Все это Дженни воспринимала лишь краем сознания. Разум ее с кристальной ясностью был нацелен в бездонные глубины, из которых на нее катилась темная волна злобы. Магия Дженни словно вспыхнула от прикосновения разума дракона, становясь все сильнее и сильнее. Тайное имя звучало не переставая.
Наконец Моркелеб осел на задние лапы и снова принял позу сфинкса.
Голос его зазвучал неожиданно мягко:
"Ты же знаешь, Дженни Уэйнест, что долететь до гор ты могла бы и без моей помощи. Ты знаешь драконов и их магию. Ты уже могла бы стать одним из нас".
"И ты бы помог мне в этом, - ответила она, - чтобы освободиться от моей власти. Но в обратном превращении ты бы мне уже не помог".
Смотреть в его глаза было все равно что падать в сердце звезды.
"Если бы ты захотела, помог бы".
Страсть к магии, страсть отделить себя от всего, что отделяло ее от цели, нахлынула лихорадочным жаром. "Чтобы стать магом, надо быть им", - говорил старый Каэрдин.
И еще говорил он: "Драконы обманывают не ложью, а правдой".
Дженни отвела взгляд.
"Ты говоришь это только потому, что, став драконом, я утрачу над тобой власть, Черный Моркелеб".
Он ответил:
"Не только, колдунья".
И, распахнув шелковые крылья, призраком растаял в ночи.
Несмотря на то, что битва у Врат Бездны отняла последние силы, Дженни и в эту ночь не смогла сомкнуть глаз. Чутко вслушиваясь и всматриваясь в темноту, она сидела на гранитных ступенях и вновь пыталась уверить себя, что охраняет лагерь, хотя отлично знала, что люди короля сегодня не осмелятся вернуться. Она вникала в эту ночь чуть ли не с физическим напряжением; лунная изморозь лежала на камнях и краях трещин серебряным расплавом; клубы сорняков вставали белыми султанами над истоптанной пылью площади. Трупов внизу уже не было - они исчезли, пока Дженни меняла у костерка в Рыночном Зале перевязки Джону. Либо Моркелеб был слишком тактичен, либо просто голоден.
В холодном ночном молчании Дженни пыталась заняться медитацией, но душа ее была смутна, душа разрывалась между великой магией и мелкими радостями жизни. Тишина каменного дома на Мерзлом Водопаде, детские цепкие пальчики и Джон…
Джон… Она оглянулась и посмотрела в широкий проем, где он лежал у костерка, укрытый медвежьими шкурами: широкоплечий, крепко сбитый - даже и не предположишь, что он способен двигаться со стремительной грацией борзой собаки. Ведь это страх за него погнал Дженни в Бездну на поиски лекарств - и в итоге заставил взглянуть в серебряные глаза дракона. И все же Дженни по-прежнему не могла себе представить, как можно жить на свете без этой внезапной мальчишеской улыбки.
Адрик тоже умел так улыбаться, переняв веселую, солнечную часть причудливого характера Джона. А Ян унаследовал чувствительность матери, ее ненасытное любопытство, ее одержимость, граничащую с сумасшествием. "Его сыновья, - подумала Дженни. - Мои сыновья…"
Потом вернулось воспоминание о том, какую силу она вызвала к жизни, чтобы остановить разъяренную толпу у ступеней, и это неожиданно отозвалось сладостным восторгом и ликованием. Случившееся по-прежнему ужасало Дженни, усталость по-прежнему ныла в каждой косточке, и все же чувство победы над собственной беспомощностью не проходило. Как могла она растратить столько лет, прежде чем сделала первый шаг к могуществу! Одно-единственное касание разума Моркелеба - и в мозгу ее распахнулось множество дверей, ранее наглухо заколоченных. И если теперь Дженни от всего этого откажется, сколько тайных комнат останутся неисследованными? Искус великой магии… Одни лишь колдуны способны понять, что это такое: чувство, подобное лютому голоду, который не утолить. Дженни и не мечтала никогда о таком колдовстве, словно сотканном из света звезд; колдовстве, заключенном в бездонном сумрачном разуме дракона; колдовстве, способном внимать пению китов в далеких северных морях. Каменный домик у Мерзлого Водопада вдруг представился Дженни тесной тюрьмой; жадно цепляющиеся детские руки, казалось, удерживали ее от шага за порог - на свободу.
