- Плохо, - поморщился полковник. - Васильев разговаривал с тренером. Развит он прекрасно, все запоминает и может применять. Беда в том, что он, видимо, в той жизни занимался чем-то вроде каратэ. Пока у него есть время подумать, он может применить то, чему его учат. А если думать некогда, он начинает драться по-старому: быстро и жестко. Того парня, который его хотел проучить, Геннадий чуть не искалечил.
- Ладно, пусть занимается дальше. Нам важна его безопасность, все остальное второстепенно.
- Начало марта, а так метет! - сказала Люся, глядя в окно моей комнаты, за которым бесновалась вьюга.
- Всегда любил смотреть в окно, когда разыграется метель, - сказал я. - Есть в этом что-то завораживающее.
- Романтик! - она взлохматила мои волосы. - Смотреть на такое я тоже люблю, а вот на улице уже не погуляешь.
Она села мне на колени и прижалась к груди, вызвав волну нежности и желания.
- Люся, слезай, не надо.
- Мне уже пятнадцать лет!
- Пятнадцать тебе будет только через месяц. Встань, я не железный.
- Иногда мне кажется, что ты из железа.
- Ты что, хочешь, чтобы мы пошли до конца?
- Я этого давно хочу, - вздохнула она. - Только пока боюсь. Но до восемнадцати я точно ждать не буду.
- Там будет видно, - сказал я, обняв ее за плечи.
Я сам чувствовал, что долго мы не продержимся.
- Пойдем посмотрим новости, - предложил я.
- Зачем? - пожала она плечами. - Ты и так все знаешь, а я уже слушала. Наши атомные подводные лодки, не всплывая, совершили кругосветное путешествие. А больше ничего интересного нет. Я, когда слушала, еще пожалела моряков. Представляешь, как обидно? Участвовали в кругосветном путешествии и ничего не увидели.
- Гена, тебя к телефону! - крикнула мама.
Звонил Сергей.
- Можешь зайти? У отца к тебе дело.
- Сейчас подбегу, - ответил я.
Начиная с января, ко мне стали регулярно обращаться за консультациями. Интересовало многое, но ответить я мог в лучшем случае только на половину вопросов.
- Если я чего-то не видел или не читал, откуда мне об этом знать? - говорил я отцу Сергея. - Очень много выкладывали в сеть, но далеко не все. А потом интерес к тому времени вообще начал угасать. У всех хватало своих забот.
Сегодня мне удалось ответить на два вопроса из трех.
- Чем занят? - спросил я Сергея, когда довольный Петр Сергеевич ушел в свою комнату с исписанным мной листом бумаги.
- Уроки сделал, теперь сижу и смотрю в окно. Да, возьми последние листы. Когда допишешь книгу?
- За неделю, думаю, управлюсь. Ладно, побежал я к себе. Мы там тоже смотрим на снег.
- Управился? - спросила подруга. - Чем Сергей занят?
- Тем же, чем и мы. Смотрит на снег и балдеет. По телевизору ничего хорошего нет, а читать нечего. Вот, дочитал мою писанину.
- Давай еще одну песню выучим? Что ты знаешь о зиме, кроме "Снежинки"?
- Мне и то, как мы исполняем "Снежинку", не нравится, - сказал я. - Поешь ты прекрасно и с каждой песней все лучше. А вот музыка… Не хватает пианино с гитарой, совсем не так она звучит! Песни-то я знаю, но не все можно нормально исполнить. Можно разучить "Три белых коня", но там должна звучать труба… Слушай, у меня появилась мысль. В Минске навалом небольших музыкальных коллективов. Можно договориться с одним из них через мою крышу. Аранжировку для своих инструментов они сделают сами. Разучим с десяток песен и запишем у Самохина.
- А никого не удивит, что из тебя сыплются песни?
- Пока все молчат, а мы уже шесть песен исполняли и седьмую спели для комиссии. А пока все подготовим, еще несколько месяцев пройдет. Люсь, ты кем хочешь стать? Не певицей?
- Я еще не определилась. Но петь мне нравится. Дыхательные упражнения и мантры я делаю регулярно, сама заметила, как усилился голос.
