Конан был поражен. Шадизар во столько раз превосходил Яздир по размерам и великолепию, во сколько Яздир превосходил города, в которых Конану приходилось выступать как гладиатору. Никогда прежде он не видел такой массы людей. Киммерийцу казалось, что здесь были собраны представители самых разных народов всей Земли. Никогда он не видел ничего равного широким городским бульварам, храмам с колоннами, увенчанным куполами дворцам и особнякам, а также пышным садам, окруженным стенами. Он поразился тому, что столь многие люди могут жить так тесно и не грабить, и не убивать друг друга, как это делают дикие звери.
Не все районы города были такими блистательными, как кварталы знати и богачей, с их мраморными колоннами, множеством садов и парков. На окраинах он обнаружил кривые улочки, кишащие страшными старухами и жуликами, размалеванными детьми-уродами на продажу, нищими и больными. Здесь можно было купить тело человека или по крайней мере взять его в аренду. Здесь можно было купить любые, даже самые низменные удовольствия.
На этих задворках к тому же притаилась насильственная и внезапная смерть. Однажды, когда Конан и Саботай пробирались через толпу, вдруг истошно закричала женщина. Люди воровато, с проклятиями заспешили прочь. Мгновенно двое мужчин остались в одиночестве на узкой улочке, и руки их легли на рукояти мечей. У их ног корчился человек, стискивая рану на животе, из которой сквозь его пальцы ровной струей текла кровь.
- Что… - начал было Конан.
- Не спрашивай, - прошептал Саботай. - Идем отсюда, пока не появилась стража.
Конан только пожал плечами, когда гирканец повел его прочь темными закоулками.
* * *
Узкий проход вывел их на широкий мощеный бульвар, вдоль которого расположились роскошные магазины и внушительных размеров деревья. Какая-то процессия двигалась по бульвару, занимая всю середину, и оба странника остановились поглядеть.
Шествие возглавляла группа девушек и молодых женщин. Некоторые из них - почти еще дети. Они танцевали и пели, подчиняясь ритму бесчисленного множества тамбуринов. Все они были облачены в грязные белые одежды, венки из увядших цветов увенчивали их головы с растрепанными волосами. За ними маршировали шеренги юношей, отбивавших такт на барабанах; гулкие звуки сливались с какофонией тарелок, лир и печальных флейт.
У всех был неподвижный, остекленевший взгляд, а сами они, как лунатики, казалось, не осознавали, что с ними происходит. Среди них вышагивал человек с выбритой макушкой в широкой рясе. Он нес бронзовый горшочек, в котором курился фимиам, наполнявший воздух одурманивающей сладостью.
От тошнотворно-сладкого аромата Конан поморщился. Такая непривычная музыка резала его слух, а странное поведение марширующих насторожило его. Своим острым звериным чутьем он ощутил присутствие здесь какой-то дьявольщины.
Звуки нескладной музыки нарастали, так как оркестр обнаженных юношей подходил ближе. Шею или плечи каждого обвивала змея, у некоторых змеи толстыми кольцами вились вокруг рук. Они проходили мимо, и каждый из них шел отдельно от товарищей, как будто они шествовали по земле разных миров. Солнечные лучи вспыхивали на гладких чешуйках серых или коричневых, черных или алмазных, испещренных крапинками или украшенных узором ярких колец змеиных тел.
- А эти гады ядовиты? - спросил Конан своего товарища.
- Некоторые ядовиты. Вон та коричневая точно ядовита. Если я не ошибаюсь - это смертоносная кобра из Вендии. А вот эти здоровенные зверюги, те, что толще твоей руки, прибыли из тропических джунглей, это много лун пути на юг. У них нет яда, но если их вспугнуть или раздразнить, они могут свиться кольцами вокруг шеи человека и задушить его насмерть.
