– Прыткие у вас людишки водятся, – признал косолапый. – Но мы тоже не лыком шиты. Командуй, воевода, своим бобрам, чтобы грызли несколько деревьев как можно дальше от крепости. Парочку пусть прогрызут так, чтобы сами не завалились. Хорьки во что бы то ни стало должны испортить трактор. Мне же выдели кабанов покрупнее. Будем заниматься мартышкиным трудом.
Ломоносыч вспомнил о Ман-Кее и вздохнул.
Ночью закипела работа. Строители напрасно оставили площадку без присмотра.
Дисциплинированные бобры чуть ли не строем прочапали на позицию, вгрызлись в стволы высоких, но более-менее тонких деревьев. Хорьки совершили набег на трактор, приведя все провода в негодность. Михайло, Иржи Тырпыржацкий, Гуру Кен, Серега и кабаны занялись перетаскиванием спиленных деревьев обратно на дорогу. Устали, конечно, зверски, зато людям подготовили достойный сюрприз.
Колючий маялся от вынужденного безделья. Ни ему, ни Сэму, ни Петеру пока не нашлось применения. Петер почти не стеснялся такого положения, он теперь постоянно давал концерты, и его песни поддерживали боевой дух лесного ополчения.
Парфюмер Сэм совсем замкнулся в себе. Он остро переживал обиду, нанесенную Ман-Кеем. Американец слишком сдружился с Эм Си. Вера в друга усилилась во время приключений, пережитых четверкой циркачей в тамбовском лесу. "Что со мной? – задавался вопросом Сэм. – Раньше я бы не обратил внимания на слова Ман-Кея! Да вот же, когда мы с Колючим выпали из корзины, еж назвал меня Вонючкой, а я почти не обиделся. Дело не в кличке. Соль в том, как ее произнесли… Мы же с Эм Си столько лет в цирке прожили, и вдруг он говорит обо мне так пренебрежительно, будто о чужом. Не узнаю тебя, старый друг".
Еж пытался отвлечь скунса от грустных мыслей, но не особо преуспел. В конце концов Колючий сдался и решил оставить Парфюмера в одиночестве.
Потом ежу захотелось еще раз поглазеть на священный тайник Ордена, и он спустился в подземелье. Лазанье по темным переходам без друзей воспринималось совсем иначе, ежу стало жутковато. Однако он собрался с мужеством и продолжил путь. Таков был характер Колючего – если он что-то решил, то трудности его не остановят.
В зале, где хранились сокровища, латы и золотой горностай, еж долго рассматривал доспехи, не обращая внимания на залежи драгоценных вещиц. Латы отлично сохранились. Безусловно, их покрыл слой ржавчины, а на нее легла пыльная пелена…
Колючий отодвинул лапкой завесу паутины и подошел к первому железному истукану, изучил его вблизи. Вполне целый металл. Между пальцами стальных краг ловкие пауки сплели изящные сетки. Еж потрогал полую руку, пальцы сдвинулись, нарушив паутину. Недовольный паук спрятался между щетками, призванными прикрывать предплечья. Россиянин хмыкнул.
– Рыцари, значит, – прошептал он. – Рыцари из проклятого замка…
Потом Колючий полюбовался фигуркой горностая. Изящная работа, ничего не скажешь. На вкус ежа, гордого зверька лучше было бы вырезать из дерева. Золото придавало горностаю какой-то наглой самоуверенности. "Наверное, это чувство возникает из-за того, что я много знаю о золоте", – решил россиянин.
Выбравшись из каменной норы, еж отправился искать братьев-енотов.
Кшиштов нашелся в овраге, на месте сборов.
– А, пан Колючий! – обрадовался он. – Давай посидим вместе. Я тут наподобие связного. Прилетают птички, я принимаю отчет и либо отпускаю их, либо посылаю к магистру Войцеху. Скучно.
– А где Анджей?
– Братан-то? Потопал искать пани Лисену.
– У вас же на этот случай птички есть, – резонно заметил еж.
– Это понятно. Он же не просто за ней пошел, а с особым заданием секретного свойства.
– Такого секретного, что ты даже мне не расскажешь?
