- Вам не придется охотиться, - произнес голос за ним.
Саттон резко обернулся. Херкимер стоял в люке, ведущем в кабину пилота.
- Вы будете там писать книгу, - мягко произнесла Ева. - Конечно, вы знаете об этой книге, той самой, которую…
- Да, - подтвердил Саттон, - я знаю об этой книге.
Он остановился, вспоминая, а рука его бессознательно нащупывала грудной карман. Там находилась книга и что-то еще, что шуршало при прикосновении. Он вспомнил и об этом. Письмо… Невероятно старое письмо, которое Джон К. Саттон забыл распечатать шесть тысяч лет назад.
- Что касается книги… - произнес Саттон и запнулся, так как хотел сказать, что друзьям не нужно беспокоиться о ней, поскольку у него уже был экземпляр. Но что-то удержало его. Он не был уверен, что с его стороны было разумным откровенничать о той книге, которая у него была.
- Я привез ящик, - сообщил Херкимер, - все рукописи там. Я посмотрел.
- И наверное, очень много бумаги? - насмешливо поинтересовался Саттон.
- Много бумаги. - Ева Армор наклонилась к Саттону так близко, что он мог чувствовать запах ее медных волос. - Разве вы не понимаете, - спросила она, - как важно, чтобы вы написали эту книгу? Разве вы не понимаете?
Саттон покачал головой.
"Важно, - подумал он. - Важно для чего? И для кого? И когда?"
Он вспомнил открытый рот человека: ту картину смерти на болоте в лунном свете и слова умирающего, все еще отчетливо звучащие в его ушах.
- Но мне самому не все ясно, - возразил он. - Может, вы мне растолкуете.
Ева покачала головой.
- Пишите книгу, - повторила она ему.
19
Астероид окружали вечные сумерки далекого от солнца пространства, острые горные пики его, как иглы, были направлены к звездам. Воздух оказался холодным, гораздо более разряженным, чем на Земле, и от него перехватывало дыхание. Но Саттона удивил сам факт существования здесь атмосферы. Хотя если учесть те средства, которые были затрачены на благоустройство астероида, на создание условий для обитания, то можно было ожидать чего угодно. "Он стоил, наверное, миллиард", - прикинул Саттон. Стоимость только одних атомных энергетических установок составляла почти половину этой суммы, а без них не было бы энергии, нужной для создания атмосферы и гравитации, удерживающей ее.
Ашер подумал:
"Когда-то люди были довольны или вынуждены были довольствоваться тем, что они уединялись в коттедже на берегу озера, или в охотничьем домике, или на борту увеселительной яхты. Теперь, когда в распоряжении людей вся Галактика… они строят астероиды стоимостью в один миллиард долларов или покупают планету по сходной цене".
- Вот эта хижина, - указал Херкимер.
Саттон посмотрел в том направлении. На горизонте среди торчащих, как зубья пилы, вершин, он увидел небольшое темное здание, на фасаде которого светилась какая-то точка света.
- Откуда там свет? - спросила Ева. - Разве там кто-нибудь живет?
Херкимер отрицательно покачал головой:
- Наверное, тот, кто был здесь последним, забыл его выключить.
Вечнозеленые растения и березы, причудливо выглядевшие на фоне звезд, стояли неровными группами, как солдаты, штурмующие высоту, на которой находился дом.
- Дорога здесь, - пояснил Херкимер.
Он шел впереди, а они поднимались следом.
Ева шла посередине, а замыкающим был Саттон. Дорога оказалась крутой и неровной, а освещение не особенно хорошим, поскольку разряженная атмосфера не рассеивала света звезд.
Звезды выглядели здесь как маленькие яркие точки, они не мерцали. Небо походило на звездную карту. Домик стоял на небольшой площадке, которая была, конечно, делом рук человеческих, так как в этой местности нельзя было найти ровного участка, хотя бы с платок. Движение воздуха, такое слабое и незаметное, что его едва ли можно было назвать ветерком, пронеслось вдоль склона и вызвало в листве вечнозеленых деревьев звук, подобный стону. Что-то скатилось по тропинке и запрыгало на камнях. Откуда-то издалека пришел воющий звук, от которого заныли зубы.
