Однако… - тут полуцутик Г-гы-ы поднял вверх указательный палец, - общение с сокамерниками - а все они, кстати, бандиты - заставляет его задуматься. Сокамерники все из разных стран света, представляешь? Никого из них Никита не знает, хотя имя одного кажется ему знакомым. Сокамерники тоже в недоумении. Оказались они все в одной камере при довольно странных обстоятельствах и находятся там довольно давно, хотя точно сказать не могут - сколько времени. Их не кормят, не водят к следователю, ни на какие их стуки в дверь не отвечают, окно зарешечено и закрыто так, что из него ничего не видно. Голод они ощущают, но слабый. Вообще обитатели камеры приходят к выводу, что их подвергают особого рода… как это… прессовке.
Полуцутик перевел дух и рассказывал дальше. Степан Михайлович слушал уже довольно внимательно, словно из истории с этим самым Никитой старался вычленить полезные именно для себя сведения.
- Неожиданно один из сокамерников, - продолжал Г-гы-ы, - как раз тот, имя которого Никите показалось смутно знакомым, в то время, пока другие спят, исчезает. Он больше не появляется, а Никита вдруг вспоминает давнишний мельком слышанный разговор о том, что этот человек вроде как недавно убит в одной из разборок. Но разъяснить эту загадку он не может - человека-то больше нет. Никита, естественно, мечется по камере, бьется головой о стены - беспокоится о судьбе своей девушки. Уставши биться головой о стены, засыпает, а вновь ощущает себя идущим по длинному тюремному коридору в строю таких же, как он, заключенных. Он поражается такой резкой смене Декораций, но вдруг его внимание привлекает один из его соседей - тот самый бандит, которого он грохнул в последней, так сказать, и решительной схватке. Вне себя Никита на этого бандита бросается, избивает, требует, чтобы тот сказал ему, что случилось с его девушкой, но тот вообще ничего не говорит; а неизвестно откуда появляются огромные страшные двухголовые мужики - ифриты. Наглые твари, я тебе скажу, - отвлекся полуцутик. - Они в Цепочке Загробных Миров исполняют обязанности милиционеров. Их все так и называют - менты. Никита по дурости и невежеству дерется с ифритами, но ему, конечно, вставляют пенделей… Я правильно выразился?
Степан Михайлович кивнул. Закурив вторую палочку пыха, полуцутик продолжал повествование:
- В очередной раз Никита приходит в себя и видит, что находится в клетке, подвешенной на гигантском дереве. Расстояние до земли такое, что внизу не видно ничего, кроме густого тумана. Тут Никите ничего другого не остается, как прийти к выводу, что он просто-напросто сошел с ума. Он-то не знал, что его ифриты законопатили в клетку, которая, кстати, называется Смирилище, и подумал, что это… сбрендил. В этом мнении он утверждается полностью, провисев какое-то время в клетке, и поэтому появление маленького крылатого человечка воспринимает почти совершенно спокойно. Маленький крылатый человечек, который пролетал мимо и заинтересовался узником, представляется и завязывает с Никитой разговор. Маленький крылатый человечек… тьфу… - оборвал себя полуцутик. - Совсем я заболтался. Не маленький крылатый человечек пролетал мимо, а я - полуцутик. Как я тебе уже говорил, я не человек и не маленький. Среди полуцутиков некоторые меня даже высоким считают… Ну вот, я заговорил с Никитой - так, от скуки. Понимаешь, - признался вдруг Степану Михайловичу Г-гы-ы, - все мои сородичи - цутики там или полуцутики - на административных работах заняты, поскольку, являясь господствующей расой, обязаны руководить, а я вот не хочу административных работ… Я свободный полуцутик… Так, на чем мы остановились?
