- А если я расскажу вам новую историю, - начал торговаться Филберт, - купите мне тот великолепный корпус, который мы на днях видели в магазине? Не хочу, чтобы девушки считали меня неряхой.
- Но тебе вовсе ни к чему новый корпус! - воскликнул Дункан, - Ведь у тебя их уже добрый десяток!
- Ну хорошо, - сказал Филберт, пуская в ход свой главный козырь, - Я попрошу кого-нибудь разобрать меня и спрятать. Пожалуй, так даже лучше. По крайней мере никто не будет меня отвлекать.
- Ладно, - проворчал Дункан, признавая свое поражение, - Иди купи себе новый корпус. Купи два, если хочешь. Лишь бы ты был доволен.
- Вот это другой разговор, - сказал Филберт, - К тому же вы сэкономите деньги на смазке и чистке этого корпуса, так что нечего ворчать.
КОРАБЛИК В БУТЫЛКЕ
Старого Илая я нашел в "Месте под солнцем" - одном из многочисленных сомнительных заведений, которых полно в Нью-Чикаго. Только не спутайте этот город с земным Чикаго. Нью-Чикаго находится в Сумеречном поясе Меркурия и сверху накрыт защитным куполом. Но речь сейчас не о городе, а об Илае. Так вот, когда я нашел старика, он был уже порядком пьян.
Этого-то я и боялся. Едва услышав, что старый "солнечник" (так на Меркурии именуют тех, кто мотается на солнечную сторону планеты и отваживается жить в тамошнем пекле) объявился в Нью-Чикаго, я начал искать его по всем дешевым барам и забегаловкам. "Место под солнцем" было тридцать третьим по счету.
Илай всегда был не прочь рассказать какую-нибудь историю. "Солар пресс" - издание, в котором я работал, - заглатывало подобные байки на лету. Правда, в Нью-Чикаго его давно считали завзятым вруном. В самом деле, ну кто поверил бы, что Илаю двести лет? Не знаю, может, какие-то его рассказы о солнечной стороне Меркурия и были правдивыми. Некоторые храбрецы, бывавшие там, подтверждали: да, так оно и есть. Но никто, даже находясь в солидном подпитии, не верил, будто Илай живет уже третье столетие.
Конечно, интересно было бы послушать трезвого Илая. Но такие люди в трезвом виде обычно хранят угрюмое молчание или отличаются редкостным косноязычием. Чтобы заговорить, старику необходимо взбодриться. Впрочем, когда я его увидел, Илай был уже чересчур "взбодрившимся".
Некоторое время он разглядывал меня, щуря мутноватые глаза.
- Сынок, а вообще-то я ехал сюда повидаться с тобой, - признался он и пьяно хихикнул. - Все время себе твердил: надо встретиться с Шермом.
Он пододвинул мне полупустую бутылку.
- Промочи-ка горло, сынок.
Я показал головой.
- Не могу. Врачи запретили. Желудок взбесится - он у меня такой зверь.
Илай издал какой-то тоскливый звук, затем разухабисто хватил кулаком по столу.
- A-а, вспомнил. Проклятье! Как я мог это забыть? Тебе постоянно нужно глотать какие-то таблетки, да?
- Капсулы, - холодно поправил его я.
Терпеть не могу шуток по поводу собственного желудка.
- Вот-вот, капсулы. Забавные штуки. И водой запивать не надо. Проглотил - и готово дело. А я ни одной таблетки толком проглотить не могу. Приклеится к горлу - и все тут.
Схватив бутылку, Илай качнул ею, будто проверяя, не испарилось ли содержимое, затем перелил часть его в себя.
- Ну и как прогулка по солнечной стороне? - спросил я.
- Почти никак, - признался Илай, - Вернулся с пустыми руками. Крошка Меркурий становится чересчур людным местом. И старателей развелось с избытком. С одним мы чуть не поцапались. Не веришь? Я тоже не верил, пока не наткнулся на того парня. Не нравится мне это, Шерм. Пора перебираться на Плутон. Там, говорят, еще хватает места.
Илай вновь присосался к бутылке, потом обтер влажные усы.
- Я бы туда вообще не сунулся, если б не пообещал доку, что привезу ему кристалликов.