– Конечно, мне нельзя никому говорить. Самая высокая степень секретности! Поэтому слушай…
Лисена провела в деревне целые сутки. Ловкая хищница избегала встречи с собаками, искусно пряталась от людей и узнала многое о жизни польских крестьян. Подслушивая разговор двух мужиков, трепавшихся на сельском причале, рыжая с трудом удержалась от смеха. Они обсуждали кражу лодки у рыбаков-неудачников Збигнева и Зденека. Потом, прокравшись к магазину, лиса проведала, о чем судачили женщины. Кража лошака? Это шпанята Колючий и Сэм. Пропажа козленка? Спросите подробности у Сереги. Мимо пробежала стайка детишек. Они спешили на реку. Вдруг снова покажется ослик с енотом и ежом на спине? "Со скунсом, глупышки", – мысленно поправила их Лисена.
На границе хутора стояли вагончики, в которых должны были жить строители, но сейчас были заселены лишь два из восьми. В них жили десять работяг, днем валивших лес, да тракторист. Здесь лиса узнала, что с деревьями справились, через полдня будет готова грунтовая дорога, а бригада вальщиков расчистит место перед "графскими развалинами". Рыжая скрипнула зубами: "Надо скорее заканчивать разведку, там у наших большие проблемы".
После вагончиков разведчица побывала возле коттеджа пана Гржибовского. Лисена засела в яблоневом саду. Тут было тихо. Сын польского бизнесмена читал на втором этаже, дядька, отвечающий за стройку, давно храпел на всю веранду. "Могли бы и внутри ему поселить", – попеняла хозяевам дома рыжая. Она не знала, что пан Казимир сам выбрал веранду, потому что обожал свежий воздух.
Лисена решила подремать. Часа в три чуткая хищница услышала шорох. Сначала она напряглась, затем расслабилась. К ней пробрался Анджей.
– Фух, еле доковылял, – пропыхтел енот. – Вот тебе.
Он вручил тамбовчанке золотую цепочку с изящным кулоном-сердечком.
– Ух ты, какая прелесть, – пролепетала Лисена. – Это… Это мне?
– Нет, конечно! – пораженно сказал Анджей. – Для дела.
– А я-то губу раскатала, – обиженно протянула рыжая.
– Ну так закатай, пожалуйста, обратно, – хмыкнул енот. – Ты, безусловно, красавица, но не до такой степени, чтобы я для тебя украл у Ордена кусок золота.
– Мелочный век, мелочные рыцари, – с издевкой прошептала Лисена, глотая обиду. – Где подвиг? Где сильный поступок?
– А мы сейчас разве не заняты его совершением? Внедрение в тыл врага, дерзкая разведка.
– Больно ты дерзок. Ночью в яблоневый сад пробираться. Ладно, кому взятку давать будем? Старосте?
– Взятку? Мы не в карты играть пришли, – совсем не понял лису енот.
– Я в смысле дачи на лапу, – попробовала пояснить Лисена, только Анджей запутался еще сильнее.
– Для кого цацка? – рявкнула рыжая.
В соседнем дворе залаяла собака.
– Тише ты, заклинаю тебя золотым горностаем! – испугался енот-рыцарь.
– Да хоть медным тазом, – прошипела Лисена. – Не трать время, отвечай по существу.
– Тут живет человек, старик. Он как бы за нас. Золото привлечет его интерес.
– А вы не боитесь, что запустите лису в курятник?
– Тебя?! – захлопал глазами Анджей. – А! Ты думаешь, он позарится на наши несметные сокровища?
– Да.
– Не должен. Не такой он.
– Хорошо, вам виднее. Что нужно делать, всучив ему эту взятку?
– Это не… – хмуро начал енот.
– Знаю, – отмела возражения Лисена. – Шутила я. Что-то ты, Анджей, по ночам какой-то тормозной становишься.
И подумала: "Все-таки раскатала губенку-то. Вон как ляха задергала. Ладно, Василиска, стыришь ты желтых висюлек еще на свою долю".
– Мы проводим его к цитадели, а там уже Войцех будет действовать, – промолвил полосатый рыцарь.
– Ну, пойдем к твоему честному старикану.
Лиса и енот осторожно пробрались к дому пана Дзендзелюка. Поляк подсказывал дорогу, тамбовчаночка следила за тем, чтобы не нашуметь или не выскочить на какого-нибудь дворового пса-полуночника.
