Мигал автоответчик. Он нажал клавишу и услышал голос полицейского Краули. Казалось, Краули был в отчаянии, и не похоже, что он пытался разыграть Фабиана. Фабиан слушал с выражением презрения и злобы, как и обычно, когда приходилось иметь дело с полицией.
"…пектор Краули, мистер Моррис. Э… Я только хотел узнать, не могли бы вы мне помочь еще раз, у меня есть пара вопросов. Я хотел поговорить с вами о вашем друге Кее и… да… возможно, вы смогли бы перезвонить мне?".
Пауза.
"Мистер Моррис, а вы не играете на флейте? Не знаете ли вы или Сол кого-нибудь, кто играл бы на флейте?"
Фабиан застыл. Он не слышал, что еще говорил Краули.
Голос звучал еще около минуты и потом смолк. По телу побежали мурашки. Он судорожно тыкал в кнопку перемотки.
"…гли бы перезвонить мне. Мистер Моррис, а вы не играете на флейте?"
Назад.
"Мистер Моррис, а вы не играете на флейте?"
Дрожащими от волнения пальцами Фабиан торопливо отыскал номер, что оставлял ему Краули. Буквально вбил его в телефон. Почему он хочет знать это? Почему это? Мозги плавились.
В ухо - короткие гудки, и приятный женский голос сообщил, что его поставили в очередь.
- Твою мать! - завопил Фабиан и швырнул трубку на рычаг. Она отскочила и повисла на шнуре, ответив длинным гудком.
Фабиана била дрожь. Он бросился к своему велосипеду, с трудом протащил его через узкий коридор к выходу и вышвырнул на улицу. Захлопнул за собой дверь. От ужаса и хлынувшего в кровь адреналина подкатила тошнота. Пошатываясь, он выехал на дорогу и припустил к Наташиному дому.
На этот раз никаких реверансов. Он безоглядно нырял между машинами, не обращая внимания на яростную какофонию клаксонов и ругань водителей, что неслась ему вслед. Он так круто поворачивал, что пешеходы едва успевали выпрыгнуть из-под колес.
"Господи, господи, - думал он, - почему он хочет это знать? Что он выяснил? Что сделал человек, играющий на флейте?"
Бог знает как оказавшись у реки, Фабиан вдруг осознал, что каждую секунду рисковал жизнью. Его сознание на время куда-то провалилось, и теперь, когда оно вернулось, он совсем не помнил, по каким улицам ехал к мосту.
Кровь пульсировала в висках. Голова кружилась. От холодного встречного ветра Фабиан немного пришел в себя.
Перед глазами все время мигал диод автоответчика. Фабиан вдруг снова остро ощутил свое одиночество. Он дал по тормозам, резко остановился, соскочил с велосипеда и пустился бежать. Велосипед упал, колеса продолжали вращаться. Ближайший автомат оказался свободным, Фабиан пошарил по карманам и вытащил пятьдесят пенсов. Он набрал номер Краули.
"Набери девятьсот девяносто девять, идиот!" - резко осадил он себя. На этот раз Краули взял трубку.
- Краули.
- Краули, это Фабиан. - Он едва мог говорить и спешил сказать самое главное, от волнения глотая слова. - Краули, поезжайте прямо сейчас к дому Наташи. Встретимся там.
- Погодите, Фабиан. Что все это значит?
- Просто поезжайте туда, вашу мать! Флейта, гребаная флейта! - Он повесил трубку.
"Что он делает с ней?" - думал Фабиан, бегом возвращаясь к велосипеду. Тот так и лежал, педали еще крутились. Боже, это он, этот странный придурок, который не пойми откуда нарисовался! Он-то решил, что у Наташи роман с этим Питом, поэтому она ведет себя так странно, но сомнения на его счет никогда не покидали Фабиана. Но что, если… что, если за этим кроется что-то еще? Что знает Краули?
Он был почти у цели, скоро уже Наташин дом. В городе зажигались огни. Фабиан совсем не слышал шума уличного движения, полагаясь только на свои глаза, чтобы не угодить в аварию.
Еще один резкий поворот - и он на Лэдброук-Гроув. Он вдруг почувствовал, как взмок от пота. День был хмурый и холодный, и, вспотев, Фабиан сразу замерз. Ему хотелось плакать. Возникло острое чувство собственной невостребованности, будто он ни на что не мог повлиять.