- Это животное, - тихо объяснил Херкимер. Он остановился и помахал в сторону скалы причудливой формы. - Хорошее место для охоты, - добавил он, - если вам, конечно, удастся не сломать себе ногу.
Саттон огляделся вокруг и впервые почувствовал первобытную дикость этого места. Застывший водоворот некогда раскаленной материи, извергнутой из недр, простирался под ногами… Огромные пропасти, как пасти, полные мрака, зияли над ними на головокружительной высоте. Горные пики и стреловидные вершины возвышались в гордом молчании.
- Пойдемте, - позвал Саттон и вздохнул.
Они вскарабкались на последние сто ярдов и достигли площадки, сделанной руками человека. Выпрямившись, они уставились на пейзаж, который может привидеться только в кошмаре. Глядя на него, Саттон почувствовал, как холодная рука одиночества дотянулась до него и охватила ледяными пальцами. Потому что все это вызывало чувство абсолютного сумасшедшего одиночества, такого, какого он не испытывал даже в кошмарных снах. Все это было полным отрицанием всякой жизни и движения. Это было началом, отрицающим даже всякую мысль о жизни. Здесь все, что двигалось и мыслило, было настолько чуждым и неуместным, что казалось какой-то болезнью, раковой опухолью на теле этой безмолвной пустоты.
Позади послышались шаги, и все резко обернулись.
Человек вышел из тени скал. Его голос был приятен, произносимые слова звучали уверенно и весомо.
- Добрый вечер, - проговорил он и, выдержав паузу, добавил, как бы объясняя: - Мы слышали, как вы совершили посадку, и я вышел встретить вас.
Голос Евы прозвучал холодно и немного сердито:
- Вы очень удивили нас своим появлением. Мы никого не рассчитывали встретить здесь.
Голос человека стал менее дружелюбным:
- Я полагаю, мы не нарушили права вашей собственности. Мы друзья мистера Бентона, и он разрешил нам воспользоваться этим домом.
- Мистер Бентон умер, - холодно сообщила Ева. - Вот этот человек является владельцем.
Мужчина повернулся к Саттону:
- Я очень сожалею, сэр. Мы этого не знали. Конечно, мы покинем астероид при первой же возможности.
- Я не вижу никаких причин препятствовать вашему пребыванию здесь, - ответил ему Саттон.
- Мистер Саттон, - строго произнесла Ева, - приехал сюда в поисках тишины и уединения. Он собирается здесь писать книгу.
- Книгу? - спросил человек. - Значит, вы писатель?
У Саттона появилось какое-то неприятное ощущение, будто этот человек смеется над ним, да и не только над ним.
- Мистер Саттон! - повторил человек, как бы усиленно стараясь вспомнить. - Что-то не припоминаю, но я не такой уж заядлый читатель.
- Я пока еще ничего не написал, - объяснил Саттон.
- А, - сказал человек, как бы с облегчением, - тогда это, возможно, все объясняет. - Он явно насмехался.
- Здесь довольно холодно, - резко произнес Херкимер, - давайте войдем внутрь.
- Конечно, - согласился незнакомец, - здесь холодно, хотя я этого не заметил. Между прочим, меня зовут Прингл, а имя моего товарища - Кейс.
Никто ему не ответил; подождав несколько секунд, он повернулся и зашагал впереди них, всем своим видом подчеркивая, что он счастлив указать им дорогу.
Когда все приблизились к домику, Саттон заметил, что он значительно больше, чем казалось из долины, на которую опустился корабль.
Дом возвышался большим черным силуэтом на фоне усыпанного звездами неба. Если бы они не знали, что это строение, его можно было бы принять за нагромождение камней.
