– Нет, Кир, – он встал на цыпочки и покровительственно похлопал меня по плечу. – Мы будем своими.
Я вздохнул. Что там говорить, мой друг – неисправимый авантюрист. Беда в том, что я – тоже.
– Когда стартуем, Макс?
* * *
Пцщенгдуа. Причем все гласные – гортанные, "г" произносится с резким выдохом, а "щ" – со свистом. Попробуйте-ка выговорить это словечко легко и непринужденно. Что, не очень хорошо получается? Не переживайте, вам этого не придется делать. В отличие от меня. Но я учил язык одной из эммейских стран под гипнозом, так что могу выговорить чего и похлеще.
Мы с Максом – эти самые пцщенгдуа. Тьфу, дьявол, давайте я все-таки буду говорить "монахи", хотя это и не совсем точный перевод. Дословно – "прячущиеся от взглядов людей". Немногочисленная секта, известная тем не менее в этой и некоторых окрестных странах. И как Макс умудрился раскопать материал об этих идиотах?
Впрочем, их идиотизм – наша удача. Ни один человек (в смысле, эммеец) не должен видеть не только лица, но и даже малейшего участка кожи монахов, и они ходят с ног до головы укутанные в глухие одеяния. Дальше все очень просто понять, не правда ли? Все гениальное просто. Мы даже можем позволить себе небольшой акцент, представившись монахами из какой-нибудь соседней страны. Рост и телосложение эммейцев вполне соответствует человеческому, пальцев на руках пять.
Остается только удивляться, как до сих пор никто не догадался провернуть аналогичную операцию, хотя если подумать… Не так много представителей славной земной цивилизации вообще слышали об этой планете. Кроме того, нужно обладать дотошностью Макса, чтобы найти сведения о "прячущихся", и его нюхом на наживу, чтобы догадаться, что именно надо искать.
Все время в полете – около девяти стандартных суток – мы вживались в роли. Особо напрягаться не приходилось, пцщенгдуа – достаточно таинственная секта, и самим эммейцам подробности их жизни известны слабо.
Зато про планету и ее жителей я все изучил досконально. Макс несколько преувеличивал, говоря о схожести эммейцев и людей. Ну, если, конечно, вам доводилось встречать человека с синей чешуйчатой кожей, длинным хвостом и одним-единственным глазом, не мигая пялящегося на вас с района переносицы… Но, самое главное, что под теми мешками, в которые нам придется залезть, ничего этого видно не будет.
А насчет подарков Макс все правильно рассказал, ничуть не приукрасил. На большей части Эммы широко известна легенда о Гбъющди, убившем своего отца, когда тот отказался принять преподнесенный кем-то из гостей богатый дар. Пожадничал старикан, ему пришлось бы отдать чуть ли не все свое имущество. Разделавшись с отцом, благородный юноша покончил с собой. Не то не смог вынести позора, не то папу очень любил, не знаю. Легенда этот момент не уточняет. Наверное, настоящему эммейцу это и так понятно.
Есть свои строгости и с использованием полученного подарка. Его нельзя передарить, продать или обменять. Вероятно, поэтому подарки на Эмме такая редкость. Любоваться драгоценностями – занятие, безусловно, приятное. Но оно скоро приедается. Если нет возможности обменять камни на некоторое количество ликвидных средств, какая вообще польза в бриллиантах? По крайней мере мы с Максом так думаем…
По счастью, мы не эммейцы.
Вид на планету сверху оказался удручающе скучным. Местный Бог, творя планету, по всей видимости вместо положенных шести дней трудился не больше двух. И кроме гор и пустынь ничего создать не удосужился. А может, просто не слышал ничего о лесах, морях, полях и тому подобных приятных украшениях внешнего облика.
Из-за такого, с позволения сказать, пейзажа мы немало намучались с посадкой. В горах корабль не посадишь, а в пустыне трудно спрятать его от любопытных глаз. Даже если учесть, что их у туземцев по одному на брата.
