- У всех мужчин, если они мужчины, есть одна и та же слабость, используя которую можно узнать очень много,- не смущаясь, ответил сотник.- Один любит власть, другой - оружие и драку, третий - тонкие вина, четвертый - лошадей, но женщин любят все!
- Так ты был сводником у повара Тэн И? Ты, сотник гвардии и дворянин? - В глазах у короля от смеха появились слезы.- Умберто, ты неподражаем! И это ради кхитайских приправ и подливок?
Сотник картинно развел руки.
- Вкусно поесть я тоже не прочь, а настоящая восточная кухня здесь, увы, не дешева. Я оказал ему помощь не как повару, но как рыцарь рыцарю. Тэн И был мне очень благодарен. Однажды ночью нам пришлось схватиться с охраной одного из вельможных особняков. Если бы не Тэн И, то сейчас я в лучшем случае сидел бы за решеткой в квестуре за многочисленные умышленные убийства, а в худшем - меня нашли бы в сточной канаве с проломленным черепом. Он до того ловко обездвижил пятерых здоровенных детин - я подозреваю, что как раз им самое место за решеткой,- что мне оставалось только уложить шестого и упереть руки в бока. При этом ни один не был убит, мне даже не пришлось воспользоваться рапирой. Когда я спросил Тэн И, где он научился так ловко владеть боевым искусством, он страшно смутился, а потом, взяв с меня слово, что я буду молчать, поведал, что он уже пять лет как шпион при дворе, еще со времен Нумедидеса, и потому кое-что умеет.
- А сам ты не пробовал состязаться с ним? - В голосе короля послышались азартные интонации.
- Вот именно что пробовал,- сокрушенно признался Умберто.
- И как? - не отставал Конан.
- Весьма прискорбно,- ответил сотник.- Моя рапира пронзает воздух, кулак проваливается в никуда, сапог пинает пустоту, а через мгновение я оказываюсь лежащим на земле, которая словно уезжает из-под меня, а мне смертельно не хочется подниматься и тянет в сон.
Конан хмыкнул.
- Умберто, ты, сам не зная ничего о Кхитае, нарвался на действительно великого воина. Это одна из самых высоких ступеней мастерства, если не самая высокая. Впрочем, Мораддин, пожалуй, совладал бы и с таким... - Последнюю фразу Конан пробормотал под нос - Видишь ли,- продолжил он уже вслух,- такого мастера укрывает сама природа: воздух, растения, земля. Для городского солдата он почти неуязвим. Только те, кто привык воевать в лесах, в горах вроде горцев или пиктов, могут соперничать с ним. Ладно, это хорошая рекомендация. Я только одного боюсь: кхитайцы вежливы и угодливы, но насквозь лживы. Что скажешь на это?
Пришла очередь ухмыляться сотнику. Он и это проделал с омерзительным изяществом.
- Как вы думаете, Ваше Величество, почему Тэн И сказал мне правду, а не солгал? Ведь при моем знании, - Умберто выделил голосом последнее слово, - при моем знании Кхитая, как я разумею, обмануть меня было проще простого, однако он сказал правду.
- Не знаю,- пожал могучими плечами Конан.- Он вполне мог сказать, что был послушником в одном из монастырей, откуда ушел или был изгнан, и теперь вынужден скрываться столь далеко на западе, занимаясь совершенно посторонним делом, чтобы спрятаться от преследования бывших братьев по вере. Вероятно, сказать правду, если это правда, было ему выгодно.
- Нет! - торжественно заявил Умберто, весь, сияя, будто хвастался трудной победой на любовном фронте. - Тэн И действительно посещает храм и тайно исповедует религию и очень опасается преследования бывших братьев по вере. Вы угадали, Ваше Величество, за исключением одной малости: Тэн И тайно поклоняется Митре!
- Кром, Имир и Эрлик! - воскликнул Конан.- Если эти кхитайцы не окончательно заврались, то у меня нет причин не доверять! Этот человек пойдет с нами. Сколько бы ни платил ему Шу, я дам на одну вторую этой суммы больше! Думаю, Митра не станет сильно возражать. А Хорсу я еще обрадую: шпион стряпает для короля! Виданное ли дело! Иди, Умберто, поднимай Арминия и Тэн И. До рассвета они будут готовы?
