Его королевство. Сорок семь человек. Ингемар Свидрирсон и его эрлинги в стенах Рэдхилла или грабят побежденную страну, не встречая отпора. Это не быстрый налет за рабами, за славой и золотом. Они здесь, чтобы обосноваться и править.
Осберт смотрит поверх редких пучков травы под дождем на Бургреда Денфертского, потом снова на человека, который привел их в это туманное, дальнее убежище, с солью в колючем воздухе, и впервые после Камбернского поля разрешает себе намек на надежду. Поднять глаза от плуга. Элдред преклоняет колени и молится; все молятся.
В тот же день, возблагодарив господа, их первый отряд предпринимает вылазку из болот.
Пятнадцать человек под командованием Бургреда. Их не было два дня, они описали широкую петлю. Застали врасплох и убили восемь эрлингов, собирающих провизию на зиму в разоренной деревне, и доставили на остров их оружие, лошадей и провизию. Триумф, победа. Пока их не было, еще четыре человека добрели к ним через топи и присоединились к королю.
Надежда, разрешение на мечту. Начало всего. Мужчины, тесно сгрудившиеся вокруг ночного костра в Беортферт-холле. Наконец-то есть стены и крыша между ними и дождем. Среди них один бард, его инструмент от сырости расстроен. Это неважно. Он поет старые песни, и Элдред подпевает ему, а потом и все они. Они по очереди стоят на страже снаружи, на холмах, и дальше у края болот, на востоке и на севере. Здесь звуки разносятся далеко; стоящие в карауле иногда слышат пение. Это их согревает, как ни удивительно. В ту же ночь лихорадка снова возвращается к Элдреду.
У них есть один певец и один престарелый священник с больными коленями, несколько ремесленников, каменщиков, птицеловов, мастеров-лучников, землепашцев, воинов с оружием и без. Лекаря нет. Никого с ножом и чашей, чтобы сделать кровопускание или кто хорошо знал бы травы. Священник молится, с трудом опускаясь на колени, с солнечным диском в руках, а король лежит у костра, и Осберт - так как это считается его обязанностью - мучительно старается решить, что необходимо Элдреду, который мечется и кричит в забытьи, не видя ни их, ни остального мира, созданного Джадом: согреть его или приложить холод в данный момент, и его сердце разрывается снова и снова, всю долгую ночь.
К весне их на острове уже почти двести человек. Весна принесла другую жизнь: цапли, выдры, громкое кваканье лягушек в болоте. Появилось больше деревянных построек, даже небольшая часовня. Кто-то добывал провизию, кто-то охотился. Охотники становились больше, чем охотниками, при появлении эрлингов.
У северян тоже выдалась тяжелая зима, по-видимому. Им не хватало еды, и их было слишком мало, чтобы распространить свою власть за пределы Рэдхилла до подхода остальных - если они вообще появятся, - когда погода переменится. Их собственные отряды фуражиров с тревожащей частотой натыкались на англсинов. На свою беду. А те появлялись из какого-то тайного убежища, которое эрлинги никак не могли найти в этой слишком обширной, поросшей лесом, чужой земле. Одно дело разгромить королевскую армию в поле, другое - удержать завоеванное. Настроение на острове меняется. Весне это свойственно, это время возрождения. Теперь у них есть распорядок жизни, укрытие, песни птиц, с каждым днем число их сторонников растет.
Среди всего этого те командиры Беортферта, которые не водят отряды, учатся… читать.
Это прямое распоряжение короля, навязчивая идея. Идея насчет королевства, которое он создаст. Сам Элдред, урывками, за грубо сколоченным деревянным столом трудится над переводом на язык англсинов единственного обугленного родианского текста, который кто-то нашел среди развалин церкви к юго-западу от них. Бургред не стесняется поддразнивать короля по поводу этой затеи. Совершенно неясно, утверждает он, какую пользу может принести перевод на их собственный язык древнего трактата о лечении катаракты.