В конце концов присмотрели мы город, выглядевший довольно богато, который от пустыни отделяла гряда невысоких и пологих холмов. За этими холмами мы и совершили посадку под покровом ночи.
На рассвете, облачившись в заказанные еще на Миронии балахоны, мы двинулись в путь. Пешим образом, само собой. На Эмме это обычное дело, из всех видов транспорта более-менее развит только гужевой, но время на поиски и приручение местной фауны у нас не было. Никаких проблем, в общем-то, люди мы достаточно молодые и подвижные, чтобы пасовать перед десятикилометровой прогулкой.
Правда, скажу я вам, путешествие по пустыне при сорокоградусной жаре – это совсем не то же самое, что в тенистых аллеях городского парка. Мысль банальная, но оттого не менее верная.
Ну, да Бог с ним, добрались мы таки до города, пролив по дороге по несколько литров пота и выпив столько же примерно предусмотрительно прихваченной воды. Вход в город был совершенно свободный. Можно сказать, что входа вообще не было, так как отсутствовали и городские стены и, соответственно, ворота со стражей.
Что вам рассказать про этот город? Есть ведь, наверное, любопытные, которых хлебом не корми, дай послушать про разные инопланетные поселения. Опишу свои ощущения одним коротким словом. Вонь!
Жуткая, совершенно невыносимая вонь. Складывалось такое впечатление, что каждому жителю города вменялось в обязанность иметь хотя бы одно животное, а общественных туалетов для них никто построить не догадался. Идти приходилось очень осторожно, все время глядя под ноги. Чтобы наступать именно на землю, а не на что-то другое. Поэтому по сторонам я особо не глазел, извините.
Дворец местного султана (я его так буду называть, ладно?), мы тоже нашли в основном по запаху – вокруг него воняло малость поменьше.
Дворец – это вообще-то громко сказано. Обширная довольно постройка, из белого камня, правда, но какая-то беспорядочная и без всяких там излишеств в виде куполов и чего-либо подобного.
Здесь уже была и стена, и стража. Два синекожих циклопа в длинных кожаных юбках, вооруженных копьями. Сердце у меня застучало чаще, чем обычно, но, как оказалось, напрасно. Узнав, что мы хотим видеть султана, нас пропустили без всякого досмотра. Варварская страна, мы ведь под нашими паранджами могли пару пулеметов пронести. Нет, скучающе так: проходите, мол. У меня мелькнула мысль, что если бы мы попросили позвать султана сюда, кто-нибудь из охранников сбегал бы. Или оба сразу. Но проверять я не стал, хотя бы потому, что одним из самых сильных моих желаний в тот момент было спрятаться от солнца и вони. Поэтому мы не теряя времени поспешили к круглой почему-то двери во дворец. По крайней мере, первое общение с эммейцами прошло для нас вполне успешно.
Дверь по местному обычаю была не заперта. Мы вошли в длинную трубу коридора, вызвавшую у меня ассоциацию с хоббичьей норой. Там было прохладно и свежо! Ощущение близости намеченной цели прибавило нам сил, и мы бодро затопали вперед в тусклом свете редких и чахлых факелов.
Честно говоря, пока обстановка вокруг роскошью, скажем прямо, не дышала. Так ли богат султан, чтобы найти нам для ответного подарка десять камней, равных "Полной луне"? Все собранные людьми данные об этой планете говорили за то, что дела обстояли именно таким образом. Однако…
Все мои сомнения развеялись, стоило выйти из коридора. Мы попали, насколько я понимаю, сразу в тронный зал. Весь пол целиком был застлан ковром, своим качеством, наверное, ничуть не уступавшим своему собрату в нашем гостиничном номере на Миронии. Стены и потолок были выложены, пожалуй, из мрамора. Мраморным был и трон, причем высечен, насколько я могу судить, из монолитной глыбы. Все, так сказать, простенько, но со вкусом.
