- Вы, как всегда, бесподобны, госпожа, - со вздохом поклонился Мило. Врет ведь, бесстыдник. Ему ничуточки не хочется слоняться по дворцу, лишь бы доползти до подушки. Ах, неправильная нынче молодежь пошла! Вот в эпоху правления Его величества Лило загулы на два-три дня никого не удивляли. Вполне приличным и даже достойным уважения считалось переходить с бала на званый ужин или поэтический вечер, лишь сменив одеяние.
К слову, об одеяниях.
- Мило, приготовь мне сухое платье. Что-нибудь на свой вкус. И будь порасторопнее, сам намочил госпожу, сам и исправляй положение.
Выставив паренька за дверь, я быстро избавилась от хлюпающей одежды и завернулась в мягкую ткань, которую обычно использовала после купания. Волосы, увы, теперь не скоро подсохнут, но ничего страшного, простуда мне не грозит.
- Мило! Поторопись, бездельник, время не ждет!
- Иду, иду, госпожа, - проворчал мальчишка, ногой открывая дверь и сваливая на лавку ворох тряпок.
Так, так, глянем, что приготовил мне дорогой ученик. Зеленый сюртук - замечательно, теплая и удобная вещь, строгая рубашка, рыжий бант, чулки - один в бело-красную полоску, а другой - целиком оранжевый, коричневые ботинки с серебряными пряжками… Как приятно надеть милый сердцу шутовской наряд после скучнейшего официального платья!
- Что ж, Мило, думаю, мы готовы к небольшому развлечению, - подвела итог я, закалывая бант брошью. - Итак, вперед, навстречу судьбе!
И с этими словами я распахнула дверь, не думая ни о чем. Ключ сам приведет туда, где нам следует сегодня побывать. Мило, зевая, шагнул следом.
В комнате, где мы оказались, царили темнота и холод. Ни окон, ни ламп. В щелочку под дверью лился желтый свет и проникали людские голоса. По стенам комнаты были развешаны связки колбас, окорока и прочие копчености, с потолка свисали "косы" из чеснока и лука, а из бочек доносился отчетливый запах квашеных овощей. Подвал или кладовка за помещениями для слуг, не иначе. "Зачем бы ключу заманивать меня сюда?" - размышляла я. Эх, для меня разговор с ключом - это начало раздвоения личности. Ведь по сути своей мы едины…
Тем временем голоса сделались громче. Шикнув на Мило, я подкралась ближе и прильнула к замочной скважине. Ученик заглянул в щель между дверью и косяком, и мы застыли.
- Ну ты и жулик, друг Раппу, знатный жулик! - обижено ворчал молодой парень. Светлые его волосы растрепались, лицо раскраснелось и от этого на нем почти незаметны были крупные, с полмонеты, конопушки. - Знаю же, что надуваешь, а поймать не могу. Смилуйся, не бросай дело так, достань свои стаканчики! Сыграем-ка еще разок, а? Угадаю - вернешь мне мой нож и кошель с медью, нет - добавлю сверху еще и шапку. Идет?
- Идет, - усмехнулся его собеседник - бодрый старичок с глазам столь хитрыми, что непроизвольно я потянулась к своему карману - затянуть шнурок потуже. - Клади свою шапку на стол, Сайсо, да смотри в оба глаза!
С этими словами Раппу извлек из мешочка на столе деревянный шарик и складные стаканчики из коры. Сноровисто расправив их, уронил в один из них бусину и погремел демонстративно у мальчишкиного уха.
- Слышишь, Сайсо? Вот тебе и шарик, вот тебе и стаканчик, все честно, без обмана. Следи давай, воронят не считай, и все свое добро мигом отыграешь!
Хлоп! - с глухим стуком опустил старичок стакан на столешницу, и второй, и третий, и ну вращать ими! Того и гляди голова закружится, как на качелях на ярмарке. Шуршала кора, поскребывая стол, присвистывал Раппу… Я усмехнулась: а вот шарика-то не слышно. Хмыкнул Мило, словно соглашаясь с моими мыслями. Уж его зоркие глазки наверняка заметили, как хитрец Раппу спрятал бусину между пальцев.