Учение, отвечает король довольно добродушно, приносит глубокое утешение само по себе. Тем не менее он крепко бранится за работой, и незаметно, чтобы это занятие его утешало. Многие над ним подсмеиваются, но не те, кто, словно дети, в данный момент занят заучиванием букв под руководством раздражительного священника.
Среди новых добровольцев, пробравшихся к ним в конце зимы через топи в Беортферт, был худой, седой человек, который обучался искусству лекаря, по его собственному утверждению. Он пустил королю кровь в чашку, но мало чего добился. Еще у них теперь была женщина, старая и горбатая, - и поэтому ей ничего не грозило среди стольких буйных мужчин. Она бродила по болотам, собирала травы и заговаривала их - когда поблизости не было священника с поджатыми губами, который порицал языческое колдовство. Она прикладывала эти травы, растертые в зеленую кашицу, ко лбу и груди короля, когда его мучила лихорадка.
Они тоже, насколько мог судить Осберт, ничуть не помогали, только оставляли красные, вспухшие рубцы. Когда Элдред горит и трясется, Осберт обнимает его и бесконечно шепчет о летнем солнечном свете и ухоженных полях ржи, о крепких городских стенах и даже об ученых людях, спорящих о глазных болезнях и философии, и о волках-эрлингах, которых разбили и прогнали далеко за моря.
Утром, бледный и слабый, но просветленный, Элдред ничего этого не помнит. Эти ночи тяжелее для самого Осберта, не раз говорит он своему другу. Осберт отрицает. Конечно, отрицает. Он руководит вылазками отрядов на поиски дичи и северян. Учится грамоте у священника.
А потом, однажды, когда растаял лед, а птицы летали вокруг них и над ними, Элдред, сын Гадемара, который был сыном Этельберта, посылает двадцать человек парами в разные края, и каждая пара везет изображение меча, вырезанное на кусочке дерева.
Перемены приходят вместе с наступлением нового времени года. Бросок игрока в кости, и ставка в игре - королевство. Если что-нибудь произойдет, это должно случиться до того, как корабли с драконьими головами поднимут паруса на востоке и переплывут море. Король на острове среди болот призывает всех, кто остался от его войска, и всех других мужчин, всех англсинов, встретиться с ним в следующую ночь полной голубой луны (луны духов, когда пробуждаются мертвые) у Камня Экберта, неподалеку от Камбернского поля.
Совсем недалеко от Рэдхилла.
Осберт и Бургред, шепотом посовещавшись, определили численность своего войска примерно в восемьсот душ людей, вызванных с запада. Они так и доложили королю. Если честно, это больше, чем то, на что любой из них рассчитывал. Но меньше, чем им нужно.
Когда это у армии англсинов было столько людей, сколько ей нужно, против сил эрлингов? Король понимает, что рискует, но едва ли это может его остановить.
Светят звезды, солнце еще не взошло; здесь, на опушке леса, темно и тихо. Ясная ночь, ветер слабый. Говорят, что в этом лесу когда-то водились духи, феи, бродили мертвецы. Вполне подходящее место для сбора.
Элдред выходит вперед - тень на фоне предрассветного неба.
- Сейчас мы помолимся, - говорит он, - а потом выступим, чтобы быстрее добраться до врага. Мы пройдем во тьме, чтобы покончить с тьмой. - Эту фразу, в числе многих, запомнят, запишут.
Это в некотором роде грех - возносить богу молитвы до восхода солнца, но никто не колеблется. Элдред и священники рядом с ним (их уже трое) вместе с воинами читают утренние молитвы до наступления утра. "Да пребудем мы всегда в свете".
Он поднимается, и они выступают до того, как лучи солнца падают на Камень. Некоторые верхом, большинство пешие, самое разнообразное оружие и самый разный опыт. Можно было бы при желании назвать их сбродом. Но этот сброд возглавляет король, и они знают, что события этого дня могут изменить их мир.