Я тоже заметил. У нее и раньше был красивый голос, но слабый. Сейчас у нее был не голос, голосище!
- И твой голос продолжает меняться, - сказала она. - Когда ты пел в городке, все были в восторге от самих песен, а не от твоего исполнения, а сейчас поменялся тембр. Еще не Магомаев и даже не Трошин, но твое пение уже приятно слушать. А что ты имел в виду, когда говорил о крыше?
- Детективы нужно читать, - нравоучительно сказал я. - Возьми у моей мамы, у нее их целая полка. Крыша – это покровители. Завтра я попрошу передать мою просьбу. Будем лепить из тебя народную певицу, а репертуар я на сто лет вперед обеспечу.
К утру пурга прекратилась, и дворники спешили очистить от снега тротуары, пока народ еще сидит по домам. К нашему выходу в школу дорожки выскребли почти до асфальта.
- Красота! - говорил я друзьям. - В городке я бы сейчас перся через сугробы и набрал снега в ботинки.
- Зато у нас зимой на физкультуре ездили в лес, - сказала Люся. - Помнишь?
Как я мог не помнить? В школе было много лыж, и наш физрук частенько вместо урока загонял нас в лес. Это было классно, особенно если не нужно было прокладывать лыжню. В конце урока девчонок забрасывали снежками и ехали в школу сдавать лыжи и забирать портфели.
- Да, - ответил я. - Здесь так не покатаешься, зато у нас был хуже каток.
- Что толку говорить о том, что было, - недовольно сказал Сергей. - Было и сплыло. Давайте идти быстрее, а то мы с вами постоянно прибегаем к звонку.
Во втором полугодии мы уже окончательно стали в классе своими, а я на большинстве уроков мысленно шлифовал текст книги и не сильно тяготился учебой. Легко было говорить Семену, что я маюсь дурью. Не мог я целые дни оставаться без Люси. Я, даже сидя на разных партах, чувствовал ее присутствие. Мы еще в самом начале хотели сесть за одну парту, но девчонки, с которыми мы сидели, пересаживаться отказались наотрез.
- Ген, дай посмотреть тетрадь по алгебре! - подкатил ко мне Витька Дроздов.
- Списывать не дам, ты же знаешь, - ответил я. - Объяснить решение могу. Не хочешь? Тогда иди лесом.
- Говорят, ты знаешь много анекдотов, - подошел Олег Вешняков.
- Кто это говорит? - едва не подскочил я.
В этой школе я не рассказал ни одного анекдота и не собирался этим занимаеться.
- Ее сестра, - кивнул он на Люсю. - Она сейчас весь второй "Б" ими смешит. Даже что-то рассказала своей классной. Говорят, та смеялась.
Ответить я не успел: прозвенел звонок. После окончания химии на алгебру мы пошли с первого этажа на второй. Когда проходили мимо учительской, из нее вышла директор.
- Зайди! - сказала она, возвращаясь обратно.
Я зашел следом в учительскую, в которой, помимо Анны Гавриловны, находились еще несколько учителей, в том числе и наша классная.
- Что это еще за история с анекдотами? - строго спросила она.
- Могу поклясться чем угодно, что в этой школе я не рассказал ни одного анекдота! - торжественно сказал я. - Я слишком дорожу своим временем.
- А при чем здесь время? - не поняла она.
- Все люди почему-то любят смеяться, - пояснил я. - В той школе, в которой я раньше учился, мне не давали проходу ни школьники, ни учителя. Даже директор один раз попросил рассказать анекдот. Неприличных, кстати, не было ни одного. А вы почему спрашиваете? Из-за младшей Черезовой? Так я о ее рассказах ничего не знал. Сегодня же вправлю мозги.
- Насчет директора соврал? - не совсем педагогично спросила она.
- Зачем врать? - ответил я. - Я и вам могу рассказать. Ученик говорит учителю: "Следует ли наказывать кого-нибудь за то, чего он не делал?"
Учитель ему: "Нет, разумеется, ни в коем случае нельзя!"
Ученик: "Хорошо. Я не сделал домашнее задание…"
- Смешно, - сказала она. - Еще?
- Учительница говорит ученику: "Ты, почему опять опоздал?", а тот ей отвечает: "Ну, Марья Ивановна, вы же сами говорили, что учиться никогда не поздно!"