Он свернул на Наташину улицу - безлюдную, как всегда. Звон в ушах прекратился, и саундтреком к Наташиному дому зазвучал драм-энд-бейс. Мечтательная, тихая, очень грустная мелодия. Фабиан чувствовал, как она заползает внутрь помимо его воли.
Он соскочил на землю, бросив велосипед у двери.
Затем принялся трезвонить. Нажал пальцем кнопку звонка и не отпускал ее, пока не увидел за матовым стеклом приближающийся силуэт.
Наташа открыла ему.
На минуту Фабиан задумался, не под кайфом ли она: вид страшно рассеянный, глаза мутные. Но разглядев, какая она бледная и изможденная, он понял, что это хуже наркоты.
Увидев его, девушка улыбнулась и подняла на него туманные глаза.
- А, Фаб, привет, как дела? - Голос был усталым, но она подняла руку, чтобы стукнуться кулаками.
Фабиан взял ее за руку. Наташа посмотрела на него с легким удивлением. Он зашептал ей в самое ухо. Голос его дрожал.
- Слышь, Таш, Пит у тебя?
Она снова взглянула на него, озадаченно нахмурилась, кивнула.
- Да. Мы готовимся. К "Джангл-террору".
Фабиан притянул ее к себе.
- Таш, мы должны уйти. Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Обещаю, я тебе все объясню, только сейчас пойдем со мной…
- Нет. - Она не выглядела ни сердитой, ни встревоженной. Но мягко отстранилась от него и начала закрывать дверь. - Я должна сыграть с ним несколько треков.
Фабиан толкнул дверь и схватил Наташу. Закрыл ей рот правой рукой. Она вытаращила глаза и стала вырываться, но он потащил ее к двери. Он сверлил ее взглядом и шептал:
- Таш, пожалуйста, ты не понимаешь, он как-то связан со всем этим, надо бежать…
- Фабиан, привет! Как дела?
На лестнице появился Пит. Он смотрел на них сверху, раскачиваясь на пятках и мило улыбаясь. Он собирался спуститься.
Фабиан замер, Наташа тоже замерла в его руках.
Фабиан посмотрел Питу в лицо. Оно было бледное, вдоль и поперек покрытое отвратительными, еще не зажившими кровавыми царапинами. На лице, как всегда, было приклеено радостное выражение, и Пита выдавали только глаза: раскрыты чуть шире, смотрят чуть жестче, чем полагается.
Фабиан почувствовал, что очень боится Пита. Он размышлял, как скоро сможет приехать Краули.
- Эй, Пит, слышь… - бормотал он. - Э… Я это… Я хотел… Мы с Таш тут поспорили немного… э…
Пит тряхнул головой: казалось, он удивлен и расстроен.
- Нет, Фабиан, ты не можешь так уйти. Пойдем, мы должны сыграть тебе.
Фабиан затряс головой и, запинаясь, отступил назад.
- Наташа? - сказал Пит и повернулся к ней. Потом что-то просвистел, очень быстро.
Наташа вывернулась из рук Фабиана, сделала замах ногой, одним быстрым движением провела подсечку и пинком захлопнула дверь за его спиной. Потом встала в оборонительную стойку, но Фабиан потерял равновесие и завалился спиной на дверь. Он видел, как на короткое мгновение Наташины глаза сфокусировались на нем и взгляд снова затуманился.
Едва удерживаясь на ногах, с открытым ртом, Фабиан шарил за спиной в поисках задвижки.
- Видишь, Фаб, - сказал Пит спокойно, спускаясь к нему. - Как все просто.
Наташа стояла неподвижно и не мигая смотрела на него.
- Я не знаю, как тебе удалось меня вычислить, но я приятно удивлен - ты и вправду молодец, но что теперь? Что же с тобой делать? Я могу убить тебя, как убил Кея, но, кажется, у меня есть идея получше.
Фабиан испуганно вскрикнул. Кей… Что с ним случилось?
