- Поедешь на север, Эрзарих, - тихо сказала Корнелия. - К моему брату. Отвезёшь письмо. Соберись к завтрашнему утру.
- Зачем ты меня прогоняешь, хозяйка? - искренне, как и все варвары, возмутился лангобард. Он говорил на латинском почти без акцента, научился всего за три года! - Что я сделал неправильно? В чём я виноват?
- Ни в чём. Речь идёт о будущем молодого хозяина.
- Его кто-то хочет убить? - Эрзарих сдвинул соломенные брови, а широченная ладонь машинально легла на рукоять висящего на поясе ножа. Лангобарду дозволялось носить в доме оружие - он был телохранителем Корнелии. И любовником заодно.
"Он отвезёт письмо и вернётся с ответом, - твёрдо сказала себе госпожа. - Обязательно вернётся. Эрзарих - варвар, а варвары хитры и живучи… Мне некого больше послать!"
Лангобард, выслушав хозяйку, не отказался - не посмел бы. А кроме того, неплохо знакомая с обычаями германцев Корнелия прекрасно знала, что для них нет ничего более святого, чем семья и род. Gens, если использовать высокую латынь. Эрзарих относится к Северину, будто к собственному отпрыску - ещё бы, костлявый мальчишка является сыном госпожи! Прекраснейшей из женщин. Богини, подобной Фрейе. Богини, которая поручила Эрзариху хранить и защищать её самоё, её дом и её род!
- Ты уезжаешь надолго. - Корнелия вышла на террасу, с которой открывался великолепнейший вид на оливковые рощи, золотую полосу песка у тёмно-лазурных вод ласкового Средиземного моря и сияющий мягким багрянцем закат. Солнце, наполовину погружённое в облака, было готово кануть за грань мира. - Полгода, не меньше…
- Я вернусь быстрее, - упрямо ответил Эрзарих. - Морю я не верю, поеду посуху.
- Запомни: это место называется Суасон, там правят франки. На север, всё время на север через Альпы и Гельвецию…
- Я найду. - Ничто не могло поколебать уверенность лангобарда. Корнелия внезапно поняла - а ведь и впрямь найдёт. В лепёшку расшибётся, но найдёт!
- Пойдём. - Госпожа уткнулась лицом в широкую грудь Эрзариха. - Эта ночь только наша.
- Я не предам тебя… Корнелия, - невпопад ответил лангобард. - Я буду здесь в начале зимы, а если не выполню обещания, сгину в Хель…
- Неисправимый язычник, - грустно усмехнулась хозяйка. - Идём же!
Эрзарих легко, как пушинку, подхватил римскую красавицу на руки, и они скрылись за невесомыми шёлковыми занавесями…
Следующим утром высоченный широкоплечий всадник с гривой белых волос, короткой бородой и отрешённо-спокойным взглядом выехал из ворот городка Салерно, что к югу от великого и вечного Рима. Ворота охранял готский десяток - своего, германца, они пропустили беспрепятственно. Тем более что видели: перед ними воин, свободный и наверняка богатый человек.
Госпожа не поскупилась - оружие, снаряжение, две лучшие лошади, немалый запас серебра византийской чеканки. Корнелия слишком любила своего недотёпу-сына, чтобы поручать устройство его судьбы человеку, которому она не доверяет. Всё прочее зависело только от Эрзариха.
Северину придётся пройти ту школу, которая делает римлянина римлянином. Хочет он того или нет. Иначе весь мир будет заполнен такими вот… Эрзарихами. Честными, добрыми, сильными. Но бессмысленными.
Не в обиду верному лангобарду будь сказано.
* * *
Эрзарих сдержал слово. Он пешком пришёл в Салерно к Дню Вифлеемских младенцев, 28 декабря 494 года. Исхудавший, голодный, без лошадей и поклажи. На правой руке было отрублено два пальца. Единственным достоянием лангобарда остались лишь клинок да кольчужная лорика.