Дверь отворилась, как только они приблизились к массивной каменной освещенной ступени. На пороге показался второй человек. Он стоял прямо и уверенно и казался строгим и изящным, но в нем чувствовалась сила. Его фигура четко вырисовывалась в освещенном дверном проеме.
- Новый владелец, Кейс, - сказал Прингл, и Саттону показалось, что голос его сделался несколько иным, более живым и низким, чтобы придать словам значительность, показать, что за ними скрывается что-то большее… Как будто это было предупреждением. - Бентон умер, - продолжал Прингл.
Кейс ответил:
- О, неужели! Как странно.
"Как-то не так он сказал об этом", - подумал Саттон.
Кейс посторонился, чтобы пропустить пришедших, затем закрыл дверь.
Комната оказалась большой, с единственной включенной лампочкой, и тени как бы наваливались на всех из темноты углов.
- Боюсь, - обратился к ним Прингл, - что вам придется самим позаботиться о себе. Мы с Кейсом все любим делать сами, и у нас нет никаких роботов. Хотя я могу приготовить вам что-нибудь поесть, если вы голодны, например, сандвичи и какой-нибудь горячий напиток.
- Мы поели перед тем, как приземлиться, - пояснила Ева. - Херкимер позаботился о том небольшом количестве вещей, которые мы захватили с собой.
- Тогда садитесь на этот стул, - предложил Прингл. - Вон на тот, он очень удобен.
- Боюсь, что это сейчас невозможно. Перелет был несколько утомительным.
- Вы не очень любезны, молодая леди, - произнес Прингл, и его слова прозвучали наполовину шутливо, наполовину угрожающе.
- Я просто усталая молодая леди.
Прингл подошел к стене и щелкнул выключателем. Зажегся свет.
- Спальные комнаты находятся наверху, - сказал он, - рядом с верандой. Кейс и я занимаем первую и вторую по левой стороне. Вы можете выбрать любую из оставшихся.
Он пошел вперед, чтобы проводить их вверх по лестнице. Но Кейс вдруг заговорил, и Прингл остановился в ожидании, держась рукой за перила.
- Мистер Саттон, - поинтересовался Кейс, - мне кажется, что я где-то слышал ваше имя.
- Не думаю, - ответил Саттон. - Я не особо важная фигура.
- Но именно вы убили Бентона.
- Кто вам сказал, что я убил его?
Кейс даже не улыбнулся, но интонации его голоса явно показывали, что ему весело.
- Тем не менее вы должны были убить его, поскольку я знаю, что единственный способ завладеть этим астероидом - это убить его владельца. Бентону он очень нравился, и если бы он был жив, то никогда с ним не расстался бы.
- Ну, если вы настаиваете, то я действительно убил Бентона.
Кейс встряхнул головой, как бы в изумлении:
- Это что-то невероятное, что-то удивительное.
- Доброй ночи, мистер Кейс, - вмешалась Ева, потом повернулась к Принглу. - Не беспокойтесь, мы сами найдем дорогу.
- Что вы, никакого беспокойства, - обернулся Прингл. - Никакого беспокойства.
Он опять смеялся. Быстро и легко он побежал по лестнице.
20
Прингл и Кейс - в них было что-то невероятное. Сам факт пребывания их в этом домике выглядел зловеще. В голосе Прингла постоянно слышалась насмешка, оба они издевались над ними, получая от этого какое-то странное наслаждение, удовольствие, забавляясь двусмысленными шутками, смысл которых был понятен только им одним.
Прингл оказался разговорчивым, но Кейс был строгим и корректным, во время разговора он отвечал только очень короткими резкими фразами.
В отношении Кейса к ним было что-то неуловимо знакомое, он кого-то напоминал, но кого… Саттон не мог вспомнить.
Сидя на краю постели, Саттон криво усмехнулся.
