Скользя во тьме - Филип Дик 7 стр.


Но пока Фред сидел за столом напротив Хэнка, он ничего такого не переживал. Теоретически он мог в совершенно бесстрастной манере описать любое увиденное событие. Или выслушать все что угодно, от Хэнка.

К примеру, Фред мог бы небрежно заметить: "Донна загибается от гепатита и при помощи своей иглы старается прихватить с собой как можно больше друзей. Лучше всего будет глушить ее рукояткой пистолета, пока совсем копыта не откинет". Мог говорить так про свою любимую девушку - если, конечно, он сам это наблюдал или знал наверняка. Или: "Донна вторые сутки страдает от общего сужения сосудов из-за дрянного аналога ЛСД. Половина кровеносных сосудов в ее мозгу уже закупорилась". Или: "Донна мертва". Хэнк отметил бы это у себя в блокноте и.

возможно, спросил бы: "Кто продал ей товар и где его сварганили?" Или: "Где состоятся похороны? Надо будет переписать все номера машин и фамилии". И они без всяких эмоций это бы обсудили.

Таков был Фред. Но несколько позже Фред оборачивался Бобом Арктуром - где-нибудь на тротуаре между "Пицца-Хатом" и бензозаправкой "Арко" (отныне и всегда доллар два цента за галлон) - и жуткие краски неизбежно просачивались в душу, нравилось ему это или нет.

Это меняло Боба Арктура, в то время как Фред был сущей экономией страстей. Впрочем, пожарные, врачи и члены похоронной команды испытывали в своей работе сходные переживания. Никто из них не мог каждые несколько секунд вскакивать и что-нибудь эдакое восклицать; сперва они должны были измотаться сами, а затем измотать всех остальных - и как специалисты на работе, и просто как люди. У человека неизбежно оказывалась такая масса энергии.

Хэнк не навязывал Фреду этого бесстрастия; он лишь позволял ему таким быть. Ради его же собственного блага. И Фред очень это ценил.

- А что насчет Арктура? - спросил Хэнк.

В добавление ко всем остальным, пребывая в шифрокостюме, Фред обычно докладывал и о себе. Если бы он этого не делал, его начальник - а через него и весь правоохранительный аппарат - очень скоро бы дознался, кто такой Фред в шифрокостюме или без. Осведомители "Агентства В. С." в свою очередь доложили бы кому следует - и очень скоро Боб Арктур, курящий дурь и глотающий колеса вместе с другими торчками в собственной гостиной, тоже обнаружил бы, что за ним на тележке катается метровый контрактник. Причем, в отличие от Джерри Фабина, он бы не галлюцинировал.

- Арктур ничем таким не занимается, - сообщил Фред, как он всегда это делал. - Работает в своем неведомом "Центре гашения", глотает в течение суток несколько таблеток смерти в пополаме с винтом и…

- Не уверен. - Хэнк вертел в руках листок бумаги. - У нас здесь намек от осведомителя, чья информация обычно подтверждается, что Арктура финансируют откуда-то сверху - помимо того, что ему платит "Главный центр гашения". Мы, кстати, позвонили туда и выяснили, каков его чистый заработок. Очень не густо. Тогда мы поинтересовались, почему так, и там сказали, что у него всю неделю неполная занятость.

- Туфта, - мрачно прокомментировал Арктур, прекрасно понимая, что "финансирование сверху" обеспечивала ему как раз работа на органы. Еженедельно он получал это "финансирование" мелкими купюрами через машину, замаскированную под автомат с "доктором пеппером" в одном мексиканском баре-ресторане в Плацентии. Порой, особенно когда случался крупный героиновый перехват, сумма оказывалась весьма значительной.

Хэнк задумчиво продолжал:

- Согласно этому осведомителю, Арктур загадочным образом приходит и уходит, особенно под вечер. Приехав домой, он ест, а потом на основании почти очевидных отговорок снова исчезает. Порой очень скоро. Но никогда не исчезает надолго. - Хэнк поднял взгляд на Фреда, точнее, зашевелился шифрокостюм. - Ты что-нибудь такое наблюдал? Можешь подтвердить? К чему это может сводиться?

- Скорее всего, к Донне, его девушке, - ответил Фред.

- Гм. "Скорее всего". Тебе положено знать.

- Да к Донне, к Донне. Он там днем и ночью ее трахает. - Тут ему вдруг стало очень неловко. - Но я проверю и дам знать. А кто этот осведомитель? Возможно, это просто месть Арктуру.