К юго-западу от них стоит войско эрлингов. Оно выступило из Рэдхилла в ответ на слухи (намеренно пущенные) о появившейся поблизости банде англсинов, которую возглавляет последний сын Гадемара, тот, который все еще смеет называть себя королем этих полей и лесов, этой земли, захваченной северянами. Ингемар не мог не клюнуть на эту приманку.
Элдред едет в первом ряду, по обеим сторонам от него - два его друга и тана. Король оборачивается посмотреть на своих людей, которые собрались здесь в темное время ночи под голубой луной.
Он улыбается, хотя только те, кто ближе всех к нему, это видят. Он легко сидит в седле, без шлема, длинные каштановые волосы, голубые глаза (глаза его убитого отца), легкий, ясный голос, далеко разносящийся.
- Сейчас начнется, во имя святого Джада, - говорит он. - Каждый человек здесь, кем бы он ни был по рождению, прославится на всю жизнь тем, что он сражался у Камня Экберта. За мной, мои дорогие, и покроем себя славой!
Это и впрямь была славная битва - так о ней повествовали бесчисленные летописцы, ее часто воспевали в песнях, о ней слагали легенды, ее эпизоды изображали на гобеленах, согревающих каменные стены зимой. Осберт дожил до того времени, когда услышал прославление своих подвигов в тот день - в неузнаваемом виде.
Он находится рядом с королем, когда они покидают лес и едут на юг, к Камберну, где, по сообщениям их разведчиков, стоят лагерем эрлинги, у известного им поля. Бургред по приказу Элдреда уводит сто пятьдесят человек на запад, вдоль черной линии деревьев, чтобы потом тоже повернуть на запад, между Камберном и стенами Рэдхилла.
Эрлинги еще не проснулись под своими знаменами с вороном, еще не готовы к обещанной на этот день охоте за бандой англсинов, как эта банда - и гораздо больше, чем банда, - стремительно налетает на них с севера.
Захватчики, конечно, выставили дозорных и были предупреждены, но поздно. Их никак нельзя назвать трусами, а численность войск почти одинакова. Повинуясь громким приказам, они лихорадочно надевают доспехи, хватают молоты, копья и топоры. Их вожди вооружены мечами. Тем не менее элемент неожиданности и скорость играют большую роль в любом бою, а беспорядок может решить исход битвы до ее начала, если вожаки не справятся с ним.
Они сегодня не ожидали такого количества и такой ярости нападавших, которые врываются в их лагерь с первыми проблесками зари. Северяне спешно формируют ряды, сопротивляются, отходят, снова какое-то время держатся. Но недолго.
Иногда бывает знание, которое может подорвать боевой дух участников битвы: эрлинги у Эсферта знают, что находятся недалеко от стен Рэдхилла, за которыми можно укрыться и спокойно расправиться с этими англсинами.
Отвечая на невысказанную мысль, их ярлы и конунги приказывают отойти назад. Не совсем неверное решение. Надо пройти некоторое расстояние до Ингемара и Рэдхилла. В прошлом англсины довольствовались тем, что заставляли северян отступить. После чего они обычно заново группировались, чтобы обдумать следующий шаг. Поэтому есть основание считать, что так произойдет и теперь, когда взойдет солнце в это ясное весеннее утро.
Потом они понимают, что ошиблись. Англсины не останавливаются, чтобы посовещаться, рассмотреть варианты и альтернативы. Они жестко преследуют, некоторые верхом, некоторые пешком, беспрестанно стреляя из луков. Отход назад превращается, как это часто бывает в таких случаях, в позорное бегство.
Когда эрлинги покидают лагерь и бегут на запад, к далекому Рэдхиллу, как раз в тот момент, когда страх проникает в тело и душу даже храброго человека, северяне обнаруживают еще один отряд англсинов между собой и надежными стенами. И мир или его маленький кусочек меняется.