- Ух! - выдохнул Конан. Змеи вызвали у него отвращение, они смутно напомнили ему картину разрушения его дома в Киммерии. Нахмурившись, он повернулся к Саботаю, чтобы поговорить с ним, но тот был уже поглощен созерцанием юной девушки в следующей группе шествующих. Девушка, как заметил Конан, была настоящей красавицей, несмотря на небольшую хромоту, грязные волосы, увядший венок на голове и отрешенный взгляд. Тонкая сорочка на девушке была разорвана, и при каждом шаге открывалось ее нежное обнаженное бедро.
Жадно глядя на девушку, вор покачал головой:
- Какая жалость! Такое тело должно согревать постель воина по ночам, а не быть игрушкой попов и ползучих змеюк.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Конан.
Саботай взглянул на своего огромного товарища и увидел, что тот не смеялся.
- Зачем эта девчонка, как и все остальные, отдала себя культу Сета, Змее? Я терпеть не могу змей и большую часть жрецов, но более всего я презираю прислужников Сета.
- Бог Змеи! - воскликнул Конан. - Имеет ли это нечто общее с тем знаком, который я разыскиваю?
Саботай развел руками. Минуту спустя ливень лепестков обрушился на обоих, и компания смеющихся проституток пристала к ним. Эти, улыбающиеся и сверкающие глазами, казались куда менее завороженными, чем девушки из процессии.
- Идем с нами, - мурлыкнула одна из них Саботаю.
- Ни за что, красавица, - с некоторым сожалением ответил гирканец. - Меня не волнуют ни змеи, ни их бог.
- В руках Бога Змеи находится любовь, подобной которой люди никогда не знали, - шептала она, раскачиваясь из стороны в сторону. - Любовь, которую люди могут разделить с ним.
Саботай фыркнул:
- С каких это пор у змей появились руки?
Когда девица отстала, чтобы попробовать свои льстивые речи на более податливом зрителе, другая бесшумно подкралась к Конану и легонько шлепнула его по локтю.
- Блаженство ждет тебя, рыцарь, - шепнула она. - Тебе нужно лишь пойти со мной…
- Пойти куда? - проворчал Конан, испытывая сильное искушение согласиться.
Торговец, стоявший на пороге своей лавки, ступил вперед.
- Берегись, чужестранец, - тихо сказал он киммерийцу. - Слуги Сета - мошенники. Они - слуги смерти.
- В самом деле? - возмутился Конан. Смерть была его постоянным врагом.
Торговец кивнул головой:
- Они готовы убить своих собственных родителей и думают, что творят благо, освобождая их от бремени жизни.
Конан поблагодарил коротким кивком и проводил взглядом девиц, которые тут же растаяли в толпе.
Вдруг на солнце набежала легкая тень. Конан поднял глаза и увидел роскошный паланкин, который несли на плечах восемь молодых женщин. Убранные вышитыми шелками царственно пурпурного цвета, прихваченными золотыми веревками, сами носилки являлись олицетворением богатства. Но не на это чудо распахнулись глаза Конана в величайшем изумлении. Он неожиданно вздохнул, потому что увидел на носилках, в кресле, существо такой красоты, какую он не мог себе даже представить. Как бледнеет задержавшаяся луна перед взошедшим солнцем, так эта женщина затмевала и превращала в блеклые тени всех красавиц, каких он когда-либо видел.
Водопад черных волос ниспадал к ее талии; сапфировые глаза искрились на тонко очерченном лице; ее сочные губы были свежи, как утренняя роса. Ее тело, гибкое и крепкое, было облачено в расшитое золотом одеяние жрицы, а когда она поднималась, приветствуя бушующую толпу, из-под ее одежды открывалось белоснежное, совершенное бедро.
Увидев восхищение Конана, Саботай присвистнул:
- Не смотри так! Это все-таки настоящая принцесса.
Варвар, завороженный, остался прикованным к месту. Казалось, что он не слышал предупреждения. Как раз в этот момент внимательный взгляд принцессы упал на Конана. Огонь вспыхнул в ее ясных глазах, губы приоткрылись, и неожиданный вздох вырвался из ее груди. Подняв руку, она остановила покачивающееся движение паланкина.