- Это прямо о вашей компании, - опять улыбнулась она. - Иди и поговори с Ольгой. После ее рассказов весь класс пол-урока не может успокоиться. Ей классная уже сделала замечание, но пока без толку.
"Ни фига себе – подумал я, выходя из учительской – И это наша директор!"
Зазвенел звонок, и я рванул к лестнице. Хорошо, что учительницы еще не было.
- Тебя за что Гавриловна утянула в учительскую? - спросил Валерка.
- Захотела послушать анекдоты, - неосмотрительно ляпнул я, еще не понимая, что сказал.
- Так это правда, что ты их много знаешь? - оживился он.
Ответить я не успел: зашла учительница, и начался урок. Следующая перемена была большой, и меня обступил весь класс, включая старосту, с которой я практически не общался.
- Колись! - сказал Валерка. - Не будь жмотом, тебе что, жалко немного посмешить друзей?
- Немного? Один анекдот, и отстанете? Ладно, слушайте. На уроке ботаники. Учитель спрашивает: "Какое самое благоприятное время для сбора яблок?" Петя: "Август". Таня: "Сентябрь". Вовочка: "Когда собака привязана". Все, пошли в свой класс.
Если кто-то думает, что они от меня отстали, то зря. Анекдотов пять из меня за день выцыганили. Большое спасибо Олечке я озвучил в тот же день, после того как вернулись домой.
- Зови сестру на суд и расправу! - сказал я Люсе.
- А что она натворила? - спросила Надежда.
- Сейчас узнаете, - пообещал я. - Иди сюда, чудо в перьях! Ты зачем начала рассказывать одноклассникам анекдоты, да еще ссылаться на меня?
- Я не хотела! - Оля чуть не плакала. - Я только рассказала Нинке, а она их пересказала в классе, поэтому все захотели узнать остальные… Пришлось рассказать. А потом они закончились…
- И ты всем сказала, кто тебе рассказал, так? Ладно, голову на первый раз отрывать не буду…
- А еще анекдоты расскажешь? - ожила она.
- Я тебе расскажу! Я по твоей милости имел сомнительное удовольствие беседовать с директором. Я от нее откупился парой анекдотов, но тебя она просила предупредить. Не прекратишь – снизят оценку по поведению. Это не шутки, ты мешаешь учителям вести уроки и не реагируешь на замечания.
- Оля, как ты могла! - с возмущением сказала Надежда. - Иди в свою комнату, у нас с тобой будет разговор!
- Ты что, действительно рассказывал Гавриловне анекдоты? - удивилась Люся, когда за ними закрылась дверь.
- А чем она хуже нашего Новикова? - спросил я. - Такой же человек. Ты знаешь, она даже пару раз улыбнулась.
Зазвонил телефон, и Люся пошла в прихожую. Я двинулся следом.
- Таня передала, что тебе звонили, - сказала она, положив трубку на рычаг. - Беги домой, сейчас будут перезванивать.
Звонил Васильев.
- Ты просил разузнать насчет ансамбля, - сказал он. - Мы договорились с Окружным Домом офицеров. Несколько музыкантов согласны с вами поработать. Точнее, они вас послушают, а потом примут окончательное решение. Но у них своя работа, поэтому вам придется подстраиваться под них, а не наоборот. Вы сможете сейчас туда ненадолго съездить?
- Без проблем, - ответил я. - Нам к ним добираться самим?
- Таких жертв от вас не требуется, - засмеялся он. - одевайтесь и выходите со двора, а я сейчас подъеду.
Через десять минут мы уже стояли на выезде со двора, а вскоре подъехал и "Москвич", за рулем которого сидел Виктор.
Музыкантов оказалось пятеро.
- Олег Астахов, - представился один из них. - Я здесь вроде старшего. Инструменты – гитара и скрипка.
- Игорь Гордеев, - наклонил голову самый высокий из парней. - Те же инструменты.
- Виктор Калачов, - сказал невысокий, плотный и на вид самый старший в группе мужчина. - Ударные.
- Николай Маклаков, клавишные и труба, - сказал невысокий парень с круглым лицом и уже заметной полнотой.