Может быть, Моркелеб в самом деле околдовал ее? Дженни запахнулась поплотнее в одеяло из медвежьей шкуры и поглядела в царственную ночную синеву над западным хребтом. Разве не могло случиться, что одна из драконьих мелодий обернулась заклятием, после которого теряешь интерес к делам людей и хочешь одной лишь свободы?
"Почему ты сказал "не только", Черный Моркелеб?"
"Ты знаешь это не хуже меня, Дженни Уэйнест".
Она различила его в темноте лишь после этих слов. Лунная дорожка алмазно замерцала на чешуйчатой броне, серебряные глаза просияли из-под полуприкрытых век. Давно ли он опустился рядом, Дженни не знала - приход его был беззвучен, как падение пера.
"Все, что ты даешь им, ты забираешь у себя. Еще когда ты проникла в меня своим разумом, я увидел, в какую пытку ты превратила свою жизнь. Я не понимаю людские души, хотя они светлы и отзываются подобно золоту. Ты сильна и прекрасна, Дженни Уэйнест. Я хочу, чтобы ты стала одним из нас и жила бы с нами на скалистых островах в северном море".
Она покачала головой.
"Я не стану врагом тех, кого люблю".
"Врагом? - Лунный иней опушил гриву, стоило Моркелебу повернуть голову. - Разумеется, не станешь, хотя, при всей твоей к ним любви, они этого заслуживают. Мне непонятна такая любовь, драконы любят иначе. Но когда я освобожусь от заклинания, привязавшего меня к этой горе и снова полечу на север, лети со мной. Я не чувствовал раньше ничего подобного, но я хочу, чтобы ты была драконом - таким же, как и я. Скажи мне, ну не все ли тебе равно, станет ли этот мальчик Гарет рабом женщины своего отца или рабом своей будущей избранницы? И какая тебе разница, кто захватит Бездну? Или долго ли еще эта женщина Зиерн будет осквернять разум и тело, покуда не умрет, истощив свою душу и магию? Тот ли, другой человек правит Уинтерлэндом и защищает его, удастся ли ему привезти туда книги о деяниях, описанных кем-то понаслышке… Все это так ничтожно, Дженни Уэйнест. Твоя магическая сила выше этой суеты".
"Покинуть их теперь - все равно что предать. Я не могу без них".
"Это они не могут без тебя, - ответил дракон. - Убей тебя люди короля на ступенях - твои друзья это бы пережили".
Дженни подняла глаза. Черный, мерцающий призрак - он был куда мощнее и прекраснее того дракона, убитого Джоном в Вире". Его пение отзывалось в ее сердце, как отзывалось оно в чистом золоте. Как будто вынырнув на солнечный свет из привораживающей ночи, Дженни помотала головой.
"Нет. Это неправда". - Она встала и, кутаясь в мех, ушла в черный проем Врат.
После резкой ночной свежести воздух огромной пещеры показался затхлым и продымленным. Гаснущий костер кидал злобные янтарные вспышки, еле касающиеся кончиков каменных клыков на потолке и слабо взблескивающие на звеньях сорванной ламповой цепи. Всегда неприятно возвращаться с живого морозного воздуха ночи в стылое жилье, но в этот раз сердце Дженни сжалось как-то по-особому - так, словно она навсегда возвращалась в темницу с воли.
Свернув медвежью шкуру, она бросила ее перед огнем и отыскала алебарду в груде скарба, перенесенного сюда из лагеря на Холме. Что-то шевельнулось в темноте; Дженни услышала шорох пледа, и спустя мгновение голос Гарета окликнул:
- Дженни!
