Карл знает, что в гостиной сейчас перемывают кости всем и каждому в Брунсвике. Он это знает, потому что однажды залег возле окна в кустах и подслушивал, пока не был пойман мисс Хеншоу. Многое из речей маминых подруг Карл не понял. Но, по крайней мере, узнал одну полезную вещь: что отец Фрица Вьювига появился на свет потому, что его надуло ветром из форточки. Карл не очень понял, что это означает, однако фраза оказалась могучим оружием. Когда Фриц Вьювиг, по своему обыкновению, закричал Карлу: "Еврейская свинья!", то ответный вопль "Эй ты, ветром надут!" заставил Фрица тут же заткнуться.
Так что из сплетен можно извлечь пользу.
- Карл! Карл!
- О, подите прочь, фройляйн Хеншоу! Я не имею надобности в моей шляпе в настоящее время!
Карл захихикал от собственной находчивости. Стоит заговорить с мисс Хеншоу так, как это делает отец, и у нее сразу появляется растерянное выражение на лице.
В окне появилась мать Карла.
- Карл, дорогой, здесь кое-кто хочет встретиться с тобой. Мы можем отвлечь Карла на минуточку, мисс Хеншоу?
- Конечно, фрау Глогауэр. - Мисс Хеншоу метнула на Карла взгляд, полный мрачного торжества.
Карл замедлил качели и спрыгнул. Мисс Хеншоу взяла его за руку, и они пошли по выложенной плитками дорожке к окнам. Мать Карла сердечно улыбнулась и покивала головой.
- Карл, здесь фрау Шпильберг. Она хотела бы поговорить с тобой.
По тону ее голоса Карл понял, что фрау Шпильберг, должно быть, какая-то важная пташка, а не просто одна из маминых подруг. За спиной матери возвышалась какая-то статная женщина, разодетая в пурпурный и белый шелк. Женщина дружески улыбнулась Карлу. Карл отвесил два очень глубоких поклона.
- Добрый день, фрау Шпильберг.
- Добрый день, Карл, - ответила фрау Шпильберг.
- Фрау Шпильберг только что из Берлина, Карл, - сказала мать. - Она встречалась с самим великим канцлером Бисмарком!
Карл снова поклонился.
Дамы засмеялись. Фрау Шпильберг сказала с обаятельной, почти кокетливой скромностью:
- Я должна особо отметить тот факт, что не нахожусь с принцем Бисмарком в близких отношениях!
И она залилась визгливым смехом.
Карл знал, что все мамины подружки переймут этот смех после того, как фрау Шпильберг уедет назад в свой Берлин.
- Я бы хотел поехать в Берлин, - заявил Карл.
- Это очень красивый город, - с сожалением сказала фрау Шпильберг. - Но ваш Брунсвик тоже очень миленький.
Карл не знал, что ответить. Он нахмурился, а потом его осенило.
- Фрау Шпильберг… - он еще раз поклонился. - А вы встречались с сыном канцлера Бисмарка?
- Я встречалась с обоими. Ты кого имеешь в виду - Герберта или Вильяма, или… - фрау Шпильберг скромно оглядела своих компаньонок. - Он любит, когда его называют Вилли.
- Вилли, - сказал Карл.
- Я присутствовала на приеме вместе с ним. Он угостил меня десертом. Два восхитительных мороженых розовых шарика, да.
- Так вы… отведали их, фрау Шпильберг?
И снова пронзительный визгливый смех.
- А почему ты спрашиваешь?
- Понимаете, фрау Шпильберг, отец с ним однажды встречался. Кажется, когда ездил по делам в Берлин.
- Так твой отец и я - значит, мы заочно знакомы? Это замечательно, Карл! - Фрау Шпильберг повернулась к матери Карла. - Прекрасный мальчик, фрау…
- И отец жал ему руку, - продолжал Карл.
- В самом деле? Ну…
- И отец сказал, что Вилли был так насосавшись пивом, что у него даже руки были пухлые и влажные. А еще отец сказал, что Вильям не протянет долго, если будет так пить. Сам наш отец тоже не промах опрокинуть несколько кружек пива или выдуть два-три стакана пунша. Но он клянется и божится, что ни разу не видел, чтобы кто-нибудь так хлебал, как Вилли. Он как, Вилли Бисмарк, - уже умер? А, фрау Шпильберг?
Мать слушала Карла с раскрытым от ужаса ртом. Фрау Шпильберг подняла брови. Остальные дамы начали переглядываться. Мисс Хеншоу взяла Карла за руку и потащила было от окна, одновременно принося извинения матери.
Карл отвесил еще один поклон.
- Для меня была великая честь познакомиться с вами, фрау Шпильберг, - он пытался имитировать голос отца. - Но я боюсь, что несколько смутил вас, так что позвольте мне теперь откланяться.