- Черт возьми, мы не знаем. Телефонный звонок. Отпечатка не сделать - он использует какую-то допотопную электронную сетку. - Хэнк усмехнулся, металлический смешок прозвучал очень странно. - Но эта сетка сработала. Ее хватило.

- Будь я проклят, - возмутился Фред, - если это не выжженный кислотник Джим Баррис! Наверняка этот шизофреник просто срывает зло на Арктуре. Баррис заканчивал на военной службе бесконечные курсы ремонта электроники, плюс еще практику техобслуживания тяжелого оборудования. Как осведомителю я бы ему и секунды не уделил.

- Мы не уверены, что это именно Баррис, - сказал Хэнк. - Да и в любом случае Баррис может оказаться чем-то большим, чем просто "выжженным кислотником". Мы поручили нескольким людям этим заняться. Для тебя там, по-моему, ничего интересного - по крайней мере, на сегодня.

- Так или иначе, это кто-то из друзей Арктура, - заключил Фред.

- Да, местью тут, без сомнения, попахивает. Эти торчки трезвонят друг на друга всякий раз, как задницу поцарапают. А по сути дела, он, похоже, близко знает Арктура.

- Приятный парнишка, - с горечью произнес Фред.

- Ну, так мы хоть что-то выяснили, - заметил Хэнк. - Да и чем это отличается от того, что делаешь ты?

- Я это делаю не со зла, - сказал Фред.

- А почему ты вообще это делаешь?

- Будь я проклят, если знаю, - после некоторой паузы ответил Фред.

- Викса ты потерял. Пожалуй, пока что я дам тебе задание наблюдать главным образом за Бобом Арктуром Есть у него среднее имя? Он пользуется инициалом…

Фред издал сдавленный механический шум.

- Почему за Арктуром?

- Тайное финансирование, тайная занятость, наживает себе врагов. Так какое у Арктура среднее имя? - Ручка Хэнка застыла в воздухе. Он терпеливо ждал.

- Постлефтвейт.

- Как это пишется?

- Без понятия.

- Постлефтвейт, - повторил Хэнк, записывая несколько букв. - Это что за национальность такая?

- Валлиец, - кратко ответил Фред. Он едва видел сидящего перед ним Хэнка - глаза туманились, и все остальные органы чувств тоже.

- Это тот народ, что воспевает героев Харлеха? А что такое "Харлех"? Какой-нибудь город?

- Харлех - это где в 1468 году держалась героическая оборона от йоркистов… - Фред осекся. Блин, подумал он. Кошмар какой-то, не иначе.

- Погоди, я хочу записать, - говорил Хэнк, старательно корябая ручкой.

- Значит ли это, - спросил Фред, - что вы поставите жучки в дом и в машину Арктура?

- Да, причем с новой голографической системой; так лучше, и мы скорее узнаем все необходимое. Полагаю, тебе понадобится хранение и вывод данных. - Хэнк и это отметил.

- Возьму, что смогу, - пробормотал Фред, чувствуя, что совсем выпадает от таких веселых новостей. Скорей бы этот доклад закончился, подумал он. И глотнуть бы пару колес…

Сидевшее напротив смутное пятно все строчило и строчило, вписывая в ордер инвентарные номера всей высокотехнологичной аппаратуры, которая скоро, по получении добра от высокого начальства, окажется в распоряжении Фреда, - будет вести наисовременнейший мониторинг в его собственном доме, за ним же самим и следить.

* * *

Уже битый час Баррис пытался сварганить глушитель из обычных подручных материалов стоимостью не более одиннадцати центов. При помощи алюминиевой фольги и куска пенорезины ему это почти удалось.

В вечерней темноте на заднем дворике у дома Боба Арктура, среди буйно разросшихся сорняков и груд мусора, Баррис готовился выпалить из своего пистолета с надетым на него самодельным глушителем.

- Соседи услышат, - забеспокоился Чарльз Фрек. Он повсюду видел горящие окна - многие наверняка смотрели телевизор или забивали косяки.

- Здесь звонят, только когда кого-нибудь точно угрохают, - отозвался Лакман, пристроившись где-то вне поля зрения, но внимательно за всем наблюдая.

- В наш век, - мрачно произнес Баррис, - в том дегенеративном обществе, в котором нам приходится жить, при столь всеобщей развращенности, каждый достойный человек постоянно нуждается в пистолете. - Прищурившись, он выпалил из своего пистолета с самодельным глушителем. Чудовищный грохот на время оглушил всех троих. В дальних дворах залаяли собаки.

Улыбаясь, Баррис принялся разматывать фольгу с куска пенорезины. Похоже, он был страшно доволен.