- Я здесь. - Она приподнялась; отблеск тлеющих углей лег на ее бледное лицо и на металлические завитки овечьей куртки. Кутающийся в потрепанный пятнистый плед Гарет выглядел заспанным и взъерошенным, ничуть не напоминая того юного придворного, что две недели назад, облаченный в изысканную мантию из лимонно-белого атласа ожидал королевского выхода. И уж совсем мало (отметила Дженни) осталось в нем от неуклюжего юноши, явившегося в Уинтерлэнд разыскивать своего героя.
- Мне пора идти, - негромко сказала она. - Скоро рассветет. Собери все, что может гореть, и, если вдруг люди короля вернутся, забаррикадируйся за внутренними воротами в Большом Тоннеле. А будете отступать - подожги. Это их задержит.
Гарет передернул плечами и кивнул.
- Я расскажу Поликарпу, как обстоят дела. Он мог бы вас выручить, если, конечно, Врата, ведущие в Бездну с той стороны, не взорваны. Если я не доберусь до Халната…
Юноша потрясенно смотрел на нее - и, судя по выражению его лица, добрая дюжина баллад роилась в мозгу принца.
Дженни улыбнулась; зов дракона в ее душе звучал все слабее и слабее. Она подошла к Гарету и огладила его колкую щеку.
- Ради меня… Позаботься о Джоне.
Опустилась на колени, поцеловала Джона в губы и в плотно прикрытые веки. Встала, подобрала плед, алебарду и двинулась в направлении понемногу светлеющего серого проема.
Когда она уже подходила к Вратам, тихий голос с ярко выраженным северным акцентом проворчал за спиной:
- Позаботься-ка ты, в самом деле, о Джоне!
Глава 15
Водянистый свет разбавил темноту, обратив воздух из бархата в шелк. Холод полоснул по лицу и рукам Дженни, и чувство странной взмывающей радости наполнило душу. Неровные грани Злого Хребта сверкали голубизной и лавандой на фоне пепельного неба. Туман космами лежал в развалинах городка. На несколько мгновений Дженни была предоставлена самой себе: забыв о любви и магии, она просто вдыхала колючий утренний воздух.
Потом наконец заметила дракона, разлегшегося вдоль нижней ступени. Увидев Дженни, он приподнялся и потянулся, как кот, - от клюва до шипастого набалдашника хвоста и до кончиков затрепетавших крыльев. Каждый рог и каждая чешуйка тускло блеснули в утреннем полусвете.
"Закутайся потеплее, колдунья. Наверху холодно".
Он сел и, грациозно подавшись вниз, протянул к Дженни переднюю лапу, очень похожую на кисть человеческой руки. Довольно широкая, дюймов двенадцати в поперечнике, она все же поражала изяществом: ничего лишнего - удлиненные кости, оплетенные мышцами, да шипы на суставах. Когти мягко сомкнулись на талии Дженни. Страха не было. Дракон - коварное создание, но что-то, подсмотренное в лабиринте его разума, подсказывало Дженни, что Моркелеб не собирается убивать ее. И все же, когда он прижал Дженни к груди, чтобы защитить от встречного ветра, поджидающего их наверху, она невольно ощутила дрожь.
Огромные крылья распахнулись, заслоняя розово-лиловый сумрак нависающих утесов, и Дженни бросила быстрый взгляд на землю, лежащую в пятнадцати футах от нее. Еще она успела взглянуть на горы, обступившие Долину, и на уплывающую за кремнистый гребень белую луну - ясную, как глаз дракона.
Затем Моркелеб прянул ввысь и земля провалилась.