"Если бы я только мог вспомнить, что означает его манера говорить, двигаться, быть постоянно строгим и подтянутым. Если бы я мог ассоциировать это с чем-то определенным, что я знаю, - это могло бы многое объяснить, подсказать, кем на самом деле является Кейс. Он знает, что я убил Бентона, знает, кто я. Он должен бы скрывать это, но он этого не делает. Очевидно, это было нужно ему для того, чтобы укрепить свое "я". По всей видимости, он нуждается в таком укреплении, хотя и старается не продемонстрировать этого.
Ева также не доверяет им, поскольку она пыталась что-то шепнуть мне, когда мы расставались около ее двери. Я не мог отчетливо понять по движению ее губ, что она пытается сказать мне, хотя мне показалось, что она произнесла:
- Не доверяй им.
Будто бы я стал кому-нибудь доверять. Вообще кому-нибудь".
Саттон сидел и шевелил пальцами ног, разочарованно глядя на них. Он пытался шевелить ими в отдельности, но ему это не удалось.
"Я даже не могу как следует потренировать свое тело, - думал он. Это было странное направление мыслей. - Прингл и Кейс ждали нас", - сказал себе Саттон, но когда он думал об этом, то не был уверен, не начал ли он фантазировать. Действительно, как они могли ожидать их, когда даже не знали, что Херкимер и Ева направляются на астероид?
Он отрицательно покачал головой. Ощущение, что эти двое поджидали их, осталось. Эта мысль накрепко засела в голове Саттона.
В конце концов это было не так уж странно. Адамс знал, что он возвращается на Землю. Возвращается домой после двадцати лет отсутствия. Адамс знал и расставил для него ловушку. Хотя у Адамса не было никаких возможностей узнать об этом.
"Но почему, - спросил он себя, - почему Адамс устроил ловушку?
Почему Бастер бежал на какую-то отдаленную планету?
Что заставило Бентона послать мне вызов?
Почему Ева и Херкимер привезли меня на этот астероид?
Для того, чтобы я написал книгу, объяснили они. Но книга уже была написана".
Он потянулся к своему пиджаку, который был брошен на спинку стула. Из него он вытащил книгу, буквы на ее обложке были вытеснены золотом. Вместе с книгой из кармана выпало письмо и упало на ковер. Он поднял письмо и положил его на кровать рядом с собой, затем развернул книгу, открыл на титульном листе.
- "Это судьба", - прочитал он заглавие. - Автор - Ашер Саттон.
Под заглавием в самой нижней части была строчка, набранная мелким шрифтом.
Саттону пришлось поднести книгу поближе к глазам, чтобы прочесть ее. Там было напечатано: "Первоначальный вариант".
И это все. Не было даты публикации, никаких указаний на авторские права, кто был издателем.
"Как будто, - подумал Саттон, - книга была настолько известна, настолько являлась частью жизни каждого человека, что все остальное, кроме названия и имени автора, было излишним".
Он перевернул две страницы. Они оказались первозданно чистыми. Еще одна страница, и уже дальше начинался текст…
"Вы не одиноки.
И никто не одинок…"
С первого момента зарождения жизни, с первого малейшего движения живого существа на любой планете Галактики оно двигалось, ело, ползло по дороге жизни и одиночества.
"Вот оно, - подумал Саттон. - Именно так я хотел начать ее. Я должен был действительно написать ее когда-то и где-то, поскольку сейчас держу ее в руках".
Он закрыл книгу, осторожно положил ее в карман, а пиджак - на спинку кресла.
"Я не должен ее читать, - подумал он, - я не должен ее читать и знать, как она написана. Я не имею права этого делать. Я должен написать ее так, как сам представляю, как задумал в эти долгие годы. Это единственный способ создать ее. Необходимо быть честным: когда-нибудь человеческая и другие расы смогут прочесть ее, и потому каждое слово в ней должно быть именно таким, как оно есть, написана она должна быть хорошо и просто, чтобы любой мог прочесть и понять ее".