- Смир-рилище, - подсказал явно уже заинтересованный Степан Михайлович. - Р-р-разговор-р…
- Ах да… Из разговора Никита узнает, что он вовсе не сошел с ума, а умер. И камера, куда он попал сначала, - что-то вроде одной из бесчисленных ячеек приемника-распределителя загробного мира, которому придали форму привычного для Никиты и людей, сходных с ним по образу жизнедеятельности, места. После того как Никита дождался своей очереди, его отвели бы на пункт распределения, где он получил бы направление на какую-либо должность в структуре собственно загробного мира. Но Никита нарушил стройный порядок и был за это наказан - на неопределенный срок подвешен на дереве в клетке. Это у нас обычное наказание. Народу все время много прибывает из разных миров, и нарушителей тоже много, ну, следовательно, и Смирилищ тоже полно по всей Цепочке. Нарушителей там вешают и - в большинстве случаев - забывают про них. Так они там и болтаются. А что? Кормить их не надо, следить за ними тоже. Убегать им некуда.
- Загр-робный ми-р-р… - не мог успокоиться бедный Степан Михайлович.
- Ага, - весело подтвердил полуцутик Г-гы-ы. - Это моя родина. Знаешь, Никита меня песне одной научил - "С чего-о начинается Ро-одина…".
- Загр-робный ми-р-р… Кр-рак?
- Ладно, ладно, - оборвал песню полуцутик. - Объясняю. Загробные Миры, как вы, люди, их называете, представляют собой непрерывную бесконечную цепь. Цепочку то есть. То, чем все управляется, находится где-то далеко от этого мира, а где, не знает вообще никто, и думать об этом запрещено. Чтобы было проще - беру за точку отсчета тот Мир, где ты должен был появиться. Где мы с Никитой познакомились. Этот мир - место загробной жизни землян и существ, населяющих некоторые измерения, где условия жизни сходны с земными. Называется - Первый Загробный. Тебе, как и Никите, еще повезло, что вы тут появились в том виде, к которому на своей Земле привыкли. А то… бывает по-всякому. Я лично знал одного жмурика из вашего же мира, который всю свою жизнь мечтал быть человеком-пауком. Ну, умер, к нам попал и стал тут бегать на шести лапках, плеваться клейкой слюной во всех… Так и бегал. Пока не накостыляли… В общем, твой облик здесь отвечает образу твоей… как это? Души. Ну ладно, пока не поймешь… В следующем по цепи мире люди также присутствуют, но в меньшем количестве, потому что условия там для них не совсем привычны, но безопасны, так как вошедший в мир, естественно, приспосабливается к новой среде обитания - это закон всех Загробных Миров. Короче говоря, чем дальше по цепи, тем более непривычно для землян. Но везде жить можно, - закончил Г-гы-ы. - Более того, скажу тебе как полуцутик, везде жить можно, и даже хорошо. Вот когда Никита в Первом Загробном появился, так вообще кошмар был - для всех введены идентификационные номера, все-все было пронумеровано, упорядочено и уравнено. Скукота, одним словом. Понятно, что некоторым мертвым товарищам такое положение дел не нравилось. И была тогда организована подпольная организация. Во главе с Махно Нестором Иванычем. Знаешь такого?
- Сахар-рок! - подтвердил Степан Михайлович.
- Ну а мы с Никитой и вступили в эту организацию. Никита - потому что страдает навязчивой идеей: ему обратно хочется вернуться в мир живых, хотя это и невозможно. А я… меня обманом туда заманили. Я же полуцутик, мне бунтовать не положено, но все-таки бунтовал. О чем я не жалею: веселуха была - от пуза! Значит, так: вступили мы с Никитой в ПОПУ…
- Кр-рак? - удивился Степан Михайлович.