Пергамент с ответным письмом епископа Ремигия он сохранил под полуистлевшей рубахой, и Корнелия прочла то, что хотела прочесть, с трудом разбирая расплывшиеся от пота буквы.
Через день Северина начали готовить к отъезду в Галлию. Ремигий назначил мальчишку личным картулярием и немедленно требовал его к себе.
В Суасон, что в королевстве франков. Королевстве, доселе не имеющем даже собственного названия.
* * *
- Credo in unum Deum, Patrem omnipotentem… - У Северина зуб на зуб не попадал, от ужаса даже слова молитвы путать начал. Мул картулярия покрылся бело-серой пеной и поджал уши; что удерживало перепуганную скотину на месте, неизвестно.
Преосвященный Ремигий и прежде неоднократно намекал, что неведомое древнее волшебство, коим напитаны эти леса, время от времени пробуждается, да Северин не верил - слишком далёкими от реальности казались ему сумрачные и недобрые легенды германцев. Но сейчас живое подтверждение истинности слов епископа находилось перед глазами оцепеневшего картулярия.
Низкие свинцовые тучи озарились взблесками молний, только не привычных, синевато-белых, а изумрудно-зелёных, ударявших в столетние деревья на дальнем берегу реки. Кроны нескольких сосен занялись бледным оранжевым пламенем, превратившись в огромные факелы, ледяной ветер усилился, струи тумана начали превращаться в призрачных титанических змей, ползущих по небесам.
На шлемах франкских воинов и остриях копий засветились белёсые огоньки, по строю пехоты вначале прошёл глухой недоумённый ропот, затем начали раздаваться испуганные вскрики - подданные Хловиса, неустрашимые и грозные в битве, подобно всем варварам панически боялись колдовства, полагая таковое делом нечистым и вредоносным. Недаром ни в одной сказке германцев нет мужчин-колдунов, одни лишь ведьмы - позорнее чародейства для мужчины считалась только трусость в битве.
Северин обернулся, желая взглянуть на короля. Хловис пытается оставаться спокойным, лишь перебирает пальцами левой руки свои замечательные волосы, будто надеется получить помощь от сокрытой в них таинственной силы.
Неподалёку, рядом с королевским шатром, наливаются зловещим красноватым огнём страшенные истуканы - неужто Вотан с Доннаром решили вступиться за преданного им рикса франков?
Ничего подобного! Внизу, у реки, началось побоище - Теодоберт не выдержал натиска, когорта захлебнулась в нахлестывающих волнах алеманов, к гребню холма прорвались всего две или две с половиной сотни вместе с самим мажордомом. Конница Алетия тоже начала отступать, много всадников полегло под стрелами варваров, укрывших лучников в лесу…
- Ещё немного, и они побегут, - расслышал Северин слова Ремигия, совсем недавно показавшиеся бы невероятными: войско Хловиса никогда не отступало и не покидало поле битвы! Сикамбры не зря считались самым могучим и воинственным племенем франков, но что противопоставит меч волшебству, подчинённому риксу Гебериху? Пускай это и не делает чести вождю алеманов, но победа всё спишет!
- Епископ, надо что-то делать, - прохрипел Северин. Варвары подошли совсем близко, можно было рассмотреть их раскрасневшиеся лица и пену "священной ярости" у губ. - Святой отец?
- Святой отец - в Риме, - огрызнулся Ремигий. - Я не умею колдовать! Только Господь может остановить это бесовство! Нашими молитвами!
Господь… Где Он, Господь? Где угодно, но только не в арденнских лесах! Северин ещё дома, в Салерно, твёрдо уяснил, что времена истинных чудес, когда сила Христа и апостолов зримо обитала в тварном мире, давно миновали.
Универсум людей погружается во мрак и хаос, близится день Суда, Бог лишь наблюдает да отмечает своей печатью праведников и мучеников, чья святость сияет во тьме путеводным факелом для грешников… Так, по крайней мере, утверждали все Отцы Церкви, сочинения которых Северин затверживал едва ли не наизусть.
