- Авантюрин… Немногое говорят книги об этом камне, но все сходятся в одном: это символ света и добра. Авантюрин помогает сохранять бодрость духа, возвращает унылым радостное настроение. Этот камень проясняет рассудок, развеивая злые иллюзии и ночные кошмары. Символ чистой, незамутненной низостями и предрассудками, всепоглощающей любви. Сей самоцвет - талисман страсти и удачи в делах романтических. Он дает силу мистических откровений, побуждает совершать странные, неожиданные поступки. Это камень верности, дарующий владельцу эмоциональную чистоту и глубину…
- Любить лишь раз - но всей душой,
Быть до последней капли крови - верным,
Подняться к солнцу - следом за мечтой,
И там парить - не думая о тверди… - вполголоса пробормотала я.
Мило встрепенулся.
- Что вы сказали, госпожа?
- Разве ты не помнишь, хороший мой? - рассмеялась я, встряхивая головой, вплетая в смех перезвон колокольчиков. - Эти слова написаны под гербом Авантюринов. Неплохой девиз, верно?
Ученик несмело улыбнулся.
- Думаю, я мог бы сделать его своим личным девизом.
- Находите, что это описание соответствует вашему виденью мира? - Кирим переплел пальцы и опустил на них подбородок.
- Да, пожалуй… - Мило запнулся. - Не думал, что скажу это вам, но - благодарю за рассказ. Хотелось бы верить, что я хоть чем-то напоминаю свой геральдический камень…
- Глупости, Мило, ты напоминаешь его в точности! - хлопнула я мальчишку по плечу, подбадривая. - Вернее тебя человека не сыскать, а уж в плане прояснения рассудка ты так вовсе персона незаменимая! Не сомневайся.
- А вы, леди? - мягко прервал меня Шайю. - Подобаете имени "Опал"?
На мгновение я потерялась, не зная, что сказать.
- Знаете, о лорд осени, что написано на гербе Опалов? - медленно произнесла я, чуть погодя. Кирим лишь улыбнулся. - "Не верь никому". Так что можно сказать, что опал для меня - камень людей скрытных и подозрительных.
- Неужели? - выгнул бровь лорд. - Сочувствую… Наверное, это довольно сложно.
- Что? - рассеянно отозвалась я. - Что сложно?
- Жить в одиночестве.
У меня сердце пропустило удар, будто в него кольнули иголкой. Глаза словно затянуло пеленой. Да, одиночество…
- Лале… - мои пальцы сжала теплая ладонь. - Госпожа моя…
- Все в порядке, Мило, - я встряхнула головой, изгоняя морок, и одарила ученика ослепительной улыбкой. - В чем-то вы правы, лорд Кирим-Шайю. Воспитание в родовом поместье Опал было весьма… уединенным. Я жила там вдвоем со своим… - "хозяином" - рвалось на язык, но мне удалось вовремя поправиться. - … своим опекуном, сиятельным лордом Холо. К слову, он был в раскладе того времени Незнакомцем.
Кирим коротко поклонился, отдавая дань уважения собрату по карте.
- Вероятно, вы скучали по обществу?
- Нет, - я покачала головой, - нисколько. Холо Опал заменил собою весь мир. Да, порой мне не хватало игр со сверстниками, но внимание и забота наставника возмещали все возможные потери с избытком… Лишь после…
После того, как он ушел от тебя. Бросил. Оставил одну, одну…
Горло сдавило. Боль в сердце стала невыносимой. Так нестерпимо хотелось излить ее в словах, но что-то не позволяло это сделать. Предчувствие? Возможно… А может быть, я просто разучилась разговаривать с людьми по душам?
- Леди? - пальцы Кирима скользнули по моей скуле, вытирая непрошенную слезинку. Я вздрогнула - прикосновение было шелковым и холодным, несущим покой. Хорошо бы оно так длилось и длилось…
- Прошу прощения, лорд, но мне кажется, что стоит оставить эту тему, - твердо произнес Мило, сгребая меня в охапку. Мой добрый, заботливый мальчик… пожалуй, тебе-то уже следовало рассказать мою грустную историю… - Нам уже давно пора… Ох, госпожа! - воскликнул вдруг он. - Смотрите!
Я обернулась и тут же позабыла обо всех своих слезах.