- Каких еще кристалликов?
- Погоди. Значит, я тебе не рассказывал? Док их у меня покупает. Зачем? Черт меня подери, если знаю. Видно, зачем-то они ему нужны.
Илай полез в оттопыренный карман куртки, достал обыкновенный полотняный мешочек и перекинул его через стол.
- Полюбуйся. Может, растолкуешь мне, чего это док по ним с ума сходит. Он хорошо платит за эти кристаллики. Да и меня самого подлечивает. Я еще когда-то давно подцепил на Венере лихорадку. Док делает мне эти… ин… инъекции и обещает вылечить совсем.
То, что он споткнулся на слове "инъекции", безошибочно показывало, насколько старик пьян.
- А кто он, этот док? - осторожно спросил я, боясь спугнуть Илая (такое уже бывало: захлопнется - и слова из него не вытянешь). - Один из здешних врачей?
- He-а. Большой док. Ну, тот парень в санатории.
- Доктор Винсент? - подсказал я.
- Он самый, - ответил Илай. - Раньше я продавал кристаллики доктору Андерсону, а потом - доктору Брауну.
Я пропустил эти слова мимо ушей. Стопроцентное вранье. Андерсон и Браун давным-давно умерли, причем Андерсон покинул бренный мир задолго до того, как в нем появился Илай.
Я развязал тесемку и высыпал щепотку содержимого себе на ладонь. Крошечные кристаллики переливались всеми цветами радуги, отражая свет ламп под потолком.
- Как-то я решил показать их одному аптекарю, - продолжал Илай. - Тот лишь хмыкнул и скорчил гримасу. Сказал: ничего особенного, просто любопытная кобмин… нет, комбин…
- Комбинация, - подсказал я.
- Вот-вот. Про дока, само собой, я ему говорить не стал. Ну, и где нашел - тоже. У меня мыслишка крутилась: вдруг я нашел что-то важное, а док меня за нос водит? Может, кристаллики стоят куда дороже? Аптекарь их и под лупой смотрел, и какой-то жидкостью на них брызгал. Нет, сказал, просто любопытная ком… бинация меркурианского песка. Так и не купил. Сказал, не по его профилю.
- Слушай, может, ты дашь мне немножко? В качестве образца?
Я все время старался не спугнуть старика. Я уже тогда почувствовал: Илай выболтал мне нечто такое, о чем вовсе не собирался говорить.
Но Илай щедро махнул рукой.
- Бери. Зачем немножко? Можешь взять сколько хочешь.
Я порылся в карманах.
- Какая жалость - мне их не во что положить. Не в карман же сыпать.
Илай хрипло засмеялся и приготовился в очередной раз промочить горло.
- А ты возьми свои капсулы, высыпи оттуда всю дрянь и насыпь кристаллики. Думаю, твой желудок не пострадает, если ты проглотишь на пару капсул меньше. Зря ты меня не слушаешь. Лучшее лекарство для больного желудка - виски.
- Хорошая мысль, - согласился я, дружески улыбаясь старику.
Я достал три капсулы, разъединил каждую из них, высыпал оттуда содержимое и заменил его кристалликами, после чего надежно спрятал подарок во внутреннем кармане. Мешочек я вернул Илаю.
- А где ты добываешь эти кристаллики? - спросил я.
Илай скрючил дрожащий палец и повилял им наподобие собачьего хвоста.
- Секрет, - прошептал он.
Пока мы с ним говорили, глаза старика успели стать еще мутнее. Он качался даже сидя. Но рука, повинуясь могучему инстинкту выпивохи, крепко сжимала бутылку.
- Виски что надо, - бубнил он. - Лучшее лекарство для желудка.
Закончить свой панегирик в честь виски Илаю не удалось: отяжелевшие мозги потянули голову вниз, и она застыла на столе. Бутылка опрокинулась, остатки виски выплеснулись на пол.
- Ведь не поверит, что сам пролил, - заметил я бармену.
- Не волнуйтесь, - отозвался тот, - Когда Илай проснется, ему будет не до этого. Опять смотается из города на солнечную сторону. Уже сколько лет пропадает там. Странный старикан. Скажите, вот вы верите, что ему двести лет?
