Монк не кинулся в погоню. Он стоял точно замороженный, слушал, как танцуют за окном ветер и песок, и пристально смотрел на угасающее мерцание на полу.
Наконец, очнувшись, профессор медленно сжал и разжал правую ладонь, воспроизводя в памяти ощущение, порожденное камнем в тот момент, когда он его схватил. Казалось, рубин ожил, пытался вырваться из его руки, стремясь достичь какой-то цели, выполнить какое-то предназначение.
Взгляд Монка был по-прежнему прикован к полу.
- Надо же, - пробормотал Монк с изумлением в голосе, - я даже себе не могу объяснить, почему это сделал.
Харрисон Кемп стоял в кабинете Спенсера Чемберса, обуреваемый сомнениями. Он поймал себя на том, что в данный момент не может примириться с верой в правильность собственного поступка. Если ошибся - значит, напрасно оставил пост и бросил важное дело. А если и прав - что толку?
- Я помню вас очень хорошо, - услышал он голос Чемберса. - Вы работали на Плутоне. Исследования природы жизни. Кое-какие реальные достижения в этом направлении.
- Мы слишком часто терпели неудачи, - бесстрастно произнес Кемп.
Чемберс сцепил пальцы на столе перед собой.
- Мы все слишком часто терпели неудачи, - заметил он, - И все же однажды кого-то из нас добьется успеха, и тогда получится, что победили мы все. Тогда можно будет забыть обо всех потраченных впустую годах.
Кемп напряженно выпрямился.
- Вероятно, вы недоумеваете, почему я здесь.
Лицо Чемберса тронула едва заметная улыбка.
- Возможно. И все же почему я должен недоумевать? Вы долгое время отсутствовали на Земле. Разве удивительно, что вам захотелось снова повидать родную планету?
- Дело не в этом. Тут совсем другая причина. Я приехал, потому что скоро сойду с ума.
Чемберс непроизвольно ахнул.
- Повторите, - прошептал он. - Скажите медленно. Очень мед-лен-но.
- Вы не ослышались, - вздохнул Кемп. - Я действительно вот-вот свихнусь. И потому от вас отправлюсь прямо в Санктуарий. Мне подумалось, что вас это заинтересует… Ну, в смысле, вам будет интересно узнать, что человек способен предвидеть безумие.
- Да уж, - отозвался Чемберс, - очень интересно. Даже более того. Я еще хочу знать, как вы можете это сделать.
- Не я, - ответил Кемп. - Финдлей.
- Финдлей?
- Он со мной на Плутоне работал. Правда, он и сам ничего не может объяснить. В смысле, у него нет реальных соображений. Одно предчувствие.
- Предчувствие? - переспросил Спенсер Чемберс, - Всего лишь предчувствие? И все?
- Они у него и раньше случались. И обычно оправдывались. У него было предчувствие насчет Джонни Гарднера. Финлей не раз предлагал мне отослать Джонни на Землю. Я ему не внял. А Джонни таки чокнулся.
- Только насчет Джонни Гарднера?
- Нет. Относительно других вещей тоже. Он подсказывал направление наших исследований. Причем такие пути и методы, которые не назовешь традиционными. Но они обычно приносили результаты. И еще насчет того, что случится, например, на следующий день. Или через день. Просто мелкие, незначительные детали или события. Чутье у него, говорит, - чутье на будущее.
Чемберс едва заметно вздрогнул.
- Вы думали об этом? - взволнованно спросил он, - Пытались разобраться? Пытались объяснить?
- Думал, - кивнул Кемп, - Но, наверное, не так, как вы имеете в виду. Я еще не спятил. Может, это произойдет не завтра, не через неделю и даже не через месяц. Но я наблюдал за собой и совершенно уверен, что Финдлей прав. На это указывают всякие мелочи. Большинство людей не замечают их, просто не обращают внимания. Или посмеются да скажут, что стареют, глупеют, становятся неловкими.
- Какие, например, мелочи?