- Котенок! - мне стало смешно. - Он, точно он, и ленточка похожа! Наверное, услышал, как мы разговариваем, и подошел поближе… Или его кошка привела? Ну, та, которая леди Марле?
- Сомневаюсь, госпожа моя, - выдохнул Авантюрин, легонько чмокнув меня в затылок. Я недовольно передернула плечами. - Полагаю, кошка уже избавилась от колокольчика и вернулась к хозяйке. Посидите-ка здесь, я поймаю нашего беглеца.
Мило шагнул вперед. Котенок попятился.
- Да не бойся ты, глупое животное, - увещевал его ученик. - Хочешь, я тебя молочком угощу? Не хочешь? Куда убегаешь! Эх, заколдовать тебя, что ли?
- В этом нет нужды, - манерно улыбнулся Кирим-Шайю. - Он сам подойдет. Верно?
Последнее слово он не проговорил - промурлыкал, будоражаще перекатывая на языке букву "р", тягуче выпевая гласные.
Котенок жалобно мяукнул.
Кирим опустил руку вниз, играя пальцами. Цок-цок - защелкали алые ногти по дереву… Звереныш поначалу просто с любопытством следил за ними взглядом, а потом смешно опустил ушки, прижался к полу, высоко оттопыривая хвост, и медленно-медленно пополз к лорду. Когда котенку осталось преодолеть до добычи все один человеческий шаг, Шайю резко метнулся вперед, хищно выбрасывая пальцы, ухватил котенка за шкирку и пристроил у себя на груди. В равнодушных глазах Незнакомца на мгновение появилось выражение - торжество, и предвкушение, и упоение своей властью, даже и в малом…
Котенок сначала недовольно пищал и царапал коготочками скользкую ткань, а потом пригрелся, успокоился и довольно заурчал.
- Он ваш, леди? - Кирим-Шайю, улыбаясь лишь губами, протянул мне мурлыкающий комочек. Я осторожно приняла зверька и усадила под жилетку. Теплый какой, надо же… живой. Мои пальцы почесали его за ушком. Котенок раскрыл голубые глазенки и тут же опять зажмурился, утыкаясь носом в рубашку.
- Не совсем… Как раз собиралась отнести его, м-м-м… владелице.
- Не смею вас задерживать, - церемонно поклонился Кирим-Шайю. - Благодарю за то, что уделили мне песчинку своего драгоценного времени.
- Это нам стоит поблагодарить вас за интересный рассказ, - рассеянно отозвалась я, осторожно разглаживая пальцами блестящую рыжую шерстку. Да какую шерстку - пух… Маленький мой, нежный мой… Мурлыка. - Надеюсь, увидимся вскоре…
- Легких путей, леди Опал, лорд Авантюрин.
- Легких путей…
До королевских покоев мы добрались в полном молчании. Мило, правда, то и дело порывался что-то сказать, но я не слушала. До того ли, когда на твоей груди свернулось такое вот урчащее пушистое чудо! Подозреваю, что на моих губах бродила отрешенно-мечтательная улыбка, никак не подобающая Безумному Шуту.
- Госпожа Лале! - пробасил вдруг стражник, глядя, как Мило безуспешно стучит в дверь.
- Да? - обернулась я.
- Ее величество изволила отлучиться. Для вас же повелела оставить сообщение: мол, пропажу занести в кабинет, да не откладывая надолго.
- О, вот как? Что ж, спасибо, добрый… гм?
- Каломсо.
- …спасибо, добрый Каломсо. Мило, не отставай, совсем уже замечтался!
- Это я-то? - обиженно насупился ученик. - На себя бы посмотрели. Сияете, как… ну, не знаю даже, кто так сиять будет.
- Ты еще поговори у меня, - ласково пригрозила я, поглаживая котенка. - Хватит путешествий, давай сразу в кабинет.
Придерживая одной рукой живую ношу, я повернула ручку. Дверь тихо отворилась, открывая проход в малую приемную перед кабинетом королевы. Лишь закрыв за собой створки, я с опозданием осознала, что забыла достать ключ… Впрочем, Мило, кажется, ничего не заметил.
Вот и славно.
- Ваше величество! - радостно воскликнула я, без стука врываясь в зал. - Мы с Мило нашли котенка! Вот он!