- Ни единой секунды, - успокоил я бармена.
Тот критически оглядел бокал, который держал в руках, потом, взяв салфетку, поплевал на него снаружи и принялся доводить стекло до зеркального блеска.
- Тут до вашего прихода Илай заливал баки каким-то парням. Они все допытывались у него, будет ли он голосовать за Марти Берга. Я сразу понял, что Марти опять нанял себе помощников.
- Ничего удивительного, - откликнулся я. - Скоро выборы, и Марти очень хочется остаться на новый срок.
Я собрался уходить, но затем вернулся к стойке и выложил несколько монет.
- Когда Илай проспится, угостите его за мой счет. Ему наверняка захочется "поправить голову". Я попробую выловить его снова, пока он не упорхнул на солнечную сторону.
Но встретиться с Илаем мне больше не удалось.
Через сутки труп старика нашли в пустыне, что к западу от городского космопорта. Илая убили тремя ножевыми ударами, каждого из которых было достаточно, чтобы отправить его на тот свет. По мнению полиции, с момента убийства прошло от двенадцати до восемнадцати часов.
Марти Берг принадлежал к числу тех, кому путь на Землю заказан. Почему именно - никто не знал и не пытался разнюхать. Марти - разносторонне одаренная личность, а потому причин могло быть несколько.
В городском округе Северная Стена он был не слишком крупной птицей. Так, мальчиком на побегушках у тех, кто крупнее и сильнее его. И тем не менее на выборах Марти всегда набирал больше голосов, чем остальные кандидаты. Никто не интересовался, какими способами он этого добивался. Чувство гражданского самосознания пока еще не получило в Нью-Чикаго должного развития.
И все же, когда Марти появился у меня в кабинете, я обрадовался и протянул ему руку. Он был для меня источником информации и часто рассказывал забавные вещи о махинациях местных политиков.
- Что-нибудь прояснилось с убийством Илая? - спросил он.
- Пока глухо. Полиция теряется в догадках.
Марти удрученно покачал головой.
- Дело дрянь. Я-то надеялся, что они уже сцапали молодчика.
- У вас ко мне какое-нибудь дело? - поинтересовался я.
- Пустяковая просьба, - ответил Марти, - Слышал, вы решили слетать на Землю. Развеяться, так сказать.
- Да, где-то через день или два я улетаю. Приятно будет снова увидеть нашу старушку. Ностальгические чувства.
Я прикусил язык. Кто знает, может для Марти это слишком болезненная тема.
Но Марти, похоже, даже не заметил моей деликатности.
- Помните Чести Льюиса? Был еще процесс над ним по обвинению в мошенничестве.
- Как же, я даже пару раз встречался с ним. Нью-йоркские копы не очень-то к нему благоволили. Дадут чуть-чуть погулять на свободе - и снова за решетку.
- Сейчас он вышел, - сообщил Марти, - Хочу отправить ему подарочек. Сувенир от старого приятеля. Может, возьмете эту штучку с собой и передадите Чести? Я бы отправил посылкой, но сами знаете, сколько это стоит.
Я знал, сколько это стоит. Межпланетные почтовые тарифы и впрямь кусались.
Марти достал из кармана сверток и положил на мой письменный стол. Я взял сверток и несколько раз встряхнул.
- Слушайте, Марти, надеюсь, вы не доставите мне хлопот с вашим подарочком?
Берг удивленно всплеснул руками.
- Ну с какой стати мне подводить своего друга? Просто сейчас я не настолько богат, чтобы отправлять подарок почтовой ракетой. И потом, я охотно расскажу вам, что это за вещица. Сувенир. "Песчаная бутылка". Видели, наверное? Стеклянная бутылочка, а внутри - миниатюрный космический корабль. Сам он из белого песка, а языки пламени, вылетающие из ракетных двигателей, - красные.
- Не сердитесь, Марти. Простое любопытство. Конечно, я выполню вашу просьбу.
- Чести будет рад до безумия. Помнится, он всегда обожал такие пустячки.
Флойд Дункан - бессменный начальник нью-чикагского филиала Межпланетного бюро расследований - был первым, кто нашел зацепку в деле об убийстве Илая. Ошеломляющую, невероятную зацепку, в которую с ходу не больно-то поверишь.