- Эй ты, воин! - позвала принцесса мягким гортанным голосом, звуки которого взволновали кровь киммерийца.
- Слушаю, моя госпожа!
Голос женщины окутал юношу, как накатившаяся волна оглушает пловца в волнующемся море.
- Выброси свой меч и иди с нами. Оставь кровавую тропу войны и возвращайся к обычной жизни - с ее неизменной последовательной сменой времен года. Время очищения уже ждет на вершине мира, время возрождения после падения и разложения всех устоев. Присоединяйся к нам, и ты будешь обновлен, как обновляются змеи, которые сбрасывают старую кожу и живут заново, молодые и энергичные, проворные и прекрасные.
Конан тряхнул взъерошенной головой, чтобы лучше понять значение этих загадочных слов, высказанных столь пламенно. Но женщина приняла его жест за отказ, потому что, когда он посмотрел вверх снова, она уже задернула занавеску паланкина, и служанки понесли его дальше.
Конан остался стоять, одурманенный и потрясенный. Ни одна женщина не казалась ему столь желанной. Когда Саботай дернул его за рукав, Конан оттолкнул его и бросился за исчезающими носилками. Маленький человечек, сильно встревоженный, побежал за ним.
Вскоре улица вывела к большой, обсаженной деревьями площади, где собирались караваны. Здесь был настоящий маленький город, поражающий изобилием шатров и палаток из верблюжьего волоса и ярко раскрашенных войлочных юрт. Множество ослов, мулов, верблюдов было собрано посередине площади. Кольцом вокруг этого стада стояли палатки их хозяев, а по краям вздымались защитные стены постоялых дворов, где утомленные путники могли найти стол и ночлег.
За этим оживленным скопищем Конан увидел тонкую черную башню, уходящую в ясное небо. Несмотря на чудесный день, башня казалась закрытой тенями. Конан понял, что процессия направляется к этому зловещему шпилю. Расталкивая плечами прохожих, он бежал, стремясь настигнуть паланкин и его прекрасную хозяйку.
Расстояние сократилось уже до нескольких больших шагов, как вдруг Конан застыл на ходу, потому что в то самое время, когда голова шествия собиралась войти в зияющие ворота башни, возникла и поплыла сквозь шум улиц монотонная песня:
- Дуум… Дуум… Дуум…
Замешательство, страх и волна гнева исказили лицо молодого киммерийца, когда эта зловещая песнь разбудила в его памяти давно уснувшие картины. Чувство, вскипевшее в его сердце, было настолько острым, что он вряд ли видел последние группы шествующих, которые прошли на расстоянии вытянутой руки от него. Это были два молодых человека, почти что мальчики, которые шли вперед с бесцветными, лишенными выражения лицами и стегали хлыстами свои голые плечи. Плети, опускавшиеся на спины и плечи, были сделаны из змеиных хвостов и снабжены зазубринами из ловко вставленных змеиных зубов, так что при каждом ударе тело самоистязателя покрывалось капельками крови. По-видимому, не ощущая боли, они на ходу пели:
- Дуум… Дуум… Тулса Дуум… Тулса Дуум…
Конан мрачно смотрел, как хвост процессии исчезал в этих отвратительных воротах. "В Шадизаре, в Заморе, - говорила ведьма, - ты найдешь то, что ищешь…" Теперь он уже нашел фанатичных поклонников человека, бога или дьявола, который носит имя Дуум.
- Болваны! - сверкнул глазами Саботай, сплевывая на мостовую. - Глупцы и безумцы, змеелюбцы, поборники смерти! Повсюду в этих землях они воздвигают такие черные башни, оплоты Сета. Всегда одно и то же: они заманивают молодых невинных людей в свои ловушки - простофиль, которые оставляют мужей, возлюбленных, семьи, чтобы участвовать в мерзких оргиях, любиться со змеями и чокнутыми жрецами.
- Кто эта женщина, которую ты назвал принцессой? - настойчиво спросил Конан. - Разве она не жрица змеиного культа? - Со смешанным чувством отвращения и желания он вспомнил змей, расцвеченных золотыми и серебряными нитями, которые извивались на ее одежде.