Тирле, чуть хмурясь, подняла голову.
- Да, это он, - королева расцвела улыбкой. - Благодарю тебя, Лале. Где он прятался, маленький негодник?
- В библиотеке, Ваше величество, - я бережно ссадила котенка на стол. Зверек сразу перестал мурлыкать, но зато заинтересовался пером, которое вертела в пальцах довольная Тирле. Ладонь королевы осторожно накрыла котенка, провела по спинке вниз - и тот вновь заурчал. Вот прелесть! - Правда, мы его только нашли, в руки он сам не дался. Если бы не лорд Кирим-Шайю…
Пальцы Ее величества сжались, сминая нежную шерстку.
- А что сделал лорд?
- Поманил его, и котенок сам в руки прыгнул… - я осеклась, увидев, как губы королевы сложились в жесткую линию.
- Понимаю. Очень жаль, если так.
Тирле приподняла котенка за шкирку, усадила к себе на ладонь… и одним движением не по-женски сильных пальцев свернула тоненькую шейку.
- Благодарю тебя за работу, Лале. Можешь идти, - ровным голосом заметила королева, брезгливо сбросив тельце со стола, будто грязную тряпку, и вернулась к изучению документов.
А я все стояла и никак не могла вдохнуть.
- Почему?… - слетело с моих губ почти беззвучное.
- Почему? - Тирле наградила меня жестким холодным взглядом. - Я не люблю предателей, только и всего. Если он позволил врагу себя приручить…
- Его никто не приручал! - у меня к горлу подкатил соленый комок. - Он же еще маленький, ничего не понимает! Он просто поиграть хотел!
- Там, где замешана большая власть и большая ответственность, места для игр нет, Лале, - сузила глаза королева. - Можешь идти, - повторила она.
А у меня подкосились ноги. Разом, будто все кости вынули. Я рухнула на пол такой же бесформенной, разноцветной тряпкой, захлебываясь плачем.
- Нечестно! Нечестно! Нечестно!
Завывая, я каталась по полу, колотя ковер руками и ногами. Мило пытался обнять меня и шептал какие-то глупости, но я слышала только мурлыканье котенка и видела холодные глаза королевы.
Моя истерика продолжалась целый оборот, и за все это время Ее величество даже не подняла голову от бумаг. Потом слезы кончились, кажется, вместе с силами, и Мило взял меня на руки, крепко прижимая к себе, и унес прочь.
Вечером мы вернулись за котенком. Тайком, как воры. Я завернула его в тряпку и похоронила в саду, под каштанами.
Мило ничего не сказал. Просто глядел на меня и молчал. И, пожалуй, я была ему даже благодарна.
Глава девятая, в которой Лале рассказывает долгую историю, сидя в шкафу
- Лале? - негромко кашлянули за дверцей. - Не хотите ли отужинать?
- Нет, спасибо, Мило, - мрачно отозвалась я, по нитке распуская чулок. У моих ног уже лежала слабо блестящая в свете лампы кучка пряжи. - Не голодна сегодня что-то.
Снаружи почесали в затылке, вздохнули и, кажется, уперлись лбом в дверцу.
- Госпожа, вы не можете всю жизнь провести в шкафу.
- Разумеется, могу. Кто меня вытащит? Ты, что ли? Не смеши.
- Госпожа, - проникновенно прошептали в щелку. - Вы уже два дня безвылазно сидите в этом…
- Почему безвылазно? - последовало резонное возражение. - Я выходила четыре раза. Трижды в туалет, еще за лампой.
За дверцей с чувством выругались сквозь зубы и отступили. А через пол-оборота в темное нутро шкафа проник волшебный запах запеченного в специях мяса, хлеба и… м-м-м… кажется, свежего клубничного сока.
Я шумно сглотнула и временно отложила истерзанный чулок в сторону.
- Мило… - робко царапнули мои ногти дверь. - А мясо ты сделал с перцем?
- Разумеется, - прозвучал невозмутимый ответ. - С перцем и мягким сыром, смешанным с зеленью.
- А хлеб?…
- Наисвежайший. Только что из печи, горячий еще. А как корочка хрустит, послушайте!
В животе жалобно забурчало.
- А…
- А в клубничный сок я добавил две ложки сахара и украсил его сливками и мятой.
