Эль-Нассар наблюдал за процессом магического лечения его придворного мага с нескрываемым любопытством. Только по напряженным лицам и изменению дыхания обоих магов, он мог судить, что процесс начался, но на первых началах он осуществлялся с большим трудом, так как в иные мгновения лица обоих становились напряженными, а дыхание производилось тяжело и натужным хрипом. Видно было, как, по мере осуществления процесса исцеления, лицо Ивонн Де ля Рунж то краснело, то покрывалось множеством морщинок, делая его на много лет старше, когда оно приобретало беловатый оттенок. Внезапно с Ивонн стало твориться непонятное, ее лицо, руки и тело покрылось сплошь влагой - болезненной испариной. Дыхание осуществлялось неравномерно с тяжелыми хрипами в груди и громкими всхлипами.
Магистр Арцивиус сидел неподвижно, практически не меняя положения тела, но ни на секунду не отрывал своей руки от запястья Ивонн. В одно из мгновений его тело пару раз непроизвольно вздрогнуло и он чуть-чуть не слетел с табурета. По истечении пяти минут, Арцивиус глубоко вздохнул, открыл глаза и снял свою руку с руки Ивонн, которая в это мгновение открыла глаза.
- Лорд магистр, - обратилась она к магистру Арцивиусу, - очень похоже на то, что, если бы я была соответствующим образом одета, то могла бы уже подняться на ноги и выступить в роли радушной хозяйки?!
- Вы абсолютно правы, душечка. -
Мягко проговорил Арцивиус.
- Сейчас вы здоровы и можете делать все, что пожелаете. Ваши физические силы полностью восстановлены, но меня несколько обеспокоил тот факт, что ваше психика была абсолютно не затронута магией этого поморского колдуна.
- Да, он и не мог ее затронуть, - ответила Ивонн, - так как поединок между нами нельзя было бы рассматривать поединком в истинном понимании этого слова. В самом начале боя этого шамана тяжело ранили, из-за этого ранения он и потерял сознание. Я же в основном прилагала усилия для того, чтобы он не пришел в сознание и не воспользовался бы своей боевой магией. Вы только себе представьте, лорд Арцивиус, как тяжело было удерживать его в этом состоянии. Он все время рвался выйти из-под контроля, пытался обрести сознание и воспользоваться своими магическими способностями. Я потратила все свои магические и физические силы на то, чтобы погасить его психические рывки и не дать ему возможности воспользоваться своей магией. В определенные моменты власть над его разумом прямо так и выскальзывала из моих рук и я очень боялась ее совсем потерять. Только чудо и вера во всевышнего спасала меня в эти моменты и заставляла продолжать борьбу с этим гигантом боевой магии. Но он, даже находясь в таком беспомощном состоянии, сумел сконцентрироваться и непонятным мне образом передать приказ людям в черном активизироваться. Что и произошло, тогда мы потеряли немало наших воинов, которые боролись с активизированными шаманами людьми в черном. До настоящего времени мне я так и не сумела разобраться в физической или психической сути этого приказа, плетения заклинания оказались настолько сложными и запутанными, что их было невозможно расплести и разобраться в их сущности.
- Подождите, Ивонн, не торопите события, - поднял обе руки в свою защиту Арцивиус, словно защищаясь от нападения со стороны Ивонн, - впереди у нас целая ночь, чтобы разобраться и в деталях обсудить все непонятное, непосредственно связанное с нашим пленником. Но я думаю, что настало время нам покинуть вас, чтобы вы поднялись на ноги, переоделись и присоединились к нам для легкого завтрака.
С этими словами мужчины покинули палатку Ивонн Де ля Рунж, бывшего придворного мага бывшего султаната Гурам.
Глава 19
1
Сама мать-природа образовала это удивительное по красоте место на океанском побережье. Склоны гор с двух сторон подступали к океану, своими хребтами-выступами как бы обхватывали эту ложбину, чтобы ее укрыть от океанского побережья. Сюда, в ложбину, можно было попасть только по двум прибрежным проходам, где хребты выступы чуть ли не вплотную соприкасались с океаном. Там оставалось место, которого едва хватало на то, чтобы здесь могли бы разминуться две встречные повозки. В иные дни, когда океан штормило, то полотно дороги покрывалось небольшим слоем океанской воды. В такое ненастные дни тягловым ящерам приходилось тянуть повозки или телеги, будучи по колено в океанской воде. В штиль же - океанские волны лишь ласково подлизывались к основанию дороги, предоставляя возможность даже пешим людям спокойно по ней идти.