Он отбросил одеяло, забрался на кровать и взял лежавшее на постели письмо. Старое, пожелтевшее, оно вскрылось легко, осыпав простыню засохшим клеем. Саттон вынул лист из конверта и очень осторожно развернул его, боясь повредить. Письмо было отпечатано на машинке, со множеством ошибок и опечаток, забитых буквой "х", очевидно, для автора процесс печатания был непривычным делом.
21
Бриджпорт. Висконсин. 11 июля 1987 года.
Я пишу это письмо самому себе, чтобы почтовый штемпель мог неопровержимо подтвердить тот год и тот день, когда оно было написано. Я сохраню его запечатанным, спрятав среди своих вещей, до того дня, когда кто-нибудь из членов моей семьи, с божьей помощью, сможет открыть его и прочитать. Надеюсь, что тот, кто прочтет его, узнает, во что я верю, о чем думаю, но не осмеливаюсь сказать вслух, пока живу, потому что опасаюсь, что меня сочтут помешанным. Жить мне осталось немного, ведь я прожил уже больше, чем положено человеку судьбой, и пока нахожусь в здравом уме и не жалуюсь на здоровье. Я очень хорошо знаю, что от времени не убежишь, оно наносит удары внезапно и рано или поздно настигает свою жертву.
Я не чувствую страха смерти и не испытываю сентиментального желания обрести мнимое бессмертие в мысли, посетившей меня, поскольку эта мысль преходяща, а человек, обладающей ею, не располагает большим количеством лет жизни, так как отведенные ему годы коротки, слишком коротки для того, чтобы полностью осознать проблему, поставленную ему временем. Более чем вероятно, что письмо будет прочитано одним из моих ближайших потомков, но я все-таки допускаю, что в результате какого-то поворота судьбы оно может попасть, все еще нераспечатанным, в руки моих отдаленных потомков, через сотни лет, когда меня уже забудут. Может оно оказаться и у совсем посторонних людей.
Чувствуя, что обстоятельство, о котором я хочу рассказать, более чем заурядно, и даже рискуя сообщить что-то хорошо известное человеку, читающему это письмо, я все же изложу основные факты о себе и том месте, где я живу.
Меня зовут Джон К. Саттон, я происхожу из довольно многочисленной семьи, одна из ветвей которой обосновалась в данной местности около ста лет назад. Кстати, я должен попросить читателя, незнакомого с представителями семьи Саттонов, поверить мне на слово, без каких-либо доказательств, что мы, Саттоны, всегда были очень серьезными, не склонными к шуткам, и наша репутация, наша честность и целеустремленность не подвергались никакому сомнению. Хотя я получил образование в области права, скоро обнаружил, что моя специальность мне не особенно по душе, и потому в течение последних сорока лет я занимался сельским хозяйством, находя в этом больше удовлетворения, чем в чем-либо ином. Это занятие представляет собой честный труд, который согревает душу и дает возможность жить в тесном контакте с основными, необходимыми для жизни вещами, такими, например, простыми и вместе с тем таинственными процессами производства пищи посредством возделывания земли. На протяжении последних лет я не был достаточно здоров физически, чтобы продолжать работать на своей ферме, но с гордостью могу заявить, что занимаюсь в настоящее время управленческой деятельностью и отрабатываю все положенные часы.
С течением лет я полюбил эту местность, хотя она является довольно дикой и во многих отношених мало пригодной для ведения сельского хозяйства. Строго говоря, я иногда с жалостью смотрел на людей, владеющих обширными ровными полями без холмов и возвышенностей, которые вносят разнообразие в пейзаж, и, глядя на которые, отдыхает глаз. Их земли, возможно, более плодородны, и на них легче работать, но все же у меня есть что-то, чего нет у них… Я привык к обстановке, в которой живу, и очень остро ощущаю всю красоту этой природы, столь разнообразную в различные времена года.