- Эта женщина, как ты ее назвал, - ответил Саботай, - принцесса Ясимина, дочь короля Осрика и наследница бесценного трона. Ты должен был заметить королевскую печать на ее кулоне - ведь вы глазели друг на друга достаточно откровенно.
- А что королевская дочь делает среди помешанных на змеях жрецов?
Саботай состроил гримасу.
- Она одна из них, верховная жрица Сета. Много лет тому назад обманом и дурманящими средствами заманили ее. Они все обманщики, как и сказал купец. Тис рассказывала, что они присоединяются к путешественникам в дороге, чтобы задушить их, когда те спят, или заколоть ножом в темноте - все это ради их склизкого божка. Варвар, смерть притаилась возле этих мечтательных глаз!
- И король Осрик способствует этому странному культу? Он тоже один из них?
- Нет. Он тяжко оплакивает жребий своего единственного ребенка.
- Ну, если ему не по вкусу эта змеиная братия, то почему бы ему не послать солдат согнать всех в кучу и перебить?
- Эти жрецы - сильные люди, - ответил гирканец. - Осрик не отваживается открыто выступить против них, потому что многие в Заморе считают его чужаком и никуда не годным королем. Его величество был когда-то искателем приключений из Коринфии, дослужился до генеральского чина в армии Заморы и захватил трон, который не собирается покидать. Его судьба не значит ничего для таких, как мы.
- Это загадочные края, - пробормотал Конан, - и те, что живут здесь, все еще непонятны мне.
6
Вор
Два путешественника шатались по извилистым дорогам Шадизара в поисках новых развлечений. Они бродили по широким улицам и аллеям, упиваясь видами, запахами и звуками, столь новыми для варвара. По пути Конан обдумывал план своих поисков. Может быть, он ошибся, решив, что ведьма не зря направила его сюда. Пока еще в песнях с повторяющимся словом "Дуум" ему явно ничто не напоминало о ванирских всадниках и зловещем знамени их предводителя - ничто, кроме омерзительного культа поклонения Змее. Змеиные элементы в обоих случаях совпадали.
Солнце, словно красно-оранжевый мяч, садилось за остроконечные крыши высоких зданий и возвышающийся узкий шпиль мрачной башни. На большой площади в палатках зажглись огни. Собаки рыскали в тени в поисках отбросов. Лица с хищными глазами выглядывали украдкой из темных дверных проемов и окон с решетками. Когда людской поток спал, запылали костры, у которых собирались бродяги, ища тепла и человеческого общества.
Найдя харчевню, товарищи щедро потратили на хорошую еду несколько серебряных монет, украденных у мертвого солдата. Пока Конан, чавкая, жевал кусок жареной свинины, его приятель расспрашивал хозяина.
- Я Керлайт, - между прочим сказал гирканец, - эмблемой моего рода всегда были девять хвостов яков и лошадиный череп. Не видел ли ты когда-нибудь такое знамя?
Хозяин харчевни был чем-то раздражен. С показным равнодушием он только бросил, что слышал, как путешественники говорили о чем-то подобном.
- Знамена очень интересуют меня, - доверительно сказал Саботай. - Мне, наверное, надо было стать геральдистом! - После небольшой паузы он добавил с обезоруживающей улыбкой: - Я встретил один знак, который ты, может быть, видел - две черные змеи лицом к лицу, поддерживающие черное солнце своими скрученными хвостами…
- Я редко замечаю подобные вещи, они мало интересуют меня. Кроме змей Сета, других здесь нет. Им поклоняются в этих проклятых башнях, таких, как вон та.
- Значит, есть и другие? - резко спросил Конан.
Хозяин кивнул.
- Их много в Заморе. Как я слышал, по крайней мере, по одной подобной башне в каждом городе и каждом городке. Видишь ли, чужестранец, только их теперь и строят. В последние несколько лет этот культ сильно распространился.
- О-о! - простонал Конан.