- Тоже Олег, но Бельский, - представился последний член группы. - Контрабас.
- Нам сказали, что вы хотите с нами поговорить, а потом уже решите, помогать или нет, - обратился я к ним. - Давайте я тогда сначала скажу, что нужно нам. Я пишу песни, причем не только детские. К сожалению, ни на каких других инструментах, кроме гитары, я играть не умею, поэтому Люсе приходится подбирать мелодии самостоятельно, и мы ограничены всего двумя инструментами. В некоторых случаях этого хватает, в остальных хорошая песня звучит… так себе. Сейчас у меня есть несколько новых песен, а до лета их будет еще две-три. Мы хотим, собрать из моих песен небольшой концерт и записать его на телецентре. Вам нужно будет сделать аранжировку для своих инструментов, а потом свести все воедино. Если захотите потом исполнять наши песни сами – ради бога. Если будут проблемы с худсоветом по репертуару, мы сможем их решить своими силами.
- Мы бы хотели услышать что-нибудь из нового, - сказал Олег Астахов. - Давайте пройдем на сцену, там сейчас никого нет. Игорь, принеси гитару.
Для начала мы им исполнили "Годы бешено несутся".
- А теперь представьте, как эта песня прозвучит, если будем играть все вместе, - сказал я. - Что кислые лица? Тоже скажете, не по возрасту?
- Даже если пропустит худсовет, зрители засмеют, - виновато сказал Астахов. - Песня замечательная, и поете вы ее хорошо…
- Кажется, я уже где-то такое слышал, - сказал я, обращаясь к Люсе. - Причем именно такими словами. Олег, вы слышали наше выступление на концерте для милиции?
- Да, но…
- Я извинился за то, что песни не по возрасту, но мог бы и не извиняться, они и так отбили бы себе руки аплодисментами. Если бы была готова и эта песня, я вас уверяю, что точно так же с восторгом встретили бы и ее. Сделаем запись, и ищите себе взрослых певцов или пойте сами.
- Сыграйте еще что-нибудь, - попросил он.
- Мы споем "Снежинку", - сказал я. - Только учтите, что без ударных она не очень хорошо звучит. Точнее, петь будет Люся, я здесь только играю.
- Когда приходит год молодой, а старый уходит вдаль, снежинку хрупкую спрячь в ладонь, желание загадай! - запела Люся.
- Припев здесь лучше петь всем вместе, - сказал я, когда мы закончили. - Есть еще одна песня, но мы ее не разучивали, потому что без партии трубы она не звучит.
- Мы подумаем, - сказал Гордеев. - Вы не обижайтесь, ребята.
- Никаких обид, - заверил я его. - Думайте. Когда решите, позвоните по этому телефону. Откажетесь – мы не обидимся.
- Я обижусь! - сказала Люся, когда мы шли мимо постамента с танком к своей машине. - Мог бы за меня не расшаркиваться. Целый вечер потеряли!
- Откажутся – будем петь песни из мультиков, - утешил я. - Такие, что любой худсовет пропустит. От улыбки станет день светлей, и слону, и даже маленькой улитке…
- Закрой рот, сумасшедший! - рассердилась подруга. - Нахватаешься холодного воздуха и заболеешь! И люди оборачиваются.
- Садитесь в машину, - сказал Виктор. - Не согласятся эти, договоримся с другими. У тракторостроителей есть хорошие ребята. А ты лучше действительно подбери что-нибудь детское, к чему искать неприятности на ровном месте?
- Подберем, - пообещал я. - Пусть, главное, продолжает тренироваться. Для многих хороших песен голос еще слабоват.
- А как вы его тренируете? - поинтересовался он. - Спрашиваю потому, что твой голос за полгода заметно изменился.
- Йогой мы его меняем, - пояснил я. - Дыхательные упражнения и мантры. Увеличивается объем легких, укрепляются голосовые связки. В небольших пределах можно поменять тембр голоса. Ничего в этом сложного нет, кроме каждодневного труда. Ну и, само собой, пение.