- Ну, например, я вдруг забываю то, что помнил всегда, что давно и прочно сидело в голове и стало, как говорится, моей второй натурой. Даже элементарные вещи - вроде сколько будет семью восемь. Или, бывает, с трудом припоминаю определенные законы. А иногда приходится долго пялить глаза на показания приборов, прежде чем соображу, что к чему. Все в конце концов приходит в норму, но не сразу.
Чемберс кивнул.
- Понимаю. Картина мне в целом ясна. Может, психологи сумеют помочь…
- Вряд ли. Запаздывание не так велико, чтобы его нельзя было скрыть. А если человеку известно, что за ним наблюдают, он сделает все возможное, чтобы никто ничего не заметил. Это инстинкт. Если твоя умственная немощь перестает быть тайной для окружающих, значит, для тебя скоро все закончится. Мозг иссяк, вымотался и начинает расползаться по швам. Первые сигналы опасности.
- Это верно, - согласился Чемберс. - Есть и другой ответ. Психологи сами рискуют сойти с ума.
Он поднял голову - как будто затем, чтобы взглянуть на Кемпа.
- Почему вы не присядете?
- Спасибо, - отозвался Кемп и рухнул в кресло.
Маленькая паукообразная статуэтка на столе вдруг ожила и неуклюже, но быстро заковыляла к нему.
Харрисон подпрыгнул от неожиданности.
Чемберс негромко рассмеялся.
- Это всего лишь Ганнибал.
Кемп во все глаза смотрел на Ганнибала, а тот уставился на него, неуверенно протянув когтистую лапку.
- Вы ему нравитесь, - удивленно произнес Чемберс. - Считайте это комплиментом. Обычно он просто игнорирует людей.
Кемп застыл словно завороженный, не в силах оторвать взгляд от Ганнибала.
- Откуда вы знаете, что я ему нравлюсь?
- У меня свои методы.
Кемп осторожно протянул палец, и на мгновение коготок Ганнибала сомкнулся вокруг него - крепко, но нежно. Затем маленькое уродливое существо отодвинулось, припало к столу и снова превратилось в статуэтку.
- Что он такое?
Чемберс покачал головой.
- Никто не знает. Все теряются в догадках. Странная форма жизни. Вы же интересуетесь происхождением жизни - не так ли, Кемп?
- Да. Вот уже в течение многих лет я пытаюсь понять ее сущность.
Чемберс взял Ганнибала и посадил к себе на плечо. Затем порылся в пачке бумаг, лежавших на столе, и выбрал с полдюжины листков.
- У меня тут есть кое-что… Возможно, вам будет интересно. Вы слышали о докторе Монке?
Харрисон кивнул.
- Человек, исследующий Розеттский свиток Марса.
- Встречались с ним?
Кемп отрицательно покачал головой.
- Интересный мужик, - заметил Чемберс. - По уши зарылся в свои ненаглядные марсианские рукописи. Вкалывает практически не разгибаясь. Что-то, по-видимому, раскопал, но вдруг, похоже, испугался.
Он пошуршал листками
- Я на прошлой неделе получил от него весточку. Говорит, нашел свидетельство того, что жизнь - или, скорее, странная форма жизни - некогда существовала на пятой планете, прежде чем та разрушилась, образовав пояс астероидов. Марсиане писали, что эта жизнь способна сворачиваться в капсулу и существовать длительный период в состоянии временного бездействия жизненных функций - не механически вызванного глубокого торможения, к какому время от времени пробовала прибегать человеческая раса, а естественного инцистирования. Вероятно, это что-то вроде покровительственной окраски.
- Интересно, - прокомментировал Кемп. - Но не совсем по моей части. Такая форма предполагает много возможностей. Демонстрирует почти бесконечную приспособляемость жизни как таковой.
Чемберс кивнул.
- Именно такого ответа я от вас и ожидал. Собственно, я пришел к тем же выводам, хотя не считаю себя специалистом в подобных вопросах. Монк намекает, что эта форма жизни может существовать до сих пор. И высказывает. Похоже, он был расстроен, когда писал письмо. Как если бы стоял на пороге открытия, в реальность которого не желал верить. По-моему, он даже слегка испуган и не захотел подробно излагать свои соображения, пока не до конца уверен в их правильности.