- О да, Ваше Величество, а как же третий? - обернулся в дверях сотник.
- К Нергалу! - отрезал король.- Мне хватит этих двоих, тебя и Хорсы, и я очень не завидую тому, кто заступит нам дорогу, пусть это будет самый вонючий стигийский маг.
- Будет исполнено! - Умберто поклонился и вышел.
Едва успел король доесть хлеб и сыр и приговорить начатую за интереснейшей беседой с Умберто огромную кружку пива - сотник, несмотря на манерность, успел выхлебать свою до дна,- как раздался условный стук в дверь, и вслед за ним в комнате появился Хорса.
- Кениг,- доложил он,- за центурионом тяжелой пехоты Арминием и помощником повара Тэн И послали. Хочу предупредить тебя: Тэн И - кхитайский шпион, опасайся его.
- Благодарю, Хорса, только что предупредили. Скажи, Хорса, весь дворец, кроме меня, знает, что Тэн И - шпион кхитайского царя Шу и тайный митраист?
Лицо Хорсы осталось спокойным, но промелькнувшее в глазах гандера удивление не укрылось от проницательного взгляда короля.
- О том, что Тэн И - шпион, я узнал недавно из перехваченной депеши, переведенной нашими учеными. С тех пор все приготовленные им блюда проверяются с удвоенным вниманием. Я выжидал и до времени не трогал его: он опасен, но может оказаться очень полезным. Но о том, что он поклоняется Митре, я слышу впервые, о кениг. Боги опять обострили твой взор!
- Не мой взор они обострили, а язык сотника Умберто, притом безмерно,- буркнул король, пододвигая Хорее чашу с водой и вином.- Выпей, это взбодрит тебя. Доставили ученого из предместья?
- Он в пути,- был ответ.
- В таком случае Публия ко мне. История о том, чем занимается король и почему меня не видно во дворце, готова?
- Да, кениг. Их Величество король Аквилонии, Гандерланда и Пуантена Конан I изволят отдыхать после великих, славных и победных трудов, не заниматься никакими делами, полностью доверять королевскому совету и канцлеру Публию в делах светских и не изволят видеть никого, кроме последнего. Их Величество пребывают в столице, посему военное командование остается в его... В их руках,- на одном дыхании выпалил гандер. - На всякий случаи послали гонца к Просперо,-добавил он.
- Правильно,- одобрил Конан.- Если все идет как надо, можешь немного отдохнуть. Сейчас пусть пожалует Публий, потом я дожидаюсь ученого, и мы отправляемся.
Хорса еще раз поклонился и вышел. Чаша с вином, предложенная королем, осталась нетронутой.
Некоторое время спустя явился Публий, заспанный и встрепанный, не отошедший еще от утреннего разноса. От короля он вышел румяный, бодрый, на лице сияла улыбка, растянувшая рот до ушей. На совести канцлера за долгую карьеру царедворца лежало много авантюр, но чтобы такая!
От утреннего огорчения не осталось и следа: он, Публий, пусть на две недели, оставался первым лицом государства. Он будет управлять самой грозной и прекрасной хайборийской державой, жемчужиной хайборийского мира - Аквилонией! Жаль, мало, кто узнает об этом, но какая честь! Какое доверие! Нет, Публий не подведет короля!
Но каков король! Разумеется, сумасброд, но ведь он рискует своей жизнью в бою с какими-то пакостными тварями, отродьями Сета, для того чтобы пополнить казну державы! Да когда такое было видано?! Прежний правитель только разорял королевство, нынешний - созидает, пусть он и варвар!
Меж тем над Тарантией черным покрывалом нависла ночь. Час рассвета наступит еще не скоро, а уже все было готово. Король ожидал только мудреца. Тот был нужен Конану, и киммериец ждал. Лет двадцать назад он бы сунулся в самое пекло и нашел бы все, что нужно, сам. Слиток золота вытащил бы из костра голыми руками. Годы научили его иной мудрости, кроме мудрости храбреца. По незнанию можно поднять горсть золотых монет и не заметить стоящей рядом золотой колонны. И еще: нельзя касаться руками вещей, которых не понимаешь. Предприятие виделось таким, что обоих этих правил нужно было придерживаться как можно старательнее.