Небеса бурлили словно ведьмин котёл, паутина тонких молний слепила глаза, от раскатов грома закладывало уши, ветер нёс жалящие кожу снежинки. Над дальними холмами плясали отвратительные призраки, сотканные из сероватого тумана. Против сикамбров выступила бесплотная, невиданная ранее армия, порождённая затаившейся в Арденнах силой, не принадлежащей человеческому миру…
- Стоять на месте! Держаться! - Хловис, пустив коня в галоп, промчался вдоль строя щитников. - Или мы уйдём отсюда с победой, или будем пировать в Вальхалле! Маркомер, приведи конницу! Держаться, держаться!
"Он великолепен, - отрешённо подумал Северин, наблюдая за королём. - Подобен древним богам Рима…"
Сила Хловиса редко вырывалась на свободу, но сейчас рикс сикамбров словно бы окутался тёплым золотистым коконом, растапливавшим лёд чужого колдовства - страх на время уходил, возвращалась если не уверенность, то решимость или устоять, или погибнуть. Пиршественные столы Вальхаллы ждут новых гостей.
- Держись рядом, - приказал Ремигий Северину на латыни, хотя раньше заставлял говорить или по-готски, или на ужасающем диалекте франков. Алеманы уже вгрызались в крепкий орешек сикамбрийской пехоты, дукс Маркомер со своими всадниками и потрёпанная кавалерия Алетия перестраивались в тылу для решающего отчаянного удара. - Мы среди варваров, а потому должны показывать им пример и помнить - римлянина может ждать либо смерть, либо победа!
Северину решительно не хотелось ни того, ни другого. Отлично сказано, ваше преподобие: "Мы среди варваров!" Два жалких осколка некогда великой Империи, затерянных в непроходимых чащобах на краю мира…
Картулярий и сам не понял, как это произошло. Германцы неожиданно быстро прорвали каре сикамбров, началась бойня, когда каждый сам за себя. Ремигий снял с пояса булаву, продел ладонь в кожаную петлю, закреплённую на рукояти, и ободряюще подмигнул своему молодому помощнику - не бойся, мол, всё обойдётся.
Дрожащая рука Северина нащупала холодное металлическое яблоко обязательного короткого гладия: в священство картулярий посвящён не был, а потому имел право носить "мирское" оружие, что полагал излишней и ненужной для учёного человека привилегией.
По большому счёту Ремигий вполне мог направить коня к королевскому лагерю, где стояла верховая сотня дукса Гунтрамна, владетеля крепости Стэнэ - последний резерв короля. Однако епископ был слишком горд для того, чтобы отойти хоть на единый шаг. Северин понял: преосвященный действительно решил погибнуть вместе с треклятыми франками-язычниками! Зачем?!.
"Римлянин не отступает, - шептал картулярий, будто повторяя заклинание. - Римл…"
Весь мир сошёлся в одной точке: страшной оскаленной физиономии алемана, несущегося с клинком и круглым щитом к казавшейся лёгкой добыче. В чертах не было ничего человеческого - глаза белые, "водяные", ряззявленная пасть с коричневыми редкими зубами, огненно-рыжая бородища, куртка из облезшей волчьей шкуры…
- Проснись, бестолочь! Погибнешь! - громогласно рявкнул епископ, больно ткнул Северина булавой в рёбра и молниеносным движением отмахнул своим грозным оружием по защищённой лишь кожаным шлемом голове бородатого варвара. От мерзкого хруста картулярия замутило, Ремигий тем временем уложил ещё двоих, следующего сшиб конём, и обученный боевой скакун размозжил врагу череп ударом копыта.
В следующее мгновение Северина за ногу сдёрнули с седла и он мешком повалился на грязно-серый, забрызганный кровью снег.
Время застыло, замерло, краткий миг растянулся словно бы на тысячелетие. Северин очень-очень медленно перекувырнулся в воздухе, успев отметить, что его убийца весьма стар, седобород и кривоглаз. Затем мягко приземлился на снег - упал удачно, на всю спину.
