Торговец сплюнул в канаву на обочине (упаси боже, не на дорогу!) и вытер рыжеватую седеющую бороду.
- Это не дает им права отнимать хлеб у простого народа, - сказал он. - Кроме того, ходят слухи, что они сообщаются со своей братией в Халнате, да-да! Говорят, они снюхались с правителем Халната, похитили наследника, единственного сына короля, и теперь держат его в заложниках.
- А могло быть такое? - спросил Джон.
- Еще как могло! Правитель-то - колдун, разве не так? А от гномов вообще добра не жди - только и норовят, что учинить в столице мятеж да измену.
- Мятеж да измену? - не выдержал Гарет. - Гномы - наши верные союзники с незапамятных времен! И розни между нами никогда не будет!
Торговец покосился на него подозрительно и проворчал:
- Оно и видно! Попрошайки они и предатели… - дернув за узду первого мула, он оставил путников одних посреди дороги.
А вскоре они встретили и самих гномов - группу беженцев в набитых скарбом повозках и телегах, окруженных вооруженной охраной. Они беспокойно уставились на Джона близорукими глазами янтарного или бледно-голубого цвета из-под низких широких бровей и нехотя ответили на его вопросы о том, что сейчас происходит на юге.
- Дракон? Да, он залег в Ильфердине, а король даже не послал туда войска, чтобы выгнать его! - Глава гномов поигрывал мягкой выпушкой своих перчаток, легкий ветер вздувал шелк его причудливого одеяния. Охрана, едущая позади, посматривала на незнакомцев с подозрением и беспокойством, словно опасалась атаки трех человек. - Что касается нас, то, клянусь Сердцем Бездны, мы получили сполна от людского рода, бравшего с нас вчетверо за жилье, в котором бы устыдились жить даже слуги, и за пищу, достойную крыс. - Его голос, высокий и тонкий, как и у всех гномов, был полон ненависти, рожденной в ответ на ненависть к ним. - Без золота, получаемого из Бездны, их город никогда бы не был выстроен, хотя ни один человек не заговорит с нами на улице, разве что проклянет. В столице теперь распускают слухи, что мы вступили в заговор с теми, кто бежал в Халнат. Клянусь Камнем, это ложь, но только лжи и верят нынче в Беле.
Со стороны телег, повозок, крытых носилок донесся гневный шепоток - бессильная ярость тех, кому еще никогда в жизни не приходилось ощущать беспомощность. Дженни, сидящая тихо в седле Лунной Лошадки, осознала вдруг, что впервые видит гномов при свете дня. Их широко раскрытые, почти бесцветные глаза были плохо приспособлены к сиянию солнца, а чуткий слух, различающий шорох крыльев летучей мыши в темноте пещер, наверно, терзал гомон людских городов.
- А что король? - спросил Джон.
- Король? - Пронзительный, словно свистулька, голос снова исполнился злобы, а сутулые плечи гнома передернулись от пережитого унижения. - А королю все равно, что будет с нами! Наше добро осталось в Бездне, им завладел дракон, и мы теперь можем торговать лишь под честное слово, а ему верят все меньше и меньше в городе, где хлеб так дорог. А королевская шлюха тем временем держит голову короля на своих коленях и отравляет его разум, как отравляет она все, к чему ни прикоснется, как она отравила даже самое Сердце Бездны!
Дженни услышала сзади свистящий выдох Гарета; глаза юноши сверкнули гневом, но он промолчал. Дженни бросила в его сторону вопросительный взгляд, и он отвернулся в смущении.
Когда гномы снова скрылись в плавающей над дорогой дымке, Джон заметил:
- Шипят, как настоящее змеиное гнездо. А что, правитель Халната действительно мог похитить наследника?