Лицо ожгло холодом, ветер запустил в волосы жесткие пальцы. Сквозь толстые пледы Дженни чувствовала жаркое биение крови под страшной чешуей. Вновь взглянула на землю и увидела, что Долина стала подобна омуту тени, а поросшие лесом горные склоны уже обрели от легкого касания солнца дневные цвета - ржавые и лиловые, заиграли всеми оттенками: от мышасто-белесого до глубоких кофейных тонов. Колодцы для дождевой воды, вырубленные в северных утесах Долины, отразили утро, как осколки зеркала, когда дракон взмыл над склоном, начиная винтовой подъем. Внизу, среди сосен и белых скальных осыпей, прыгали светлые родники.
Моркелеб накренился, поворачивая к северу; огромные крылья, казалось, обжигали воздух. Налетавший порывами ветер взвизгивал, разорванный шипами, защищавшими позвоночник дракона. Иные были не больше пальца, иные - в локоть, и все острые, как кинжалы. Моркелеб парил, легкий, словно сделанный из проволоки и черного шелка; эта легкость ошеломляла, вызывая мысль о том, что плоть его, подобно разуму, - совершенно иная, не имеющая ничего общего с плотью земных существ.
"Это царство драконов, - произнес в мозгу Дженни голос Моркелеба. - Воздушные тропы. Они станут твоими, стоит тебе лишь протянуть руку".
Солнце било вкось, и тень огромных крыльев не стелилась под ними по земле, и все же Дженни почти зримо воспринимала след, который они оставляли за собой в воздухе. Разум дракона обнимал ее, делился с нею ощущениями, и ветер - то холодный, то теплый - окрашивался в различные цвета. Драконьим зрением Дженни различала силовые линии, пронизывающие мир; мерцающие тропы от звезды к звезде складывались в узор, бесконечно повторяющийся во всем: в разрозненных магических рунах и в падении листьев на поверхность пруда. И везде была жизнь: сквозь летящие внизу обрывки облаков Дженни видела, как перелинявшие к зиме лисы и зайцы тропят свежие снега, как воины короля, расположившиеся лагерем близ тонкой, как ручеек, дороги, вскакивают на ноги, указывая с криком на проплывающий в вышине силуэт дракона.
Восходящий поток вознес Моркелеба над склоном, и Дженни увидела освещенную сторону горы. Вдали вздымались холмы и утесы, держащие на своих плечах Цитадель Халната - угловатое нагромождение серых крепостных стен, лепящихся на гранитных уступах, подобно ласточкиным гнездам. Искромсанная лесистыми расселинами земля скатывалась от подножия твердыни к серебристой речной излучине; туман мешался с голубоватым древесным дымком, скрывая неровные ряды палаток, сторожевые посты, коновязи и траншеи, полные жидкой глины, - лагерь осаждающих. Пространство между крепостными стенами и позициями королевских войск, опустошенное и истоптанное войной, скалилось пепелищами придорожных крестьянских хозяйств, что лепятся обычно вокруг любого города. Дальше к северу, постепенно растворяясь в дымке, заплатами зеленели заливные луга - собственность правителя Халната, пастбища его бесчисленных табунов. За рекой ртутными лужицами мерцали болота, где стаи долгоногих цапель стояли по колено в тумане - изящные, как рисунок пером.
"Туда! - Дженни мысленно указала на зубчатые стены Цитадели. - Там двор правителя. Будет трудновато, но все же тебе придется сесть на стену".
Ветер швырнул ей волосы в лицо - дракон лег на крыло.
"Они вооружаются, - предупредил он. - Взгляни".
На крепостную стену выбегали люди. Дженни видела, как на высоких башнях начинают разворачиваться катапульты - метательные рычаги с подвешенными на крюках бадьями, вспыхнувшими вдруг алым коптящим пламенем, - и массивные арбалеты, уставившие в небо тяжелые стрелы.
"Мы должны опуститься вон там, - сказала Дженни. - Я прикрою тебя".
"Собираешься ловить стрелы зубами, колдунья? - саркастически осведомился Моркелеб, уклоняясь от первого выстрела. У кого-то из защитников крепости не выдержали нервы, и он рванул веревку раньше времени. Пылающая бадья с нефтью описала неуклюжую кривую, трещащее пламя летело за снарядом, как вымпел. - Какую защиту можешь предложить мне ты, человеческое существо?"