Под крики "Элдред и Джад" битва превращается в бойню. И это происходит совсем близко от той мокрой зимней равнины, где казнили короля Гадемара менее полугода назад. Время, за которое Элдред Эсфертский превратился из загнанного беглеца, прячущегося в хижине свинопаса, в короля на поле боя, мстящего за отца и брата, рубящего северян на куски, неподалеку от того залитого кровью поля, которое стало свидетелем его поражения.
Они даже захватывают знамя с вороном, чего раньше никогда не случалось в этих землях. Они убивают эрлингов на всем пути до стен Рэдхилла и разбивают там лагерь на закате, провожая солнце благодарственной молитвой.
Утром северяне присылают послов, предлагают заложников и просят о мире.
Посередине последнего из семи дней и ночей пиршества в Рэдхилле в честь обращения королем Элдредом главаря эрлингов Ингемара Свидрирсона к святой вере в Джада, бога Солнца, Бургред Денфертский, который всю жизнь был товарищем короля, чувствует, что больше не может выносить черную желчь, поднимающуюся к его горлу.
Он покидает пиршественный зал, выходит один в затянутую облаками ночь, мимо стоящих на карауле копьеносцев, и направляется подальше от света факелов в зале и радостного шума - в поисках тьмы, такой же, как у него в душе.
Он отхаркивается и плюется на улице, стараясь избавиться от резкой тошноты, которая не имеет никакого отношения к слишком большому количеству выпитого эля или съеденной пищи, а связана с желанием совершить убийство и необходимостью сдержаться. Шум остался у него за спиной, и он хочет оставить его там. Он идет к городским воротам, прочь от пиршественного зала, и оказывается в грязном проулке. Прислоняется там к деревянной стене - конюшни, судя по доносящимся изнутри звукам, - и глубоко вдыхает ночной воздух. Смотрит вверх, на звезды, мелькающие в просветах быстро бегущих облаков. Элдред как-то сказал ему, что в далеких землях есть люди, которые им поклоняются. Так много возможностей для человека впасть в заблуждение, думает он.
Он слышит кашель, быстро поворачивает голову. Сейчас здесь нет опасности, не считая, возможно, опасности для их душ, из-за того, что происходит в пиршественном зале. Он ожидает увидеть женщину. Их много кругом, при таком количестве солдат в Рэдхилле. Ночью можно заработать деньги в комнатах с лежанками или даже в переулках.
Но за ним идет не женщина.
- Здесь ветрено. Я прихватил для нас бутылочку, - мягко говорит Осберт, прислоняясь к стене конюшни рядом с ним. - Пивоварней Рэдхилла, кажется, заправляет одна вдова. Она научилась всему, чему смог научить ее муж. Король просил ее присоединиться к нам и варить для нас пиво. Одобряю.
Бургреду больше не хочется пить, но он берет бутылку. Он знает Осберта так же долго, как и Элдреда, то есть большую часть своей жизни. Эль крепкий и чистый.
- Лучший эль, который я пил, варили женщины, - бормочет он. - В молельном доме на севере, у Бленкерна.
- Никогда там не бывал, - отвечает Осберт. - Подержи бутылку. - Он отворачивается.
Бургерд слышит, как его друг мочится на стену. Он рассеянно пьет, снова глядя вверх на небо. Белая луна на западе, убывающий полумесяц над воротами. Она была полной в ту ночь, когда они выиграли вторую битву на Камбернском поле и разбили лагерь у этих стен: всего четырнадцать ночей назад. Ингемара и остатки его людей заперли здесь, словно овец в загоне, и предстояло отомстить за убитого, страшно изувеченного короля. Бургреду все еще хочется убивать, и это желание сильнее всего.
Вместо этого они пируют с конунгами эрлингов, дарят им подарки, разрешают безопасный проход на восток по рекам в ту часть земель англсинов, которую уже давно отдали северянам.