- Нет, - с несчастным видом сказал Гарет, в то время как лошади продолжили спуск к переправе, невидимой пока в поднимающемся от реки тумане. - Он не мог бы покинуть Цитадель. И он вовсе не колдун - он просто философ и атеист. Я… я не беспокоюсь насчет королевского наследника-. - Он снова уставился на свои руки, и лицо у него было как тем вечером, когда он собирался сообщить что-то важное Дженни в лагере у развалин Эмбера. - Послушайте, - начал он, - я должен…
- Гар, - тихо сказал Джон, и юноша вздрогнул, как от ожога. В карих глазах Джона светилась ирония, но голос был как зазубренный кремень. - А не мог король призвать меня по какой-либо другой причине, кроме дракона?
- Нет, - слабым голосом отвечал Гарет, избегая его взгляда. - Нет, он не мог.
- Не мог - что?
Гарет сглотнул, его бледное лицо стало вдруг напряженным.
- Он… Он не посылал за тобой… по какой-либо другой причине. Просто…
- Видишь ли, - негромко продолжил Джон, - если королю вздумалось послать мне свою печать с тем, чтобы я освободил его сына, или помог ему против правителя Халната, о котором я уже так много слышал, или чтобы уладить все эти неурядицы с гномами, то, честное слово, у меня есть чем заняться дома. В моих собственных землях полно дел куда серьезнее, а зима в этом году предстоит свирепая. Я готов драться с драконом в обмен на королевскую помощь Уинтерлэнду, но если здесь замешано еще что-то…
- Нет! - Гарет в отчаянии схватил его за руку, на лице его был написан откровенный страх, что сейчас Драконья Погибель бросит еще пару подобных фраз и, развернув коня, поедет обратно в Вир.
"И, может быть, - подумала Дженни, вспомнив свое видение в чаше с водой, - оно было бы и к лучшему".
- Аверсин, все не так! Ты здесь для того, чтобы убить дракона, а кроме тебя этого не сможет никто!
Это единственная причина, почему я был за тобой послан. Единственная, клянусь! Никакой политики, ничего такого!.. - Серые близорукие глаза Гарета умоляли Аверсина поверить, но было в них и некое отчаяние.
Джон некоторое время пристально смотрел на него, затем сказал:
- Я верю тебе, мой герой.
В гнетущем молчании Гарет коснулся каблуками боков Молота Битвы, и мощный конь двинулся вперед; плед юноши слился с туманом, превратив всадника в блеклый бесформенный сгусток. Джон придержал лошадь и поравнялся с погруженной в задумчивость Дженни.
- Может быть, ты была и права, милая, отправившись со мной.
Дженни перевела взгляд с Гарета на Джона и обратно. Неподалеку каркнула ворона, словно сама эта печальная земля подала голос.
- Не думаю, чтобы он желал нам зла, - мягко сказала Дженни.
- Он может погубить нас по глупости с тем же успехом.
Когда они приблизились к реке, туман сгустился, и теперь они ехали в холодном белом мире, где единственными звуками были скрип седел, удары копыт, звяканье сбруи да шелестящий скрежет тростников, растущих в залитых водой канавах. Из этой серой водяной глади каждый камень, каждое одинокое дерево выступали тихими сгустками тьмы, словно предзнаменования странных и мрачных событий. Отчетливее, чем когда-либо, Дженни ощущала, как молчание Гарета становится все тяжелее, как нарастает его чувство вины и страха, и она знала, что Джон также понимает это, - он искоса поглядывал на юношу и вслушивался в тишину пустынных земель, словно ждал засады. Наступили сумерки, и Дженни вызвала голубоватый шар ведьминого огня, чтобы осветить дорогу, но мягкие, полупрозрачные волны тумана отражали свет, так что двигаться приходилось почти вслепую.
- Джен, - Аверсин натянул поводья, вскинул голову, прислушиваясь. - Ну-ка, послушай.
- Что послушай? - шепнул Гарет, въезжая за ними на склон, обрывающийся в пелену тумана.
Обострившиеся чувства Дженни как бы раздвинулись, проникая сквозь тусклые клубы, уже воспринимая далекий шелест речного тростника. Там были и другие звуки, смутные - искаженные туманом, но все же вполне узнаваемые.
- Да, - сказала она тихо, и ее дыхание заклубилось на секунду в сыром воздухе. - Голоса… лошади… целая компания на той стороне.
Джон бросил на Гарета острый взгляд искоса.