- Ну, так или иначе, думаю, тебе для начала следует подняться наверх. - Пит направился обратно в комнату, и ритмы джангла, доносившиеся сверху, зазвучали громче, а грустная мелодия, которую Фабиан услышал с улицы, внезапно заполнила собой все вокруг. Она была так удивительно прекрасна, что он всецело поддался ее очарованию…
Она вызывала так много эмоций…
Он помнил, как сначала оказался на ступенях, потом в спальне, но на самом деле это было совсем не важно, важно было лишь то, что он должен был слышать эту мелодию. В ней было что-то такое…
Мелодия прервалась, и Фабиан стал задыхаться, будто ему перекрыли кислород. В комнате сделалось тихо. Пит держал правую руку на кнопке секвенсора. Наташа стояла рядом: руки свободно свисают вдоль тела, взгляд все такой же блуждающий. Левой рукой Пит приставил к ее горлу кухонный нож. Она безропотно вытянула шею.
Фабиан в ужасе открыл рот и взмахнул руками, но Пит и Наташа не шелохнулись, стоя, как две восковые фигуры, изображающие сцену убийства. Он попытался крикнуть, но звуки застревали в горле.
- Да, да, Фабиан. Ты будешь отвечать, или я перережу ей горло. - Голос Пита был таким же спокойным и приветливым. - Мы ждем еще кого-нибудь?
Глаза Фабиана забегали, он судорожно пытался оценить ситуацию. Пит прижал нож к Наташиному горлу, из-под лезвия брызнула кровь, Фабиан вскрикнул.
- Да! Да! Сейчас тут будет полиция! - завопил он. - И они схватят тебя, ублюдок…
- Нет, - сказал Пит. - Не схватят.
Он отпустил Наташу, та потрогала шею, скривилась, недоумевая, откуда кровь. Потом взяла с пола подушку, прижала ее к разрезу и стала смотреть, как на подушке расплывается красное пятно.
Пит не сводил глаз с Фабиана. Он пошарил по крышке клавиатуры и сгреб несколько DAT-кассет.
- Таш, - сказал он, - захвати сумку с кассетами и брось туда же несколько двенадцатидюймовок. До "Джангл-террора" побудем у меня. - Он улыбнулся Фабиану.
Фабиан бросился к двери. Легкий свист за его спиной, и ногу тут же пронзила боль. Он вскрикнул и упал. Кухонный нож глубоко вошел в левую икру. Фабиан нащупал его окровавленными пальцами и закричал снова.
- Видишь, - сказал удивленно Пит. - Я мог бы заставить тебя танцевать под свою мелодию, но хрен с ней, иногда другой способ срабатывает лучше. - Он стоял над Фабианом.
Фабиан лежал на полу с закрытыми глазами. Он был без сознания.
- Ты же хочешь пойти на "Джангл-террор", правда, Фаб? - сказал Пит. За его спиной Наташа спокойно собирала вещи. - Тебе сейчас, возможно, не очень хочется танцевать, но, обещаю тебе, ты непременно захочешь. И этим окажешь мне услугу.
Глухие удары перкуссии, вплетенные в драм-энд-бейсовый бит, доносившиеся до Бассет-стрит, были почти не слышны из-за сирен. Две полицейские машины плавно остановились у дома. Оттуда выскочили мужчины и женщины в форме и побежали к входу. Краули задержался около одной из машин. Позади него жильцы высовывались из окон и дверей.
- Вы приехали на все эти крики? Быстро, - одобрительно сказал старик, обращаясь к Краули.
Краули отвел взгляд, под ложечкой похолодело. От дурного предчувствия подступала тошнота. На тротуаре перед дверью валялся велосипед. Краули стоял и смотрел на него, пока полицейские тараном вышибали входную дверь. Выбив ее, они толпой ринулись вверх по лестнице. Краули видел, что оружие у всех наготове.
Даже с улицы было слышно, как по квартире топают тяжелые ботинки. Джангловый бит внезапно оборвался. Вслед за группой захвата Краули шагнул в коридор. Медленно поднялся по ступеням и задержался у двери в квартиру.
К нему подошла маленькая женщина в бронежилете.
- Ничего, сэр.
- Ничего?
- Они ушли, сэр. Никаких следов. Думаю, вам стоит посмотреть.
Она пропустила его вперед. В квартире было полно полиции. Шел обыск, повсюду слышались громкие голоса.