Бедняга Сайсо не был столь проницателен. Он бледнел и краснел, мял в руках злополучную шапку с яркой вышивкой, кусал свои губы и следил, не отрываясь, за шустрыми руками старика. Паника все явственнее проступала на лице паренька, и я бы поставила целую золотую монету на то, что он давным-давно потерял нужный стаканчик.
- Ну-ка, Сайсо, отвечай, где шарик спрятался? - весело воскликнул Раппу, остановившись. - Смотри внимательно, размышляй старательно!
- Ох… - повесил голову парень. - Думай, думай голова, а то последней шапки лишишься…Эх, была - не была! Здесь!
И ткнул пальцем в крайний стаканчик.
- А вот и нет! - хихикнул старик. - Не угадал. Моя шапка будет!
- А где ж тогда? - растерялся Сайсо. - Неужто здесь? - указал он на тот, что был посередке.
- И снова впросак попал! - еще шире улыбнулся Раппу. - Вот она, бусина-то.
Ловкие пальцы старика незаметно перекатили шарик и протолкнули в щелочку на крышке стакана.
- Трам-тарарам! - воскликнул Раппу, заглушая звук падения, и перевернул стаканчик. - Убедился?
Парень поник.
- Убедился, на свою беду… Твоя взяла, Раппу. Забирай выигрыш.
Довольный старик подбросил на ладони кошель с мелочью и спрятал его за пазуху. Туда же после недолгих раздумий отправил он и нож. А шапку с размаху нахлобучил на голову невезучему Сайсо.
- Забирай, дурень, - вздохнул Раппу. - Деньги да резалку я возвращать не буду, чтоб урок получше запомнился, но шапку, которую мать твоя по ночам бисером расшивала, отдаю. Береги ее, а пуще всего береги голову!
- Благодарствую, дядька Раппу, - радостно поклонился мальчишка, так что стало ясно, что ничего он не понял. - Не забуду теперь наставленья. Да только… - замялся Сайсо. - Кабы мораль в словах была али в стихах… Как в книгах ученых…
Старик засмеялся.
- В стихах тебе мораль, паршивцу малолетнему… Дай-ка подумать… - наморщил он лоб. - Сам-то я болтать не силен, но к случаю присказку знаю. Еще дед мой от шута придворного наставленье получил. Послушай-ка:
Сторонись костей и карт,
Ведь почти наверняка
Даже умника азарт
Обращает в дурака!
- Так-то, Сайсо, - усмехнулся Раппу. Паренек сосредоточенно жевал губами, проговаривая вполголоса стишок. - Но полно, засиделись мы с тобою, заигрались. А ну-ка, беги в кладовку, повара давно окорок на кухне ждут!
Паренек, кряхтя, поднялся и направился к двери.
- Ну, все, Мило, пора делать ноги! - шепнула я и отворила ключом дверь. - За мной… - и мы тихо, по-мышиному, выскользнули из комнаты прежде, чем Сайсо добрался до входа.
…и очутились на кухне.
- Госпожа Лале! - басом проорала дородная повариха. - Неужели вы? Ай, проходите, не стойте, садитесь! Как здоровьице ваше? Как дела? Все шутки шутите?
Мои губы тронула добрая улыбка. Шумную, грубую, толстую кухарку Шалавису я помнила еще худющей, вечно недоедающей девчонкой, грезящей путем менестреля. Помнится, мы с подлецом Суэло лет сорок назад устроили за нее настоящую войну. Под конец даже пришлось вмешаться Его величеству Шелло. Король тогда единственный раз за все свое правление пошел мне навстречу и пристроил бедняжку поваренком на кухню, уберегая девочку от побоев совсем зарвавшегося на старости лет Аметиста, да и то лишь потому, что ненавидел того еще больше, чем меня.
О, Суэло тогда недолюбливали многие. Хотя и говорят, что таланту характер прощают, но к несносному барду сие высказывание никак нельзя было приложить. Еще в молодости он прославился дурным нравом. Мог неугодного человека приложить и словом, и кулаком, да хорошо, если не насмерть. А судьба, словно в насмешку, наделила Аметиста чудесным, невинным обликом. Дымчато-серые глаза и мягкие светлые кудри барда вошли в легенды, а вот о вспыльчивости и нетерпимости его позабыли еще до восшествия на престол добрейшей королевы Тирле. А сколько дам проклинало Суэло при жизни, сколько кавалеров грозилось ему дуэлью! Были дурочки, не перенесшие расставания с ветреным возлюбленным, и покончившие с собой.