- Н-да, вот это точно глушитель, - сказал Чарльз Фрек все еще держась за уши и прикидывая, когда заявится полиция. Целая череда машин.

- Вышло так, - объяснил Баррис, показывая ему и Лакману черные дырки, прожженные в пенорезине, - что он усилил звук вместо того, чтобы его приглушить. Но я сделал почти то, что требовалось. По крайней мере в принципе.

- А сколько стоит такой пистолет? - поинтересовался Чарльз Фрек. У него никогда не было пистолета. Несколько раз он заводил себе нож, но его все время тырили. Однажды нож сперла телка, пока Чарльз Фрек в ванной мылся.

- Немного, - ответил Баррис. - Б/у - около тридцати долларов. А этот как раз б/у. - Он протянул пистолет Чарльзу Фреку, но тот опасливо попятился. - Я тебе его продам, - пообещал Баррис. - Тебе непременно нужен пистолет. Чтобы обороняться от всех, кто станет тебе вредить.

- Таких слишком много, - с иронической ухмылкой заметил Лакман. - На днях я видел в "Лос-Анджелес Тайме" объявление. Там говорилось, что каждому, кто навредит Фреку особенно успешно, бесплатный радиоприемник дадут.

- Могу поменяться с тобой на тахометр Борга-Вагнера, - предложил Чарльз Фрек.

- Который ты стырил из гаража у соседа напротив? - спросил Лакман.

- Ну, тот парень тоже наверняка его стырил, - стал оправдываться Чарльз Фрек. По его несокрушимому убеждению, все, что хоть чего-нибудь стоило, первоначально так или иначе тырилось; это просто указывало на то, что данная вещь имеет стоимость. - По сути дела, - продолжил он, - этот сосед напротив не первый его стырил. Он уже минимум раз пятнадцать из рук в руки переходил. То есть это натурально крутой тахометр.

- Почем ты знаешь, что он его стырил? - поинтересовался у него Лакман.

- Блин, приятель, у него там в гараже восемь тахометров, и у всех обрезанные провода болтаются. То есть откуда они еще могли взяться? Какой мудак пойдет покупать себе сразу восемь тахометров?

- А я думал, ты цефаскопом занимаешься, - обратился Лакман к Баррису. - Ты что, уже закончил?

- Не могу же я днем и ночью с ним работать, - парировал Баррис. - Это слишком большой прибор. Мне нужен перерыв. - Хитрым складным ножиком он отрезал еще кусок пенорезины. - Вот этот будет абсолютно беззвучным.

- А Боб думает, ты с цефаскопом работаешь, - сказал Лакман. - Лежит там на кровати у себя в спальне и воображает, как ты его прибор чинишь. А ты тут из своего паршивого пистолета палишь. Разве ты не согласился с Бобом, что задолженная тобой квартплата должна компенсироваться твоей…

- Подобно хорошему пиву, - провозгласил Баррис, - сложная, кропотливая реконструкция поврежденного электронного блока…

- Ладно, давай пали из своего охрененного одиннадцатицентового глушителя, - перебил Лакман и рыгнул.

* * *

Вот я и огреб, подумал Роберт Арктур.

Он лежал на спине в мутном свете спальни, мрачно уставившись в пустоту. Рядом, под подушкой, лежал его специальный полицейский револьвер; при грохоте барри-совской пушки 22-го калибра, выпалившей в заднем дворике, Арктур машинально достал револьвер из-под подушки и положил поближе к правой руке. Мера предосторожности - против любой отдельной угрозы и всех сразу; сознательно он об этом даже не подумал.

Впрочем, его револьвер 32-го калибра мало чем мог помочь Арктуру против методов столь нечестных, как наглая порча его самого ценного и дорогостоящего имущества. Добравшись до дома после доклада Хэнку, он сразу же проверил всю остальную технику и нашел ее в порядке. Особенно машину - в подобных случаях всегда первым долгом машину. Что бы ни происходило и с чем бы это ни было связано, все это казалось крайне трусливым и подлым. Какой-то бесчестный и малодушный урод таился на периферии жизни, предпринимая в отношении Арктура косвенные выпады со скрытой, безопасной позиции. Даже не человек, а скорее что-то вроде ходячего, незримого воплощения их образа жизни.