- Они, конечно, могут ждать перевоза, - сказал он, - если им есть что делать по эту сторону реки на ночь глядя.
Гарет не сказал ничего, но лицо его было бледным и застывшим. Помедлив, Джон мягко чмокнул губами, и Слониха, косматая гнедая, грузно двинулась вниз по склону сквозь липкие речные испарения.
Дженни позволила ведьминому огню разорваться, когда Джон ударил в дверь приземистого домика. Они с Гаретом остались снаружи, пока Джон уславливался с перевозчиком о цене за переправу трех человек, шести лошадей и двух мулов.
- Пенни за ногу, - сказал перевозчик, впиваясь темными беличьими глазками то в одно лицо, то в другое с острым интересом человека, мимо которого проходит весь мир. - Но через час я бы смог предложить вам ужин и ночлег. А то ведь скоро будет тьма кромешная, да еще туман в придачу.
- Мы можем проехать еще несколько миль до полной темноты. Кроме того, - добавил Джон, со странным мерцанием в глазах оглянувшись на молчащего Гарета, - кое-кто ждет нас на том берегу.
- А! - Широкий рот перевозчика захлопнулся, как капкан. - Так это вас они поджидают? Я их давно уже слышу, но они так и не позвонили в колокол, вот я и решил, что раз нужды во мне нет, то лучше посидеть в тепле.
Подняв фонарь и запахнув поплотнее стеганую куртку, он повел их к мосткам. Дженни, поотстав, рылась в укрепленном на поясе кошельке в поисках монеты.
Огромный конь Молот Битвы, уже испытавший недавно путешествие на корабле, перенес погрузку стоически. Лунная Лошадка и Оспри, как и запасные лошади, такого опыта не имели и артачились - все, кроме Слонихи, которая прошла бы и по мосту из пылающих ножей своей обычной флегматичной трусцой. Дженни пришлось долго уговаривать и хлестать по ушам животных, чтобы убедить их поставить ногу на большой плот. Паромщик закрыл воротца на корме и повесил фонарь на короткую мачту. Затем налег на лебедку и погнал широкий плавучий помост по серому непрозрачному шелку реки. Единственный фонарь марал желтоватым светом свинцовые облака тумана; то здесь, то там краем глаза Дженни замечала в коричневатых водах тянущиеся к плоту коряги.
Она слышала пришедшие с той стороны звуки: звяканье металла о металл, мягкое ржание, человеческие голоса. Гарет все молчал, но Дженни чувствовала, что каждая его мышца дрожит, как натянутая веревка за миг до разрыва. Джон стоял рядом, пальцы его, переплетенные с пальцами Дженни, были теплы и тверды. Очки мягко блеснули, когда он накинул край своего огромного пледа Дженни на плечи и притянул ее к себе.
- Джон, - тихо сказал Гарет. - Я… я должен кое в чем вам признаться.
Сквозь туман смутно донесся еще один звук - женский смех, подобный звону серебряных колокольчиков. Гарет содрогнулся, и Джон с опасным мерцанием из-под лениво прикрытых век сказал:
- Да пора бы уже…
- Аверсин… - Гарет запнулся и умолк. Затем заставил себя продолжать: - Аверсин, Дженни, послушайте! Простите меня! Я солгал вам… Я обманул вас, но у меня не было выбора. Простите.
- Ага, - мягко сказал Джон. - То есть что-то ты нам забыл сообщить до того, как мы покинули Холд?
Избегая его взгляда, Гарет сказал:
- Я хотел вам признаться раньше, но не решился.
Я боялся, что ты повернешь назад, а этого я допустить не мог. Ты нам нужен, ты нам необходим!
- Для парня, помешанного на чести и доблести, - заметил Аверсин с безобразными нотками в голосе, - ты натворил кучу подлостей, не так ли?
Гарет вскинул голову и наконец-то встретился с ним взглядом.
- Нет, - сказал он. - Я… я знал, на что иду. Я думал, что пусть обманом, но обязан привести тебя сюда…
- Ну ладно, - сказал Аверсин. - Давай выкладывай, в чем суть?
