– Да, так я и думал. Эту историю джедаи не станут рассказывать. Это легенда ситхов о Повелителе тьмы, который так глубоко взглянул внутрь себя, что сумел постичь и стать хозяином самой жизни. И, поскольку две части едины, если взглянуть внимательнее, в самую суть смерти.
Анакин выпрямил спину. Неужели он слышит все это наяву?
– Он сумел уберечь кого-то от смерти?
– Согласно легенде,– сказал Палпатин,– он мог напрямую влиять на мидихлориан и благодаря им создавать жизнь. Обладая такими знаниями, поддерживать жизнь в том, кто уже жив, пустяк, ты не согласен?
Целая вселенная возможностей разворачивалась в голове у Скайуокера.
– Сильнее, чем смерть… – прошептал он.
– Темная сторона, насколько я понял из книг, тропа, ведущая к способностям, которые можно счесть сверхъестественными.
Анакин разучился дышать.
– Что с ним произошло?
– О, это же трагедия, знаешь ли. Едва он достиг бескрайней власти, он потерял все страхи, кроме одного – боязни ее потерять. И понял, что основная его проблема – Совет Ордена, понимаешь ли.
– Но что произошло?
– Ну, чтобы уберечь свою власть, он передал знания своему ученику.
– И?
– И ученик убил его, пока тот спал,– Палпатин беспечно пожал плечами.Плагеус так и не понял, что произошло. Трагическая ирония, верно? Он мог спасти любое существо в Галактике от смерти, кроме себя самого.
– А ученик? Что стало с учеником?
– А, с ним. Он в конце концов стал величайшим из ситхов, известных истории…
– Поэтому,– подытожил вполголоса Анакин,– трагедия лишь для Плагеуса, для ученика легенда закончилась счастливо…
– Ну да. Вполне счастливо. Я как-то не смотрел на эту историю под таким углом… кстати, о чем мы только что говорили, а?
– Что, если,– медленно произнес Анакин, почти не осмеливаясь вымолвить хоть слово,– это не просто легенда?
– Прошу прощения?
– Что, если Дарт Плагеус действительно жил на свете? Что, если кто-то действительно обладал такой силой?
– О-о… я убежден, что Плагеуса никогда не существовало. Но если бы кто-то действительно был наделен подобной силой… что ж, тогда он стал бы самым могущественным человеком в Галактике, не говоря уже о бессмертии…
– Как мне его отыскать?
– Вот этого я сказать не могу. Твой вопрос следовало задать твоим друзьям из Совета, полагаю… Но разумеется, если бы они могли разыскать того человека, то убили бы на месте. Не в качестве наказания за преступления, ты же понимаешь. Джедаи не берут в расчет такое понятие, как невиновность. Они убили бы его только за то, что он ситх, и его знания умерли бы вместе с ним.
– Я… мне надо…
Анакин понял, что сидит на самом краешке, подрагивающие руки сжав в кулаки. Он заставил себя расслабиться, сесть поудобнее, сделать глубокий вдох.
– Вы так много знаете. Мне нужно, чтобы вы рассказали мне, возможно ли… можно ли научиться той силе?
Канцлер с ласковой мудрой улыбкой пожал сухонькими плечами.
– Ну,– сказал он,– определенно не от джедаев.
Еще много, очень много времени – уже уехав из оперы – Анакин неподвижно сидел в дрейфующем флаере, глаза закрыты, механическая рука подпирает голову. Машину легонько покачивало на воздушных волнах от пролетающего мимо транспорта. Скайуокер не обращал внимания. Рассерженные водители гудели ему на облете, он не слышал.
В конце концов, он вздохнул и поднял голову. И набрал на комлинке личный код. Спустя несколько секунд экран показал ему заспанное лицо Падме.
– Анакин? – она протерла глаза.– Где ты? Который час?
– Падме, я не могу…– Анакин помолчал, фыркнул.– Слушай, Падме, что-то происходит. Мне придется провести ночь в Храме.
– О… ну ладно… я буду скучать без тебя.
– Я тоже буду скучать,– он сглотнул.– Я уже скучаю.
– Мы же завтра увидимся? Будем вместе?
– Да. И скоро останемся вместе на всю жизнь. Больше мы никогда не расстанемся.
Падме сонно кивнула.
– Хорошенько отдохни, любимый.
– Постараюсь. И тебе спокойной ночи.
Она послала ему воздушный поцелуй, экран погас.
Анакин завел двигатели, и машина уверенно влилась в транспортный поток, взяв курс к Храму, потому что о том, что эту ночь он проведет в Храме, Анакин не соврал.
Ложью было обещание отдохнуть. Но будет стараться… Но как тут отдохнешь, если закрываешь глаза и слышишь крик Падме на родильном столе?
