Глава шестая
- А все же, рыжая борода, мне кажется, что костоправ должен быть не такой, - проговорил Хольгер, наклонившись к пегой лошади, на которой трусил его собеседник, Эгиль.
Ванир, которому, видно, этот спор давным-давно надоел, сплюнул через плотно сжатые губы:
- Ну, конечно, костоправ должен быть старикашкой, замшелым, как валун с местных гор, и с филином на плече. А из беззубой пасти вонь, как из гармовой глотки.
- Не обязательно он должен быть колдуном, но все же…
- Верно про вас, асиров, говорят: дикари - вы и есть дикари. Если кто умеет нашептать, чтоб синяк прошел, или там - рану зашить, так сразу же его подозревают, чуть ли не в родстве с обитателями Трольхейма. Киммерийцы и то больше вас соображают. Возьми вот Иллиаха нашего - он тоже может врачевать, когда не шибко пьян. Помнишь тот пиктский дротик, что прилетел через реку и приземлился аккурат мне меж лопаток.
- Ну, помню, даром, что на излете, и то - дырка была отменная. Да еще Браги сгоряча обломил тоненькое древко, что твою тростинку, а каменный наконечник так и остался.
- Так вот, Иллиах-то мне его вырезал ножом, а когда спину разнесло, как у того горбуна из таверны, помнишь? Так он мне каких-то корешков наварил, с грязью намешал и приделал к дыре. Вот тебе и лекарь, и совсем даже не колдун.
- Ага, - развеселился Хольгер, - ты седмицу выл и вино хлестал. Вино тебя на ноги и поставило, а не сено с грязью. Иллиах всего толкового и сделал, что стрелу вырезал, да и то размахнулся, словно жука из полена выковыривал - в дыру лошадиная голова бы пролезла. Как ты тогда не помер, ума не приложу. Только помню, что от того лечения разило от тебя, как от козла! А когда ты, всё вино в лагере дохлебав, отправился в "Расщепленный Пень" и полез там к Дарге, она тебе всю рожу ногтями исполосовала - раны получились посерьезнее, чем пиктские, - тут уже без настоящего лекаря не обошлось.
- Да… - мечтательно протянул Эгиль. - Серьезная была баба. Жаль, отравилась крысиным ядом.
- Во-во. А лекаришка тот, помнишь, чем кончил? - все гнул свое Хольгер.
- Да ну тебя, темень асирская. Не нравится тебе чернокафтанник - пойди, да проломи ему башку кулаком, - ты только на такие дела и горазд, а меня оставь в покое, - отмахнулся Эгиль.
- Лекаришка попался на том, что ночью пробирался к кладбищу и потрошил убитых. То сердце вырезал, то печенку, то, говорят - когда повозка маркитанток сгорела, - пальчики женские стал собирать, на том его и поймали. Говорят, целое ведро было у него в шатре, этих женских пальчиков, а уж запах-то…
- Уймись ты, воротит уже от твоих россказней. Помню я: он еще к королю жаловаться бегал, когда вырвался от пуантенцев. Все кричал, что для нас, для дураков, знания набирает. Только король у нас ученый - как зашел в шатер, да увидел, что он с мертвой бабой всю осаду спал на одной попоне, а баба та померла, аккурат, когда мы только крепость окружили, - почитай, целая луна прошла, - она уж и смердеть перестала, так и повелел его отдать тем пуантенцам. Они его и удавили.
- Говорят, там был тот копейщик, что очень даже часто ходил к сгоревшим маркитанткам - так он особо зверствовал. Сказывают…
- Да заткнитесь вы, оба! - взревел, не выдержав, Конан, который ехал поодаль, но все слышал. - А услышу, будет кто с капитаном задираться до приезда в столицу, - вывихну каждому по руке и велю Армледеру вправить, да не с первого раза.
Обиженные "эйнхерии" притихли. Полсотни гвардейцев и без того молчали, двигаясь идеальной походной колонной, вымуштрованные Конном и Армледером на совесть и на зависть остальным столичным полкам. Два десятка Драконов вместе с капитаном, Иллиахом и Ройлом, как только отряд выехал из урочища у Совиной Горы, ушли веером вперед, чтобы попытаться перехватить, не доходя до перевала, уходящих безлошадными разбойников.