Возможно, ученый наплетет смехотворной чепухи. Возможно, это будет обычный лысый и длиннобородый тщедушный книжный червяк, не бывавший нигде дальше своей усадьбы в предместье, питавшийся трактирными рассказами купцов и наемников. А если нет? Тот же Септимий, коего Конан в запальчивости обозвал тарантийским хвастуном, бывал в отдаленнейших землях и якобы добрался даже до Вендии и Кхитая. Что ж, возможно, придется вытаскивать Мабидана-младшего из какой-нибудь неприятности. Это Конану было не впервой.
"А что, если Септимий с дружком Юнием подались туда же, куда собрался я? - осенило короля.- Вот будет забавно, когда мы встретимся где-нибудь ночью в холмах! Не перерезать бы друг друга. Впрочем, зарезать Конана не удалось пока никому, хотя желающих находилось предостаточно".
Мысль понравилась королю, но он тут же забыл о ней, вспомнив белую женщину из легенды. Что это вдруг пуантенец после встречи с ней подался в священники? Не иначе, тронулся умом и всю жизнь искал и ждал духа в белом. Взглянуть бы, так ли уж она хороша?
Король откинулся на ложе, заложил руки за голову, посмотрел в окно. Взметенная за день пыль улеглась. Башня дворца поднималась на высоту не менее трех полетов стрелы, и воздух ночи чистой струей вливался в покои. Звезды крупными холодными бриллиантами горели в вышине. Снова впереди была дорога, и король Конан, за все сорок два года не читавший ни единой книги, не знавший ни одного стиха, кроме нехитрых заклинаний и срамных солдатских песен, ощутил в груди нечто сладкое и щемящее, оставленное, казалось, еще где-то раньше, чем в детстве, когда мальчик из клана Канахов не мог еще похвалиться ни одной добытой головой убитого врага: его неудержимо, властно тянуло в дорогу.
"Старею", - вздохнул король и тут же понял: нет, это не был голос старости. То был зов далекой северной родины, которую теперь, возможно, осуществив свою мечту, впервые поверенную вслух белому горшку джавидов - стать королем,- он никогда не увидит. Возможно, сейчас боги предоставили ему последнюю возможность сделать это. Он ведь так давно не был там, не видел этих туманных лесов, скальных выходов, озер и водопадов, каменистых Пустошей Великанов. Он понятия не имел, как живет его клан и что там вообще делается в Киммерии.
Кто знает, вдруг какой-нибудь колдовской орден черных магов и впрямь гнездится под Седой и грозит всем новой и ужасной опасностью, дожидаясь лишь определенного неизвестным безумием часа? И ведь тогда не только падут троны Аквилонии, Немедии, Кофа и Турана.
Кром не обидится: Нимеда, Страбонуса и Ездигерда не очень-то жалко, а он, Конан, уже успел побыть королем, и это было неплохо. Но тогда не станет и Киммерии! Нет, с таким не смирится ни один Канах, не зря же, в конце концов, четырнадцати лет от роду Конан сражался у форта Венариум и победил?! Пусть вся Хайбория провалится к Нергалу, но Киммерия должна жить! Боги вразумили короля как никогда вовремя, и кто бы это ни был - Кром или Митра, хвала им! - Конан победит и теперь.
Был самый глухой час ночи - час Быка, когда в дверь опять постучали. "Что еще? - подумал Конан.- Для ученого слишком рано, или он должен был скакать быстрее армейского вестового!" Вошел Хорса.
- Ученый муж прибыл, о кениг, по твоему повелению,- негромко произнес гандер.- Почтенный Евсевий, главный хранитель путевых карт королевства. Услышав твое повеление, он не пожелал взойти на колесницу, но приказал седлать своего аргамака и сам помчался в столицу. Теперь он здесь.
- Зови его,- кивнул Конан. "Вот и еще одна приятная неожиданность", - улыбнулся своим мыслям король. - И еще вина для него, да получше.