Дальнейшие действия картулярий выполнил вообще без участия разума. Правая ладонь сама собой потянулась к гладию, меч покинул кожаные ножны, мелькнула звериная рожа седого алемана, заносящего боевой топор. Похожий на лист осоки клинок блеснул в сгустившемся воздухе, поразив варвара в бедро.
Дикарь оскользнулся, начал падать, лезвие топора воткнулось в снег, а седой всей тяжестью рухнул на Северина, выставившего меч вверх и вперёд.
Лицо картулярия залила горячая вязкая жидкость, кровь алемана попала в левый глаз, который немедленно начало щипать. Запах неописуемый - от варвара смердело дымом, прокисшим потом, животными, гнилыми зубами и ещё чем-то невыразимо гадким.
Извернувшись ужом, Северин выбрался из-под неподъёмного тела убитого им алемана, и картулярия тотчас стошнило остатками скромного завтрака и желчью.
- Живой? - Сильные руки перевернули Северина на спину и усадили. Слава богу, Эрзарих объявился… - Повезло тебе. Наша конница пошла!
- Где… - Картулярий сплюнул и с отвращением утёр лицо рукавом. - Где епископ?
- Бьётся вместе с риксом! Хорошо, я успел!
- А где раньше был?
- С Гунтрамном, как и уговаривались… Куда мул подевался?
- Не знаю, наверное сбежал.
- Садись на моего коня спереди. Садись, говорю! Меч возьми, балда!
Северин с трудом встал на ноги, нашарил стремя - какое полезное изобретение! - после чего лангобард подсадил своего подопечного и он сравнительно прочно утвердился на жёсткой спине Эрзарихова битюга перед седлом.
- Я… - Тошнота не проходила, картулярию было очень дурно, но он пытался держаться. - Я не могу бросить Ремигия. Его надо найти…
- Чего искать-то? - с варварской непринуждённостью отозвался Эрзарих, усаживаясь позади Северина и подгоняя коня пятками. - Во-он он! Доберёмся. Держись!
Ничего более страшного Северин в своей жизни не видывал и молил Господа, чтобы он избавил его от кошмара наяву. Сплошной водоворот человеческих тел, вопли раненых и умирающих, непрестанный грохот в небесах, сверкание клинков, визг и ржание лошадей, аромат грозы в воздухе. И резкий, ни с чем не сравнимый запах смерти.
Эрзарих никогда не лгал и всегда исполнял данное обещание. Доверив поводья почти бессознательному Северину, раб прорвался через вихрь сражения к королю и его конникам. Все здесь - дуксы Маркомер и Гунтрамн, мажордом Теодоберт со своей дружиной, конюший рикса Гундовальд, преданные королеве бургунды из её свиты - Ландерик и Леудемунд… Последний оплот войска франков.
- Ко мне! - взревел Ремигий, углядев Эрзариха в общей свалке. - Господь милостив!
…Сражение проиграно. Сикамбров теснили с фронта и флангов, единственный возможный выход - немедленное отступление к Стэнэ, а затем в Суасон, который придётся готовить к осаде. Это было ясно каждому - королю, его дуксам и простым дружинным. Кольцо окружения не замкнулось, можно оставить пеших щитников прикрывать отход, а самим на галопе уйти в сторону крепости Гунтрамна.
Что скажет король?
- Так или иначе мы погибнем, - покачал головой Хловис, когда выдалась передышка. Алеманы откатились назад, меняя бойцов в первой линии. - Через десять дней Геберих подойдёт к Суасону, город некому защищать…
Совсем рядом, в сотне шагов, землю поразила очередная колдовская молния, лошади едва не понесли.
- Никто не погибнет, и Суасон останется столицей твоего королевства, - неожиданно твёрдо ответил епископ, подав коня вперёд и остановив его рядом с Хловисом. - Вотан отвернулся от тебя, рикс. Но Бога Истинного и Единого, Бога богов, ты ещё не просил о помощи. Я готов быть посредником, Хловис. Мне дана власть, и ты это знаешь.