Конан ехал, кусал губы и молил Крома, чтобы Хват и его оставшиеся дружки успели перебежать границу. Несколько десятков испуганных и измученных боем разбойников - не сила против черного "полувильда" тяжелой аквилонской конницы. Конан это понимал. Он надеялся, что окажется в немедийском лагере молодой горячий барон, из той же бельверусской академии, который захочет отличиться и прогнать захватчиков.
Это гарантировало отличную драку с весьма туманным результатом, а дальше, глядишь - и серьезная война не за горами. Надежда была слабая, но все же была.
- До Ильбарских Гор далеко, жива Деви Жазмина или нет - не ясно, да и вырваться из-под опеки Конна и Троцеро не так-то просто. Кром, я был бы рад смерти с мечом в руке на этом самом перевале, в хорошей пограничной стычке, - бормотал престарелый владыка Аквилонии.
- Мой король! - воскликнул один из гвардейских десятников, ехавший впереди колонны, указывая рукой вперед.
- Сам вижу, - пробурчал Конан.
Он проскакал вдоль остановившегося строя, слева и справа него возвышались, не отставая, северяне с обнаженными клинками в руках, настороженно зыркая из-под шлемов в сторону близко подступившего к тропе густого кустарника, откуда могла вылететь стрела. Когда из-за поворота показался несущийся во весь опор всадник, Хольгер выехал вперед и поставил коня поперек тропы, Эгиль еще ближе придвинулся к королю, привычно не обращая внимания на его грозное ворчание. Всадник резко осадил коня, и великолепный скакун заржал, заплясав на задних ногах. Асир вгляделся в лицо гонца и отъехал к кустам, пряча меч, тот же привстал на стременах и со свистом рассек клинком воздух замысловатой фигурой приветствия.
- Ты мошек-то не разгоняй, хватит махать. - Голос короля по мере продвижения по немедийской земле становился все более и более раздраженным. - Что там такое у Армледера?
- Мой король, - голос у гонца был чистый и звонкий, - два десятка Черных Драконов под командованием капитана Армледера настигли отступающего противника…
- Докладывай короче, мы не в Тарантии и не на плацу. Сколько их было, где главарь, что там немедийцы?
- Там было с полсотни всякого сброда. Они разбили лагерь прямо у дороги, перекусывали и раненых перевязывали. Никаких часовых… Мы отрезали им отход, ударили полумесяцем, взяли на пики и прижали к оврагу…
- Далеко отсюда? - переспросил Конан.
- Во-он за тем лесистым холмом вторая дорожная петля - и овраг.
- Всех покололи?
- Нет, восемь пленных… А вожака среди них не было. Сейчас их допрашивает этот… разведчик, Ройл.
- Отлично. - Конан действительно был рад, что загадочный Хват ускользнул от гвардейцев.
В змееподобном атамане чувствовалось что-то такое, забытое, из тех времен, когда под крепкими ногами киммерийца раскачивалась просмоленная, пропитанная кровью и морем палуба черной галеры, а крики чаек и раненых переплетались с воем ветра, свистом стрел и звоном оружия.
- А что немедийцы? - вновь спросил киммериец.
- На холме мы разглядели троих лучников, вначале приняв за разбойничий дозор. Капитан велел отогнать их от дороги и дальше не преследовать. Однако, когда мы разделались с этим сбродом на вершине того вот раздвоенного дуба, показались было яркие огни. Укрепленный лагерь пограничной стражи Немедии вон в том направлении, он слегка к югу от второй дорожной петли. С его башен стали подавать сигналы дымом.
- Ну, вы-то чернокафтанники, но Ройл, он же ветеран, и капитан ваш вроде как ученый. Это были сигнальные зеркала - дозор оповестил гарнизон, а из укрепления уже попросили помощи. Мы же в трех днях пути от их столицы, а все центральные провинции наводнены немедийскими войсками. Кром! Гарнизон явно решил не возиться с нами. Численность отряда им уже известна - отсидятся за стенами, тем временем подтянется пара-тройка полков, и начнут гонять нас, как зайцев! - Конан повернулся к неподвижной колонне и крикнул:
- Галопом вперед! - и, уже обращаясь к гонцу - А ты - лети к капитану, пусть пошлет к воротам укрепления полдесятка Драконов, и… пожалуй - гербовый флажок Армледера.