Дженни перевела взгляд с лиц мужчин на дальний берег, смутно видимый как темное пятно, где несколько огоньков двигались в тумане. Чернеющие над ними массы были несомненно лесами Белмари. Дженни предостерегающе коснулась шипастого налокотника Джона, и он бросил быстрый взгляд в направлении факелов. Там наметилось движение - человеческие фигуры потеснились к воде, встречая паром. Молот Битвы заржал, тряхнув гривой, и звонко протрубили в ответ лошади на берегу. Драконья Погибель снова повернулся к Гарету, сложив руки на рукоятке меча.
Гарет глубоко вздохнул.
- Суть в том, что король не посылал за тобой, - сказал он. - Фактически он… Он запретил мне ехать к тебе. Он назвал мою затею дурацкой, потому что, сказал он, ты скорее всего просто выдуман, а если не выдуман, то наверняка уже убит каким-либо другим драконом. Он сказал, что не хочет рисковать моей жизнью, отправив меня на поиски фантома. Но… Но я должен был найти тебя. Он не собирался посылать никого. А ты - единственный драконоборец, так говорилось в балладах… - Гарет запнулся в нерешительности. - Конечно, ты оказался другим, но я-то знал, что ты должен существовать. Я знал, кто нам нужен. Я не мог стоять в стороне и смотреть, как дракон уничтожает королевство. И я нашел тебя, я привел…
- Решив за меня, что мне делать, и оставив моих людей на произвол судьбы? - Лицо Джона было не очень выразительным, но голос жалил не хуже скорпиона.
Гарет отпрянул.
- Я… я много думал об этом в последние дни, - тихо сказал он. Снова поднял глаза, лицо его было белым от боли и стыда. - Но я не мог позволить вам вернуться. И ты будешь вознагражден, я постараюсь, чтобы тебя как-нибудь наградили.
- И как же ты собираешься это устроить? - В голосе Джона звучало отвращение. Палуба дрогнула, плот со скрежетом поволокся по мелководью. Огоньки, словно болотные свечи, подпрыгнули и двинулись к ним. - Вряд ли станут церемониться с человеком, укравшим королевскую печать, когда он вернется в Белмари. Я предвижу дружескую встречу… - Аверсин указал на прорисовывающиеся в дымке фигуры. - Они пришли арестовать тебя?
- Нет, - расстроенно сказал Гарет. - Это мои друзья, тоже придворные.
Тут они словно перешагнули некий порог - фигуры на берегу прояснились, свет фонарей затанцевал на жестких атласных складках, огладил мягкий ворс бархата, обозначил тугие кружева и облачка женских вуалей, густо посоленные бриллиантами. Впереди всех стояла стройная темноволосая девушка в янтарных шелках, чьи глаза, золотые, как мед, тронутые оттенками серого, встретившись с глазами Гарета, заставили того вспыхнуть. Один мужчина держал ее плащ из хвостов горностая, другой - позолоченный шар с благовониями. Девушка засмеялась, и смех ее, серебряный и резкий, был как отзвук тревожного сна.
Это могла быть только сама Зиерн.
Джон испытующе посмотрел на Гарета.
- Печать, которую ты мне показывал, - настоящая, - сказал он. - Я видел ее на старых документах, таких старых, что у них были разлохмачены края. Так, по-твоему, кража ее была чисто случайной?
Он взялся за повод Слонихи и повел ее по коротким сходням. Когда они ступили на берег, все придворные во главе с Зиерн одновременно и грациозно изогнулись в сложном поклоне, коснувшись коленом клейкой, пахнущей рыбой земли.
- Нет, не совсем, - выдавил Гарет. Лицо его горело. - Собственно, это даже не являлось кражей. Король - мой отец. А я - пропавший наследник.
Глава 5
- Так это и есть твоя Драконья Погибель?