На троне в позе скучающего мыслителя развалился циклоп, на котором было навешено больше драгоценностей, чем игрушек на новогодней елке. На очень большой новогодней елке. Бриллианты, изумруды, рубины и еще с десяток разновидностей камней, названий которых я навскидку и не припомню. Одет султан был в легкую короткую накидку, которая оставляла максимум свободного места для ожерелий, колец, браслетов… ну, что там еще можно нацепить на шею, руки и ноги? Экипировка султана, в отличие от помещения, выглядела потрясающе безвкусной, но – а это для нас главное – невероятно дорогой.
Важную деталь интерьера составляли восемь хорошо вооруженных охранника, занимающих диспозицию вокруг трона и в четырех углах зала. Каждый из охранников ростом не уступал мне и телосложение имел весьма устрашающее. Пожалуй, имей я за пазухой пулемет, не рискнул бы доставать его на свет божий…
Что ж, пора приступать к завершающей стадии нашего плана. Обменявшись ритуальными приветствиями, которые, хвала Аллаху, были не столь затейливы как при дворе земных султанов, мы не стали тянуть кота за хвост. Решать все необходимо было быстро, чтобы не нарваться на приглашение отобедать. Знали бы вы, что жрут эти эммейцы!.. Но, так как я начисто лишен садистских наклонностей, не буду этого рассказывать.
Небрежным жестом я извлек из недр своего балахона невзрачный полотняной мешочек. Стоит признать, я немного волновался в тот момент. Однако мне хватило сил собраться, и потоки красноречия клокочущим горным ручьем хлынули из моих уст.
– О, великий султан, позволь двум скромным монахам преподнести тебе небольшой подарок, – я протянул руку с мешочком вперед. – Здесь находится камень, который много веков хранился в самом сердце монастыря, настоятелем коего выпала радость быть мне. Я и брат мой, – кивок в сторону Макса, – не смогли найти этому сокровищу лучшего применения, кроме как подарить его величайшему из правителей, известных людям.
Инкрустированный циклоп встал с трона и подошел к нам. Я подавил желание зажмуриться. Наш план, с которым я успел свыкнуться, и в успех которого верил безоговорочно, вдруг представился мне донельзя нелепым.
– Благодарю вас, святые люди, – синяя когтистая лапа сгребла мешочек из моей руки. – Я тронут вашими речами и счастлив принять этот дар.
Не спеша султан вытряхнул "Полную луну" на ладонь. Я силился прочитать на его лице какие-то эмоции, но тщетно. Он не впал ни в ярость, ни в экстаз, а более тонкие нюансы мне было затруднительно разобрать на этой круглой синей роже с немигающим глазом.
– Не желают ли святые люди разделить со мной обед? – без всякого выражения поинтересовался султан.
Я невольно сглотнул.
– С тяжелым сердцем мы вынуждены отказаться, повелитель. Нас с братом весьма печалит это, мы бы долгие годы потом вспоминали трапезу за одним столом с таким великим султаном, – (это уж точно… вспоминали бы!), – но увы! Монастырь не может долго оставаться без своего настоятеля. С твоего позволения, о могущественный, мы должны покинуть твой гостеприимный дворец.
Неси подарки, урод! – зло подумал я. Урод словно слышал мои мысли.
– Раз вы так торопитесь, святые люди, позвольте проводить вас до стен моего дома. Мне тоже не терпится одарить вас.
А уж нам-то как не терпится!.. Султан величественным жестом приказал нам идти к двери, а сам приблизился к стоящему в дальнем углу стражнику и вполголоса дал ему какие-то указания. Стражник немедленно исчез в одном из боковых ходах.
В коридоре, ведущем наружу, нас догнал султан в сопровождении двух своих громил. Путь до дворцовых стен мы проделали в молчании. Перед воротами султан остановился, явно в ожидании чего-то. Можете поверить мне на слово, мы с Максом ждали не менее напряженно. Вот сейчас придет слуга с увесистым мешком… или шкатулкой.