- Он думает не так, как мы, - бормочет Осберт, словно читая его мысли. - Он протягивает руку и отбирает бутылку.
- Элдред?
- Нет, мельник на реке. Конечно, Элдред. Ты ведь понимаешь, Ингемар встал перед ним на колени, поцеловал его ступню в знак покорности, принес клятву верности, принял Джада.
У Бургреда вырывается злобное проклятие.
- Он убил его отца сзади, разрубил его ребра и разложил легкие по плечам. Да, я все это знаю. - Произнося это, он стискивает кулаки.
Осберт некоторое время молчит. Ветер доносит до них звуки пиршества. Кто-то поет.
- Нас было у ворот меньше семисот человек. У них внутри осталось две сотни, и весна кончалась, а это значит, что скоро приплывут ладьи с драконами. У нас не было легкого способа прорваться в окруженный стенами, обороняемый город. Когда-то могли бы, но не сейчас. Друг мой, ты все это тоже знаешь.
- Поэтому вместо того, чтобы уничтожить их, мы с ними пируем и воздаем им почести?
- Мы пируем и воздаем почести богу и их приходу к его свету.
Бургред изрыгает проклятие.
- Ты так говоришь, но в сердце своем чувствуешь то же, что и я. Я это знаю. Ты хочешь отомстить за мертвых.
Осберт стоит неподвижно. Издалека до них доносится шум пиршества.
- Я думаю, - отвечает Осберт, - что сердце его рвется на части, но он все равно это делает. Радуйся, что ты не король.
Бургред бросает на него взгляд, его лицо трудно разглядеть в темноте. Он вздыхает.
- И эти грязные эрлинги останутся с Джадом? Ты действительно так думаешь?
- Понятия не имею. Некоторые уже оставались, раньше. Теперь мир узнает, что Ингемар Свидрирсон, который хотел здесь царствовать, преклонил колени, поклялся в верности Элдреду Эсфертскому, принял от него солнечный диск и королевские подарки и оставит ему восьмерых заложников, в том числе двух сыновей, - и мы ничего не дали ему взамен. Ничего. И я знаю, что такого не случалось с тех пор, как первые эрлинги приплыли к этим берегам.
- Ты называешь подарки ничем? Ты видел коней?
- Я их видел. Это подарки короля мелкому князьку. Их так и будут рассматривать. Джад победил здесь Ингавина, а также захватил знамена с воронами. Мой друг, вернись и выпей со мной. Мы здесь выиграли нечто важное, и это только начало.
Бургред качает головой. Он все еще чувствует стеснение и боль в груди.
- Я бы последовал за ним в подземный мир драться с демонами. Он это знает. Но…
- Но не тогда, когда он заключает мир с демонами? Бургред чувствует тяжесть, словно груз камней.
- На острове, в Беортферте, было легче. Мы знали, что надо делать.
- Элдред по-прежнему знает. Иногда… имея власть, ты делаешь то, к чему не лежит твое сердце.
- Значит, я не гожусь для власти.
- Ты ее имеешь, мой дорогой. Тебе придется научиться. Если не покинешь нас. Ты нас покинешь?
Ветер улегся, далекие звуки музыки стихают. Они слышат звуки, которые издают кони за стеной конюшни.
- Ты же знаешь, что не покину, - отвечает наконец Бургред. - Он знает, что я этого не сделаю.
- Мы должны ему доверять, - тихо говорит Осберт. - Если мы сможем сохранить его здоровым и живым достаточно долго, они нас больше не завоюют. Мы оставим нашим детям королевство, которое они смогут защищать.
Бургред смотрит на него. Осберт - это тень в темноте переулка, его голос он знает целую вечность. Бургред снова вздыхает, от всего сердца.
- И они научатся читать трактат Меровия о катаракте на тракезийском языке, или он их всех прикончит.
Пауза, затем смех Осберта в темноте, густой, как южное вино.