Не подав виду, что изумлен, гвардеец развернулся и погнал своего коня так быстро, будто за ним гнались огненные псы Нергала.
Рыцарство Аквилонии, Немедии и отчасти Бритунии имело свой этикет ведения войн - один благородный дворянин с дружиной, желая выяснить отношения с другим достойным дворянином, подъезжал под стены замка и вгонял в ворота копье с гербовым флажком. Если вызов принимался, противники сходились на заранее выбранном ристалищном поле неподалеку от твердыни. Знатные рыцари бились друг с другом, равные по численности дружины так же разбивались на пары, согласно иерархии и знатности. Такие сражения-турниры остались со времен баронской вольницы прошлого века, ныне приструненной королями, однако еще сохранившей традиции. Турниры эти были весьма долгими - но редко кровопролитными. Пажи имели право уносить с ристалищного поля раненых, пеший мог сражаться только с пешим, конный - с конным. Метательное оружие воспрещалось, калечить и убивать слуг, коней и раненых считалось величайшим преступлением и покрывало нарушившего турнирный этикет несмываемым позором.
Конан презирал все эти, как он выражался, "петушиные бои", считая их помпезным балаганом для ряженых глупцов.
Однако с традицией бороться почти невозможно, к тому же в свое время Троцеро быстро разъяснил "молодому монарху", что во время баронских ссор в дальних от Тарантии провинциях гораздо спокойнее, если происходит один-два вызова "на гербовое копье", заканчивающееся парой-тройкой убитых, несколькими десятками раненых, помятыми родовыми доспехами и взаимным выкупанием пленных, чем когда враждующие аристократы мечутся с дружинами по землям друг друга, сжигая деревни, вырезая скот, вытаптывая поля и штурмуя каменные стены древних замков, с которых потоками льется расплавленный свинец, кипящее масло и летят ливни стрел.
Теперь же, чуя, что хорошей драки не получится, Конан хотел вынудить пограничный гарнизон и его командира, связанного "вызовом на копье" родовой честью, вступить в схватку, не дожидаясь подмоги.
- Добрый турнир лучше пустой прогулки по тропе и поимки восьмерых голодранцев.
Правда, вызвать на поединок несколько десятков порубежников с немедийской стороны можно было и без таких сложных маневров. Просто послать герольда, разодетого в пух и прах, с сияющей трубой и трепещущим флагом. Киммериец-то рассчитывал, что не малый отряд поединщиков, а весь немедийский гарнизон кинется к перевалу и схлестнется с "захватчиками".
- Вот это порезвились чернокафтанники, слышь, Эгиль! - узнал Конан восхищенный вопль асира, еле различимый в топоте копыт.
Кавалькада как раз промчалась вдоль места, где Армледер настиг беглецов. Разбросанные головни еще дымились, тут и там лежали изувеченные тела. Прямо у дороги росло странно изогнувшееся, словно от боли, дерево. К его стволу был пригвожден разбойник - брошенная на скаку не легкая кавалерийская пика приколола его, как булавка жука. Похоже, что разбойники даже и не сопротивлялись, - это было скорее побоище, чем серьезная стычка. Вряд ли среди гвардейцев имелись хотя бы легкораненые.
- Кром, кажется, я вывел последних серьезных разбойников на своей земле. В мои времена справиться с хорошей шайкой при толковом атамане было совсем даже не просто.
И Конан блаженно улыбнулся, представляя, как он, будь, лет на пятнадцать моложе, перевернул бы вверх дном всю Аквилонию, обладая таким же отрядом, как Хват.
- Нет, определенно, все мельчает под луной. Есть еще сильные бойцы - но нет ни истинной дерзости, ни размаха. Одна жадность.