Дженни улыбнулась, глядя, как разваливается в падении горящая бадья. Ни один пылающий обломок не упал на Нижний Город - они хорошо знали математику, защитники Халната, и умело ею пользовались. Странно, что Дженни нисколько не боялась при этом за свою жизнь, хотя оборвись она с такой высоты - лететь пришлось бы долго. То ли она до такой степени была уверена в Моркелебе, то ли причиной было прикосновение разума существа, привыкшего парить в воздухе, но Дженни казалось, что ей достаточно самой раскинуть крылья - и падение обратится в полет.
Маленькие, как игрушки, метательные машины на стенах Цитадели медленно поворачивались в их сторону. Издали они были очень похожи на модели, которые мастерил Джон.
"Подумать только, и я еще была недовольна, когда он показывал мне, как они стреляют! - Дженни улыбнулась - не то Моркелебу, не то самой себе. - Зайди с севера, Моркелеб, и лети вдоль гребня. Все машины одинаковы: одно касание магии - и они разлаживаются".
Указанную площадку на стене охраняли два сооружения: стреляющая горящими стрелами катапульта и метательный рычаг с противовесом. Дело было знакомое: в Уинтерлэнде Дженни не раз случалось с помощью заклинаний сорвать раньше времени тетиву бандитского лука, мысленно приказать ноге бегущего зацепиться за торчащий корень или сделать так, чтобы меч грабителя намертво завяз в ножнах. Разладить эти грозные машины было в принципе немногим труднее, чем модели Джона. В катапульте вдруг перехлестнулись веревки, а пробегавший в панике человек налетел на бадью и опрокинул ее в поворотный механизм метательного рычага, так что устройство заклинило в одном положении. Повинуясь подсказке, дракон лениво уклонился от единственно возможной теперь траектории выстрела, и Дженни почувствовала, что Моркелеб смеется, позабавившись легкостью, с которой ей удалось обезвредить всю эту технику.
"При твоем малом росте, колдунья, ты и впрямь могучий покровитель драконов".
Откинув залепившие лицо волосы, Дженни теперь ясно видела защитников крепости. Черные вздуваемые ветром мантии в сочетании с побитыми кольчугами производили довольно странное впечатление. Кое у кого доспехи несли королевские клейма и были явно сняты либо с пленных, либо с убитых. Не имея никакой защиты против атакующего дракона, солдаты кинулись врассыпную - все, кроме одного человека. Высокий, рыжеволосый и тощий, как пугало, он разворачивал на вертлюге устройство, чем-то напоминающее телескоп. Ветер вздувал волной черный балахон. Зубчатая стена стремительно надвигалась на Дженни. Лишь в последний момент бросились в глаза сложенные рядом с непонятным механизмом гарпуны и металлическое жало наконечника, выглядывающее из раструба телескопа взамен линзы.
Одинокий защитник крепости держал на отлете лучину, только что зажженную от горящей в бадье нефти, и тщательно выцеливал приближающееся чудовище.
"Взрывчатый порошок! - догадалась Дженни. - Конечно, гномы снабдили им осажденных".
Мигом вспомнились неудачные опыты Джона с пороховыми ракетами.
Площадка метнулась навстречу; тесаные камни зубцов и заплаты на потрепанной университетской мантии были уже совсем рядом. И в тот момент, когда человек поднес лучину к запальному отверстию, Дженни погасила ее легким усилием воли, как гасила обычно свечу.
Затем раскинула руки и крикнула что было сил:
- Остановись!
Человек замер, не закончив движения; гарпун, выхваченный им из общей груды, был уже отведен для броска, но, судя по неуклюжести замаха, делать этого ему еще не приходилось ни разу. Но прежде всего Дженни поразило то, каким изумлением и восторгом озарилось худое лицо мужчины при виде дракона, несущего ему смерть. "Да, это настоящий ученый, - подумала она. - Совсем как Джон…"