- Почему подобные вещи должны его расстраивать? - удивился Кемп. - Это информация из далекого прошлого. То, что он обнаружит в старых свитках, уж точно не может повлиять…
Чемберс поднял руку.
- Вы не дослушали. Марсиане боялись жизни, существовавшей на пятой планете. Смертельно боялись! Настолько, что взорвали планету, разнесли ее в куски, полагая, что таким образом сумеют уничтожить и жизнь, которая там обитала.
В лице председателя Совета не дрогнул ни один мускул.
- Монк уверен, что у них ничего не получилось, - добавил он.
В кабинете повисла испуганная тишина. Ганнибал неловко заерзал на плече у Чемберса.
- Вы способны вообразить… - почти шепотом заговорил председатель Совета, - способны вообразить страх столь великий, что одна раса взорвала, уничтожила планету другой, лишь бы избавиться от него?
Кемп покачал головой.
- Да вообразить такое очень трудно…И все же… если страх действительно…
Он осекся и бросил взгляд на Чемберса.
- Почему вы решили рассказать мне об этом?
- Ну разве вы не видите? Возможно, где-то рядом притаилась неизвестная нам форма жизни - иной тип, развившийся миллионы лет назад в иной окружающей среде. Быть может, последовало отклонение, поворот в развитии, всего лишь крохотное, еле заметное изменение, способное дать нам необходимую подсказку.
- Вижу, куда вы клоните. Но это не ко мне. Вам нужен Финдлей. У меня мало времени. Я живу на заемном здравомыслии. А вы, если уж на то пошло, еще даже не заполучили образцы этой жизни и едва ли знаете, что искать. Инцистированная форма жизни! Она может оказаться чем угодно. Пошлите миллион человек на астероиды ловить ее - и на это потребуется тысяча лет.
Сама по себе идея, безусловно, здравая. Мы сами в ряде случаев пытались руководствоваться ею. Безуспешно. От обитателей юпитерианских лун проку никакого. И от венериан тоже. О марсианах, разумеется, речи и вовсе не было. Мы понятия не имеем, как они выглядели. Даже скелета не обнаружено. Может, раса, которой они боялись, в конце концов добралась до них и полностью уничтожила?
Чемберс печально улыбнулся.
- Мне следовало знать, что это бесполезно.
- Извините, но мне пора в Санктуарий, - напомнил Кемп, - Я видел, что произошло с другими: с Джонни Гарднером, Смитом и Лемпке. И не хочу, чтобы это случилось со мной. Если, конечно, еще не поздно что-то предпринять.
Председатель старательно сплел пальцы.
- Вы долгое время пробыли на службе.
- Десять лет, - уточнил Харрисон
- И все эти десять лет вы работали, не думая о себе, - негромко продолжил Чемберс. - Не надо скромничать. Я знаю ваш послужной список. Вы делали все от вас зависящее и жертвовали многим ради усовершенствования Солнечной системы и улучшения жизни людей. Вы и сейчас отдали бы правую руку, чтобы сделать нечто действительно полезное. Например, выяснить, что такое жизнь. Вы пришли сюда, потому что надеялись помочь нам своим рассказом.
Кемп молчал.
- Разве не так? - настаивал Чемберс.
- Может, и так, - признал Харрисон, - Я никогда не думал об этом в подобном ключе. Для меня это всего лишь работа.
- В таком случае не возьметесь ли вы еще за одну работу во благо человечества? Согласитесь ли выполнить ее, не зная, почему вы это делаете, не задавая никаких вопросов?
Кемп вскочил на ноги.
- Я уже сказал вам, что должен попасть в Санктуарий! - выкрикнул он. - Я сделал что мог! Все, что мог! Вы не имеете права меня задерживать!..
- Вы отправитесь в Санктуарий, - резко произнес Чемберс.
- Но работа…
- Я хочу, чтобы вы взяли с собой Ганнибала.