В душе моей скорбь боролась со зверским аппетитом.
- Мило… Отсюда я не выйду, не надейся… а можно передать тарелку в шкаф?
Снаружи вздохнули, а потом дверца медленно открылась, впуская свет и новую волну заманчивых запахов.
- По-хорошему, госпожа, мне надо было бы сказать, что нельзя, - вздохнул Мило, расставляя блюда. - Да жаль вашего здоровья. Так и пищеварение себе испортить недолго.
Я лишь рассмеялась в ответ - впервые за два дня.
- Ты, мой дорогой, ведешь себя, будто лекарь из больницы для бедных. Полно, ничего мне не сделается. Вот если бы я с дюжину дней здесь провела без пищи и воды, тогда уже и стоило бы проявить беспокойство. Впрочем, даже в худшем случае мне грозил бы лишь долгий сон без сновидений…
Мило покачал головою, улыбаясь чуть растерянно.
- Сколько живу с вами, госпожа, никак не могу взять в толк, как могут соединяться в вас самолюбие - и безразличие к себе, жестокость - и чувствительность, мудрость - и воистину детская наивность. Порою мне кажется, что вы упали в наш мир с одной из высоких звезд, где все устроено по-другому.
Сердце сжалось. Ах, мальчик мой, не так уж ты и неправ. Почти угадал… Выстрелил наугад, и сам того не зная, попал в яблочко. И, пожалуй, это знак. Слишком долго я пряталась от мира, слишком долго оставалась здесь чужой… Возможно мне нужно лишь довериться кому-то? Довериться… Мило?
- Послушай… - медленно произнесла я, глядя в сторону. - А хочешь ли ты узнать, как я попала во дворец? И… как я стала такой?
Ученик с готовностью подался вперед, чуть не уронив курточку с вешалки прямо в тарелку с кушаньем.
- Да! Конечно, хочу! Вы… вы правда расскажете? - голос его звучал недоверчиво. Думается мне, мальчик ждет рассказа о чудесах… боюсь, моя повесть его разочарует.
- Это будет глупая, несмешная история, Мило. История о девочке-неудачнице. Знаешь, ей…
- Вам, - твердо поправил меня Авантюрин. - Ведь это история о вас, госпожа. Не так ли?
Я усмехнулась. Снова прячусь за словами… Нет, пора выходить на свет.
- Знаешь, мне редко не везло, но если уж удача отворачивалась, то это почти наверняка сулило катастрофу. Так было всегда, с самого моего рождения. Память о тех временах словно подернута дымкой, но кое-что видится удивительно ясно. Приют - такой большой дом для детей, чьи родители слишком рано ушли искать высоких путей. Драки за кусок хлеба. Мошенничество и воровство… Попавшихся на преступлении ребятишек до двенадцати лет не трогали, но для старших наказания были предельно жестокими. Поставят клеймо или высекут - если повезет. Если же нет… Провинившихся отправляли в тюрьму, вместе с взрослыми. А там - болезни, голод и верховенство грубой силы. Лишь один из трех мужчин, попавших в темницы, выходил на волю - изломанным и слабым.
Дети и женщины не выходили вовсе.
Я… я всегда была очень маленькой и хилой здоровьем, но ума и хитрости мне было не занимать. Ловкие руки и нахальство обеспечивали если не разнообразное, то хотя бы сытное питание, а невысокий рост и хрупкое телосложение, так вредившие в драках, помогали смягчать сердца воспитателей и вызвать жалость, если уж меня все-таки ловили. Я охотно делилась добычей с другими детьми, много улыбалась и шутила, и потому вокруг всегда вертелось множество друзей - таких же голодных, чумазых и изворотливых ребятишек. И если случалось твоей госпоже в юности оставаться без ужина, то ночью кто-нибудь обязательно подкладывал ей в ладошку кусочек хлеба или яблоко. Знаешь, Мило, несмотря на голод, побои и постоянный страх за свою шкуру, тогда я была счастлива…
Все закончилось в одну ночь. Какие-то высокие, громко и зло кричащие люди разбудили меня пинком в бок, цапнули за шкирку и потащили в подвал. Кто-то донес, что это я стащила у воспитателя золотые часы и продала их на городском рынке. Меня и прежде ловили на кражах, поэтому тогда и разбираться не стали, правда это или злой навет. Мое наказание хотели сделать показательным, поучительным для остальных - тут уж, хоть волком вой, хоть щенком скули, все равно не поможет.