Мисс Хеншоу тащила теперь Карла изо всех сил.
- Я надеюсь, что мы снова встретимся до вашего отъезда в Берлин, фрау Шпильберг.
- Думаю, мне пора, - ледяным тоном произнесла фрау Шпильберг матери Карла.
Мать высунулась из окна и прошипела:
- Ты несносный ребенок. Ты будешь за это наказан! Твой отец накажет тебя.
- Но мама…
- А покамест, мисс Хеншоу, - приглушенным голосом прошипела фрау Глогауэр, - я даю вам разрешение бить этого мерзкого мальчишку.
Карл поежился, заметив злорадный огонек в бледных серых глазах мисс Хеншоу.
- Очень хорошо, мадам.
И пока мисс Хеншоу тащила Карла прочь, он слышал, как она глубоко дышит от предвкушаемого удовольствия.
Не теряя времени, Карл начал строить планы мести.
* * *
- Тебе это будет нравиться куда больше, когда ты привыкнешь. Тут все дело в образе твоего мышления.
Карл тяжело вздохнул.
- Может быть.
- Это дело времени.
- Я верю тебе.
- Ты можешь уйти в любой момент.
Они потягивали холодное сухое шампанское, которое чернокожий заказал в номер. Снаружи на улице слышались шаги. Люди шли в театры.
- В конце концов, - сказал чернокожий, - в каждом из нас сокрыта уйма различных людей. Как бы разные аспекты личности. Ты не должен ощущать, будто что-то утратил. Наоборот, ты нечто приобрел. Твой нынешний личностный аспект заменяется другим.
- Ох, я чувствую себя ужасно.
- Это скоро пройдет. Вот увидишь, тебе понравится. Твой момент скоро придет.
Карл улыбается. Все-таки у чернокожего есть проблемы с английским.
- Ну, вот видишь, уже улыбаешься.
Чернокожий протягивает руку и касается предплечья Карла.
- Какая у тебя нежная кожа. О чем ты думаешь?
- Вспоминаю, как обнаружил военного летчика в постели с моей матерью. Помню, как мать объясняла это отцу. Мой отец был терпеливым человеком.
- Твой отец еще жив?
- Не знаю.
- Тебе надо еще многому научиться.
КАК БЫ ВЫ ПОСТУПИЛИ? (3)
Вы возвращаетесь со своей возлюбленной из театра. Приятный вечер. Вы находитесь в центре города и хотите взять такси. Решаете пойти к железнодорожному вокзалу и поймать такси там. Чтобы подойти к вокзалу, надо пройти через пешеходный мостик над железнодорожными путями. Вы подходите к мостику и начинаете подниматься по ступенькам. Вдруг вы видите старика, который, цепляясь за перила, тоже пытается подняться наверх. Совершенно ясно, что старик до невозможности пьян. В другое время вы, конечно же, помогли бы ему перейти пешеходный мостик. Но в этом случае возникает проблема: брюки старика спустились до щиколоток, обнажая грязные ноги. Поэтому ему сложно передвигаться. Из-за пазухи старика торчат несколько кусков газеты, измазанных калом, так что помощь старику обещает быть довольно неприятной задачей, если не сказать хуже. А вам не хочется портить такой хороший вечер. Через секунду или две вы минуете старика и продолжите свой путь.
Глава 4. Вечеринка в Кейптауне. 1892: Бабочки
"А пока давайте не будем забывать, что если правосудием и были допущены ошибки, в результате которых погибли невинные люди, то ошибки эти допущены людьми, в чьем ревностном патриотизме никто никогда не сомневался. И снова мы вынуждены повторить, что основной урок, преподанный этой войной не только нам одним, но также и всему миру, - это единство Империи. Демонстрация этого великого факта сама по себе оправдывает любые жертвы".
"С флагом на Преторию".
Х. У. Уилсон, "Хармсуорс Бразерс", 1900 год.
Карл выныривает на поверхность. Капли стекают с его тела. В изумлении он смотрит на свое отражение в стенном зеркале.
- Зачем ты заставил меня сделать это?
- Я думал, тебе понравится. Ты ведь сам столько говорил о том, как тебе нравится мое тело.
- Я имел в виду твое сложение.
- О! Ясно.
- Я будто из иностранного шоу. Эл Джолсон…
- Да уж, пожалуй. А за кого ты хотел сойти? За евразийца? - чернокожий начинает смеяться.
Карл тоже смеется.
Они падают в объятия друг друга.
- Погоди, это скоро высохнет, - говорит чернокожий.
* * *
Карлу девять лет. Идет 1892 год. Карл сейчас занят работой.