- Ну… в ПОПУ, - объяснил полуцутик. - В Подпольную Организацию Противников Уравниловки. И замастырили переворот. Вот так времечко было - грозовое, товарищ, и счастливое. Во Дворец Правителя вела система канализационных коммуникаций, построенных когда-то усопшим греческим сантехником Фаллопием. Называлась эта система Фаллопиевы трубы. Ну а Махно додумался через эту канализацию проникнуть во Дворец. Еще и речь толкнул - мол, не думал греческий товарищ Фаллопий, что по его трубам не каловые массы потекут, а народные. Переворот-то мы устроили, но Правитель успел вызвать Патруль Цепочки. И нас повязали. И после суда разослали в ссылку. Махно туда, остальных еще куда-то, а Никиту в этот вот мир, где мы с тобой сейчас и находимся, - в Тридцать Третий Загробный. На исправительные работы. В этом мире одни бабы живут, и к тому же населения не хватает. Вот Никиту и обязали трудиться - не меньше десяти оплодотворений за смену. Бригадир строгий - тот самый мудак с голубой бородой - и дурака валять Никите не дает. А тот, бедолага, мучается. Представляешь? Бабы-то, как Никита говорил, похожи на земных, только с голубой кожей и еще с какими-то незначительными отличиями, а в целом ничего даже. Это с его - Никиты - точки зрения. Мне-то все равно. - Бесполый полуцутик усмехнулся. - Хотя, конечно, Никиту жалко. Он на половых работах уже давно. Обрыдло ему тут все до чертиков, как сам он признавался. Одним и тем же долго заниматься - кому не надоест?
- Позор-р! - каркнул Степан. - Р-разврат!
- И я про то же, - кивнул словоохотливый Г-гы-ы. - Только Никита мужик упертый. Вернусь, говорит, в мир живых, и все тут. И придумал он одну штуку. План, короче говоря. А надо сказать, осуществлением этого плана ты и обязан своим появлением здесь. Все получилось не так, как Мы хотели, и…
Дверь хижины с треском распахнулась, и на пороге возник Никита. Волосы его были растрепаны больше обычного, мускулистое тело сплошь усеяно каплями пота, а плечи и в особенности бедра, полуприкрытые набедренной повязкой, изборождены свежими царапинами, происхождение которых Степан Михайлович, на своем жизненном пути из женщин встречавший не только Ниночку, определил сразу: страстные девичьи объятия не всегда проходят безболезненно.
- Все! - тяжело дыша, провозгласил Никита. - Кранты! Накрыли нас!
- Кто? - взлетая под потолок, выкрикнул Г-гы-ы.
- Менты - кто! Целый взвод ифритов высаживается на пляж! Я их только случайно заметил! Валить надо скорее!
- А я говорил, что из-за твоего плана у нас большие проблемы будут, - начал кудахтать полуцутик, но Никита живо оборвал его:
- Кончай базарить! Бежим!
И первый рванулся с места. Г-гы-ы подхватил под крыло обалдевшего от всего услышанного и увиденного Степана Михайловича и вместе с ним вылетел из хижины.
Глава 3
- Motherfucker!
Капитан Флинт
Яркий солнечный свет ослепил Турусова. И, пожалуй, не только солнечный свет. На песчаном побережье неподалеку от хижины Никиты возвышался огромный барак, возле которого толпилась в очереди добрая сотня обнаженных красавиц совершенно фотомодельного облика, правда, с кожей светло-голубого цвета, ну так что ж… Зато все остальное у них было как у настоящих землянок, даже, наверное, лучше.
Степан Михайлович приоткрыл клюв и забился в лапках полуцутика. Куда там Ниночке с ее вечными крашеными кудерышками! Красавицы были верхом совершенства, даже голубая кожа их нисколько не портила. Вот парочка в самом конце очереди, вооружившись рисовальными кистями вполне недвусмысленной продолговатой формы, выкрашивали себе золотистой - очевидно, ритуальной - краской такие места, какие земные девушки ни за что не стали бы себе выкрашивать.
Не обращая никакого внимания на умопомрачительное зрелище, Никита мчался к ближайшим кустам. Полуцутик, увлекая за собой Степана Михайловича, летел за ним.
- Кар-р-р! - закричал Турусов. - Кар-р-р! Развр-рат! - что, должно быть, означало "Не так быстро, дайте хотя бы посмотреть", но Никита даже не повернулся в его сторону.
Зато красавицы теперь заметили странную процессию, спешащую к кустам, и изумленно загомонили. Заволновался и голубобородый бригадир, до этого деловито приколачивавший к стене барака большой плакат "Заступил на вахту - протри орудие производства".
- Эй! - заорал голубобородый. - Куда?! Еще шесть оплодотворений! Куда?! Стоять!