Ночь я должна была провести в подвале, а на рассвете - отправиться в тюрьму. Для меня, слабой, худой, хрупкой девчушки это означало всего лишь отсроченную смертную казнь. Конец жизни, конец пути… И в тот момент, когда я осознала это, мне стало так страшно, как никогда до тех пор.
Скоро наступит осень - но не для меня. Созреют в приютском саду мелкие, но сладкие груши - но я их не попробую. Не пробегусь по улицам, не залезу на старое дерево, не поколочу вредного мальчишку, который оттаскал меня на днях за волосы, не признаюсь другому, столь же вредному, но такому родному, что люблю его… Миллион несказанных слов, тысяча пропущенных рассветов, сотня невстреченных друзей, десяток непрощеных врагов…
Одна непрожитая жизнь. Разве этого мало?
Я беззвучно размазывала по щекам слезы, оплакивая свою судьбу, и меня колотило, словно в припадке. Сил оставалось все меньше. И когда сонная, тяжелая хмарь почти заволокла сознание, кто-то окликнул меня по имени и спросил:
"Ты боишься смерти?"
Как сейчас помню - сон слетел с меня в одну минуту, а сердце пропустило удар.
"Кто здесь? - хотела закричать я, но смогла лишь прошептать. - Что вам нужно? Или уже… пора?"
Незнакомец в темноте, казалось, улыбнулся - такое впечатление производил его тон.
"Нет, девочка моя, я не из твоих палачей. Меня сюда занес добрый ветер высоких путей, и как знать - возможно, он унесет и тебя с рассветом. Лишь ответь мне на один вопрос, не таясь: ты боишься смерти?"
Не знаю, почему, но тихий, но мелодичный звук голоса того человека вызвал у меня чувство абсолютного доверия, словно бы я говорила со своим отражением.
"Да! - страстно выдохнула я. - Я боюсь смерти".
"Больше всего на свете?"
"Больше всего на свете!" - твердо прозвучал мой ответ.
Невидимка рассмеялся, и смех этот был похож на звездные осколки - далекий, холодный и манящий.
"Скажи… если бы я предложил тебе путь к спасению - что бы ты отдала мне взамен?" - сказал незнакомец, и мне стало страшно.
Но смерть в холодной, сырой тюрьме от побоев или болезни пугала еще больше, и потому я колебалась недолго.
"Все, что угодно".
"Все? - насмешливо протянул человек в темноте, и по спине пробежали мурашки. - Если я заберу у тебя всю твою прежнюю жизнь, и ты лишишься своего прошлого - это будет справедливая сделка?"
"Да!" - крикнула я.
"А если сотру твое имя, лишая тебя настоящего, - ты не отступишься?" - вкрадчиво продолжил мой соблазнитель.
"Нет", - сорвалось с моих губ.
На сей раз незнакомец молчал чуть дольше.
"Но что, если в этой сделке ты потеряешь свое будущее, девочка? И тогда ты ответишь согласием?"
"Будущее?" - мой шепот походил на шорох осенних листьев.
"Да, - голос его отдавал сталью. - Твою любовь - ибо впредь никто тебя не полюбит. Твой путь - ведь я выберу его за тебя. И… право на смерть. И тогда ты отправишься со мною в бесконечное путешествие?"
Признаться, после этих слов мне стало дурновато. Невольно вспомнились старые легенды о злых духах, стремившихся поработить человеческие души. Вдруг меня навестил один из таких духов? Но если я откажусь…
"Решай, милая, - произнес незнакомец. - Скоро рассвет".
Его слова стали последней песчинкой на весах судьбы - ведь мне хотелось увидеть не только этот восход солнца, но и следующий, и тот, что будет за ним, и еще миллион восходов…
"Я пойду с тобой".
Из темноты послышался смех.
"Я знал, что не ошибся в тебе. Протяни руку, девочка моя, и простись с этими стенами навсегда".
Робко подняла я ладонь, и мои пальцы переплелись с чужими - лихорадочно-горячими и сухими. Незнакомец шагнул, увлекая меня за собой…