Оценив ситуацию, Эрден выругался, причем синхронно, вместе с влетевшим ему в спину Иласом. Не сговариваясь, мужчины отпрыгнули в разные стороны от прохода, когда пятерка ринулась с членоразделительскими намерениями на них. После того, как Илас с Эрденом коварно разделились, поджидавшим их убийцам пришлось повторить маневр жертв. Эрдену досталось аж четверо (не иначе по праву прибывшего первым). Метко пущенная дознавателем звезда тут же сократила число нападавших до трех. К сожалению, достать второй метательный снаряд времени не было - противники были слишком близко: пока делаешь замах, тебе успеют пощекотать ребра. Причем изнутри. Не горя желанием умереть (ибо из оружия у мужчины были только метательные звезды - с мечом приёмы посещать не принято), дознаватель, ничтоже сумнящеся решил провести тактическое отступление.
Илас же удостоился внимания лишь одного, от ударов которого он сейчас и уклонялся. Духовник сначала метнул в блондина несколько ножей (надо отдать должное, хоганов пастырь не дрогнул, когда противник с булатом в груди и не подумал даже пошатнуться, не то что умереть), осенил себя божьим знамением и пошел на сближение. При этом духовник норовил повторить легендарный подвиг Ульрика и отсечь противнику голову, не иначе, потому как метил мечом аккурат в район шеи Иласа.
Леш, прибывший последним, уже после того, как территории влияния ждавшими в засаде были поделены, остался не у дел. И слава Хогану! Пацан вытаращился на идущий бой. Да, такого в легендах он не слышал.
Эрден, демонстрируя чудеса эквилибристики, одной рукой отбивался от наседавших на него хогановых служителей. Второй он держался за лепнину, украшавшую надкаминную полку, на которой мужчина и стоял. Сей бастион был выбран дознавателем из стратегических целей: трое нападавших разом не могли к нему подобраться. В качестве рапиры Эрден использовал цельнолитой бронзовый подсвечник, прихваченный мужчиной во время тактического отступления. Весила орясина изрядно, оттягивая руку. Но зато хотя бы не раскололось от первого же удара, как его предшественница - чугунная ваза эпохи Аримерских королей. Жутко древняя. Была.
- Колдуй, мать твою! - душевное восклицание и припечатанные к нему довеском несколько матюгов привлекли внимание пацана.
Леш очнулся, потом зажмурился, открыл выпученные глаза так, словно сидел на ночном горшке и… раскалил весь металл в зале до бела. Эрдену повезло больше чем Иласу - он просто выронил из рук пылающий жаром подсвечник. Илас же, собравший в себя все колющее оружие, которое было у его противника, заорал. По залу поплыл запах горелого мяса.
Впрочем, металл жег не только блондина, но и духовников, облаченных в легкий доспех.
- Что творишь, сукин сын! - окончание фразы Эрдена потонуло в вое Иласа.
Леш, увидев результат своих деяний и испугавшись так, что вмиг стал белее полотна, еще раз поднатужился. Металл вновь сменил цвет. На этот раз для разнообразия на традиционный серо - стальной. Пока Илас приходил в себя, Эрден подхватил остывший анелас и осуществил то, что намеревались сделать с ними хогановы пастыри: воткнул клинок в грудину каждому.
Противник блондина, выказавший до этого небывалую силу духа, решил, что храбрости с него хватит и под видом нокаута благополучно отключился.
Илас, матерясь и не жалея эпитетов Лешу, спешно вытаскивал из груди коварное железо.
Болт, отрикошетивший от беломраморной колонны, оказался вестником нежданного подкрепления, идущего на помощь засадникам.
- Давайте, за ней, я задержу! - Илас, перекатившись через спину спрятался за колонной. Эрден, схватив за шиворот Леша, ринулся туда, откуда слышались быстро удаляющиеся звуки неравной борьбы.
Блондин криво улыбнулся, вытаскивая из груди последний кинжал и проверяя его балансировку. Оружие, подброшенное в воздух развернулось в полете и удобно легло рукоятью в подставленную ладонь. Хороший мастер ковал. Метким броском нить одной жизни такой точно перережет.