* * *
- Знаешь, ты мне такой больше нравишься, - говорит чернокожий. Он кладет ладони на влажную ляжку Карла. - Этот цвет идет тебе…
Карл хихикает.
- Ну вот, видишь, все не так уж и страшно.
* * *
Карлу девять лет. Его мать не знает своего возраста. Карл не знает, кто его отец. Он служит в доме с огромным садом. В белом доме. Карл - punkah-wallah, мальчик, который покачивает громадное опахало над белыми господами, пока те вкушают пищу. В остальное время он помогает повару на кухне. В свободные часы Карл бегает с сачком. Бабочки - его страсть. У него обширная коллекция в комнате, которую он делит с двумя другими маленькими house-boys - мальчиками-прислужниками. Товарищи смертельно завидуют Карлу.
Стоило бабочке, которой еще не было в коллекции, попасться ему на глаза, как он забывал обо всем, пока не излавливал ее. О хобби Карла знали все, поэтому в доме ему дали прозвище Бабочка. Мастер и мистрисс тоже называли его так. Это был хороший дом. Белые, которые жили здесь, были добрыми. Они терпели его страсть. Да и то сказать - не каждый в Кейптауне возьмет к себе в дом цветного. Большинство отдавало предпочтение чистопородным туземцам, считая их надежнее полукровок. Мастер подарил ему настоящую банку-морилку и старую, обитую бархатом правилку, на которой расправляют и засушивают бабочек. Карл был на седьмом небе от счастья.
При встрече мастер обязательно говорил: "Ну, и как сегодня дела у нашего юного энтомолога?". А Карл в ответ сверкал ослепительной улыбкой. Карл мог быть уверен, что со временем станет в этом доме камердинером - самым первым цветным камердинером в районе.
В тот вечер стояла страшная жара. Мастер и мистрисс устроили вечеринку. В доме было много гостей. Карл сидел за ширмой и дергал бечевку, которая приводила в действие опахало. Карл прекрасно знал свою работу. Опахало, управляемое им, раскачивалось с равномерностью маятника.
Когда правая рука уставала, Карл использовал левую. Немела левая рука - он привязывал бечевку к большому пальцу правой ноги. Начинала болеть правая нога - переходил на левую. Тем временем правая рука успевала отдохнуть, и все можно было начинать сначала. Работая, Карл грезил в полудреме о любимых своих бабочках, точнее, о разновидностях, которыми ему еще предстояло пополнить свою коллекцию. Особенно Карл мечтал об одной из них: большая, очень большая бабочка с сине-желтыми крыльями, тельце которой покрыто прихотливым зигзагообразным узором. Карл не знал, как она называется. Карл знал очень мало названий, потому что некому было его научить. Сам же он читать не умел.
Из-за ширмы донесся взрыв смеха. Низкий голос сказал:
- Ничего, помяните мое слово, скоро бурам будет преподан хороший урок. Эти проклятые фермеры никак не научатся относиться к британским подданным с подобающим уважением. Мы сделали их страну богатой, а они теперь смотрят на нас, как на черномазых!
Другой голос что-то пробормотал в ответ, а затем заговорил тот же бас:
- Если они во что бы то ни стало хотят сохранить этот образ жизни, почему бы им не свалить куда-нибудь подальше? Их никто не держит.
Карл потерял интерес к разговору. Речи белых господ были ему совершенно непонятны. Кроме того, Карла больше интересовали бабочки. Он привязал бечевку к левой ноге.
Когда все гости разошлись, появился камердинер и сказал Карлу, что тот может идти ужинать. На негнущихся ногах Карл обошел ширму и заковылял к двери. Вечеринка была ужасно длинной.
На кухне повар наложил ему большую миску вкусных, сочных объедков и сказал:
- Поторопись, юноша. У меня был сегодня тяжелый день. Я хочу спать.
Карл ел, запивая все пивом (повар нацедил ему от щедрот своих полстакана). Карлу редко доводилось пробовать пиво. Повар понимал, что он сегодня тоже изрядно потрудился. Выходя из кухни, повар взъерошил Карлу волосы:
- Бедный парнишка. Как твои бабочки?
- Очень хорошо. Благодарю вас, господин повар, - Карл всегда отличался вежливостью.
- Ты должен мне их как-нибудь показать.
- Я покажу их завтра, если вам будет угодно.
Повар кивнул.
- Ну ладно, там как-нибудь… Спокойной ночи, Бабочка.
- Спокойной ночи, господин повар.
По приставной лестнице Карл влез на чердак в отведенную ему каморку. Двое других мальчиков уже спали. Тихо, стараясь не шуметь, он зажег лампу и вытащил ящик с бабочками. Скоро ему понадобится еще один ящик.
Нежно улыбаясь, он осторожно притрагивался кончиком мизинца к их нежным крылышкам.