Краули осмотрел голые стены гостиной. У входа в комнату была лужа крови, еще скользкая и липкая. Одну из белых подушек на футоне покрывали пятна густо-красного цвета.
Клавиатура, колонки, небольшой чемодан… все на своих местах. Краули шагнул к проигрывателю. На нем остался двенадцатидюймовый диск. Игла на диске прыгала от вибрации тяжелых полицейских ботинок. Краули чертыхнулся.
Он заговорил с нескрываемым раздражением.
- Я полагаю, кто-нибудь заметил, как далеко от начала пластинки была игла, когда вы вошли сюда? Нет?
Все смотрели на него, не понимая.
- Так мы могли бы определить, как давно они покинули квартиру.
Все мрачно отводили взгляды. "В следующий раз вы сами будете захватывать гребаного экстремиста, сэр", - говорили они всем своим видом, делая пометки в блокноте.
"Черт с ними, - думал Краули в ярости. - Черт с ними со всеми". Он посмотрел на залитые кровью пол и подушку. Выглянул в окно. Полицейские сдерживали прибывающую толпу. Велосипед так и лежал, никому не нужный.
"Фабиан, Фабиан… - думал Краули, - я потерял тебя. Я потерял тебя. Ты был моим ключом, и вот ты ушел".
Он сел на подоконник и уронил голову на руки.
"Фабиан, Наташа, куда же вы делись? - думал он. - И с кем?"
Глава 23
На стенах стали появляться неразборчивые надписи.
Полуграмотные готические письмена умоляли Сола о мире. Они были вырезаны в кирпиче, нацарапаны углем, написаны краской из баллончика.
Первую надпись Сол обнаружил сбоку на дымовых трубах, под которыми собирался заночевать. "Послушай, сынок, - гласила надпись. - Здесь все испачкано кровью, давай забудем прошлое. Одна голова хорошо, а две лучше, и, знаешь, нам вдвоем сам черт не брат".
Сол провел пальцами по неразборчивым каракулям и оглядел крышу. В воздухе еще висела вонь, которую оставил Крысиный король, Сол отчетливо ее чуял. Крысы воинственно ощетинились, готовые догонять и атаковать. Он теперь никогда не бывал в одиночестве, а только в окружении своих подданных. Численность охраны не менялась, менялись только особи - одни приходили, другие уходили.
Сол припал к крыше и принюхался, крысы сделали то же. В то утро он нашел другое место для сна, подальше от труб.
Вечером следующего дня он проснулся в укромном месте в недрах канализации и обнаружил у себя над головой еще одно сообщение. На этот раз буквы были белыми, краска еще не высохла, струйки ее стекали по стене и смешивались с грязной водой, так что слова едва можно было разобрать.
"Подумай, ты никому не делаешь лучше, кроме Дудочника".
Надпись появилась, пока он спал. Крысиный король тайно ходил за ним, боялся заговорить, но отчаянно стремился к примирению.
Сол рассердился. Его раздражала легкость, с которой Крысиный король по-прежнему мог прокрасться мимо него. Он понял, что пока остается ребенком, маленьким беспомощным крысенышем.
Он не думал о том, прав Крысиный король или нет. Его это уже не заботило. Компромиссов с него достаточно. Крысиный король - насильник и убийца, который разрушил его семью и не имел права просить Сола о помощи. Крысиный король освободил Дудочника и сделал Сола тем, кем он стал. Он освободил Сола, но только для того, чтобы заточить в новую тюрьму.
"Пошел этот Крысиный король…" - думал Сол. Хватит ему, Солу, играть роль наживки. Теперь он знал, что Королю нельзя доверять.
И поэтому он задумался о том, что может сделать сам для себя.
Сол чувствовал себя освобожденным, ощущал свою силу, но что делать, не знал. Он не знал, где живет Дудочник. Он не знал, когда Дудочник собирается напасть. Он не знал совсем ничего, кроме того, что подвергается опасности. Сол все больше и больше думал о своих друзьях. Он проводил много времени, разговаривая с крысами, но те были только хитрыми, не умными, и их глупость отталкивала Сола. Он помнил, о чем думал в ту ночь, когда ушел от Крысиного короля, помнил, что это был его сознательный выбор, независимо от того, будет ли его мир пересекаться с миром Фабиана и всех остальных.