А ведь было время, когда Арктур не держал под подушкой револьвера. Когда один псих в заднем дворике не палил черт знает зачем из своей пушки, когда другой псих - или, может статься, тот же самый - не переносил отпечаток коротухи в собственных паленых мозгах на немыслимо дорогой и ценный цефаскоп, который все обитатели дома плюс все их друзья любили и на который нарадоваться не могли. В прежние времена Боб Арктур вел свои дела совсем по-другому: была у него жена, очень похожая на всех прочих жен, две маленькие дочки, устойчивое домашнее хозяйство, которое ежедневно подметалось, мылось и освобождалось от мусора, мертвые газеты, которые даже не открывали, а только переносили от передней дорожки к мусорному баку - порой впрочем, успевая за это время что-нибудь прочитать. Но в один прекрасный день, вынимая из-под раковины электрическую машинку для приготовления "воздушной кукурузы", Арктур треснулся головой об угол кухонного шкафа. Резкая боль и порез на скальпе, столь нежданные и незаслуженные, невесть по какой причине сорвали всю паутину. До Арктура мигом дошло, что как раз к кухонному шкафу он никакой ненависти не испытывает. Ненавидел он только свою жену, двух дочерей, весь дом в целом, задний дворик с мотокосилкой, гараж, систему радиационного подогрева, передний дворик, ограду - короче, все это злоебучее место и каждого в нем живущего. Арктур решил развестись и свалить куда подальше. Очень скоро он так и сделал. И постепенно вписался в новую, мрачную жизнь, лишенную всего вышеперечисленного.

Наверное, Арктур должен был сожалеть о своем решении. Но он не сожалел. Та жизнь была лишена волнений, лишена приключений. Она была слишком безопасна. Все элементы, все ее составляющие всегда оказывались прямо перед глазами, и ничего нового даже нельзя было ожидать. Та жизнь, как однажды ему представилось, походила на утлую пластиковую лодчонку, отправившуюся в чуть ли не вечное безмятежное плавание, в самом конце которого ей все-таки предстояло утонуть, что стало бы для всех тайным облегчением.

Но в том мрачном мире, где Арктур жил теперь, на него постоянно обрушивались вещи омерзительные, вещи удивительные, а порой, очень редко, и вещи волшебные; ни на что нельзя было рассчитывать заранее. Как в случае с умышленной и злонамеренной порчей цефалохромоскопа фирмы "Альтек", вокруг которого Арктур строил приятную часть своего графика - тот фрагмент дня, когда все расслаблялись и оттягивались. С разумной точки зрения, для неведомого вредителя его поступок не имел смысла. Но не столь уж многие из этих длинных вечерних теней были и впрямь разумны, по крайней мере, в строгом понимании. Загадочный акт мог быть совершен кем угодно и по какой угодно причине. Любым человеком, которого Арктур знал или даже просто когда-то встречал. Любым из восьми дюжин фантастических придурков, разнокалиберных уродов, выжженных торчков, психотических параноиков с затаенным на него галлюцинаторным злом, который, однако, действовал в реальности, а не в фантазии. По сути, это даже мог быть кто-то, кого Арктур никогда не встречал, - кто-то, случайно выбравший его из телефонного справочника.

Или ближайший друг.

Возможно, подумал Арктур, Джерри Фабин - прежде чем его увезли. Ведь это была совершенно выжженная, отравленная скорлупа. Плюс мириады тлей. Надо же, обвинял Донну - да, собственно, всех девушек, - что они, дескать, его "заразили". Пидорас. Впрочем, подумал он, если бы Джерри вознамерился кого-то достать, он достал бы Донну, а не меня. И потом, я сильно сомневаюсь, что Джерри врубился бы, как снять с блока нижнюю панель. Попытаться он, понятное дело, мог, но как пить дать до сих пор бы там и торчал, отвинчивая и завинчивая один и тот же болтик. Или попробовал бы отбить панель молотком. Кроме того, если бы этим занялся Джерри Фабин, блок наверняка оказался бы полон сикарашьих яиц, которые бы живо его отпугнули. Арктур мысленно ухмыльнулся.

Мудак несчастный, подумал он, и мысленная ухмылка испарилась. Бедный сукин сын. Однажды в его мозг были занесены следовые количества комплексов тяжелых металлов - так все и получилось. Еще один в длинной череде, сумеречный организм среди многих ему подобных - среди едва ли не бесконечного числа овощей с поврежденными мозгами. Биологическая жизнь продолжается, подумал Арктур. Но душа, разум - все остальное мертво. Рефлекторный механизм. Вроде какого-нибудь насекомого - тли, к примеру. Машина, обреченная снова и снова следовать одним и тем же шаблонам, вернее, одному-единственному. Неважно, подходит он к ситуации или нет.

Назад Дальше