Слуга – тот же самый охранник, отправленный султаном из тронного зала – действительно появился довольно скоро. В его руках я не заметил никакой тары, пригодной для переноски драгоценностей. Это настораживало. Зато вслед за стражником почему-то следовал почетный караул в виде десятка… как бы потактичней сказать… особей женского пола. Благодаря своей врожденной проницательности я догадался, что это – часть султанского гарема. Что они здесь делают? Та самая врожденная проницательность подсказала мне ответ и на этот вопрос. Правда я не хотел в это верить. Пересчитал наложниц – ровно десять. И все же…
– Это десять моих лучших жен, – с легкой гордостью сказал султан. – Каждая из них стоит бриллианта, равного полученного мной от вас.
Последние сомнения отпали… Черт, я действительно мечтал о собственном гареме. Но не сейчас и уж точно НЕ О ТАКОМ!
В полной прострации мы вышли за пределы города. Десять синих хвостатых тел следовали за нами шаг в шаг. Мне вспомнилась сцена из очень древнего и до сего дня любимого мной фильма. Только в парандже почему-то были представители другого пола…
– Почему нам так не везет, Кир?! – нарушил наконец тишину Макс. Говорил он по-русски. И правда, кого стесняться?
– Причем тут невезение? – я тяжело вздохнул.
– Ну как? Попался султан какой-то… – Макс долго не мог подобрать нужного слова.
– Не в султане дело… – я снова вздохнул. Еще тяжелее. – Ты что, правда ничего не понял?
– А что я должен был понять?
– Вспомни все, что ты знаешь о пцщенгдуа, – я подумал и не стал вздыхать в третий раз.
Какое-то время мы шли молча. Затем Макс резко остановился. Настолько резко, что идущая за ним одноглазая красотка налетела на него всей своей немалой массой – на Эмме в моде крупные женщины. Макс поспешно двинулся дальше.
– Но ведь… Но ведь пцщенгдуа дают обет безбрачия! Им запрещены любые контакты с женщинами.
– Правильно, Макс, – грустно согласился я.
– Что же выходит… – Макс говорил сам с собой. – Султан не знал об этом? Нет, он не мог об этом не знать. Значит…
– Ага! Значит! – я кивнул. – Именно поэтому подарки на Эмме так редки. Тортик – диабетику, бутылку водки – язвеннику, змею – страдающему серпентофобией…
– Шакалы! – взвизгнул Макс. – Подлые шакалы! Шульц даже не представлял, как прав был, давая этой мерзкой планете собачье имя!
Я подождал, пока Макс закончит буйствовать. Свое же собственное состояние я бы определил как вялую меланхолию.
– Ладно… Мы-то куда идем?
– Как куда? – Макс недоуменно пожал плечами. – На корабль, естественно!
– А это? – я бросил взгляд через плечо. – Не думаю, что мы сможем запросто оставить их перед люком корабля.
– Почему? – спросил Макс.
Я уже говорил, что мой друг иногда бывает полным идиотом?
– А потому, Макс, – ласково проговорил я, – что как бы тупы ни были наши спутницы, завидев космический корабль, они могут усомниться, те ли мы, за кого себя выдаем… Особенно если сложить этот факт с нашим разговором на незнакомом языке. А чужаков здесь очень не любят, ты сам говорил.
– Что, и женщины тоже не любят? – жалобно спросил Макс.
– Хочешь проверить?
Сзади послышалось громкое сопение.
– Кирилл, ты любишь бегать по песку на длинные дистанции?
– Обожаю, – ответил я уже в пустоту и кинулся догонять стремительно удалявшуюся фигуру с мешком на голове.
С крупинкой перца
– Как ты относишься к контрабанде?
Это Макс. Мне даже не нужно отрывать взгляд от созерцания потолочных узоров, чтобы удостовериться в этом. Во-первых, он один из немногих, кто имеет право входить ко мне без стука… и без приглашения, если уж на то пошло. Во-вторых этот удивительно неприятный тембр голоса сложно с чем-либо спутать. В-третьих у кого еще имеется отвратительная привычка так по-дурацки начинать разговор? Приличные люди сначала хотя бы здороваются. Нет, это Макс.
