– Сейчас я найду что-нибудь, – ответила я, пытаясь сообразить в какой стороне расположен стол.
– Ты не поняла, – ребенок с недетской силой схватился мне за горло, – Я очень голодна.
Ее маломощное тельце странно напряглось и покрылось буграми мышц. Я, холодея от ужаса, с трудом оторвала девочку от себя и взвизгнула от страха. Ко мне приникла маленькая гарпия, вожделенно разевая рот, наполненный двойным рядом острейших мелких зубок…
Я проснулась от своего крика. Он гулко ударился о потолок камеры, где рассыпался на осколки эха. Рядом мерно дышал перекидыш, видя, по всей вероятности, приятные видения.
– Тихо, Дриана. – шепнул мне голос Леона.
– Ты здесь, – радостно выдохнула я и, как слепая, вытянув перед собой руки, ничего не видя в кромешной мгле отправилась на поиски. Вскоре мои ладони наткнулись на живое тело, но внезапно оно поддалось под моим напором и принялось медленно проседать, погружая мои конечности в вязкую сиропообразную жидкость. Подземелье огласил жуткий хохот нечисти. Я напряглась, пытаясь вырваться из плена непонятной субстанции и проснулась вторично. Волк поднял голову, равнодушно на меня посмотрел, и вновь заснул.
С этого дня у меня началась странная жизнь, большая похожая на сон. Оглядываясь назад, я даже сейчас не в силах понять, что из привидевшегося мне тогда было правдой, а что – иллюзией, насланной колдуном. Видения пугающе напоминали явь, но призраки посещали меня и тогда, когда я бодрствовала. Они угрожали мне смертью, сообщали ужасные подробности о моих друзьях, бесследно исчезали именно в тот миг, когда я уверялась в их существовании. Хозяин каким-то дьявольским способом сомкнул на мне кокон из времени и пространства. Я могла часами путешествовать по бесконечным коридорам в результате оставаясь на неизменном месте. Просыпаясь утром (днем, вечером, ночью?…), я не знала, спала ли хоть миг. От одиночества я принялась разговаривать сама с собой, а следовательно, и с перекидышем, незаметно посвящая его во все перипетии своего бурного существования. Иногда мне всерьез казалось, что он сочувствует мне, хотя, чего мне только не казалось тогда. Хозяина я ни разу не видела, факт его присутствия выветрился из моего сознания, все чаще мне приходило на ум, что я вечно находилась здесь, а все остальное – не более, чем выдумки разгоряченного сознания. Думаю, этого-то и добивался мой мучитель, желая размягчить мой мозг перед настоящей атакой, заставить меня усомниться в реальности собственного бытия. Я неотвратимо сходила с ума, верно, явись сюда сам дьявол, я бы дружески пожала ему руку (или копыто?), поинтересовавшись, как идет соблазнение рода человеческого. Идя по твердым надежным камням подземелья, я не была уверена что в следующий миг не окажусь по колено в болоте или на высоте птичьего полета. Только в перекидыше я ни разу не усомнилась, для меня он был безусловней, чем даже я. Но Хозяин все же допустил ошибку, маленький просчет, который в конечном итоге помог мне сохранить здравый смысл в паутине постоянного изменяющегося мира. Однажды, когда я в очередной раз очутилась в пиршественном зале, он обратился ко мне, не показываясь на глаза. По той почтительности, с какой перекидыш присел на задние лапы, я поняла, что на этот раз меня не дурачит очередной призрак.
– Дриана, – насмешливо обратился ко мне Хозяин, – Спешу тебя обрадовать, что не за горами второй раунд нашей битвы, в результате которого ты будешь лизать мне руки, признав во мне властителя. А пока сообщаю тебе, что все твои друзья мертвы, и убила их ты. Смотри.
Передо мной сгустился туман, в котором мелькали смутные тени и мельтешили яркие пятна. Наконец они приобрели мало-мальски упорядоченный вид, развернув передо мной панораму давно забытой лагерной жизни. Я увидела друзей, в существовании которых осмелилась так дерзко усомниться. Где-то в глубине меня зашевелилось сожаление по поводу безвозвратно ушедшей мирной жизни. Но вот я заметила себя. Девушка с моей внешностью ласково разговаривала с Диорином. Мальчишка что-то объяснял ей с горячим максимализмом юности. Та внимала ему и вдруг… Она приникла к нему с поцелуем. Диорин застыл, как вкопанный, а она… она втягивала его в себя… она поглотила его, не оставив и обрыва одежды…
– Мило, правда, – сказал ненавистный голос с весельем, – Такая участь постигла весь отряд повстанцев.