Куда бы Суэло не шел, следом за ним стелились слезы, скандалы и ненависть. А ведь бардом он был замечательным, до самой его смерти голос не терял силы, а слова - меткости, цепляя сердца и покоряя души.
С возрастом характер менестреля совершенно испортился. После того, как Аметист довел до карниза башни Астрономов двоих своих учеников, к нему, на горе, прибилась девчушка по имени Шалависа. Она была младшей дочкой многодетного семейства почтенных горожан, и в лучшем случае ей светила судьба служанки в благородном доме или супруги какого-нибудь лавочника. А юная мечтательница более всего на свете хотела стать… бардом. И, к несчастью, провидение одарило ее неплохим голосом и вниманием известнейшего певца того времени, проходимца Суэло.
Я вовремя спохватилась и успела спасти девчонке жизнь и душу, но вот от желания петь Аметист избавил свою "ученицу" навсегда. Мне удалось с разрешения короля устроить Шалавису на кухню, помощницей повара. Через некоторое время неудавшаяся менестрелька освоилась, выбросила из головы романтический бред и нашла себе мужа - дворцового пекаря. Тот в ней души не чаял и до сих пор звал "ненаглядной крохотулечкой", хотя весила сейчас Шалависа, словно добрая лошадь.
Как бы то ни было, повариха меня прекрасно помнила и считала своей спасительницей, а потому я всегда могла рассчитывать на кусок торта с замысловатой начинкой, когда попадала на кухню.
- И шутки шучу, и дела делаю - все одновременно, - хмыкнула я, облокачиваясь на засыпанный мукой стол. - И на здоровье вроде не жалуюсь. А ты как поживаешь? Как муж, как детки?
- Уже не детки - внуки пошли, - гордо задрала нос повариха. - Младшую Лалесой назвали, в вашу честь, госпожа!
- Надеюсь, хоть не Опальной, - хихикнула я. - Лестно это, Шалависа. Благодарю тебя, сегодня же пошлю пажа с подарком для внучки. Но то вечером, сейчас мне недолго без дела бродить осталось… Угостишь по старой памяти вкусненьким?
- Отчего не угостить? - улыбнулась широко Шалависа и прикрикнула на поварят: - Эй, принесите госпоже сладостей да настоя ароматного!
Мило жалобно посмотрел на меня.
- И ученику моему, - негромко подсказала я.
- И ученику ее! - грозно пробасила повариха. - И поживей, поживей! А вам, госпожа, - обратилась она ко мне, - в сторонке посидеть лучше. Сейчас завтрак королевский готовить будем, вот-вот окорок из кладовых прибудет… Как бы чем вас не задели али не забрызгали, - чуть виновато закончила Шалависа.
Ох, понятен сей намек…
- Не беспокойся, мастерица, мы не помешаем, да и вообще заскочили ненадолго, - я скромно притулилась на ящике в уголке, рядом с бочкой. Мило тут же достал из кармана платок и набросил его на крышку, как скатерть. - Работа прежде всего.
- Работа прежде всего, - согласилась Шалависа. Через мгновение она шумно шмыгнула носом и поджала губы. - Чую, подгорает что-то, заболталась я с вами, госпожа. Разрешите откланяться?
- Иди, Шалависа. Со сладеньким я и сама справлюсь, - подмигнула я ей. Повариха хохотнула и поспешила к печам.
Через минуту мальчишка-помощник расставил перед нами кружки с травяным настоем и блюдца с десертом. Я с удовольствием ковырнула лопаточкой ягодный пирог, присыпанный сахарной пудрой. Нежное тесто так и таяло во рту, кисловато-свежая начинка дразнила язычок, корочка завлекательно похрустывала, и оторваться было совершенно невозможно. Судя по тому, с какой скоростью уплетал свою порцию Мило, ему угощение Шалависы тоже пришлось по вкусу.
- Сайсо, воронье ты брюхо, сколько ж окорок тащить можно? - отчитывала на кухне повариха паренька. - Небось, опять играть вздумал?
- Нет, тетка Шалависа, - хитрил Сайсо. - Меня дед Раппу поучал.