Отбросив в сторону молоток и плакат, голубобородый бросился было за Никитой, но был смят целой оравой невесть откуда взявшихся двухголовых мужиков в немыслимой расцветки шароварах и с громадными кривыми ножами в руках.
- Ифриты! - обернувшись на крик бригадира, взвизгнул полуцутик. - Менты! Атас!
Никита был уже в нескольких шагах от зарослей. Мчался он так стремительно, что волочащий за собой Степана Михайловича Г-гы-ы, чтобы не отстать, уцепился за набедренную повязку парня - и через секунду все трое паровозиком вломились в кусты, где Турусов обнаружил неказистое строение, ужасно похожее на кабинку сельского туалета. Никита открыл дверцу, скакнул внутрь, тут же вынырнул с каким-то тросиком в руках.
- Тяни! - прохрипел он, бросив конец тросика полуцутику.
Тот явно знал, чего от него ожидают, поскольку никаких вопросов не задавал, а зажав тросик в зубах, взвился вверх. Тросик натянулся и тонкой струной зазвенел. Сам Никита, со скрежетом вытащив из внутренностей кабинки громадное ржавое колесо, насадил его на такую же ржавую ось, торчащую из дощатой стены. И начал колесо крутить, скрипя зубами от натуги.
Воспользовавшись тем, что бдительность полуцутика ослабла, Степан Михайлович вырвался из его рук и брякнулся на песок. И, отдышавшись, стал отползать.
- Куда ты? - не разжимая зубов, прохрипел полуцутик. - Там менты! Ифриты злобные! Тебя на куски порубят!
Степан Михайлович не сразу понял, что Г-гы-ы обращался именно к нему. Он не успел ничего ответить, потому что подал голос Никита.
- Не успеем, Г-гы-ы! - крикнул Никита. - Повяжут нас!
- Никогда нельзя терять надежду! - отозвался полуцутик. - Крути!
- А ты тяни… Нельзя терять надежду… Сам, небось, если совсем туго станет, просто в воздухе растворишься, и все. Знаю я тебя.
- Ничего подобного, - сказал полуцутик как-то не совсем уверенно - похоже, он и хотел именно раствориться в воздухе, когда ифриты прорвуться через кусты.
- Да, как же…
Дальнейшего продолжения перебранки Степан Михайлович не слышал. Он раздвинул крыльями листья кустов и выглянул наружу.
Ифритов вблизи не было видно. Весь взвод застрял у того самого барака, где голубобородый бригадир прибивал плакат. Врезавшись в толпу обнаженных красавиц, двухголовые стражи порядка завязли там накрепко.
Верно оценив ситуацию, девицы сразу поняли, что их обожаемому осеменителю грозит опасность, и поэтому всеми силами старались затормозить движение ифритов. А те - какими бы неотесанными мужланами ни были - все-таки не решались рубить прелестно оформленные тела на бесформенные куски, ограничиваясь только угрожающими рыками и деликатными тумаками, тогда как красотки на применение силы не скупились.
Здорово помятый голубобородый бригадир не без труда отодрал себя от песка и, прихрамывая, принялся взад-вперед бегать в опасной близости от общей свалки, оглашая жаркий пляжный воздух возгласами вроде:
- Требую немедленно прекратить безобразие! Или:
- Вы ответите за незаконное прерывание процесса производства, - пока кто-то из ифритов не приложил его рукояткой чудовищного ножа по шее и не положил тем самым конец его оглушительным воплям.
Нарастающий механический рев заставил Степана Михайловича вздрогнуть и отвлечься от наблюдения.
- Готово! - раздался голос Никиты.
На Турусова сверху спланировал полуцутик и подхватил бывшего главного редактора журнала "Саратовский Арарат" за цветастый хвост.
- Р-руки пр-рочь! - возмущенно заорал Степан Михайлович, но было уже поздно. Никита последним могучим Движением крутанул свое колесо, от чего вся кабинка содрогнулась и заревела еще пуще.
Никита прыгнул в кабинку и, придерживая дверцу, Крикнул:
- Скорее там!
- Иду! - откликнулся полуцутик и, размахнувшись, швырнул Никите попугая-Турусова.