В покой вошел высокий и стройный молодой аквилонец. Густая черная борода несколько оттеняла свежесть молодости, и все же ему нельзя было дать более двадцати восьми. Классический прямой нос, тонкий профиль, высокий лоб, черные как смоль длинные волосы выдавали в нем истинного аристократа, потомка нобилей Второй религиозной реформы, как определил бы знаток.
Конану эти сведения не дали бы ничего. Он кроме принадлежности Евсевия к высшей касте увидел гибкое жилистое и выносливое тело, ловкие длинные пальцы, умевшие держать не только стилос и перо, но и дротик, и кисти рук, приученные к луку и мечу. Аквилонец принес с собой кипарисовый ларец.
- Как тебя зовут? - спросил Конан.
Ученый вежливо и почтительно поклонился, потом ответил глубоким и сильным, как у хорошего певца, голосом:
- Мое имя Евсевий Цимисхий, я прибыл по твоей воле, о, царственный.
Конан уже привык, что аквилонского короля зовут на разные лады: королем, кенигом, сеньором, а некоторые в столице и царственным, и не удивился.
- В этом ларце подробные карты и описания земель, о коих ты изволил осведомиться. Я готов рассказать обо всем, что тебе будет угодно знать, ибо полуночный восход нашей империи - место, изучению коего я посвятил специальные свои изыскания. Один из далеких моих предков - некто королевский тысяцкий Люций - служил в той местности при царственном Никодиме II. Легенда, где упоминается его имя, малоправдоподобна, но весьма занимательна. Если царственный располагает временем и не слишком спешит, я поведаю ее.
"И этот туда же! - подумал Конан.- Вот уж действительно ночь чудесных совпадений! А не взять ли ученого мужа третьим, раз уж Умберто не отыскал никого? Сейчас я проверю, где он выучился держать меч: в бою, палестре или в патио под присмотром престарелого гладиатора, которому не на что было существовать".
Аквилонец еще что-то говорил, скрестив на груди руки и стоя прямо, точно алебарду проглотил, когда благодушно внимавший речам его, развалившись на грубой скамье, устланной шкурами, царственный, не сделав, казалось, ни единого движения, метнул вдруг прямо в горло почтенному хранителю путевых карт деревянный полированный нож для резки масла - в покоях короля еще по старой памяти в целях безопасности держали только деревянные ножи.
Король, в свою очередь, не успел глазом моргнуть, как левая рука Евсевия, лежавшая спокойно на груди его поверх правой, метнулась вверх, а затем тонкие пальцы жестко сомкнулись на рукояти ножа. Ученый, не сказав ни слова, не удостоив царственного даже презрительным взглядом, вернул нож на стол и продолжил:
- Если мне позволено будет дать совет, то царственному будет удобнее остановиться по пути в родовом замке Мабиданов, Фрогхамоке...
- Остановись ненадолго и ты, почтенный,- прервал ученого Конан. - Я хотел бы услышать о тех местах, что упоминаются в легенде о тысяцком Люции. Судя по тому, как ты поймал нож, тебе приходилось бывать в похожих странах?
- Да, царственный, - важно кивнул Евсевий. - Угодно ли будет царственному услышать о моих странствиях?
- Угодно, угодно,- проворчал Конан.- Только покороче. Как там у вас... Говори лаконично,- пришло на ум Конану одно из словечек, оброненных однажды Мораддином.
- О, царственный сведущ в высоком наречии! - Евсевий впервые позволил себе иронию, хотя Конан на месте ученого позволил бы себе это намного раньше.- От прежнего владыки я не слышал ничего более учтивого, чем "мозгляк". Итак, я унаследовал немалое состояние и имел возможность посетить Немедию, Коф, Стигию, Замору, Зингару, Пограничное Королевство, земли пиктов, Киммерию,- ровным голосом продолжил Евсевий. Следом аквилонец помянул еще Нордхейм, Гиперборею, Шем, Офир и Аргос, но король обратил внимание лишь на слово "Киммерия".
- Как давно был ты в Киммерии? - спросил Конан сразу же, как Евсевий закончил перечисление.
- Пять лет назад, царственный. Царственного интересует, каково положение на севере?