- Поучал он его, негодника… А ну, руки кыш от ягод! Не про тебя положены, не тебе и брать! Как я тебя сейчас половником!
- Ой, ой, убегаю - нет меня здесь, примерещилось.
- Как я тебе сейчас примерещусь!
После явления долгожданного окорока поварята забегали вдвое быстрее. Мальчишки и девчонки в белых платках сновали туда-сюда с ножами и травами, грибами, соленьями, мисками, мукой, медом и фруктами, кувшинам, полными молока и сливок, большими дырчатыми ложками, картофелем и помидорами. Шалависа бойко командовала своим маленьким войском, то и дело басовито покрикивая на малышню. Все были заняты, все при деле…
- Госпожа, взгляните, - шепнул мне Мило, наклонившись к уху. - Там, в углу…
Я с интересом уставилась туда, куда указывал ученик. Надо же, какое безобразие: девчушка-поваренок с потешными рыжими хвостиками утащила с кухни целую здоровенную миску взбитых с сахаром сливок, заправленных корицей, и теперь, схоронившись за ящиками с посудой, с довольным видом поглощала уворованное лакомство. Шалависе и дружкам-подружкам маленькой обжоры было ее не увидать, а вот нам с Мило - запросто.
- Смотри-ка, какая счастливая, - хохотнул Авантюрин. - Прямо как котенок, до молока дорвавшийся! И на вас похожа, госпожа…
Тяжелая миска так и норовила вывернуться из рук маленькой проказницы. Девчонка крепко прижимала к себе скользкое свое сокровище, но понятно было, что скоро везенье закончится. Так оно и случилось: вздрогнув от очередного окрика Шалависы лакомка выронила миску, умудрившись измазаться с головы до ног и разбить посудину вдребезги.
- Ай, мамочка! - взвизгнуло охочее до сластей дитя дурным голосом и подскочило, наступая на осколки. - Ой, мамочка! - от неуклюжих движений с полки наверху свалился куль с мукой, покрывая лицо и одежду девочки ровным слоем.
Мы с Мило переглянулись, и расхохотались самым злодейским образом, расплескивая чай из кружек и чуть не давясь пирогом. На смех и крики со всей кухни сбежалась целая толпа с недовольной Шалависой во главе. Сурово нахмурив брови, повариха принялась отчитывать девчушку:
- Ах, дармоедка, ах, бездельница! Опять сливки стащила! Сколько раз тебя просила, Миса, не бери сама сладкого! Коли хочется - попроси, неужто пожалеем для тебя куска? Али ты нам не как дочка родная? Али мы тебя не любим, обделяем? Ух, негодница, так бы отлупила веником!
- Пожалей ее, тетка Шалависа, - вмешался самый старший поваренок, паренек лет девятнадцати. - Сироткой девочка росла, до этого года и знать не знала, что бывают такие сладости! Может, она мечтает хоть разок до отвала вкусным наесться, что ж теперь, веником ее за мечту лупить?
Повариха в сердцах, топнула ногой.
- Если мечта глупая, вредная, за нее не то, что веником - вожжами отходить не стыдно! Уж я-то, старая, знаю, - покачала она головою. - Даже ежели тебе чего-то не хватает до скрежета зубовного и душа к чему-то замечательному тянется - и то не всегда оно на пользу будет. Иной раз сбудется мечта, а глянь - и стоишь с макушки до пят в той мечте изгвазданная, и хорошо еще, если она сладка на вкус покажется… Потянешься, как дитё за вареньем на самый верх кладовки - так не жалуйся потом, что по затылку звездануло. Да что толку пояснять вам, непутевым, - вздохнула Шалависа. - Пока молодые - все мимо сердца пройдет, а потом уж горевать поздно будет…
Рыжая девчонка внимала ей, изумленно раскрыв рот. Поварята тоже замерли, не сводя глаз с пожилой, мудрой женщины. А у меня екнуло сердце… и почти сразу вспыхнул, ожег жаром ключ.
- Идем, Мило, - тихонько прошептала я. - Нам дальше пора.
Ученик молча кивнул. Мы встали, на цыпочках прокрались к выходу и покинули царство запахов и вкусов, так и не узнав, чем кончилось дело.