Я прорыдала весь день. Слезы текли непрерывным ручьем, не прекращая свой ток ни на секунду. Тогда же я попробовала использовать магию против Хозяина. Невыносимая боль скрутила все мои внутренности, зажав меня в тиски страдания. Это продолжалось вечность. Вечность, заполненная воспоминаниями, бредом горячки и ненавистью. Тогда же я дала себе зарок.
– Я убью тебя, – шептали мои помертвевшие губы в безразличную тьму, – Не знаю как, но убью. Делай со мной что угодно, ломай всеми возможными способами, но придет миг – и тебе отплатятся с лихвой все мои страдания.
Как это не невероятно звучит, но именно тогда началась наша дружба с перекидышем. Он выхаживал меня во время лихорадки, не оставляя одну во власти диких желаний. Более того, он даровал мне покой хотя бы во сне. Теперь я ждала прихода ночи с надеждой, поскольку оборотень каким-то непостижимым образом освобождал меня от тела, и я путешествовала… Часами я бродила по побережью, с наслаждением вдыхая воздух полуночи, купалась в ледяных волнах океана и знала, что все вокруг – настоящее. Часто меня посещало безумное желание покинуть тело на произвол судьбы и пуститься во все тяжкие. Но потом я вспоминала доверчивый взгляд перекидыша и понимала, что не предам его ни за что на свете. Дни проходили в том же чаду сумасшествия, но я чувствовала, что благодаря какому-то немыслимому подарку судьбы обрела друга там, где не смела и мечтать об этом. Недалек был тот день, когда перекидыш полностью встал на мою сторону, но битва с колдуном только приближалась… А пока я замкнулась в прочнейшем панцире, сотканном из ненависти, презрения, боли и осознании потери всего, что я некогда имела и чем не смогла распорядиться по праву собственника.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Разоблачение
Леон недоумевал. Никогда еще он не был так близок до исполнения своей заветной мечты, и это его пугало. Наконец-то Дриана дала понять ему, что он ее интересует больше, чем просто друг, но подобные же знаки внимания она оказывала всем мало-мальски приличным мужчинам отряда. Говоря честно, она буквально вешалась на шею любому, кто смог заинтересовать ее, как представитель сильного пола. Женщины роптали при виде такой распущенности. Эйрид также косился на нее с неодобрением. Единственным, кто не обращал на творящееся безобразие внимания, оставался Эрик, полностью поглощенный развивающимся романом с Наурой. Впервые Леон видел своего друга, которого привык считать человеком без эмоций и привязанностей, знающего только долг и обязанности, таким счастливым. Эрик будто помолодел лет так на сто, забыл позорное прошлое жреца Рина и примирился сам с собой. Наура, которая гибким телом, неземной одухотворенностью и выражением глаз чем-то неуловимо напоминала атланту давнюю любовь Эрика Гести, сумела настолько приворожить к себе бывшего островитянина-мятежника, что он позабыл обо всем на свете, сквозь пальцы наблюдая за чудачествами Дрианы. А странностей у атлантки с каждым днем появлялось все больше и больше. Мало того, что она в одночасье позабыла имена всех тех, с кем ее хоть раз сталкивала судьба, так она еще и умудрилась посеять свой меч, с которым не расставалась ни на миг. Ее клинком действительно стоило так дорожить. Это был знаменитый меч богов, который Дриана каким-то чудом успела вырвать из сердца мироздания при гибели Атлантиды. Нет, с ней стоило серьезно поговорить, пока до нее не добралась какая-нибудь чересчур обиженная девушка, у которой Дриана увела жениха. Кроме Леона заняться нравственностью атлантки было некому. Эйрид и Анаира полностью погрузились в расследование участившихся случаев исчезновения членов отряда. Куда-то пропала даже Диорин, которого невозможно было заподозрить в предательстве. И Леон обязательно прочтет негодной девчонке лекцию о правилах хорошего поведения. Жаль, что придется ждать ее до утра, поскольку проказница опять ускакала куда-то с очередным ухажером. Твердо решив это для себя, Леон улегся спать. Он никогда в жизни не страдал проблемами бессонницы, поэтому добрая фея видений незамедлительно раскинула над ним платок, вышитый причудливыми узорами и цветами.