Илас был реалистом и понимал, что какими бы его организм не обладал способностями, одно дело - залечить рану, другое дело, если тебе отрубят голову или четвертуют… Приближающийся к нему многочисленный (судя по топоту) отряд не даст ему времени и сил, чтобы выйти живым из этой схватки.
* * *
Она устала. Распятая, в колоколе тяжелых юбок, волочащихся по полу змеиным хвостом. Волосы, бывшие еще недавно уложенные в замысловатый ажур, ныне больше напоминали лежку глухаря. Но самое главное - это силы, вычерпанные до дна.
Васса перестала сопротивляться, когда услышала позади тишину, пришедшую на смену крику и звону, какой издает металл, упавший на мрамор.
Их ждали. Их просчитали и опередили на ход вперед. Вера в удачу, самонадеянность обернулась корявым джокером, что выпадает всегда некстати. Пустота, возникшая где‑то в внутри и в считанные мгновенья разросшаяся до шквальной волны, накрыла с головой, не давая возможности ни вздохнуть, ни выплыть. Даже закричать, выплеснуть в голос эту боль возможности не было: кляп вязали на совесть.
Удар затылка об пол был неожиданным. Порадовало девушку лишь то, что ее голова приветствовала мрамор, принадлежа ей живой. Двоим мужчинам, повторившим за девушкой сей маневр, пришлось хуже, поскольку помимо прочего каждый из них имел в качестве украшения в черепе еще и метательную звезду. Одному оружие угодило аккурат в затылок, второму - в основание шеи. А поскольку приличным трупам ходить не полагается, эти двое и улеглись рядышком со своей ношей. Передние, на манер носилок подхватившие ноги лицедейки, отреагировали на произошедшее споро: развернулись и обнажили клинки. Они им не понадобились.
Эрден бросал с двух рук сразу. Расстояние было изрядным. Еще немного, и похитители бы скрылись за поворотом, коими изобилует зимняя резиденция. Успел, не промахнулся ни в одного. Идущие позади синхронно пошатнулись и начали заваливаться, уронив добычу. Развернувшиеся и ощетинившиеся мечами передние похитители свели близкое знакомство со звездами, пробороздившими им лбы. Бесшумно и эффективно. Только Леша, таращившегося из‑за плеча Эрдена, вывернуло наизнанку.
Дознаватель, не обращая на мальца внимания, подбежал к девушке. Окинув ее лихорадочным взглядом, начал распутывать кляп и приводить Вассу в чувство. Ей изрядно досталось. Мирленский мрамор хоть и был благородный, но по крепости приветствия не отличался от босяцкой булыжной мостовой.
- Руки - ноги чувствуешь? В глазах не двоиться? - дознаватель ощупывал Вассу.
- Мда, а я то, наивная, всегда думала, что прекрасный принц, спасая юную деву, говорит что‑то возвышенное, на худой конец спрашивает, все ли с ней в порядке, - сиплый надсаженный голос, словно девушку душили, но с ленцой, вполсилы, а потому и не довели дело до логического конца.
- Ерничаешь, значит, жить будешь. - вынес вердикт мужчина.
Леш меж тем, вернув из желудка все его содержимое обратно в бренный мир, утерся рукавом.
- Впервые? - осведомился Эрден.
Пацан нашел в себе силы лишь кивнуть. Тогда, у ворот, когда горели доспехи, он не сразу понял, что происходит, глаза застила ярость. В беломраморном зале дознаватель схватил его за шкирку, влепив пощечину, и это помогло сдержаться… Здесь же рядом никого не было, а случившееся было до судорог очевидно и быстро. Так скоро, что мозг не успел выключиться, спасая хозяина от правды бытия. На осознание смерти реакция разная. Если приход костлявой ожидаем - затянувшаяся болезнь ли, старость - часты слезы, стенания и причитания. Внезапный, случайный уход - немые слезы или сухие глаза, полные боли и отчаяния, а вот такой финал - когда из твоей (ну хорошо, из руки твоего друга)… Понимаешь, что и ты так же отнимешь жизнь, не задумываясь, лишь спасаясь, но от этого все равно муторно на душе.