Степан Михайлович только слабо вякнул, описав по воздуху правильную параболу и приземлившись в ладони Никиты. Тот невнимательно уронил Турусова себе под ноги, дождался, пока на борт кабинки с криком: "Отдать концы!" влетит Г-гы-ы, и захлопнул дверцу.
Пахнущий машинным маслом полумрак тотчас окутал Степана Михайловича от клюва до хвоста. Он закрыл крыльями маленькие попугайские свои глазки и подобрал под себя лапки - как раз в тот момент, когда кабинка, страшно задрожав, сорвалась с места и взмыла в воздух.
- Ого! - услышал Турусов голос Никиты - не мрачный уже и не раздраженный, а веселый - будто Никиту приключение со взводом ифритов нисколько не взволновало, а напротив - послужило причиной для прекрасного настроения. - Вот так скорость. А ты, Г-гы-ы, все скулил - на хрена мы эту штуковину сперли… Как бы мы без этой штуковины от ментов свалили?
- Если б мы эту штуковину не сперли, - пропыхтел невидимый в темноте полуцутик, - то к нам никакие менты не нагрянули… бы!
Никита в ответ только хмыкнул.
Кабинка на полной скорости неслась вперед. Или вверх. Или куда-нибудь в сторону - Степану Михайловичу, лежащему в полной темноте на грязных досках в обличье попугая, сложно было разобраться, в каком направлении двигалась похожая на сельский туалет кабинка, внутри которой он, собственно, и находился.
Когда-то герр Мюллер жил в Баварии, любил темное пиво, отечественные порнографические фильмы и электроприборы корейской сборки, которые при всей своей ущербности были невероятны дешевы и тем для герра Мюллера привлекательны.
- Йа, йа! - говорил герр Мюллер, приобретая очередное произведение корейских мастеров. - Дас ист фантастиш!
Неизвестно, сколько бы еще герр Мюллер радовался подобным приобретениям, если б в одно солнечное сентябрьское утро за пару дней до своего пятидесятилетия не попал под трамвай, управляемый своим земляком, который, как, наверное, и все баварцы, тоже любил темное пиво и порнографические фильмы.
Угодив в Первый Загробный Мир, герр Мюллер нисколько не растерялся, тут же устроился служить в местную милицию, благо при жизни был бухгалтером в полицейском департаменте, но, не имея совершенно каких бы то ни было пробивных качеств, постоянно подпадал под сокращения и выговоры за медлительность и нерасторопность и был переведен во Второй Загробный Мир, а потом еще дальше - пока не докатился до такой глуши, как Тридцать Третий Загробный, где мертвецов-землян, кроме него, собственно, и не было почти.
Но тут его карьера неожиданно пошла в рост. Местные Цутики-администраторы решили, что, раз гражданин долго трудился в одной системе, тридцать три раза переходя с места на место, у гражданина не мог не накопиться какой-либо опыт по профессиональной части. Логика, к которой прибегли при принятии решения цутики, была, конечно, сомнительной, но для цутиков как раз такая логика и является единственно верной. Так, герру Мюллеру впервые за все годы его существования во многих мирах предложили место начальника, а точнее - начальника восемьдесят пятого отдела милиции сорок второго округа третьего района Тридцать Третьего Загробного Мира.
Поскольку предыдущий начальник отдела был совсем никчемным, отдел находился на стадии развала - и герр Мюллер, естественно, начал с того, что принялся набирать команду. По уставу под командованием герра Мюллера должен был находиться взвод ифритов, а взвод ифритов это никак не менее полусотни тупых и ленивых двухголовых созданий, за которыми нужен глаз да глаз. Отчет о проделанной работе герру Мюллеру надо было представить уже через день, и никто, кроме герра Мюллера, не смог бы за такое короткое время выбрать из множества ифритов, в изобилии слонявшихся по залам Биржи Труда Цепочки (БТЦ), пятьдесят более или менее приемлемых для несения службы.
Но герр Мюллер вспомнил время своей земной жизни, когда он, обуреваемый очередным приступом скупости, шарил по магазинам в поисках дешевых корейских товаров, и стал действовать по точно такому принципу.