Обида на Совет жгла сильнее, чем раньше. У Анакина было имя, история и отправная точка, откуда начинать поиски,– но как объявить архивариусу, зачем ему понадобилось исследовать легенду о бессмертии ситхов?
А может, архивы ему вообще не нужны?
Храм по-прежнему величайшее сосредоточие Великой силы на этой планете, возможно, даже в Галактике, и нет, без сомнения, лучше места для напряженных, сфокусированных размышлений. Ему очень нужно, чтобы Сила научила его, а времени на обучение совсем мало.
Пожалуй, он обернет взгляд внутрь себя.
Начнет думать о себе.
13
Желание великой силы
Разбуженная служанкой Моте, которая явилась с известием, что пришел джедай и хочет видеть ее, Падме выскочила из кровати, накинула балахон и заторопилась в гостиную, а улыбка расцветала на сонном лице, как утренняя заря…
Но пришел Оби-Ван.
Магистр стоял к ней спиной, руки сложены за спиной, и с абстрактным отсутствием интереса разглядывал коллекцию редких скульптур.
– Оби-Ван…– выдохнула Падме.– Что-нибудь… Она не продолжила: случилось с Анакином?
Как бы потом объясняла, почему имя Скайуокера первым сорвалось с ее губ?
– … вам что-нибудь предложили выпить? Магистр повернулся, лоб его разгладился.
– Сенатор,– тепло произнес Оби-Ван.– Рад снова видеть вас. Прошу прощения за визит в столь ранний час, и да, ваш Ц-ЗПО уже проявил настойчивость, предлагая мне освежиться.
Меж бровей вновь начала собираться морщинка.
– Но как вы сами понимаете, я пришел не с визитом вежливости. Я пришел поговорить с вами об Анакине.
Года обучения не прошли даром; сердце сжималось, в голове вертелась мысль: Откуда он знает? А лицо, как обычно, не отражало ни единого чувства.
Основное правило республиканских политиков: говори правды столько, сколько можно. Особенно – джедаю.
– Была счастлива узнать о его назначении в Совет.
– Да. Это меньшее, что он заслуживает, хотя боюсь, это больше, с чем он может справиться. Он уже виделся с вами?
– Несколько раз,– ровным голосом ответила Падме.– Что-то не так, верно?
Оби-Ван склонил голову, пряча в усах улыбку.
– Тебе следовало быть джедаем. Падме ухитрилась весело рассмеяться.
– А тебе не следовало соваться в политику. Ты не умеешь скрывать свои чувства. В чем дело?
– В Анакине.
Претензия на легкость бытия поблекла, Оби-Ван, казалось, постарел на глазах. Он выглядел крайне усталым и озабоченным.
– Можно мне сесть?
– Пожалуйста,– Падме указала гостю на диванчик и сама присела на край.Он опять в вляпался в неприятности?
– Надеюсь, что нет. Тут… скорее личное. Кеноби поерзал.
– Его поставили в трудное положение как представителя канцлера, но я думаю, дело даже не в этом. Мы… вчера повздорили и не хорошо распрощались.
У Падме сжалось сердце. Кеноби должен знать, раз пришел к ней – обличить, разрушить их жизнь. Грудь разрывалась от боли за Анакина, но лицо продемонстрировало лишь вежливое любопытство.
– О чем спорили?
– Боюсь, что не могу рассказать,– отозвался Кеноби с виновато-хмурым видом.– Дела Ордена. Надеюсь, ты поймешь.
Сенатор чуть-чуть склонила голову.
– Разумеется.
– Вот только… беспокоюсь я за него. Я надеялся, что ты с ним поговоришь.
– О чем? – сенатор подарила Кеноби лучшую из дружеских, но скептических улыбок.– О делах Ордена?
– Сенатор… Падме. Прошу тебя,– магистр смотрел ей в глаза с состраданием и усталой тревогой.– Падме, я не слепец. Хотя старался им быть ради Анакина. И ради тебя.
– О чем это ты?
– Можно подумать, будто вы умеете скрывать чувства.
– Оби-Ван…
– Анакин любит тебя со дня вашей первой встречи в той жуткой лавке на Татуине. Он и не пытался спрятать любовь, хотя мы не говорили о ней. Мы… притворялись, будто я ничего не знаю. И я был счастлив, потому что любовь делала счастливым его. Ты делала его счастливым, когда это не удавалось ничему и никому другому.– Магистр вздохнул, свел брови над переносицей.– Да и ты, Падме, позабыла все, чему тебя учили. У тебя в глазах горит свет, когда произносят имя Анакина.
– Я…– она вскочила на ноги.– Я не могу… Оби-Ван, не заставляй меня говорить об этом…
– Я не хотел причинять тебе боль, Падме. Или ставить в неловкое положение. Я здесь не для того, чтобы допрашивать тебя, мне не интересны тонкости и подробности ваших отношений.