На собак не напоролись, зато столкнулись нос к носу с шальной кошкой. Мурка выбежала из-за плетня, резко остановилась, зашипела, выгнув спину.
Лисена оскалила клыки, на одном из которых качалась цепочка с кулоном. В свете луны кошка разглядела вставшую дыбом лисью шерсть. Енот прятался за спутницей.
– Дура заполошная, сама себя испугала, – на грани слышимости проговорила Лисена.
Кошка медленно попятилась, не отрывая взгляда от глаз лесной хищницы.
– Сейчас собак позову, куроедка, – пообещала мурка.
– Смотри не перестарайся, а то саму задерут, – насмешливо ответила лиса и сделала вид, что атакует.
Кошка истошно мяукнула и припустила прочь. Прогавкал два раза, не просыпаясь, и затих пес за плетнем. Второе "гав" получилось смазанным, вроде "вау".
Лазутчики продолжили поход.
Старик и старуха почивали. Свет в доме не горел, дверь была заперта, зато окна открыты нараспашку.
– Как же мы зайдем? – озадачился Анджей.
– Я лично запрыгну в окно, – ухмыльнулась Лисена и тут же выполнила обещание.
Енот остался внизу.
Нюх, зрение и слух мгновенно сообщили лисе, где находятся хозяева дома. Вот они, сопят на кровати, стоящей у дальней стены комнаты.
Василиса уселась на подоконнике, аккуратно сдвинув наполненную водой крынку.
Чуть склонив голову, тамбовчанка выпустила из зубов цепочку. Золотишко звякнуло о крашеную доску подоконника. Люди не проснулись.
Лисена подняла драгоценность и повторила бросок. Старик заворочался.
Цепочка четырежды встретилась с подоконником, прежде чем пан Дзендзелюк сонно спросил:
– Кто здесь?
Его рука стала шарить по стене, ища кнопку ночника.
Рыжая терпеливо выжидала, снова повесив украшение на клык.
Вспыхнул приглушенный свет. Старуха проворчала что-то сердитое, отвернулась к стенке.
Дед Дзендзелюк сел на постели, свесив ноги, глянул на темное окно и перестал щуриться.
– Ну, здорово, если ты не признак надвигающегося маразма, – сказал он лисе.
Лисена помотала головой, дескать, настоящая я, не бойся, человек.
Она встала, потянулась, развернулась к улице, махнула пушистым хвостом, словно рукой.
– Что, приглашаешь с тобой идти? – спросил старик.
Рыжая резко вздернула подбородок, разжимая челюсти. Цепочка пролетела через всю комнату и упала к тапочкам пана Дзендзелюка. Дед, кряхтя, поднял вещицу.
– Ишь ты…
Лиса еще раз махнула хвостом.
– Ну, голубушка, я тебе так скажу. Вот это, – Дзендзелюк потряс цепочкой, – мне не интересно. Не нажил за всю жизнь богатства, а сейчас оно мне тем паче не нужно. А вот сходить с тобой – схожу. Впервые такую умницу встречаю. Погоди только, оденусь.
Лесная гостья послушно уселась и ждала. Старик натянул носки, штаны, кутку, сгреб папиросы и зажигалку со столика, крадучись, чтобы не разбудить Барбару, пошел к выходу.
– Ты как хочешь, а я через дверь.
Он слышал байку о том, что одному горожанину умная крыса повадилась носить деньги из чьего-то тайника. Мужик щедро кормил смышленого пасюка за каждую доставленную купюру. Потом, правда, крысюк стал волочь погрызенные бумажки, и небольшой бизнес человека и животного закончился. Но чтобы лисы золотишко подтаскивали…
Лиса ждала возле крыльца. Да не одна, с енотом.
– Чудны дела твои, Господи, – пробормотал пан Дзендзелюк. – Ну, айда, разумники.
Глава 5
Ночью подул северный ветер и слегка похолодало. Рассвело, сонные люди выползали из вагончиков, зевали, умывались, глотали горячий чай. Вернувшись на просеку, рабочие просто обалдели: на расчищенный участок были навалены деревья.