Больше часа он любовался своими бабочками, а затем нырнул в постель и накрылся с головой одеялом. Он лежал и думал о сине-желтой бабочке, которую попробует завтра поймать.
Снаружи раздался какой-то звук. Карл не обратил на него внимания. Звук был обычным - потрескиванье половиц под чьими-то ногами. Кто-то крался по коридору. Может, одна из горничных направлялась на свидание со своим поклонником, или же сам поклонник отважно и дерзко проник в дом. Карл перевернулся на бок и попытался уснуть.
Дверь отворилась.
Карл повернулся на спину и начал вглядываться в темноту. Во мраке белела, тяжело сопя, какая-то неясная фигура. Карл пригляделся: мужчина в пижаме и халате. Помедлив, он начал красться к карловой кровати.
- Попалась, моя маленькая красотка! - прошептал мужчина.
Карл узнал голос: он еще недавно разглагольствовал о бурах.
- Что вы хотите, сэр? - Карл сел в кровати.
- Э-э… Проклятье! А ты кто, черт тебя раздери?
- Punkah-boy, сэр.
- А я принял тебя за ту маленькую пухлую служанку. Вот черт!
Раздался треск, и мужчина, зарычав от боли, начал скакать по комнате.
- Черт меня раздери, я сыт этим по горло!
Теперь проснулись и двое других мальчиков. Они в ужасе смотрели на приплясывающую фигуру. Наверно, думали, что это привидение.
Белый человек наконец выбрался из комнаты, оставив ведущую на чердак крышку люка болтаться на петлях. Карл слышал, как белый, бормоча ругательства, спускается по приставной лестнице.
Карл поднялся и зажег лампу.
И тут он увидел свой ящичек с бабочками. Ящичек лежал там, где он оставил его, - возле кровати. Белый человек наступил на него и раздавил стекло. Все бабочки, ясное дело, тоже были раздавлены…
* * *
- Это когда-нибудь отмоется? - спросил Карл.
- Ты хочешь это смыть? Неужели ты не чувствуешь себя свободнее?
- Свободнее?..
КАК БЫ ВЫ ПОСТУПИЛИ? (4)
Вы спасаетесь от врага. Ползете вдоль конька черепичной крыши. Высота - несколько этажей. Идет дождь. Вы соскальзываете и повисаете, цепляясь руками за конек. Вы пытаетесь снова забраться наверх, но ноги скользят по мокрой черепице. Внизу видна водосточная труба. Рискнете ли вы отпустить конек, пока в руках осталось хоть немного сил, и соскользнуть по крыше вниз в надежде, что удастся схватиться за водосточную трубу, спуститься по ней на землю и таким образом бежать - или же будете продолжать цепляться за конек крыши? Есть вероятность, что водосточная труба не выдержит вашей тяжести, когда вы повиснете на ней. Кроме того, враги могли обнаружить, где вы, и, возможно, уже сейчас ползут по коньку крыши к вам.
Глава 5. Свобода в Гаване. 1898 год: Крючья
"Когда будешь готов, Гридли, можешь поджигать".
Коммодор Дьюи, 1 мая 1898 года.
- Ну вот, видишь, уже просохло. - Чернокожий чертит ногтем сверху вниз по груди Карла. - А ты, Карл, верующий?
- Не совсем.
- В инкарнации веришь? Ну, в то, что вы, небось, называете перевоплощением, я имею в виду.
- Не понимаю, о чем ты говоришь.
Ноготь чертит линию через живот Карла. Карл судорожно втягивает воздух.
Лицо чернокожего внезапно вспыхивает белозубой улыбкой.
- Эй, да ты это серьезно? Это как понимать? Умышленное неведение? Знал бы ты, как много людей сегодня страдают от этого недуга!
- Оставь меня одного.
- Одного?
* * *
Карлу десять лет. Он сын мелкого производителя сигар в Гаване, на Кубе. У деда Карла была сигарная фабрика, а потом она перешла к отцу Карла. Со временем эту фабрику унаследует Карл.
* * *
- Да, одного… О Боже!..
…Голос чернокожего становится нежным и воркующим.
- Что это за базар?
Карл удивленно смотрит на него. Он впервые слышит, как чернокожий непринужденно употребляет сленг. Меняется чернокожий, меняется.
Карл вздрагивает.
- Ты… ты… ты мне холодно делаешь…
- Тогда нам лучше нырнуть в постельку, старина.
- Ты совратил меня!
- Совратил? Ты из-за этого на меня наезжаешь? Картина маслом: "Совращение Невинности"!
Чернокожий запрокидывает свою красиво вылепленную голову и весело хохочет.
* * *
Карлу десять лет…
* * *
Чернокожий наклоняется над Карлом и яростно впивается в его губы.