На третий раз ключ завел свою хозяйку в чьи-то личные покои. Дверца, впустившая нас, располагалась за занавесью, мягкими складками спускавшейся до самого пола. Ткань была приятного глазу темно-зеленого цвета с красивой вышивкой - травы гибкие, цветы золотые и белые, все исполнено пушистыми тонкими шерстяными нитками. В комнате играла негромкая веселая музыка. Подмигнув Мило, я слегка отодвинула штору и заглянула внутрь.
На небольшом мохнатом пуфике сидела, подогнув ноги и выпрямив спину, леди неопределенных лет. Вокруг нее на подушечках с кистями по углам расселись детишки - совсем маленькие еще, годков по пять - по шесть с хвостиком. Госпожа была одета в узкое платье цвета пепла и сажи с затейливой вышивкой жемчугом по корсажу и рукавам. От колен юбка расходилась широкими многослойными волнами, словно раскрытый бутон розы. Лицо незнакомки скрывалось за бархатной серой полумаской, украшенной хрусталем и перлами. Нежно-розовые, словно цветочные лепестки, губки улыбались, на щеках играли ямочки. В руках у леди была большая книга в обложке из черной кожи.
Ребятишки в комнате принадлежали к разным сословиям. Я заметила и отпрысков знатных семей, и детишек прислуги, но все они с одинаковым восхищением и предвкушением разглядывали госпожу с книгой.
- Придворная дама, придворная дама, расскажи нам сказку! - решилась, наконец, попросить девочка на зеленой подушке.
Леди склонила голову к плечу.
- А все ли собрались? Никого боле не ждем?
- Нет, нет, - закричали ребятишки. - Сказку нам, сказку!
- Про мышат, - заливаясь краской от смущения, добавил мальчик в костюмчике молодого лорда.
Леди серебристо рассмеялась.
- Хорошо, детки. Слушайте… - она быстро лизнула палец и зашуршала страницами. Открыв книгу в нужном месте, леди разложила ее на коленях и кашлянула в кулачок. Малышня замолчала, прекратила возню и замерла в почти мистической неподвижности столь несвойственной детям. - Стоял за околицей Лес, и в корнях его ютились мышата, а в кронах гнездились совы, и много всякого зверья обреталось посерединке, не тут и не там. Жили они мирно и весело, и ничего не боялись. Днем мышата собирали упавшие колосья на поле и припрятывали в норке зерно на зиму, а по ночам спали, сбившись в кучку для тепла. Прямо как вы, Тириса и Лииса, - улыбнулась она девочкам-близняшкам, одетым, как слуги. - И однажды осенью, когда в Лесу уже почти облетели все листья, а с полей убрали последние колосья, мышата спустились в норку и увидели, что зерен хватит им на целых две зимы, и очень обрадовались. И самая старая мышь сказала - быть празднику!
И мышата на полянке
Развеселую гулянку
Закатили вечерком -
На всю ночку целиком!
Мышки сновали туда-сюда, грызли зернышки, играли в прятки в листьях, прыгали через хвостики друг у дружки и не заметили, как с неба подкралась беда. Совы сквозь прорехи в кронах разглядели мышат на поляне и решили полакомиться свежим мясом. Бесшумно слетели с неба, да чиркнут когтями! Ой, что тогда началось!..
Мыши мечутся по кругу
И друг к дружке льнут с испугом,
Кто-то замер под листом,
По земле метет хвостом…
А совы на один круг зашли, на другой… Уже осталась от всей стайки мышат всего половинка. Все боятся, трясутся, из-под листвы нос высунуть боятся, а все равно их совы ловят. Тогда один умный мышонок собрался с духом да как припустил по поляне!
Тот мышонок был умен:
Быстро в норку юркнул он,
Не достать его сове,
Как ни рыскай по траве…
Вот так умный мышонок спрятался и спасся, - заключила леди и закрыла книгу.
- А что стало с остальными мышками? - пискнул мальчишка на голубой подушечке.
- Что, что, - пожала плечами леди. - Съели их всех до единого.
Мораль сей сказки такова:
Когда пикирует сова,
Лишь тот останется живой,
Кто был с холодной головой.
Впрочем, тот мышонок тоже долго не протянул, - улыбнулась мечтательно госпожа в сером. - Одному-то в лесу не выжить. Той же зимой и околел…
- У-у-у… - заплакали дети. - Плохая сказка, страшная. Хотим другую!