- Рефлексия закончена? Тогда бежим.
- А Илас? - Васса непроизвольно глянула вглубь коридора.
- Он прикроет, - дознаватель замолчал, отведя взгляд, и девушка поняла. Брата, нечаянного, ершистого, язву по натуре и благородного по духу, успевшего стать близким, до мозга костей родным, она больше не увидит… Проглотив так и не выступившие слезы, девушка решительно поднялась. Смерть Иласа не должна быть напрасной.
Чайная комната, зал двадцати колонн, портретная галерея. Эрден мчался ищейкой, взявшей след. Успеть до начала приема, застать императора в его покоях. Расположение зимней резиденции он знал хорошо. Такие вещи, как планы императорских дворцов надобно помнить наизусть тем, кто отвечает за покой в империи, даже если бывать в оных доводиться не часто. Жаль, что потайные ходы на тех схемах, что выдают дознавателям, не обозначены.
Дойти до намеченной цели им не дали. В конце галереи их ожидал стрелок. Два куля, один в сером дознавательском мундире с красной перевязью, другой в одежде зеленого сукна с желтым шитьем - излюбленное сочетание цветов у веремцев - явственно свидетельствовали, что намерения у их противника весьма серьезные.
Эрден грудью заслонил девушку, оттесняя ее в эркер и уводя тем самым с линии обстрела. Леш, загипнотизировано повторил маневр дознавателя. А потом сам неожиданно для себя шершавыми, обветренными губами произнес:
- Я смогу их остановить. Наконечники стрел. Я слышу металл, он поет, дивно поет…
И отодвинув рукой друзей, смело шагнул вперед.
Летящую арбалетную стрелу не увидеть обычным глазом, зато явственен результат ее полета. Но только не в этот раз. Пернатая предтеча смерти, спущенная движением курка в полет, по мере приближения к пацану замедляла свой ход. Зависнув напротив лица Леша, она качнула хвостовьем и, развернувшись, полетела обратно, навстречу к столь вольно выпустившему ее хозяину, все ускоряя ход.
Свидетелями своевольства стрелы стали не только Эрден и Васса, подоспевшее подкрепление застало тот момент, когда пернатая упокоилась в груди хозяина.
На Леша, как на мишень, нацелилось не меньше дюжины стальных наконечников стрел и болтов.
- Уходите! - коротко. Так говорит не мальчик, мужчина. И не важно, что этому мужчине всего четырнадцать зим. Тот, кто способен принять мужское решение, уже мужчина, и наоборот. Будь ты хоть седой лунь, но если не способен на настоящие поступки - сопливый пацан ты, а не муж.
Леш принимал бой. Его бой. Неравный. Ибо даже вошедший в силу маг дрогнет под натиском простой силы, если той с лихвой, в избытке. Измотает его приливная людская волна не одна, так вторая, третья…. Сколько их тут по дворцу, таких вот отрядов, спешащих по первому зову на помощь? Это было его сражение, первое и последнее. Не эпичное, а в темной галерее. Не за императора и не ради славы. Ради отца, ради друзей. Ради продажной девки- истины, что порою однобока, которая для каждого своя.
- Я тебя услышал, - и, схватив Вассу, Эрден развернулся, лишь бросив Лешу, как равному, - Прощай. Скоро увидимся. Не на этом, так на том.
И правда, после смерти ведь нет пустоты, есть души, не нашедшие пристанища.
Глава 15
Роял флеш тоже может проиграть
Многие считают, что роял флеш - отдельная комбинация, но это не так. Это отдельный случай, частный случай стрит - флеша, состоящий из карт от туза до десятки одной масти, которые часто называют "карты Бродвея" или "Бродвей". В честь одной из улиц лавандового квартала столицы.
Из пояснений старика Хайроллера новичкам.
Музыкальная комната, в которую ввалились Васса и Эрден, на волос разминувшись с караулом, была как ночное небо в снежную бурю: неприветлива и наполнена щедро разлитой темнотой. Девушка задыхалась от бега, глотая ртом затхлый холодный воздух. Прерывистое дыхание Эрдена вторило дуэтом.