Кемп ахнул.
- Ганнибала?
- Именно. Не спрашивая меня зачем.
Кемп открыл было рот, желая что-то сказать, но тут же закрыл, не проронив ни слова, и лишь после паузы выдавил:
- Сейчас?
- Сейчас, - кивнул Чемберс.
Он встал и снял Ганнибала с плеча.
Кемп почувствовал, как острые коготки проникают сквозь одежду, вонзаются в плоть, ощутил, как крохотная лапка трогает его шею, ища опоры.
Чемберс погладил Ганнибала по голове. В незрячих глазах за большими темными очками стояли слезы.
Санктуарий оказался местом несказанной красоты. Но такой, которая железной хваткой берет человека за горло и уже не выпускает на волю.
Когда-то - всего несколько лет назад, сообразил Кемп, - бесплодный кусок скалы, максимум пять миль в поперечнике, кувыркался в космосе по эксцентрической орбите. Ни воздуха, ни воды - ничего, кроме голого камня, тускло мерцавшего под слабыми лучами далекого солнца, когда те случайно падали на скальную поверхность.
Теперь здесь цвел сад с кружевными водопадами и звенящими ручейками, укрытыми сводчатым пологом пушистых деревьев, в ветвях которых, весело щебеча, порхали птицы. Ловко скрытое освещение разгоняло черноту космоса, и на крохотном планетоиде неизменно царил предрассветный сумрак. Мягкий лучезарный свет тускнел до лиловых теней там, где мощенная плитняком тропа взбегала на иззубренный холм, увенчанный классическим зданием из сияющего белого пластика.
Строители сада при помощи взрывных дезинтеграторов формировали облик скалы по чертежу архитектора, долбили глубокие колодцы для гравитационного оборудования, перетирали отходы в основу для почвы, на которой теперь поднялась пышная растительность. Жизнь здесь поддерживалась машинами, вода и воздух обновлялись искусственным путем, специальная защита огораживала сад от жестких излучений, хлеставших из открытого космоса, - и красоту этого чудесного уголка отнюдь не умалял тот факт, что она была рукотворной.
Кемп нерешительно остановился перед глубоким стоячим водоемом, куда сбегала полоса белопенной звенящей воды с перекинутым через нее грубо сколоченным деревянным мостиком, и впитывал открывшуюся взгляду картину. Пейзаж, простиравшийся вверх по скалам, шептал безмолвием, сложенным из множества мелких шумов. И пока Кемп стоял там, на него снизошло глубокое умиротворение - почти ощутимое, осязаемое, оно медленно просачивалось в мозг, окутывало тело.
Чувство было таким, словно Кемп всегда жил здесь, знал и любил это место в силу давней привязанности. Долгие черные годы, проведенные на Плутоне, потускнели и съежились, превратившись в смутное воспоминание, и казалось, тяжелый груз вдруг свалился с плеч и точно такой же обрушился с души.
Сонно чирикала птица, вода плескала по камням. Легкий ветерок доносил шелест воды, тонкой струйкой спадавшей со скалы, и аромат чего-то цветущего. Вдали негромко прозвонил колокол, будто жидкая нота растеклась в душистом воздухе.
Какое-то существо прошмыгнуло по кустам и выкатилось на тропинку. Опустив глаза, Кемп увидел Ганнибала, и ухмыляющаяся мордочка мелкой твари рывком вернула его мысли на круги своя.
- Слава богу, решил показаться. Где ты был? Что за фантазия прятаться?
Ганнибал скорчил рожу.
Ладно, подумал Кемп, одной заботой меньше. Ганнибал в Санктуарии, и с технической точки зрения просьба Чемберса выполнена. Он вспомнил мгновения дикой паники, охватившей его сразу после приземления в космопорте Санктуария, когда обнаружилось, что этой твари нигде нет. Тщательный обыск крохотного одноместного корабля не дал результатов, и Кемп в конце концов сдался, придя к выводу, что любимец Чемберса каким-то совершенно непостижимым образом удрал в открытый космос.