Дункан вовсе не был рад меня видеть и не скрывал своих чувств. Такое случалось не впервые, но я умел гасить всплески его дурного настроения. Достаточно скоро он пообмяк, и с ним вполне можно было говорить.
- Это дело меня доконает, - выплескивая последние остатки рычания, сознался Дункан.
- Что, никаких зацепок?
- Есть одна, черт бы ее подрал! Но она еще хуже, чем полное отсутствие всяких зацепок, потому что…
- Потому что… - в тон ему продолжил я.
- Да потому что она… столетней давности!
Он яростно зашелестел бумагами на столе.
- Чувствую, она не дает вам покоя. Только вот не могу понять: как зацепка может быть столетней давности?
- Вы слышали о некоем докторе Дженнингсе Андерсоне? - спросил меня Дункан.
- По-моему, это тот самый энтузиаст, что построил санаторий на солнечной стороне.
- Правильно. И было это полторы сотни лет назад. Самому доку тогда стукнуло пятьдесят. Он вкладывал в санаторий каждый заработанный цент. Думал, что сумеет победить "космовирус". В санатории до сих пор пытаются бороться с этой заразой, но не слишком-то успешно.
Я кивнул. Я знал историю Андерсона. Санаторий на солнечной стороне Меркурия был памятником надеждам и гуманистическим идеалам этого врача и ученого. Посчитав "космовирус" вызовом, брошенным его знаниям и любви к человечеству, Дженнингс Андерсон попытался лечить больных астронавтов дозами солнечной радиации. Однако "космовирус" и сегодня оставался странной, малоизученной болезнью, которая со зловещей регулярностью находила себе жертвы среди пилотов межпланетных кораблей.
Дункан еще какое-то время пошелестел бумагами, затем сгреб их в кучу и продолжал:
- Андерсон умер более ста лет назад. Его похоронили там же, в санатории. На Земле собрали кучу денег, чтобы поставить ему памятник - высокую колонну. Пришлось сделать ее из сплава зеро - только он и способен выстоять в таком пекле.
Я не понимал, куда клонит Дункан. Верно, доктор Андерсон давным-давно умер. Я собственными глазами видел и эту колонну, и имя, выбитое на ней.
- Мы нашли в кармане Илая новенькую долларовую банкноту, - продолжал глава нью-чикагского отделения МБР, - Проверили отпечатки пальцев. Как известно, на деньгах их всегда бывает предостаточно.
Дункан, словно не зная, куда деть руку, запустил ее в свою черную седеющую шевелюру.
- Когда проверили по картотеке, оказалось: несколько отпечатков принадлежат давно умершему доку Андерсону.
- Но такое просто невозможно! - вырвалось у меня.
- Разумеется, невозможно, - согласился Дункан, - Думаю, теперь вы поймете мое состояние.
Вернувшись домой, я вскрыл пакет, взятый от Марти, и искренне удивился. Берг не солгал: там действительно была "песчаная бутылка" - сувенир, который обязательно покупает каждый турист, прилетевший на Меркурий. Все магазины сувениров забиты такими поделками из разноцветного меркурианского песка, среди которых иногда попадаются настоящие произведения искусства.
Правда, подарок для Льюиса я бы таковым не назвал, хотя сделан он был весьма добротно. Я поставил "песчаную бутылку" на стол и стал думать, с чего это Марти вспомнил про дружка да еще решил послать ему меркурианскую безделушку.
Не знаю почему, но мне плохо верилось в дружеские чувства Марти Берга. Что-то здесь явно было не так. Я пробовал выстроить свои рассуждения в логическую цепь, но она все время обрывалась.
Устав ломать голову, я снова уложил "песчаную бутылку" в пакет, а пакет засунул в один из ящиков гардероба. Сделав это, я отправился по магазинам-сувениров и, уже не помню, в каком по счету, нашел точно такую же бутылку. Я купил сувенир, попросил упаковать его, затем отнес на почту и отправил Чести. Точного адреса я не знал, а потому указал адрес одного пансионата в пригороде Нью-Йорка, администрация которого поддерживала контакты с людьми вроде Льюиса.