Наслаждаться покоем Леону пришлось недолго. Среди ночи его разбудило ласковое прикосновение нежной девичьей ладони.
– В чем дело? – сердито буркнул Леон, плотнее укутываясь в плащ.
– Какой же ты злюка, – мелодично пропел знакомый голос, и девушка настойчиво потянула на себя край материи. После непродолжительной борьбы атлант сдался, позволив Дриане проникнуть в его постель. Она, не теряя зря времени, как можно ближе прижалась к Леону, заставив его окончательно пробудиться.
– Милый, – проворковала девушка, кладя свою кудрявую голову ему на грудь, – Любимый, почему ты так холоден со мной в последнее время?
Леон на миг задержал дыхание, чтобы совладать с бешеным ритмом своего пульса.
– Почему же, – ответил он, пяля глаза в ночное небо на улыбающийся лик Луны, заговорщически подмигивающее всем влюбленным земного шара, – По-моему, я веду себя как обычно.
– Вот именно! – воскликнула Дриана и обиженно надула губки, – А я хочу большего! Знаешь, я желаю иметь ребенка от тебя!
– Что? – поперхнулся от неожиданности атлант, – Дриана, тебе не кажется, что ты просишь от меня непомерно много? Я никогда не был с тобой в настолько близких отношениях, чтобы речь зашла об совместном чаде.
– Все можно исправить, не правда ли? – лукаво усмехнулась плутовка, пытаясь прильнуть к устам Леона. Тот достаточно резко оттолкнул от себя девушку, с немалым трудом переборов собственное сердце.
– Хватит, Дриана, – грозно потребовал он в немалой степени относя первое слово к своему бунтующему организму, – Ты заходишь в капризах слишком далеко. Утром я намерен серьезно поговорить с Эриком о твоем несносном поведении.
– Подумаешь, – насмешливо отозвалась девушка, поспешно покидая его скромное ложе, – Он настолько занят ненаглядной Наурой, что не обратит на твои слова ни малейшего внимания. В этом лагере все развлекаются, как могут, один ты строишь из себя монаха.
Дриана растворилась в ночной темноте прежде, чем Леон успел придумать ей достойный ответ. Взбудораженный ее визитом, он долго ворочался в постели, согретой жаром лишь его тела. Светлая летняя ночь неспешно несла сквозь него волны времени, а он все не в силах был заснуть. Задремать ему удалось только на рассвете, да и то, как говориться, одним глазом. Пробудился он с первыми петухами. Лагерь собирался сняться с места привала не ранее, чем через три дня, когда к нему присоединяться еще четыре группы, возглавляемые друзьями Эйрида, а пока люди отсыпались и не спешили омрачать себе день плохими предчувствиями. Но Леона не смутило время суток. Он смело отправился на поиски Эрика, привыкнув считать его вечно бодрствующим колдуном. Мятежники на этот раз остановились в поле, изменив традиции привалов в лесах.
Эх поле, раздольное поле, в котором видно на много миль вокруг. Можно ненавидеть тебя, предпочитая стройные ряды леса, можно презирать тебя, обидевшись на мнимую выдачу врагу, но вероятнее любить тебя за огромный простор вокруг, в котором странствующий путник остается один на один с небом и вечностью. Осенью ты стареешь, покрывшись желтизной умирающих трав, а позже обмываешь себя бессчетными струями слез природы-матери, надев скорбный саван вдовы, лишившейся любимого мужа-солнца. Зимой ты спокойно отдыхаешь, укрывшись теплым белоснежным пуховым платком, а весной расцветаешь миллиардами цветов, в каждом из которых словно заключена частичка твоей необъятной души. И только летом ты умиротворенно, колыхание твоих колосящихся нив подобно внезапной дрожи доброго и мягкого тела земли, из которого мы пришли и к которому в последний момент жизни прижмем усталую буйную голову.