- Интересует, - кивнул Конан. - И об этом ты расскажешь мне завтра. А теперь разворачивай карту и показывай.- Король вернулся к делу. Пускай Евсевий был заносчив и зануден, но лишним он не окажется.
Когда подробная дорожная карта легла на стол, король пододвинул ученому кубок.
- Здесь хорошее вино, а здесь нордхеймское пиво. Настоящее, я проверил. Оно уже не такое холодное, но все же. - Конан указал на пузатый бочонок. - Я сам сначала познакомлюсь с картой. Я знаю, что это такое,- заверил он Евсевия. - А ты пока ешь. Я собираюсь в окрестности Фрогхамока. Уж больно занимает меня легенда о Люции, она мне понравилась. Мы отправляемся до рассвета, чтобы никто не увидел, и ты едешь с нами. А потому советую подкрепиться. Евсевий принял новость спокойно и спросил лишь:
- Смею ли я попросить снабдить меня необходимыми в дороге пергаментами, чернилами и перьями, ибо все это осталось в моем кабинете, когда прискакали твои гонцы?
- Ты получишь то, что пожелаешь, и дорожную одежду, и обувь, и любое оружие на выбор. Кстати, что ты предпочитаешь? - Конан говорил, уже погрузившись в изучение чертежа.
- С позволения царственного, более всего мне подошли бы туранский сложный лук и короткий меч. А из того, что стоит на столе, мне больше нравится пиво.
- Так я и думал, - усмехнулся король. - Давно ли тарантийская знать пьет нордхеймское пиво?
- Я пью его с тех пор, как посетил Нордхейм. Друзья мои за это именуют меня северным варваром, - ответил Евсевий.
- Знакомая история,- хрипло рассмеялся царственный.- Подойди сюда. Не это ли долина, где желтолицые жгли свои огромные костры?
- О да, царственный, это она. Чертеж составлялся по указанию самого первого хозяина Фрогхамока, Бреннана Мабидана, после этого вносились лишь незначительные дополнения. Карты гор даны неточно, поскольку никто туда не всходил, использовались лишь специальные вычисления, произведенные на основании наблюдений.
- Знаю,- хлопнул ладонью по столу король, так что даже увесистые серебряные кувшины подпрыгнули.- Если один северный варвар,- киммериец быстро глянул на Евсевия, - имеет представление о науках, то другой северный варвар, ныне король Конан, знает, как берут крепости и как определяют длину и высоту стен, не шляясь под стрелами и камнями врага. Где, как ты предполагаешь, находится пещера, из которой вылетает черный дракон?
- Из описания явствует, что гора господствует над окружающими вершинами, а в том, что Седая - высочайшая вершина хребта, не приходится сомневаться. Посему я заключаю, что речь идет о Дол Уладе, как звучит название сей горы на языке горцев, или же о Седой, как зовут ее киммерийцы.
- Ты сам когда-нибудь видел Седую? - Конан посмотрел на аквилонца, но перед его мысленным взором уже вставал могучий серый каменный великан, закутанный в белесые одеяния. Голова великана пряталась в тучах, а от холодного тела веяло злобой. Великан готов был шагнуть вперед и растоптать предгорные деревушки, но страшился, как и все великаны, гнева Крома. Пока страшился.
- Видел, о царственный, но с севера и издалека. Я как раз останавливался у развалин Венариума, когда мой проводник неожиданно предложил мне отклониться к полуденному закату, чтобы посмотреть на настоящего злобного великана. Я не верю в ожившие камни, хотя при мне агадейский маг заставил дохлого полоза выследить, настигнуть и поймать мышь, но гора и вправду таила в себе нечто зловещее. Теперь я понимаю, отчего туземцы так страшатся тамошних гор.
- Я тоже видел Седую с севера,- задумчиво сказал король. - Не встречал ли ты в странствиях по Киммерии людей из клана Канахов?
- Мой проводник был из этого клана, - ответил Евсевий с легким полупоклоном. - Интересует ли царственного...
- Интересует,- прервал его Конан.- Но завтра. В пути нам хватит времени для бесед, услаждающих слух и радующих ум.