Она отвернулась, прошлась, лишь для того чтобы двигаться, едва сознавая, что вышла на умытую рассветом веранду.
– Тогда зачем ты пришел? Джедай уважительно держался сзади.
– На Анакина сильно давят. Для столь молодого человека ответственность чересчур велика. В его возрасте я все еще был падаваном, и до рыцарства мне оставалось еще несколько лет. Он… меняется. Быстро. И меня беспокоит то, во что он превращается. Если он покинет Орден… это будет большой ошибкой.
Падме заморгала, словно Кеноби дал ей пощечину.
– Почему… это же… невероятно, да? А как же пророчество, в которое так верили джедай? Что он – Избранный?
– Возможно, он – Избранный. Но я изучил пророчество, оно говорит лишь, что Избранный будет рожден, чтобы уничтожить ситхов, и что он принесет равновесие в Великую силу. Но там не говорится, что он должен быть джедаем.
Падме заморгала еще сильнее, сражаясь с отчаянной надеждой, лишившей ее дыхания.
– То есть… ему не обязательно?..
– Мой учитель Куай-Гон Джинн считал, что Великая сила желает, чтобы Анакина обучали в Храме. И все мы были уверены… о, полагаю, ты назовешь это склонностью к джедаецентризму. В конце концов, это же наше пророчество.
– Но желание Силы… разве джедаи не должны ему следовать?
– В общем – да. Но понимаешь, даже мы не все знаем о Силе. Смертный разум не может ее понять целиком. Мы говорим о желании Силы, как некто, не знающий о силе тяжести, может заявить, что река желает течь к океану. Это всего лишь метафора нашего неведения. А истина проста… если бы каждая истина была так же элементарна… и она заключается в том, что мы не знаем, чего собственно хочет Великая сила. И не можем узнать. Ее желания находятся так далеко за границами нашего восприятия, что мы можем лишь склониться перед тайной.
– А какое это отношение имеет к Анакину? – Падме сглотнула комок, но голос все равно сорвался.– И ко мне?
– Боюсь, что некоторые его нынешние… трудности… как раз из-за ваших с ним отношений.
Если б ты только знал, насколько…
– Что ты хочешь, чтобы я сделала? Кеноби опустил взгляд.
– Я не могу сказать, что тебе делать, Падме. Я могу только просить тебя обдумать интересы Анакина. Ты же знаешь, вам двоим не быть вместе, пока он остается в Храме.
В груди поселился холодок.
– Оби-Ван, я не могу говорить об этом.
– Что ж, дело твое. Но помни, что джедаи – его семья. Орден выстраивает его жизнь. Направление. Сама знаешь, какой он порой… разгильдяй.
Вот поэтому он – единственный из джедаев, кого я смогла полюбить…
– Да-да, разумеется.
– Если истинный путь уведет Анакина из Ордена, пусть будет так. Но, прошу тебя, ради вас обоих, действуй осторожно. Некоторые решения невозможно повернуть вспять.
– Да, – медленно произнесла Падме. – Я это слишком хорошо знаю.
Он кивнул, как будто все понял, хотя, разумеется, не понял вообще ничего.
– Все мы этому научились в последнее время. Откуда-то из складок плаща раздался негромкий звонок.
– Прошу меня извинить,– сказал Оби-Ван, отвернулся, доставая комлинк.Да?
Падме расслышала низкий мужской голос:
– Мы созываем Совет на срочное заседание. Мы обнаружили место пребывания генерала Гривуса!
– Благодарю вас, мастер Винду,– сказал Оби-Ван.– Я иду.
Генерал Гривус? У Падме от неожиданных слез защипало в носу. Так, значит, у нее вновь отбирают Анакина. Под ребрами шевельнулось. У нас, быстро поправилась Падме и в ответ получила такую волну любви, страха, радости и печали, что не сумела заговорить. Только слепо разглядывала затянутый смогом город. Кеноби подошел ближе.
– Падме,– негромко произнес он. Ласково. Почти с раскаянием.– Я не расскажу об этом Совету. Ни о чем. Мне жаль, что взваливаю на тебя такой груз. Я… я надеюсь, что не слишком расстроил тебя. Мы так долго были друзьями… надеюсь, останемся ими.
– Спасибо тебе, Оби-Ван,– едва слышно сказала она, но взглянуть на него не смогла.
Лишь заметила краем глаза, как он с уважением поклонился и повернулся к дверям.
Падме молчала, но когда раздались его шаги, окликнула:
– Оби-Ван!
И услышала, как он остановился.
– Ты тоже любишь его, верно?