С такими мыслями король увидел место располоения своего головного отряда и, соскочив с коня, пошел к одинокой паре, находившейся поодаль от остальных, на ходу бросив:
- Коней не расседлывать!
Эгиль с Хольгером поспешали следом. На поваленном бревне восседал капитан Армледер, плавно водя по палашу правильным камнем. Но движения пеллийца были излишне медленны, а задумчивое выражение лица показывало всякому, взглянувшему в его сторону, что гвардейский офицер чем-то крепко озабочен. Только когда стоявший рядом Иллиах, видя, что капитан совершенно не замечает приближения короля, хлопнул гвардейца по плечу.
Армледер запоздало вскочил:
- Вольно, капитан! - Конан протянул руку и не дал гвардейцу отдать салют. - Обойдемся без этикета. К воротам лагеря послали?
- Да, мой король. Там Ройл, мой оруженосец, и пажи обоих десятников авангарда.
- А что пленные? - поинтересовался Конан, оглядывая понурую группу из семи человек, окруженных хмурыми чернокафтанниками.
- Мелкая сошка, мой король. Если дозволено мне будет дать совет августейшей особе… - И, увидев рассеянный кивок короля, капитан продолжил, пряча палаш в ножны: - Их следует выпороть и отпустить на все четыре стороны. К шайке они пристали где-то седмицу назад, в нападениях на караваны не участвовали. Их держали, так сказать, в обозе. Крестьяне из немедийской деревеньки. Дело обычное - недород на полях, налоги. Ни бывших аквилонских солдат, ни известных воров, ни беглых каторжан среди них нет. А тащить их под конвоем…
- Да-да, ты прав, капитан. Десяток плетей, и пускай убираются. А где Хват?
- Утверждают, что остался с верными людьми на аквилонской стороне. Отряд, вернее остаток шайки, вел один из помощников Хвата, из бывших вольных охранников с караванного тракта, - его я оставлю для более подробного допроса. Он должен кое-что знать.
- Да, крепкий парень, - пробормотал Иллиах, дуя на разбитые костяшки кулака. - Даром что рыжий.
- Ну, ну, - прошамкал беззубым ртом Хольгер.
Однако обстановка не подходила для выяснения отношений между киммерийцем и асиром, и оба не стали развивать тему про рыжих.
- Где крепость-то? - спросил Конан. - Пройдемте со мной.
Армледер перемахнул через бревно, придержав ножны, и направился к небольшому возвышению.
- Уже и солнце садится, - буркнул Эгиль, глядя на темнеющие небеса, - с первой звездой брат понесется в Ледяные Чертоги.
- А я так до сих пор и не жрал, - проговорил Иллиах.
С верхушки проплешины хорошо была видна тропа, петляющая меж редких рощиц, и немедийский лагерь темнел дремлющей громадой - ни дымка, ни блеска доспехов на башнях. С запада, где нависали горы, налетел резкий ветер. Перевал уже поглотила темень.
- Во-он наши вызывающие, - указал перчаткой Армледер на кучку всадников, двигающихся к расположению аквилонцев.
- Похоже, уже о чем-то договорились. Вряд ли, конечно, вечером немедийцы выедут "на копье", - пробормотал Конан. - Хотя поле-то вполне подходящее. Могут и не принять вызова, если командир у них из наемников, а дожидаться войск из центральных провинций. Кром, а ворота-то - распахиваются.
Действительно, едва ли не в последних лучах заходящего солнца створки окованных ворот укрепленного лагеря рапахнулись, и оттуда стали выезжать всадники.
Не дожидаясь приказа, Армледер рванулся назад, пинками поднимая развалившихся, было, гвардейцев. Зазвучал сигнальный рожок, и аквилонцы вскочили в седла. Хольгер вдруг повернулся к Иллиаху и что-то ему прошептал, Конан уловил только: "глаза у тебя помоложе…"
Иллиах приставил ладонь козырьком к глазам и вдруг вскрикнул удивленно.
- Что там такое, уж не тень ли Хресвельга ты узрел? - насмешливо спросил Конан.