Пронзительно-синие глаза короля вначале отразили недоверие и опаску, но мгновение спустя в них засветилась надежда.
- Что твой Бог захочет получить от меня взамен?
- Веру. Соблюдение законов. Преданность.
- А что он подарит мне?
- Завет. Договор между тобой и твоими потомками с Величайшей Силой, сотворившей этот мир. Силой, которая всегда будет рядом с тобой.
- Он сдержит слово?
- Он не даёт слова. Он исполняет Завет, - медленно и внятно ответил епископ Ремигий.
- Договор?.. Хорошо, я приму новую веру! И моё войско примет. Если увидит, что твой Бог сильнее!
- Он сильнее, Хловис… - улыбнулся Ремигий. - Гораздо сильнее, чем ты думаешь. Слово?
- Клятва, - непреклонно отозвался рикс сикамбров. - Клятва на крови моих родичей, погибших здесь!
Король черкнул по ладони лезвием клинка, и капли крови наследника Меровея упали на землю. Такая форма клятвы у германцев нерушима, изменивший слову будет проклят вовеки, а равно и весь род его.
"Решилось… - Епископ вздрогнул, прочитал краткую молитву и вдруг ощутил, что мертвенный холод исчезает. - Благодарю Тебя, благословляю Тебя, преклоняюсь пред Тобой…"
На Северина будто накатила волна мягкого средиземноморского воздуха, он явственно ощутил знакомый запах олив и кипарисов, морской соли, дымка домашнего очага, козьего молока и свежего белого хлеба. Страх и тошнота исчезли сразу, мгновенно.
Над долиной безымянной речки, стекающей с круч Арденнского хребта, зародилось разрывающее облака мягкое золотистое сияние.
Угрюмые тучи начали расползаться в стороны, освобождая место пронзительной лазури небес и солнечному диску, поднявшемуся к самому зениту. Мир вспыхнул яркими красками, сине-серая хвоя елей и сосен заместилась благородным малахитом, бронзовые столпы вековых стволов выстроились подобно колоннам древних храмов, потоки тёплого ветра разметали извивающихся над лесом призраков.
Колдовство исчезало, истаивало под могучим напором пришедшей в Арденны незримой Силы.
"Чудо, - понял Северин. - Настоящее чудо!.. Ай да дядюшка Ремигий!"
- Завет заключён, Хловис, - проронил епископ и вытер холодный пот со лба. - Тебе дали знак…
- Арбогаст, Теодоберт! - Королю пока было не до Заветов. Колдовство сгинуло, но остались алеманы и мечи у них по-прежнему острые! - Конных разделить на два отряда, пеших - в один кулак! К бою! К бою, сикамбры! Vo-otan!! Votan ek unz!
"Вотан, - усмехнулся про себя Ремигий. - Вотан, может, и с тобой, Хловис. Но ты уже не с Вотаном…"
- Говорил же, прорвёмся. - Эрзарих потрепал Северина по слипшимся от крови волосам. - А ты боялся. И потом: ты теперь настоящий воин - убил первого врага. Сам, без чужой помощи!
- Прекрасно, - не краснея соврал картулярий, пристально наблюдавший за лесом на юго-востоке. Очень вдалеке, за холмами, мелькнула огромная тень, очертаниями похожая на чёрную летучую мышь ужасающих размеров. Или показалось?.. - Эрзарих, останемся здесь, а? Я хочу посмотреть!
- Неужто понравилось? - фыркнул лангобард. - Конечно, останемся!
* * *
Великое сражение при Стэнэ продолжалось до середины дня. Когда солнце начало склоняться к закату, король Хловис мог праздновать уверенную и заслуженную победу - рикс Геберих был повержен в бою, алеманы обратились в бегство.
Потери франков оказались изрядными, но ядро войска, лучшие воины и конница сохранились.