Пан Казимир гневно вышагивал вдоль завалов, и ругань его могла бы взять приз "Лучшая брань десятилетия". Вместо того чтобы заняться расчисткой стройплощадки, строители принялись растаскивать деревья.
Самосвалы со щебнем, заказанные на утро, простаивали, не имея возможности доехать до точки назначения.
Начальник стройки заскочил в джип и метнулся к старосте хутора. Пан Казимир решил, что ночью на просеке набедокурили местные жители.
– Мне не важно, кто за этим стоит, вы, ваша жена, последняя деревенская доярка или какие-нибудь защитники природы из партии зеленых! – заорал с порога пан Казимир на старосту. – Мне надо соблюдать сроки, понимаете? Не я придумал этот проект. Решайте все с паном Гржибовским.
Староста, седой мужик с лукавыми глазами и розовыми щеками, слушал Казимира с неподдельным удивлением. При этом в глазах старосты не было ни грамма хитрости.
– Я вообще не понимаю, чего вы на меня кобеля спускаете, пан городская шишка, – с достоинством сказал он. – Потрудитесь пожаловать объяснением, иначе наш разговор не возымеет ни малейшего смысла.
– Стволы кто навалил на дорогу? – менее уверенно спросил строитель.
– Не имею сведений знать, – твердо заверил гневного Казимира староста. – А теперь соизвольте покинуть мое жилище в известном направлении.
Посрамленный начальник стройки вернулся на просеку. Здесь его ждал еще один удар – отказался заводиться трактор. Проводка была полностью уничтожена.
– Тюфяк! – обозвал тракториста пан Казимир. – Ты лично отвечаешь за машину. Стоимость ремонта вычту из зарплаты!
Главный строитель достал мобильный телефон, отзвонился в город, вызвал ремонтников с комплектом проводов, а также выписал еще один трактор. Затем несколько минут подгонял рабочих, чтобы они бодрее растаскивали завал. Наконец пан Казимир связался с паном Гржибовским и доложил о диверсии.
– Меня не интересует, кто это сделал! Мне важны сроки! – пронзительно заорал в трубку бизнесмен, и строитель даже отодвинул телефон подальше от уха. – Делайте все, что от вас зависит!
Прослушав серию коротких гудков, пан Казимир сплюнул и вернулся к руководству рабочими.
Все утро не выспавшийся дед Дзендзелюк выслушивал нытье супруги:
– Куда ночью шлялся, старый? Седина в бороду, бес в ребро? Признавайся, срамотник!
"Срамотник" знал, что жена ни в чем плохом его не подозревает. Просто беспокоится. А еще ей любопытно.
– Не сочиняй, старая, – строго сказал он. – Ходил в ночное. Впервой, что ли? Не спалось, вот и прогулялся.
– Ноги переломаешь, не мальчик уже, – с затаенной тревогой уколола супруга.
"Беспокоится, голубка", – подумал пан Дзендзелюк, и в его душе разлилась теплота.
– Не ворчи, родная, – примирительно сказал дед.
Бабка повздыхала-повздыхала, вышла на двор, обиходила скотину да отправилась к соседке. Надо и новости узнать, и на мужа пожаловаться.
– Представляешь? – начала еще из-за ограды пани Дзендзелюк. – Мой нынче в лесу ночевал!
– И вернулся?! Везучая ты, кума. Там такое творилось! – И соседушка обрушила на нее шквал ужасов, восторгов и еще не пойми чего по поводу происшествия на стройке.
– Помяни мое слово, – сверкнула она водянистыми очами. – Близок Страшный суд. Скоро все предстанем перед Господом за грехи свои.
– Погоди ты, труба иерихонская, – отмахнулась Барбара. – Что там, на стройке ихней, стряслось?
– Навалило им деревьев на новую дорогу. Прямо с корнем вырывало и штабелями набрасывало. Потом, ей-богу не вру, трактор расплющило или разорвало, сама не разобралась. Ну, и еще по мелочи…
– По какой?
– В том-то и дело – не говорят! Деревья, трактор, и – все. Значит, что-то еще было.
Пани Дзендзелюк не нашла ни грамма логики в доводе соседки, но все равно поверила. Это чисто женское свойство – верить сердцем. Потому-то, вероятно, женщины так часто и чувствуют себя обманутыми.