Когда он не ответил, Падме повернулась. Джедай стоял неподвижно посреди пушистого большого ковра и хмурился.
– Все так. Ты любишь его.
Кеноби опустил голову. Выглядел он потерянным и очень одиноким.
– Пожалуйста, сделай для него все, что можешь,– сказал он и ушел.
***
В центре зала Совета медленно проворачивалось голографическое изображение Утапау. Проектор Анакин принес из кабинета Верховного канцлера; в голову Оби-Вана закралась вялая мысль, не просканировать ли прибор на предмет всяких записывающих устройств, которыми канцлер мог нашпиговать проектор, чтобы узнать, о чем будет речь. Кеноби прогнал шальную идею. В каком-то смысле, здесь уже имелось записывающее устройство – Анакин.
И все это наша вина, думал магистр.
Кроме них со Скайуокером лично присутствовали еще Мейс Винду и Аген Колар. Кворума достигли, вызвав по голографической связи Ки-Ади-Мунди, который сейчас направлялся к Мигието, Пло Коона с Като Неймойдии и Йоду, который как раз собирался высаживаться на Кашиийк.
– Почему Утапау? – говорил Мейс Винду.– Нейтральная система, стратегического значения не имеет, даже планетарной защиты нет как таковой…
– Может, именно поэтому,– предложил объяснение Аген Колар.– Легко захватить, легко спрятать бессчетное количество дроидов. Сканеры дальнего радиуса действия там бесполезны.
Ки-Ади-Мунди нахмурил высокий лоб.
– Наши агенты на Утапау ничего не докладывали.
– Их могли посадить под замок или убить,– вставил Кеноби.
Мейс Винду наклонился к Анакину.
– А как канцлер наткнулся на информацию, о которой нам ничего не известно?
– Разведка клонов перехватила часть послания в дипломатическом пакете от представителя Утапау,– пояснил Скайуокер.– Подтверждение мы получили лишь сейчас.
Оби-Вану не понравилось это мы. Особенно если учесть, что имелся в виду кабинет канцлера, а вовсе не Орден.
– Клоны,– весомо уронил Мейс,– подотчетны нам.
– Прошу прощения, мастер Винду, но это устаревшие сведения,– Анакин пребывал в идеальном вежливом спокойствии, но Оби-Ван уловил нотку удовлетворения в голосе своего юного друга. – Я считал., что это уже всем ясно. Поправка к Конституции, приводящая джедаев под командование канцлера, естественным образом относится и к войскам, которыми командуют джедаи. Палпатин – верховный командующий Республиканской армии.
– Бессмысленно из-за юрисдикции ссориться нам, да,– проскрипел Йода.Действовать должны мы.
– Я считаю, с этим все согласны,– отрывисто сказал Анакин.– Давайте перейдем к планированию операции. Канцлер предложил, чтобы ее возглавил я, и поэтому я…
– Это решать Совету,– строго оборвал его Мейс.– Не канцлеру.
– Опасен Гривус. Для встречи с ним холодные головы требуются. Магистров должны послать мы.
Из всех собравшихся, разве что Оби-Ван заметил тень разочарования, пробежавшую по лицу Скайуокера. Кеноби посочувствовал Анакину: срывалась великолепная возможность улизнуть из-под давления конфликтующих обязанностей.
– Мы и без того истощили ресурсы,– сказал Мейс Винду.– Я бы рекомендовал послать одного джедая. Мастера Кеноби
И в результате на Корусканте оставались два величайших бойца – Аген Колар и сам Винду – на тот случай, если Сидиус усмотрит превосходную возможность сделать красивый ход. Не считая Анакина, который один стоил бригады.
Оби-Ван кивнул. Идеальная логика. Все согласятся.
Ага, кроме Анакина. Скайуокер наклонился вперед, по щекам пополз нервный румянец.
– В последний раз ему не слишком повезло с Гривусом!
– Анакин…– начал Кеноби.
– Без обид, учитель. Я лишь констатирую факт.
– Да я не об этом. Ты прав. Но я чувствую, как он сражается – и как убегает. Уверен, что сумею поймать его.
– Учитель…
– А у тебя, мой юный друг, есть обязанности на Корусканте. Весьма важные обязанности, требующие твоего полного внимания,– напомнил ему Оби-Ван.– Я ясно выражаюсь?
Анакин не ответил. Надулся обиженно в кресле и отвернулся.
– Оби-Ван мой выбор, да,– сказал Йода. Голограмма Ки-Ади-Мунди кивнула:
– Согласен. Давайте поставим на голосование. Мейс Винду пересчитал голоса.
– Шесть – за.
Он подождал, глядя на Анакина.
– Дальнейшие комментарии? Скайуокер смотрел в окно.
Мейс еще подождал чуть-чуть и пожал плечами.
– Единогласно.