- Значит, ты где-то скрывался, - сказал Кемп. - Наверное, из опасения, что тебя обнаружат и откажутся впускать.
Однако ты зря беспокоился: они не обратили никакого внимания ни на меня, ни на корабль. Просто выдали парковочный талон и указали дорогу.
Он нагнулся и протянул руку к Ганнибалу, но паукообразное создание отступило в кусты.
- Да что с тобой такое?! - рявкнул Кемп. - Ты был гораздо более общительным, пока не…
Реплика его оборвалась на изумленной ноте: он говорил в пустоту. Ганнибал исчез.
С минуту Кемп постоял на месте, а потом медленно повернулся и двинулся вверх по склону. И пока Харрисон следовал извилистой тропкой, огибавшей валуны, его чувства вновь слились с покоем этого места. Ему опять казалось, что он идет старой знакомой дорогой, из-за оставленной позади красоты жалея о каждом следующем шаге, но устремляясь вперед - к новой красоте.
Старика Кемп встретил на полпути к вершине и посторонился, поскольку двое на тропе не помещались. Почему-то бурая ряса, доходившая до лодыжек, босые ноги, неслышно ступающие по островкам пыли между камней, даже развевающаяся белая борода не только не казались странными, но вполне вписывались в окружающую картину.
- Мир тебе, - произнес старик и молча встал перед Харрисоном, глядя на него спокойными голубыми глазами, - Добро пожаловать в Санктуарий. Прими от меня сей скромный дар.
Он сунул руку в карман рясы, вынул оттуда сияющий камень и протянул Кемпу.
Тот недоверчиво уставился на подарок.
- Возьми, друг мой, - настаивал старик.
- Это же… это же астероидный р-рубин, - заикаясь, пролепетал Кемп
- Более того, Харрисон Кемп, - провозгласил старик, - Гораздо более того.
- Но даже…
Старик заговорил тихо, неторопливо:
- Ты по-прежнему реагируешь, как на Земле - там, в старых мирах. Здесь ты в новом мире. Здесь другие ценности, отличные от прежних жизненные стандарты. Например, мы не знаем ненависти. И не подвергаем сомнению доброту, а скорее ожидаем ее - и даруем. Мы не подозреваем скрытого умысла.
- А разве здесь не санаторий? - брякнул Кемп. - Я прилетел сюда лечиться. Лечиться от безумия.
Старик слегка улыбнулся.
- Ты гадаешь, где найти офис и записаться на процедуры?
- Именно.
- Лечение, - объявил старик, - уже началось. Где-то на этой тропе ты обрел мир - более великий, более глубокий покой, нежели изведанный тобой когда-либо ранее. Не борись с этим покоем. Не говори себе, что не должен его ощущать. Прими его и впусти в себя. Безумие ваших миров порождено вашим образом жизни. Мы предлагаем тебе новую жизнь. Вот в чем заключается наше лечение.
Кемп, подумав, нерешительно взял рубин.
- И рубин - часть нового образа жизни?
Старик кивнул.
- Другая часть - часовня, которую ты обнаружишь по пути. Задержись там на минутку. Зайди в часовню и посмотри на картину, которую найдешь внутри.
- Просто посмотреть на картину?
- Правильно. Просто посмотри на нее.
- И это мне поможет?
- Вероятно.
Старик сделал шаг вниз по тропе.
- Да пребудет с тобой мир, - произнес он на прощание и неторопливо продолжил путь.
Кемп пристально смотрел на рубин. Медленные волны цвета перекатывались в глубине камня.
- Декорации и реквизит, - едва слышно произнес он.
Пасторальный пейзаж завораживающей красоты, старик в бурой рясе и с длинной белой бородой, классические белые линии здания на плато, часовня с картиной. Конечно, человек найдет тут покой. Разве может быть иначе? Обстановка продумана и создана как раз для данной цели. Так же как архитектор проектирует, а инженер строит звездолет. Только звездолет предназначен для путешествия через пустоту, а этот сад призван дарить умиротворение взбаламученным душам людей, утративших покой и рассудок.