Распрощавшись с кумой-соседкой, старуха поспешила домой.
"Матка боска! А мой-то пенек аккурат ночью по лесу колобродил! – паниковала Барбара. – И на кой я, трындычиха, об этом тренькнула? Он ведь известный противник стройки. Куме заполошной веры мало, не рвало с корнем деревьев. И трактор наверняка не по винтику… Но хоть что-то испортить-то мог мой Дзендзел. Что же будет?"
Дед не сразу понял, отчего накинулась на него бабка, но наконец на основании ее сбивчивой речи он составил примерный список обвинений. Вяло отмахавшись от жены, пан Дзендзелюк сначала прогулялся до магазина, где узнал новости, не отягощенные соседкиными россказнями, затем вернулся домой и уединился на скамейке во дворе. Предстояло осмыслить последние события и заняться выполнением одного обещания.
"Пока я по подвалам лазил, кто-то попортил строителям работу, – усмехнулся старик. – Знать бы еще, кто именно".
Он залез в карман за папиросами, достал их, но не нашел зажигалки.
Старик мысленно вернулся к ночному приключению.
Лиса и енот перевели Дзендзелюка через реку, потом был лес, подъем по склону изъеденного оврагами холма. У подножия следующего холма, того самого, на котором располагалась древняя крепость, их дожидался крупный бобер.
– О, старый знакомый, – вспомнил дед.
После небольшой паузы – пан Дзендзелюк мог на что угодно поспорить, троица в это время совещалась! – лиса и енот припустили в разные стороны, и теперь провожатым стал бобер. Взойдя на холм, старик несколько минут отдыхал, восстанавливая дыхание и сердцебиение. Провожатый сохранял олимпийское спокойствие. Убедившись, что человек готов продолжать путь, бобер ступил под сень развалин.
Почти полная луна светила ярко, Дзендзелюк хорошо видел, куда деловито топает зверек.
– Вот и переступил я границу, – прошептал старик, догоняя проводника.
Сунувшись в лаз, дед сдал назад и быстро смастерил из веточки и куска курточной подкладки подобие факела.
Вернувшийся бобер посмотрел неодобрительно, но ничего не сказал.
Странно, пану Дзендзелюку действительно стало ясно, что грызун вот-вот откроет рот и отчитает его за использование огня. Но эта долгая дуэль взглядов все же закончилась, бобер вновь скрылся в проломе.
Каменный коридор произвел на старика серьезное впечатление. Ради такого стоило перемазаться землей в узком лазе. А уж в зале-сокровищнице Дзендзелюк и вовсе потерял дар речи. Наконец дед смог вымолвить:
– Господи, стоит им копнуть, и они все это получат!..
Бобер, сидящий на куче золота, еле заметно кивнул.
– Чего же ты хочешь?
Молчание.
– Чтобы стройки не было, да?
Самый богатый в мире бобер снова кивнул.
– Как же мне это устроить?.. – Старик почесал щетинистый подбородок. – А может, перепрячем?
Грызун остался недвижим.
– Крайний вариант, да?
Кивок.
"Не предполагал, что на старости лет буду болтать с бобром-миллионером", – промелькнула вдруг мысль в дедовой голове.
– Строителей можно остановить, если наслать сюда ученых. Но, как я кумекаю, это тоже не вариант. Вам с лисой и енотом нужно сохранить это местечко нетронутым, так?
Бобер молча подтвердил.
– Буду думать, – пообещал Дзензелюк.
Провожатый слез и поковылял к выходу. Дед зашаркал за ним, но остановился.
– А ну-ка, погоди! – Пан Дзендзелюк вернулся к драгоценным россыпям и бросил туда сбереженную в кармане цепочку с кулончиком.
Бобер поглядел на человека одобрительно.
"Одобрительно-обобрительно", – усмехнулся старик.
Его проводили до спуска с холма. Винтовую лестницу пан Дзендзелюк проклинал до самой реки. На мосту он захотел закурить, но зажигалки при нем не было – осталась возле входа в лаз.
Натрудившиеся за ночь звери отдыхали, уйдя подальше от замка. Возле цитадели остались лишь наблюдатели. Эскадрильи птиц с энтузиазмом исполняли приказ Михайло, чем сильно доводили рабочих.