Даже сейчас я не в состоянии объяснить, почему поступил именно так. Называйте мой поступок, как хотите: вспышкой интуиции, шестым чувством или как-нибудь еще. Но у газетчиков такое бывает. Эта "песчаная бутылка" не давала мне покоя.
Вернувшись домой, я опустил жалюзи, выключил свет и попытался уснуть. Несмотря на зверскую усталость, сон не шел. Разгоряченный мозг продолжал крутиться.
Мысли возвращали меня к убийству Илая, затем перескакивали на новую долларовую банкноту с отпечатками пальцев столетней давности. Конечно же, я снова и снова размышлял о затее Марти Берга, пожелавшего осчастливить Чести Льюиса "песчаной бутылкой", и вспоминал свой трюк с подменой.
Потом я стал думать о докторе Андерсоне, чей прах покоился под раскаленной колонной, отлитой из прочного сплава зеро.
Наконец я все-таки уснул, но вскоре меня разбудили острые боли в желудке. Впотьмах я нашарил на тумбочке пару капсул, проглотил их и снова лег в ожидании, когда боль утихнет.
Я проспал до самого утра, а когда проснулся, желудок молчал. Я чувствовал себя помолодевшим лет на десять. Вставать не хотелось. Удивительно, какие чудеса иногда творит обыкновенный крепкий сон.
Однако нежиться в постели я себе не позволил, а встал и отправился бриться. Вот тут-то меня и удивило собственное лицо, глядящее из зеркала. Сначала я не мог понять, что к чему, и едва не уткнулся в зеркало носом. Отражение было моим и… не совсем моим: на лбу поубавилось морщин; щеки утратили одутловатость и немного порозовели. Перемены этим не ограничились: седая прядь слева попросту исчезла - волосы вновь стали темными. Я встревоженно провел ладонью по волосам, выискивая седые. Их не было.
Я терялся в догадках, пока не вспомнил про капсулы, которые заполнил кристалликами Илая. Я лихорадочно полез во внутренний карман. Капсул там не было. Выходит, ложась спать, я по рассеянности вытащил их из кармана и положил на прикроватную тумбочку, где обычно держу лекарства на случай ночных приступов.
Я вполне допускал, что вместо болеутоляющего средства проглотил кристаллики. Так неужели это им я обязан исчезновением морщин, подтянувшимся щекам и восстановлением прежнего цвета волос?
В полном изумлении я опустился на край ванны. Итак, факты налицо, но нет объяснений. Память подсказала: Илай продавал кристаллики доктору Винсенту. В таком случае нужно незамедлительно встретиться с этим доктором. Я торопливо побрился, оделся и… вспомнил, что в санатории мне очень понадобится одна штука. Раскрыв чемоданчик, где я держал инструменты и кучу всякой всячины, я достал оттуда небольшой стальной брусок. Он прекрасно умещался в кармане куртки. Больше меня ничто не задерживало, и можно было ехать на солнечную сторону, в санаторий, которым нынче руководил доктор Винсент.
Легко сказать - встретиться с доктором Винсентом. Можно по пальцам пересчитать тех, кому это удавалось. И он, и его предшественник доктор Браун отличались затворническим образом жизни и практически не появлялись на публике. Их объяснения не блистали оригинальностью: каждый из них жил только своей работой и не желал отвлекаться ни на что другое.
Андерсон, Браун и Винсент. Ну и троица подобралась! Андерсон вот уже более ста лет покоился под колонной, возвышавшейся перед входом в санаторий. Браун, несомненно, тоже умер, но не на боевом посту. Он неожиданно покинул санаторий, и дальнейшая его жизнь окутана тайной. О Винсенте медицинскому миру не было известно практически ничего, кроме его высокой профессиональной репутации.
Итак, трое врачей, трое исследователей, посвятивших свою жизнь поиску лекарства от "космовируса". Андерсон и Браун потерпели неудачу. Больные "космовирусом" прилетали к ним из всех уголков Солнечной системы. Даже сейчас, через сто пятьдесят лет после начала исследований, эта болезнь означала смертный приговор. Правда, отсрочка его исполнения стала продолжительнее, тем не менее излечить от "космовируса" не удалось никого.