Его не интересует ответ на свой вопрос. Да это и не вопрос вовсе, это – прелюдия. Когда у Макса в том месте, которое он по неизвестной мне причине именует головой, зарождается очередная гениальная идея, разве он начинает с того, чтобы в общих чертах разъяснить, в чем ее суть? Нет, нет и еще раз нет! Макс врывается ко мне – вот как сейчас примерно – и с порога задает идиотские вопросы. "Знаешь ли ты, что едят на завтрак комбуриане?" Или что-то в этом роде. И начинает ходить вокруг да около, пока не выведет меня из терпения. Это вообще-то непростая задача, но Макс, чаще всего справляется. Но только не сейчас. Я абсолютно спокоен и безмятежен. Меня не интересуют никакие авантюры. Ближайшие пару месяцев я намерен посвятить тщательному анализу потолка над моим диваном. Вот у того завитка, напоминающего сюрреалистический цветок, четырнадцать лепестков, а у соседнего – целых пятнадцать…
– Здравствуй, Макс, – говорю я со всем возможным радушием. – Прости меня, дружище, честное слово, мне очень неудобно.
– А? – В его голосе недоумение. Это мне нравится. – Простить? За что?
– Я не расслышал, как ты поздоровался, – сокрушаюсь я. – Надо будет сходить к этому… как его? Как называется врач, который копается у пациентов в ушах?
– Кретин! – Макс начинает раздражаться.
– Разве? – я изумлен. – Мне почему-то казалось, что как-то по-другому…
– Ты – кретин!
– Ах, вот оно что… – я вздыхаю с облегчением. – И ты спешил ко мне, чтобы поделиться этим радостным известием? Спасибо, друг, я тронут.
– Ты тронутый, это точно, – шипит Макс сквозь зубы. – Но мы говорили о контрабанде.
– Неужели? Склероз, склероз… Напомни мне, будь добр, что именно я говорил о контрабанде?
– Хватит кривляться, Кир!
Макс наконец взрывается, и я, довольный, перевожу взгляд в его сторону. Так и есть, рубашка расстегнута, волосы взъерошены, в черных глазах сумасшедший блеск. Все признаки внезапного озарения головокружительной идеей.
– Хватит, так хватит. – Я принимаю сидячее положение. – Но ты, между прочим, первым начал. Говори толком, что за мысли наведались в тихую пустоту твоего сознания?
Макс морщится.
– Ужасно!
– Что ужасно? – Теперь я удивлен непритворно.
– Твоя последняя фраза. О тихой пустоте. Она звучит отвратительно, как скрежет вилки по дну консервной банки.
Здесь я не решаюсь спорить. Макс – поэт, пусть и не слишком востребованный, и изящная словесность – его территория. Покривившись еще немного, он продолжает.
– Нет, правда, как ты относишься к контрабанде?
– Макс, – я вздыхаю. – Слишком общий вопрос. Притащи, пожалуйста, бутылочку джина из бара, и мы всесторонне обсудим с тобой эту любопытную проблему. С точки зрения закона, макроэкономики и морали.
– Конкретизирую, – с напором говорит Макс. – Как ты смотришь на то, чтобы самому немножечко побыть контрабандистом?
Я делаю вид, что задумываюсь.
– Ты знаешь, дружище, это вообще-то здорово. Насколько я слышал, дело весьма прибыльное. Работка опять же непыльная. В общем, все замечательно, за исключением одного малюсенького нюанса.
– Какого?
– Не могу сказать наверняка, откуда у меня взялась такая уверенность, но я почему-то считаю, что в тюрьме мне не понравится. Говорят, там плохо кормят.
– А что, если не попадаться? – голос Макса полон сарказма. – Такой вариант ты не хочешь рассмотреть?
Я набрал побольше воздуха.
– Иди к дьяволу, Макс! А когда придешь, иди куда-нибудь еще подальше. Ты мне друг, Макс, и, поверь, мне нравится работать с тобой. Это я говорю, чтобы ты не обижался. Но позволь мне отдохнуть от твоих идей, ладно? Месяц, хотя бы месяц, я ведь немного прошу.
– Ты расстроен, Кир, я понимаю, – затараторил Макс. – Последняя поездка вышла не слишком удачной…