Но сейчас поле просто грелось под лучами летнего светила, подставляя льющемуся жару бока, блестящие от обильной росы. Леон продолжительно рыскал, подобно голодному волку, среди тел безмятежно спящих людей, но поиски его увенчались успехом совсем в другом месте, где он не мог и предположить.
Эрик удобно расположился на краю оврага, меланхолически бросая камни в ручей, протекающий по его дну. Бросок – тишина, нарушаемая в конце-концов слабым "бультых", и еще бросок…
– Что ты творишь? – изумленно спросил Леон, наблюдая за этой, в высшей степени идиллической картиной.
– Размышляю, – флегматически отозвался Эрик, отправляя в недолгий полет очередной булыжник.
– Я понимаю, – сказал Леон, совсем ничего не понимая в занятии друга, – Послушай, я хотел бы с тобой поговорить насчет Дрианы.
– Я слушаю, – собеседник наконец-то соизволил взглянуть на атланта, – Что опять неладное с ней?
– Она странно себя ведет, – взвился Леон и неожиданно заинтересовался последними словами Эрика, – Почему опять? Кто-то уже жаловался на нее?
– Все, кому не лень добраться до меня, – бывший жрец Рина в упор пронзил отпрыска императора пылающим взором черных глаз, – Только жалобы от мужчин поступают впервые, а вот женщины мне плешь проели россказнями о ее поведении. Если им верить, то Дриана превратилась чуть ли не в особу легкого поведения.
– Это еще что, – ответил Леон, донельзя удивленный спокойствием друга, – Ты лучше послушай, с каким предложением она посетила меня нынешней ночью.
И атлант, задыхаясь от эмоций, пересказал товарищу суть недавнего разговора.
– Поздравляю, – резонно заметил Эрик, – По-моему, тебе надо радоваться, ты всегда был неравнодушен к Дриане.
– Так-то оно так, – не стал отрицать своей привязанности Леон, – Но как насчет элементарного приличия?
– С каких это пор ты превратился в столь рьяного поборника целомудрия, – не смог удержаться от злорадной ухмылки Эрик, – Но ладно, я попробую утихомирить ее.
– Сейчас же, – настоятельно попросил его атлант. Эрик собрался было отказаться, сославшись на неотложные дела в виде целой гряды камней, всем своим несчастным видом требующих немедленного купания в ручье. Но его прервал испуганный крик предмета их разговора. Друзья, не сговариваясь, бросились на помощь подруге совместных суровых странствий. А подбежав, не смогли удержать удивленного восклицания. Дриана боролась со своей кобылицей, ранее жившей с ней душа в душу. Луна гневно отбрыкивалась от девушки, судорожно хрипя. Харон повис на поводьях, пытаясь хоть как-то усмирить разбушевавшееся животное, а Дриана жалобно похныкивала, держась за ушибленное плечо.
– Ее надо зарезать, – кровожадно крикнула она, завидев Эрика с Леоном, – Сволочная кобылица совсем разум потеряла!
– Тихо, красавица, тихо, – принялся увещевать лошадь Леон, сделав знак Харону отойти, – Ну, иди ко мне, все хорошо.
Луна, покрытая клоками пены после неравной борьбы, без проблем далась в руки Леона с неодобрением и опаской поглядывая в сторону девушки.
– По-моему, с ней все в порядке, – констатировал атлант, отводя кобылицу на всякий случай подальше, – Что ты ей сделала, Дриана?
– Что я ей сделала? – задохнулась от возмущения девушка, – Да я просто попыталась ее оседлать, а эта гадина сбросила меня с себя, Харон свидетель.
Юноша в знак согласия кивнул головой и собственнически обнял Дриану за талию.
– Ладно уж, девочка моя, прогуляемся пешком, – предложил он ей, мимолетно шепнув что-то в ее ушко. Девушка стыдливо вспыхнула и многообещающе вздохнула, крепче прижимаясь к надежному мужскому плечу.
– Ты меня уговорил, шалунишка, – кокетливо улыбнулась она, исчезая с ним в высоких травах, напоследок кинув через плечо, – А сволочь все равно надо прикончить.