- Держи, - две последние звезды легли в ладонь девушки, - и обещай дойти до конца.
Васса лишь кивнула, закрыв глаза и прислонившись затылком к шелку стены.
- Знаешь, другого случая скорее всего не будет, а потому, - Эрден замялся, - веду себя как юнец, мракобес бы побрал!
И, плюнув на все и вся, притянул к себе девушку, запустив руку в ее волосы и поцеловал.
Так налетает тайфун в южном море, так сходит снежная лавина. Лицедейка, в первый момент не ожидавшая такого напора, замерла, а потом обняла его, принимая поцелуй, становившийся все более нежным. У них не было даже этого вечера, лишь пять вздохов перед будущим. И в эти пять вздохов ни для Вассы, ни для Эрдена не было ничего, кроме них двоих. Ни чернильного воздуха музыкальной комнаты, ни караульных, ни слабости, ни смерти - лишь тепло губ и жар ладоней. Васса впилась в плечи Эрдена, словно хотела поймать, удержать время. Она чувствовала, как бьется его сердце, громко и быстро, в ритме взбесившихся кастаньет. Точно так же билось и ее.
Им двоим не осталось даже надежды на счастье, и оба это прекрасно понимали, пытаясь хотя так урвать у судьбы мгновения любви.
Эрден остановился первым, словно переломив себя пополам.
- Хочу чтобы ты знала….. - ты, ты мне очень дорога…
Он хотел сказать другую фразу, всего из трех слов, и Васса это поняла. По его глазам, по тому, как он обнял ее. Она просто приложила руку к его губам и кивнула.
- Осталось совсем немного, но так просто в покои императора не пробраться. Не хогановы дланники, так обычная дворцовая охрана. Поэтому, если скажу - беги, значит, беги и не оглядывайся. Поняла?
- Да.
- А сейчас объясню, где находятся покои Ваурия, запоминай…
После краткого инструктажа, во время которого девушка машинально приводила себя в порядок - не задумываясь, что она делает, лишь по извечной женской привычке одергивая юбки и подтягивая корсаж, приглаживая растрепавшиеся локоны, - Васса и Эрден ночными грабителями покинули свое временное прибежище. Два зала им удалось миновать незаметно.
Они вынырнули неожиданно для стражей буквально у покоев императора, в малой трапезной. Здесь своего триумфа ожидал буфет со столовым серебром и стол, ломящийся от закусок. Бдительно вскинутые арбалеты уперлись в грудь Эрдена.
- Прошу прощения! - дознаватель поднял руки в знак полной капитуляции перед серыми мундирами. Мы с моей спутницей слегка заблудились.
Помятый вид 'спутницы' говорил сам за себя, как и распухшие губы, посему стрелки понимающе заулыбались и милостиво оружие опустили.
- Герр (в подобной ситуации панибратство допустимо и 'уважаемый/благородный' можно опустить), Вы ошиблись комнатой. Вам следует воспользоваться вон той дверью.
Стражник махнул арбалетом в неприметный проем. Поскольку руку он по - прежнему держал на курке, болт с чувством выполненного долга вырвался из желоба, подгоняемый тетивой. Стражники проследили взглядом, как колышущееся древко вгрызлось наконечником в полированный дуб двери, куда угодила нечаянно пущенная стрела, потому‑то хук Эрдена, пришедшийся по скуле одного из охранников, был для того полной неожиданностью. Бутылка изысканного вина пятидесятилетней выдержки, с налетом пыли на сургуче, свидетельствовавшем о внушительном возрасте хранимого в ней, была подхвачена со стола изящной женской ручкой. Вассария со всей силы обрушила ее на голову второго стражника, перехватив сосуд с изысканным напиткам совершенно по - плебейски, за горлышко. Но третий, стоявший в дальнем углу, успел‑таки среагировать, пустив стрелу, угодившую в грудь Эрдена.
Не пусти стрелок болт в дознавателя, был шанс отбиться от временно дезориентированных стражников, а так… и невольный дегустатор вина, и собиратель хуков приходили в себя, да и стрелок, за ненадобностью отбросив арбалет, приближался с обнаженным акинаком.