Его интерес побудил хозяина харчевни снизойти до доверительного разговора.
- Совсем недавно прислужники культа Сета были всего лишь жалкой кучкой людей, теперь они повсюду.
- Что ты говоришь? - изумился Саботай, подмигивая молодому киммерийцу.
- А как же! А вон та башня - мать их всех. Они называют ее Башней Черной Змеи.
Веселый огонек загорелся в глазах гирканца. Он уже открыл рот, чтобы задать еще один вопрос, но Конан опередил его:
- В процессии сегодня вечером выкрикивали имя, что-то вроде "Дуум". Не знаешь ли ты, не имя ли это какого-нибудь человека?
Хозяин пожал плечами.
- Я не связываюсь с ними, чтобы и они не трогали меня. Я ничего не знаю об их порядках. Говорят, что они убийцы. Они любят смерть больше, чем жизнь, а объятия ядовитых змей им милее, чем человеческие. Но я против них ничего не имею… Посмотрите, господа, я только сегодня получил это от торговца из Истерлина.
Он достал шелковый кошелек, полный увядших лепестков черного цвета.
- Черный Лотос из Кхитая, - прошептал он. - Самый лучший.
Саботай облизнул губы. Серебро перекочевало из рук в руки. Когда они направились к выходу, маленький человечек раскрыл кошелек. Он положил один лепесток под язык и предложил другой Конану. Конан отрицательно покачал головой.
В последующие дни Конан пытался найти работу стражника или солдата, но все, к кому он обращался, отказывали ему, потому что он знал только несколько ломаных слов по-заморийски. В конце концов, после покупки очередной порции еды для них обоих, Конан сказал Саботаю:
- Это были наши последние деньги. Сегодня мы заплатили за ночлег, но что мы будем делать завтра?
Товарищи сидели за столом в кабачке, где они отдали свои последние деньги. Саботай размышлял вслух:
- Ты можешь продать эту побрякушку, что висит у тебя на шее. Она странной формы и сделана умело.
- Я нашел это в ведьмином доме, - возразил Конан, - и я не сомневаюсь, что она служила силам зла. Кроме того, это дорогая игрушка, подумают, что я украл ее.
- Нищие не выбирают, - пожал плечами гирканец. - Если, конечно, ты не хочешь продать свой старинный меч. За него тоже дадут неплохие деньги.
- Меч? Никогда! - воскликнул Конан. - Он спас меня от волков и послужит мне еще, когда придет время. Такое оружие мог бы сделать мой отец.
- Ну, тогда мы завтра голодаем, - безразлично сказал Саботай. - Я больше тебя привык к этому, киммериец.
- Если бы ты не потратил так много на свое проклятое зелье из Черного Лотоса, у нас бы еще оставались деньги на еду и жилье!
Саботай злобно огрызнулся и молча закончил еду. Они постепенно становились друзьями и не собирались ссориться из-за такого пустяка. Наконец Конан проворчал:
- Приведи меня к ювелиру, который покупает драгоценности из дальних стран.
Саботай, прикрывая рукой улыбку, повел киммерийца в квартал воров, известный как Маул. Когда они проходили мимо башни культа зловещего стигийского Бога-Змеи, Конан остановился и долго смотрел на ее величественные очертания.
- Знаешь ли ты, что там внутри так хорошо охраняется жрецами? - спросил Саботай, хитро взглянув на своего спутника.
- Нет.
- Бриллианты… бесконечные богатства. И самый большой рубин, его зовут Глазом Змеи… Считают, что он может управлять человеческими мыслями… А ты не хочешь ли узнать, что там еще есть?
- Нет.
- Змеи. Здесь жилище змей, которых ты видел в процессии. Не хочешь ли заполучить змею, как у служителей Культа?
- Довольно. У нас есть другие дела, - резко оборвал Конан.
Но его глаза, глаза человека, рожденного в горах, скользили по монументальному зданию, похожему на скалу в его родной Киммерии. Да, его можно покорить… Если у тебя есть подходящее снаряжение, отвага и надежный меч.