- Ты только не перестарайся с этими песнями, - предупредил Виктор. - Три-четыре новые песни в концерте могут удивить, но не являются чем-то из ряда вон выходящим. А вот десятка полтора… А мы весной в Москву начнем давать кое-какую информацию. Маловероятно, но кто-нибудь сможет сопоставить. Куда вам торопиться, еще вся жизнь впереди.
Глава 4
В середине марта я дописал рукопись "Волкодава" и передал ее в редакцию. Через неделю мне позвонили и попросили приехать. Чтобы не прибежать туда к концу рабочего дня, пришлось отпрашиваться у директора.
- Ты что, по мне соскучился? - усмехнулась она, когда я переступил порог ее кабинета.
- И это тоже, - сказал я. - Но, вообще-то, я здесь сейчас по другой причине. Позвонили из редакции, куда я отдал рукопись книги. Я должен у них появиться, но после занятий никак не успеваю, поэтому хотел отпроситься завтра с последнего урока. Это английский, а вы же знаете…
- Знаю, - прервала она меня. - На урок можешь не оставаться, а Ларисе Васильевне я сама скажу. Книга хоть хорошая?
- Мировой уровень, - скромно сказал я. - Спасибо, что выручили.
О моем знании английского она была наслышана от нашей англичанки, на уроках которой я теперь обдумывал свои дела, даже не делая никаких попыток это скрыть. Лариса Васильевна была женщиной умной и прекрасно понимала, что ее уроки мне ничего не дадут. На следующий день перед английским я оставил портфель Сергею и устроил небольшую пробежку от школы до троллейбусной остановки. Можно было попросить у Васильева машину, но я не стал наглеть. Время у меня теперь было, а троллейбус шел почти до самой редакции "Молодой гвардии".
- Поздновато ты, - поморщился редактор.
- Как смог! - ответил я. - И так с урока отпросился, а у вас, Валентин Петрович, еще два часа работы. Какие ко мне вопросы?
- Рукопись я прочитал, - сказал он мне. - И не я один. - Книга очень хорошая и оригинальная, поэтому мы ее без сомнения возьмем в печать. Но кое-что в ней нужно подправить. Оживших покойников убрать, всякое колдовство…
- Вы сказку "Конек-Горбунок" читали? - спросил я. - Или любую другую? Выбросите из нее всю магию, и что останется? Уродливый конь-мутант и деревенский придурок. Так и здесь. В книге все подогнано и отшлифовано. Это сказочная фантастика, так можете на обложке и написать крупными буквами. Если не пропустит цензура, вы скажите мне, и я попытаюсь это дело поправить. А если вы сами не хотите такое печатать, то просто верните рукопись, я найду, куда ее пристроить. Я хотел разорвать договор, вы меня отговорили. Видимо, зря.
- Не кипятись, - сказал редактор. - Тебя вообще по тексту хотели видеть. Ты знаешь, куда идти, в конце зайдешь ко мне.
С любителями править чужой текст, вставляя в него свои мысли, я ругался с полчаса, отбив почти все нападки. В конце концов, они удовлетворились парочкой второстепенных правок, и я направился к редактору.
- Ну как результаты? - спросил он. - Пришли к консенсусу?
- У них ко мне претензий нет, - сказал я. - Внесут пару правок и все.
- Ладно, - сказал он. - Попробую отдать в таком виде. - Но если не пропустит цензура, я с ними копья из-за твоего упрямства ломать не буду. Или возьмешь рукопись на переделку, или заберешь ее совсем.
Через неделю после нашей поездки в Окружной Дом офицеров мне позвонил Олег Астахов и сообщил, что они согласны попробовать. И чего было столько думать?
- Давай споем вдвоем одну очень хорошую песню, - сказал я Люсе. - У нас с тобой в репертуаре ничего военного нет, этот пробел надо заполнить.
- А "Погоня"? - возразила она.
- Это я сказал, что она о героях Гражданской войны, - отмахнулся я. - Ее с таким же успехом можно петь и о махновцах. А эта песня из тех, которые хватают за сердце. Ее написали к фильму, посвященному военным медикам. Снимут его еще только в семьдесят пятом году, так что мы с тобой ничем не рискуем. Она и поется в два голоса поочередно. Давай я тебе ее спою без музыки. Слушай:
Сестра, ты помнишь, как из боя
Меня ты вынесла в санбат.