"Эйнхерий" растерянно протянул:
- Темнеет, да и далековато, но мне кажется, я видел рогатые шлемы, вон в той десятке, что на левом фланге разворачивается.
- Ну и что? Нордхейм искони поставлял наемников в Немедию. Правда, я что-то не слышал, чтобы ваниры и асиры сидели в порубежниках - ни тебе веселья, ни тебе денег, да и начальников много.
- А еще, мне показалось, что тот отряд, что по центру… очень они на наших Черных Драконов похожи…
Но Конан уже его не слушал. Королю подвели коня, и он одним движением, отточенным до блеска за годы и годы скитаний, взлетел в седло.
- Мой король… - начал, было, докладывать подскакавший капитан, но, глянув на поле, удивленно заключил:
- Это безумие - смотрите, еще не построившись, в этих сумерках, они уже пошли в атаку… вверх по склону, через кустарник… на фланге у них овраг… а если у меня, скажем, полно тут лучников? Положил бы всех, как куропаток, и оврагом бы ушел в ночь…
- То-то и оно, капитан. Надо иметь в отряде лучников на будущее. Атакуй прямо отсюда, сверху, и гони их к воротам…
У Армледера глаза загорелись боевым азартом. Ситуация действительно была заманчивая. Понеслись команды, и, лязгая в мягких серых сумерках доспехами, аквилонцы разошлись влево и вправо от проплешины, образуя "разящий серп", нацелив склоненные пики вниз, туда, где надвигалась темная волна наступающих.
- И все же что-то тут не так, - пробормотал Конан, медленно вытягивая меч и кладя его поперек седла. - И где, Сет меня разорви, наши посланцы? Ройл бы мне что-нибудь объяснил.
Из темноты раздался короткий свист - свои. И сумерки выпустили следопыта и пажей. Ройл тут же соскочил с коня и бежал к Конану, что-то крича, но его заглушил чистый звук рога, донесшийся снизу, с утонувшей во тьме равнины, по которой катилась волна еле различимых конных фигур.
И Конан едва не взвыл от злости. Это был аквилонский сигнал "Стоять на месте, выровнять линию".
И относился он явно не к атакующим, а к замершим на гребне гвардейцам Армледера. Капитан что-то крикнул своему трубачу, и тот приложил к губам рожок. Прозвучал условный сигнал, означавший: "Кто говорит?"
И снизу в ответ раздался пронзительный вой рога принца Аквилонской Короны. Конан, так и не снимая меча с седла, сидел, ссутулясь и, поникнув головой к самой гриве, когда к нему подъехал Армледер.
- Труби отбой, капитан, и поехали навстречу моему хитроумному сыну, Кром, ненавижу всех миротворцев. Какая славная могла быть драка. Впотьмах, на всем скаку, слева - овраг, вокруг - кустарник. Вниз по склону - и вверх по склону, выживают сильнейшие… Старый я дурак, следовало понять: если Конн и Троцеро на границе, они знают, что я ищу доброй драки…
Конан помолчал. Конь его, осторожно ступая, двигался почти в полной темноте. На небе вспыхивали первые звезды, которые в здешних краях появляются в один миг и облепляют небесный купол, словно вступающий на престол князек из Вендии россыпями мечет в толпу серебряные монеты.
"Эйнхерии" и примкнувший к ним Ройл ехали тихо, прекрасно понимая, что гнев чудившего короля может пасть и на них. Однако вспышки неуправляемой дикой злобы не последовало. Конан лишь тяжко, с присвистом вздохнул, да так громко, что лошадь следопыта шарахнулась и едва не унесла ветерана в ночь. После очередного вздоха Конан упавшим голосом спросил:
- А ты знал, капитан Армледер?
- Мой король, принц Конн и граф Троцеро поручили мне разыскать вас и обеспечить охрану, выполняя все ваши приказы неукоснительно. Ну… я знал, вернее, слышал слова графа…
- И что же изрек наш мудрейший главнокомандующий?
- Я прошу извинить меня, мой король…
- Да валяй уж, - печально сказал Конан.
Они уже спустились с небольшого возвышения, где-то впереди маячил темный строй конных воинов, слышались голоса и позвякивания уздечек и стремян.