При звуках голоса Зиерн Дженни замерла в наполненной голубыми сумерками каменной прихожей охотничьего домика чародейки. Отсюда, из полумрака, маленькая гостиная сияла, как освещенная сцена: тонкий розовый газ одеяния Зиерн, бело-лиловый камзол Гарета, рукава, чулки, розово-черный ковер под ногами - все, казалось, сияло в янтарном свете лампы. Инстинкты Уинтерлэнда толкнули Дженни в тень. Никто не заметил ее.
Зиерн поднесла хрустальный кубок к одной из ламп на камине, наслаждаясь игрой кроваво-красных искр, вспыхнувших в вине. Потом улыбнулась насмешливо.
- Должна сказать, что я бы Предпочла вариант из баллады.
Гарет, сидящий в одном из кресел слоновой кости с позолоченными ножками по ту сторону столика для вина, выглядел несчастным и сконфуженным. Ямочки на щеках Зиерн заиграли, розовые губы, казалось, потемнели, и чародейка, откинув угол вуали, подняла голову. Гребни из хрусталя и оникса блеснули в темно-каштановых волосах.
Гарет все еще молчал. Продолжая улыбаться, Зиерн с небрежной грацией приблизилась к юноше - так, чтобы он оказался в ауре ее аромата. Свет лампы прыгнул с хрустальных граней на камзол Гарета и на его невольно дрогнувшие руки.
- Так ты даже не собираешься поблагодарить меня за встречу и гостеприимство?
Испытывая ревность к огромной колдовской силе Зиерн, Дженни старалась не давать волю чувствам, но еще на переправе была поражена молодостью колдуньи. С виду Зиерн вполне могла сойти за двадцатилетнюю, но по въедливым женским подсчетам, от которых Дженни удержаться не смогла, хотя и корила себя за это, получалось, что чародейке Никак не менее двадцати шести лет. "Где есть зависть, там не может быть учения, - сказала тогда себе Дженни. - Во всяком случае, следует воздать этой девушке должное".
Но теперь в душе ее шевельнулась злость. Близость Зиерн к Гарету, нежная рука, с бесцеремонной интимностью легшая на плечо юноши, так что кончики пальцев едва не касались его шеи под кружевным воротником, - все говорило о расчетливом искушении. Помня рассказы Гарета и видя его напряженное лицо, Дженни понимала, что мальчик старается изо всех сил устоять против чар любовницы своего отца. Судя по выражению лица Зиерн, эти усилия ее забавляли.
- Леди… леди Дженни?
Она быстро обернулась, услышав исполненный сомнения голос. Лестница (как и все лестницы охотничьего домика) была заключена в ажурные переплетения резного камня; в рваных тенях Дженни различила фигурку девушки лет семнадцати. Миниатюрная, чуть выше самой Дженни, девушка была похожа на роскошно одетую куколку; прическа - утрированное подобие прически Зиерн, волосы окрашены в пурпур и седину.
Девушка присела в реверансе.
- Меня зовут Трэй, Трэй Клерлок. - Она бросила нервный взгляд на две фигуры в ярко освещенной гостиной и оглянулась, как бы опасаясь, что кто-то еще из гостей Зиерн может подняться по лестнице и подслушать. - Пожалуйста, не поймите меня неправильно, но я принесла вам платье к обеду, если оно, конечно, вам понравится.
Дженни оглядела собственный костюм из красновато-коричневой шерсти с рукавами под шелк, обрамленными красно-голубой вышивкой. Из уважения к обычаям, требовавшим, чтобы женщина из высшего света не появлялась ни перед кем простоволосой, она надела еще и вуаль из белого шелка, когда-то привезенную Джоном с востока. В Уинтерлэнде это считалось бы королевским нарядом.
- Это так необходимо?
Трэй Клерлок взглянула на нее столь обескураженно, словно забыла зазубрённые с детства уроки этикета.
- Во всяком случае, желательно, - прямо ответила она. - Мне-то, в общем, все равно, но… люди у нас при дворе такие бессердечные, особенно если кто-то не так одет. Извините, - добавила она поспешно и, покраснев, вышла из пестрой лестничной тени. Только теперь Дженни заметила, что девушка держит узел из черного и серебряного атласа и целое облако газовых вуалей, из глубины которого мерцают многочисленные блестки.