Больше всех он хотел увидеть Фабиана. Поэтому однажды вечером он приказал крысам оставить его одного. Те немедленно повиновались, в спешке исчезли. Сол отправился в город, опять совсем один.
А что, если Крысиный король и сейчас идет за ним по пятам? До тех пор пока этот перец держит дистанцию, решил Сол, можно не беспокоиться.
Сол перебрался через реку по Тауэрскому мосту. Он обезьяной прыгал с балки на балку по нижней стороне моста, оплетенной зарослями проводов и труб. Вот он остановился и повис на руках, слегка покачиваясь, прямо посередине, в точке, где мост разводился, открывая путь высоким судам.
Небо скрылось из вида, над головой и перед глазами была только громада моста. Боковым зрением Сол увидел здания над водой. Но большая часть города была опрокинута и отражалась в Темзе, как в волнистом дробящемся зеркале. Огни мерцали в воде, темные очертания зданий перемежались сотнями световых пятен, городскими башнями, далекими огнями Южного банковского центра, который теперь был для Сола намного реальнее его настоящего двойника наверху.
Он смотрел на город под своими ногами. То была иллюзия. Мерцающие огни внизу не были настоящим городом. Они его часть, конечно, неотъемлемая часть… но прекрасные огни, намного живее тех, что наверху над ними, были всего лишь видимостью. Всего лишь изображением на поверхности. Под этой тонкой сверкающей пленкой скрывалась вода - грязная, опасная и холодная.
Сол оборвал свои рассуждения. Он не поддался поэзии города.
Сол шел быстро, стараясь не привлекать внимания прохожих. Он шагал по улицам никем не замеченный, как человек-невидимка. Иногда он останавливался, замирал и прислушивался, желая убедиться, что следом никто не идет. Никого не было видно, но Сол уже не был столь наивен, чтобы полагать, будто так и есть на самом деле.
Он подошел к Брикстону с окраины, чтобы зря не отсвечивать в толпе. Сердце билось часто. Он нервничал. Он очень давно не говорил с Фабианом и теперь боялся, что они перестали понимать друг друга. Что о нем подумает Фабиан? Найдет ли он в Соле что-нибудь необычное - может быть, сходство с крысой?
Он добрался до улицы, где жил Фабиан. Мимо прошла пожилая женщина, возвращаясь домой, и он остался один.
Что-то не так. В воздухе носилось кое-что незнакомое. За белыми занавесками комнаты Фабиана двигались люди. Сол стоял, не шевелясь. В окне смутно различались силуэты мужчин и женщин. Они бестолково толпились, осматривая все подряд. С нараставшим ужасом Сол представил, как они открывают ящики, просматривают книги, изучают картины Фабиана. Он знал, кто обычно двигается так.
Сол изменился в один момент. Он ссутулил плечи и сжался, став серой неразличимой фигурой, чтобы видеть самому, но быть незаметным для других: так он маскировался, выходя на улицу. Он выпрямился и начал спуск вниз, к тротуару. Потом быстро пригнулся и стал пробираться боком, прижимаясь к невысокой стене. Потом прокрался через узкий неухоженный палисадник.
Теперь он был действительно невидимым. Он чувствовал это.
Скользя вдоль стены, он вдруг ощутил, как в абсолютную тишину ворвались резкие колебания воздуха. Он подергал носом. Втянул воздух.
Сол стоял перед домом Фабиана. Он беззвучно перескочил через низкую ограду и приземлился на четвереньки под окном. Прижал ухо к стене.
Сквозь стену можно было услышать, что происходит внутри. Отрывистые голоса проникали сквозь щели и трещины в кирпичной кладке.
"… не люблю такие кровавые сцены…"
"… по-моему, мы прощелкали его. Я имею в виду, он лоханулся с этим…"
"… этот тип, Моррис, как он рискнул сказать ему?.."
"… думал, он был приятелем…"
Разговоры полицейских сплошь были потоком тупого словоблудия, всякого вздора и банальных пошлостей. Сол в отчаянии думал, что из таких речей ничего нельзя извлечь. Он так соскучился по обыкновенным беседам, по человеческому общению, что, слыша эти пустые слова, готов был расплакаться.