Эрден пошатнулся, но не упал, лишь очумело глянув на девушку и прорычав: 'Беги!'.
И Васса побежала, с каждым шагом растаптывая иллюзии и мечты, которые, оказывается, еще были в ее сердце. За эту победу уже заплачена самая высокая цена, хотя сражения еще и не было.
Ей повезло: она ворвалась в покои Ваурия, когда тот стоял перед зеркалом в парадном облачении.
Последнюю преграду, в виде личного охранника императора Васса преодолела, пойдя на дамскую хитрость - ровесницу прародительницы всего женского рода. Слабую и беспомощную, растерянную женщину всегда подпустят ближе, чем вооруженного до зубов мужчину. Стражник подпустил. Стражник поплатился.
- Если бы Вы хотели меня убить, то уже убили бы. - Ваурий не спрашивал, он констатировал факт.
- А что мне мешает произнести пламенную речь и после этого убить Вас? - более странного начала диалога с венценосным правителем Васса не могла и помыслить.
- Хотя бы здравый смысл, доведший вас до моих покоев. Фанатиков обычно расстреливают еще на подступах к дворцу. А кроме них речи толкать некому. Наемные же убийцы лишены сантиментов. Итак, излагайте и уходите.
- Почему вы решили, что я хочу Вам что‑то сказать?
- Нет? Тогда просто уходите. Скучающий вид императора заставил Вассу взглянуть на монарха под другим углом. Понять причину его беспечности, не напускной, а реальной. Взглянуть, как учил дедушка. И взгляд тут же зацепился за перстни, массивные, но не подходящие к костюму. Родовые? Да к капризам императорской семьи вся сокровищница державы. Тогда… плебейский малахит, что был центральным камнем в гнездовой оправе одного из колец, блеснул особенно ярко. В этот краткий миг Васса решилась, полагаясь больше на чутье, чем здравый смысл, памятуя о словах Эрдена, что император не терпит наветов и не обращает внимания даже на доводы самого великого инквизитора. Просто так он ее слушать не станет.
Шестеренки в сознании девушки закрутились, сопоставляя факты, слухи, имена, домыслы. Ваурию поразительно везет в любые азартные игры, потому он и не играет (хотя шептуны прибавляли, дескать, кто из подданных осмелится выиграть у самого императора). Странные кольца, больше всего напоминавшие обережные, расслабленная реакция на, казалось бы, прямую угрозу жизни. А что, если причина этого - заслуга амулета, подобного тому, который создал отец Леша?
- Знаете, я ни разу не проигрывала в карты. Вы, ходят слухи, тоже. Хотелось бы узнать, чья удача будет крепче.
- И ради этого Вы преодолели охрану и рисковали жизнью? - Ваурий был удивлен, он был заинтригован.
Как говорил старик Хайроллер: 'Из животного может сделать человека не труд, а жажда халявы и любопытство. Ибо именно любопытство - одно из сильнейших свойств натуры'. Именно оно и стянуло с лица императора маску скуки, как слуги стягивают чехлы с мебели по приезду хозяев в загородный дом: быстро и бесповоротно, в один миг.
- Последняя воля приговоренного…Вы ведь знаете, что самовольное проникновение в императорские покои карается смертью.
Девушка кивнула.
Три щелчка пальцами. Из незаметной двери появился сухонький слуга, выжидательно посмотрел на своего господина.
- Колоду, новую. Его величество желает сыграть в кроумский покер.
Слуга удалился, а Ваурий удовлетворённо кивнул головой:
- Думаете, так легко попасть в мои покои? Если бы вошли с кинжалом Вам бы уже перерезали горло.
При этих его словах плотная ткань штор колыхнулась, на мгновение явив взору девушки личного телохранителя императора.
Васса запоздало подумала, что облаченные такой властью люди не могут быть просты. Либо учишься хитрить и перестраховываться с пеленок, либо умираешь. Такой вот венценосный естественный отбор. Ваурий, если он ныне живой и здоровый благополучно его прошел, и, надо полагать, переживал попытки покушения на свою особу не единожды.
Меж тем император продолжил: