– После исполнения посольских обязанностей мы с Иоганном отправились в Черное королевство на разведку. Всезнайгель попал в плен, мне удалось скрыться. При этом выяснилось страшное. За ночь, которую я провел в подземелье маленького народца, здесь пролетело больше месяца. В ходе разведки…
Палваныч, не дав договорить, накинулся на парня:
– Ах ты, морда шпионская, лазутчик хренов, резидент Хейердалов, убогий соглядатай, шпик свиной, подлый осведомитель, слухач безухий, видок косоглазый, казачок засланный, крот подпольный, суперагент два нуля без палочки, лазутчик ластоногий, ящериный хвост, Штирлиц джеймсбондовый, притом карикатурообразный!..
Гнев прапорщика постепенно иссяк, да и ругательства кончились.
Коля хлопал глазами.
– Ты хоть понимаешь, шпала ушастая, что я все это время просидел в долбанной бутылке? – проворчал Дубовых. – И откуда ты такой выискался? Другой бы, нормальный, сразу открыл пузырь. Вдруг вино? А он целый месяц протаскался…
Лавочкину не понравилось, что на него возвели напраслину.
– Товарищ прапорщик, Аршкопф передал мне бутылку только вчера, – сказал солдат.
– Не бреши! Я ведь у него спрошу.
– Вот и спросите.
– Черт! – гаркнул Дубовых.
Бесенок нарисовался мгновенно, отсалютовал.
Кирхофф, Ларс и Грюне ахнули.
– Сержант Аршкопф прибыл! – на грани ультразвука пропищал рогатый.
– С присуждением очередного воинского звания, – съязвил Коля.
– Ты почему меня месяц промариновал? Я же отдавал внятное распоряжение!
– Николаса не мог найти. Он… прятался, – постарался перевести стрелки черт.
– Я не прятался, – огрызнулся Лавочкин. – А! Я же сначала был на секретном заводе, а потом в синих комнатах и в мирке человечков. Потому-то ты меня и не нашел.
Постепенно все прояснилось.
Бледные музыканты и девушка свыклись с тем, что перед ними возник бес. Грюне даже проявила любопытство, рассмотрела Аршкопфа более тщательно и шепнула Ларсу:
– Пятачок потешный.
Музыканта передернуло.
Палваныч отпустил рогатого, взглянул на сидящих у костра людей:
– А это что за гражданские лица?
– Беженцы, товарищ прапорщик, – доложил солдат.
– Отлично. От кого бегаем?
– От захватчиков, – буркнул лютнист.
– Почему не в армии? – Дубовых нахмурился. – Два здоровых мужика… Один балалаечник, второй пучеглазый, как семафор. Вам бы в рядах вооруженных сил цены не было!
– Чтобы я, Филипп Кирхофф… – напыщенно заговорил лучший певец Дриттенкенихрайха.
– Тпру! – скомандовал Палваныч. – Бывают в жизни совпадения. Да, Лавочкин?
– Так точно, – кисло ответил Коля, имея в виду то, что лучше бы прапорщик не проваливался вслед за ним в этот мир.
Дубовых вернулся к Филиппу:
– Может, еще и "Зайку" споешь?
– Старая песня. – Кирхофф поморщился.
– Теперь ясно, почему вас так долго не было, – сказала кротко улыбающаяся девушка.
– А ты кто, дочка? – поинтересовался прапорщик.
– Грюне.
– Груня?!
– Ха-ха, и ты туда же! – рассмеялась красавица. – Положительно, вас с Николасом многое связывает. Ларс, Филипп, вы еще не догадались? Это же барон Николас Могучий и Пауль Повелитель Тьмы.
– Да ну? – неуверенно переспросил Кирхофф, а лютнист непроизвольно отодвинулся подальше.
– Смышленая, – одобрил Палваныч. – А вы, творческая интеллигенция, не дрейфьте. Рядовой, объясняй диспозицию. Что там нового по театру военных действий?
Лавочкин пересказал сведения, полученные от Грюне. Потом спохватился: изложил начальнику главную сенсацию – наличие у Дункельонкеля паровозов.
– Вот ядреный миномет! – Дубовых удрил кулаком о ладонь. – Не поверил бы, кабы сам до этого не увидел самолет!
Прапорщик поведал, как он лихо отстрелялся в Дробенланде, потом о воздушном бое и ранении графини Страхолюдлих, о хрустальном гробе, а закончил историей про злого духа из бутылки.
– Узнать бы способ разбудить Хельгу, – закончил Дубовых.
Тут встрял усатый музыкант:
– Я так понял, уважаемый, при акте нанесения поцелуя вам нужно подтвердить свой титул принца. У меня есть знакомый в Наменлосе. Большой специалист по бумагам. За сравнительно маленькие деньги он вам сделает соответствующее свидетельство.
Палваныч набычился:
– Ты мне… Как там тебя?
– Ларс, господин, – робко ответил лютнист.
– Угу, так ты мне, Ларс, предлагаешь фальшивку купить, да?
– Практически оригинал. Почти.
– Ты вообще понимаешь, дурында в зеленой шляпе, кому и для чего предлагаешь карикатуру? – Голос прапорщика угрожающе понизился. – Я, офицер российской армии, приду к гробу возлюбленной, держа в руках подделку?!
Коля, конечно, усмехнулся на слове "офицер", но в целом поддержал командира:
– Магию бумажками не обманешь. Тут надо либо быть потомком королей, либо еще что-то придумать…
– Ладно, это сейчас не главное. Главное, Лавочкин, я чертовски хочу домой.
При слове "чертовски" перед Палванычем снова возник Аршкопф.
– Изыди! – рыкнул Дубовых, и бесенок испарился. – Если честно, рядовой, у меня в бутылке было много времени, чтобы покумекать о наших с тобой маневрах. Твой колдун сказал, что дорога в наш мир откроется только из Черного королевства. И мы с какой-то дури приняли его информацию так, будто бы кровь из носа, но нужно выиграть войну с Дунькой этим Онкелем, или как его там. Но я не нанимался воевать непонятно за кого хрен его знает с кем. Вдруг они сплошь наши потенциальные противники? Я подозреваю, нас сюда затащили не с бухты-барахты.
– Заговор? – иронично уточнил солдат.
– Вот! Ты сам дошел! – Прапорщик торжествующе ткнул пальцем-сарделькой в грудь парня.
– Простите, господа, – тихо вступила Грюне. – Вообще-то, нам давно пора в путь. До Вальденрайха далеко. Вы с нами или нет?
Филипп и Ларс стали собирать вещи.
Палваныч растерялся. Он не представлял, куда двигаться.
– Товарищ прапорщик, – обратился к нему Коля, – у меня есть два вопроса. Во-первых, как мы осуществим переход в наш мир без колдуна? И во-вторых, неужели вы оставите свою подругу в спячке?
– Отвечаю по порядку. Конечно, нам надо взять за жабры твоего Всезнайгеля. А касательно Хельги… Ты сам посуди: кто я и кто она. Тамбовский ракетчик и вальденрайхская графиня-ведьма. Не чувствуешь здесь определенного юмора шутки? Так-то.
Лавочкин промолчал. Ему было страшно стыдно перед похищенной Эльзой, да ведь действительно – ни самому остаться, ни ее с собой забрать.
– Эй, гражданские, – сказал Дубовых. – Мы с вами. Нечего вам без охраны шастать.
Глава 16. История Молота, или Будни Дункельонкеля
Солнечному дню и зануда рад.
Филипп Кирхофф и Ларс приотстали, увлеченно споря о музыке. Палваныч с Колей Лавочкиным размашисто шагали впереди, то и дело останавливаясь, чтобы дождаться "гражданских". Фрау Грюне шла посредине. Она ничуть не тяготилась одиночеством. Солдат ненавязчиво наблюдал за девушкой.
Самодостаточность – вот ее второе имя. Грюне рвала редкие лесные цветы, любовалась причудливыми узорами на коре древних сосен, слушала пение птиц.
Прапорщик рассказывал рядовому о своих мучениях:
– Я ж в бутылке такого натерпелся! Ни подвигаться, ни выпить, ни экспроприировать ничего нельзя! Сначала думки разные гонял, а потом сны начали сниться. Как бы наяву. Будто я работаю на огромаднейшем складе. И там есть абсолютно все, прикинь? Вообще все. А я ни болтика не могу унести. Почему? Отвечаю. Потому что каждая самая мелкая финтифлюшка типа гайка прилипла к полке. Ко мне приходят, накладные приносят. Показываю товар – они берут. А как сам пытаюсь взять – ни фига! – приклеено! Вот такая загогулина.
Коля сочувственно вздохнул.
– Ладно, – закруглил тему Палваныч. – Ты мне вот чего доложи. Вот когда ты шастал по ихним тылам, я так понял, видел секретный завод. Да?
– Так точно.
– А что они там делают?
Парень почесал кончик носа:
– Честно говоря, не знаю, товарищ прапорщик.
– То есть?
– Ну, сначала не до этого было, а потом, убегая, как-то не поинтересовался. Павел Иванович, мне крупно повезло, что я оттуда ноги унес.
– Угу, большое достижение всего коллектива, – недовольно пробурчал Дубовых.
– Ха, я бы посмотрел на вас в моем положении! – не сдержался солдат.
Прапорщик остановился.
– Рядовой Лавочкин, по-моему, у тебя случилось головокружение от успехов, – сказал он. – Эта негативная буржуазная тенденция наблюдается мной с тех пор, как потенциальные враги нашей страны, России, если ты не забыл, тебя подкупили.
– Чем?!
– Титулом. Ты у них, видите ли, барон. Барон сюда, барон туда. А я тебе так скажу: нет абсолютно ничего почетного в том, что тебя называют все, кому не лень, фрайхером! Мол, свободен, и далее по тексту.
Коля промолчал.
– К чему я это? – спросил то ли себя, то ли солдата Палваныч. – А! Ты, салага, бритый гусь, не просто в разведку сходил. Ты вообще ничего не разузнал, да еще и месяц времени сжег. На языке военной теории это называется "облажаться по самые уши".
Лавочкин покраснел. Командир был прав, но парню не хотелось выслушивать его занудные поучения.
Дубовых и сам для разнообразия не стал развивать тему. Произведя "штатную вздрючку", он неожиданно оттаял:
– Оба мы не без греха. На ошибках учатся, так сказать. Продолжаем движение.
Через пару минут Палваныча потянуло на разговоры.
– Рядовой Лавочкин, ты какие книги читаешь?
– Разные, товарищ прапорщик.
– Ну, там, про любовь или типа "Войны и мира" Достоевского?
Коля еле сдержал смех:
– Нет, я фантастику люблю.
Дубовых рассмеялся:
– Правда, что ли? Ну и карикатура! Фантастика – чтение для молокососов!
Дальше шли молча.
После полудня сделали большой привал. Кирхофф и Ларс ужасно устали. Страдальчески ноя, они упали на траву и вытянули утомленные ноги. А Грюне, напротив, будто бы и не шагала. Лавочкин залюбовался на то, как она изящно порхает по полянке. Девушка достала снедь.
– Что, работнички культуры, выдохлись? – Палваныч хмыкнул. – Поучаствовали бы в марш-бросках, да с полной экипировочкой, не стонали бы сейчас, словно призывники на медкомиссии. Берите пример с Николаса. Видите, что армия с человеком сделала?
"Да, не пощадила она меня", – подумал солдат.
Поели.
Коля ослабил Знамя, принялся изучать карту. К нему подсела Грюне.
– О, да нам еще топать и топать, – тихо протянула она.
– Хм, по-моему, немного осталось, – сказал парень. – Скоро Драконья долина кончится, начнется подъем. Тут и Вальденрайх.
– Но после Вальденрайха-то сколько? – Пальчик девушки как бы перечеркнул лесное королевство с запада на северо-восток и заскользил дальше, за кромку карты.
– Куда это ты собралась?
– В замок ведьм, естественно, – заявила Грюне, как бы дивясь Колиной недогадливости. – И не я, а мы.
– С этими лопухами?! – Лавочкин кивнул на Кирхоффа с лютнистом.
Девушка переливчато рассмеялась. Солдат непроизвольно заулыбался.
– Николас, ты меня изумляешь! – проговорила наконец она. – Уж кому-кому, а им в замке ведьм делать нечего. В отличие от тебя.
– О чем ты, Груня?
Красавица глубоко вздохнула, мол, осточертели непонятливые:
– Если человек идет в замок ведьм, то уж наверняка не только погостить, правда? Хранительницы решили передать Молот в надежные руки. Война ведь. Устремления нашего бытия сошлись на тебе, барон из иного мира. Ты честен. Тебе не нужен Молот. Ты не воспользуешься им во вред. И несомненно, вернешь его, когда нужда в нем отпадет. Не заберешь же ты его с собой?
Странно, рядовой не удивился. Скорее испытал приступ раздражения. Все-то его уже поделили и за него распланировали. Лавочкин внутренне усмехнулся: "Без меня меня женили".
– Елки-ковырялки, а если я пошлю тебя с хранительницами подальше?
– Лучше не надо, – промолвила Грюне. – Ты сильный колдун. Мало ли…
Вспомнив выкрутасы Знамени с патронами, солдат согласился.
Девушка взяла его за руку:
– Рано или поздно, но вы встретитесь с Молотом Ведьм. Иначе он попадет в лапы Дункельонкеля.
– Я домой хочу, понимаешь? – жалобно сказал Коля.
– Хочешь? Значит, будешь, – заверила Грюне.
К ним подошел прапорщик Дубовых.
– Хватит ворковать, снегири, – прохрюкал он. – Конец привала.
Палваныч возглавил колонну, а Лавочкин принялся на ходу выспрашивать у девушки про артефакт.
Молот Ведьм был поистине уникальным боевым инструментом. История его была гораздо древнее, чем легенда о горбуне Страхенцверге.
По преданию, Молот принадлежал древнему мужланскому божеству. То ли Тору, то ли Бублику. Бородатый сумрачный дядька с неуживчивым характером предпочитал справляться с трудностями силовыми методами. В красивых и пугающих песнях рассказывалось, что Бублик, чуть сердился, сразу метал молнии. Для сего строгого занятия гигант пользовался огромным молотом, которым долбил по небосводу.
Летели искры, грохотал гром. Небу было больно, оно плакало.
Правда это или нет, знает лишь научный материализм. Доподлинно известно одно: когда время великанов прошло и наступила эпоха людей, в далеком северном замке собрался тайный орден ведьм. Колдуньи захватили брошенную циклопами недвижимость, где посвятили себя изучению магии.
Грандиозный замок таил немало загадок, в его кладовых пылились такие вещи, находя которые ведьмы чуть ли не седели от ужаса или, наоборот, сходили с ума от счастья. Главной находкой стал Молот Бублика, впоследствии получивший имя Молота Ведьм.
Он покоился на круглом подиуме. Сначала ведьмы не поняли, зачем в центре величественной залы стоит ограненный кусок камня с торчащим ломом. Тяжеленный блок и железка мало напоминали кувалду. Тем не менее надписи на стенах свидетельствовали, что здесь располагалось хранилище боевого Молота.
В соседней зале ведьмы нашли металлическую дугу, похожую на серп, но великаны не оставили к ней никаких пояснений.
Расшифровав великанские письмена, колдуньи узнали, что Молотом сможет воспользоваться лишь мужчина, притом не имеет значения, исполин он, человек или гном. Звучало дико. Вероятнее всего, это был образчик тонкого юмора великанов, но настырные ведьмы захотели поставить опыт.
Они сели на метлы, долетели до ближайшего селения и похитили пастуха. "Бери Молот", – сказали ведьмы пленному, когда тот очутился в зале. Парняга сочувственно покачал головой, ответил: "Совсем вы тут, ведуньи, без мужиков сбрендили". Его, ясное дело, жестоко наказали, а затем повторили просьбу. Пастух взялся за рукоять и, к общему удивлению, легко поднял инструмент над головой. Войдя во вкус, парень стал долбить по полу и стенам. Замок зашатался.
Ведьмы наслали на дебошира заклятье окаменения. Он так и замер – размахивающийся для очередного удара.
С тех пор орден свято оберегал ударное супероружие. Конечно, и среди ведьм встречаются любительницы потрепаться. Люди не особо верили слухам о волшебном артефакте с севера, а хранительницам только того и надо было.
Молот Ведьм вошел в сказочные предания. Лишь узкий круг магов, имевших доступ к древним книгам, был в курсе, что за мощный артефакт скрыт в замке.
Хранительницы из поколения в поколение развивали уникальные таланты. Особый интерес ведьмы проявляли к дару предвидения и достигли на этом поприще невиданных высот. Теперь жительницы замка не перебивались отрывочными откровениями. Объединив силы, они могли давать четкие прогнозы. Поодиночке получалось хуже, зато интуиция хранительниц была поистине уникальной. Изредка их посещали озарения, отличавшиеся точностью и детальностью.
Лавочкин узнал, что хранительница Грюне искала его около полутора месяцев. Если бы не хоровод маленького народца, то девушка наверняка нашла бы Колю раньше.
– Тебе предстоит великое дело, – высокопарно закончила свой рассказ Грюне.
– Ага, спасти мир, – едко прокомментировал солдат.
– Совершенно верно, – закивала девушка. – Может, у тебя назрели вопросы?
– Всего один.
– Слушаю.
– Как вы в этом своем замке без мужиков обходитесь?
Щеки хранительницы мгновенно покраснели, нижняя губка дрогнула, на глаз навернулась крупная жемчужина-слеза.
– Пошляк! – обиженно вскрикнула Грюне, остановившись.
– Да я это… – замялся рядовой. – Я ж не хотел обидеть.
Но девушка не ответила.
Досадливо пыхтящий Коля нагнал Палваныча.
– Ну, салапет, не выгорело? – Дубовых потрепал солдата по плечу, полагая, что столь оригинальным способом ободряет подчиненного
– Нет, товарищ прапорщик, я совершенно не…
– Ничего, рядовой, со всеми фрау не переженишься, – философски изрек Палваныч. – Я ж по молодости, бывало, и не так, да… Или вот еще случай припоминаю. Лет пятнадцать назад был. Приблудился ко мне песик. Щеночек потешный такой, дворянских кровей. В смысле дворняжка. Я его, соответственно, кормлю-пою, он растет. Все по форме – будка, подстилка, цепь. Штатным сигнализационно-оповещательным средством при доме состоит. Зиму перезимовали, весна расцвела. Решил я на речку сходить. Дай, думаю, Пискоструя с собой возьму. Ах, да! Кличку Пискоструй я ему сразу присвоил за писклявый голос и неумение вести себя в доме. На чем я остановился?
– Пошли вы на речку, – подсказал Лавочкин.
– Точно. Взял охламона мохнатого с собой, значит. Пискоструй ошалел. Еще бы, весна, запахи, воля, любовь-морковь… А там, на бережку, как на картине, блин, дама с собачкой. Мохнатенькие такие обе. Замечал небось, насколько собаки на своих хозяев всегда похожи? Ну, мой пес хвост задрал и к ним. И как он с той собачушкой играл! Как ухаживал! У людей такое редко увидишь. Правда, потом выяснилось, что это тоже кобелек…
Прапорщик замолчал, устремил отрешенный взор вперед.
Через несколько десятков шагов солдат спросил:
– А к чему вы это мне рассказали?
– К дождю, ектыш! – сердито огрызнулся Дубовых. – Просто вспомнилось вот.
– А Пискоструй-то жив еще? – поинтересовался Коля.
– Пропал Пискоструюшка, – вздохнул Палваныч. – Я потом долго думал на одного офицера из соседнего полка. Кореец он. Но, скорее всего, пес убег в самоволку. Прямо как ты.
Дубовых выдавил из себя улыбку. Обернулся через плечо, проверяя музыкантов и Грюне. Филипп и Ларс еле ноги волочили, а хранительница топала бодро и как-то зло. Лавочкин раздосадовал.
– Слабаки твои шпаки, – пренебрежительно бросил прапорщик. – Девка и то сильнее.
"Слишком много она себе воображает, – рассудил рядовой. – Кстати, было бы реально неплохо узнать, что у нее на уме. Знамя, Знамя, где твоя сила?"