Именно это место идеально подходило для организации засады табору номадов, как только он минует одну из перемычек и окажется на прибрежной дороге этой ложбины. В этом месте можно было бы легко перерезать дорогу в обоих направлениях. А если в эту ложбину заранее доставить стрелометы и разместить их там, то табор окажется под непосредственным артиллеристским огнем. К тому же глубины у берега позволяли биреме "Весенней Ласточке" очень близко к нему подходить и производить обстрел номадского табора из морских баллист. В случае необходимости бирема могла высадить реальный десант прямо на побережье у табора.
Тем более, номады ни коем образом не могли миновать этой ложбины с провокационным изгибом берега. К Валенсии не было других дорог или обходных путей, которые могли бы пропустить такое большое количество людей, повозок, тягловых и верховых ящеров, как номадский табор. Противник, а в основном это были номадские всадники, так и не приспособился к ведению боевых действий в предгорьях. Кочевники привыкли воевать на степных просторах или на местности, где не было множества оврагов, высоких курганов или других естественных препятствий или изломов рельефа. Попав в столь непривычные условия, номады боялись и лишнего шага сделать в сторону от этой прибрежной рокады и слепо придерживались ее, направляясь к Валенсии.
Было прекрасное утро! Желтый Карлик своими лучами согревал землю, под ногами зеленела сочная трава, и над травой струился легкий утренний туман, только лишь подчеркивающий прелесть нового дня.
Когда утром я вышел из палатки, в которой провел ночь, находясь в лагере морских пехотинцев Борга, то весь лагерь уже был на ногах. Одни морпехи завтракали, другие, видимо, уже позавтракавшие, выстраивались в небольшие колонны, которые тут же покидали пределы лагеря. Третьи же продолжали возиться с каким-то оборудованием, что-то ремонтировали или налаживали в этом оборудовании. Словом, шла обыкновенная жизнь воинского лагеря, со стороны это могло показаться неразберихой, но все лагерные события протекали строго и согласно предварительному планированию, каждый морпех хорошо знал свое место в строю, а также то, что должен сделать в рамках подготовки к сражению.
Я попытался глазами отыскать полковника Борга, но его не оказалось поблизости. Но вдали слышался знакомый рев коммодора Скандинава, который громко и весьма вычурными фразами отчитывал одного из своих матросов, который стоял перед ним и, виновато опустив голову, выслушивал нарекания "батьки". Не знаю, насколько понятны простому матросу были неологизмы коммодора, даже мне иногда приходилось напрягаться, чтобы разобраться в том, что же Скандинав хотел выразить этими своими словами. Но результаты такого его боцманского общения с матросами всегда были налицо, все, что требовалось, моментально выполнялось, плохо выполненная работа тут же переделывалась. Следует ко всему этому только добавить, что матросы палубной команды экипажа никогда и никому не жаловались на столь панибратское обращение с ними их "батьки". Как правило, в большинстве случаев они стояли за него горой и всячески его защищали.
Я же обратил внимание на рев Скандинава только потому, что к этому времени он должен был уже находиться на борту "Весенней Ласточки". Внимательно присмотревшись, я понял, чем было вызвано недовольство нашего коммодора. Он стоял уже в баркасе, а сейчас распекал молодого матроса паренька за то, что тот на секунду позже его подбежал к этому баркасу. Это опоздание и вызвало справедливый гнев командора. Через мгновение баркас, переваливаясь с волны на волну, резво заскакал по волнам отлива к биреме, а коммодор Скандинав, раскинувшись на задней банке баркаса, взирал на окружающую природу. Я удивился и подумал, что и такому человеку, как Скандинав, которому, оказывается, были не чужды восхищение и понимание красот природы.
Мимо пропылила колонна из десяти тягловых ящеров с навьюченными на их спины станками переносных скорпионов. Я знал, что наша артиллерия, состоящая из скорпионов, онагров, баллист и катапульт, уже была расставлена на позициях. А эти артиллерийские резервы тягловыми ящерами подтягивались ближе к фронту. Краем глаза я уловил мелькнувшую вдалеке фигуру полковника Борга. Сегодня в отличие от коммодора Скандинава полковник Борг, широко известный говорун и ерник, был молчалив и сосредоточен. Заметив, что попал в поле моего зрения, он поприветствовал меня слегка поднятой рукой. Но, пробегая мимо, полковник даже не замедлил своего бега, только бросив на ходу, что ему сейчас некогда и чуть попозже он доложит мне остановку.
Если перевести слова Борга на доступный всем нормальным людям язык, то это означало, чтобы я не путался у него под ногами, так как он занят неотложными делами. Волею случая я вновь я оказался предоставлен самому себе, большей частью от нечего делать, а также и для того, чтобы скоротать время, я задрал голову и стал вглядываться в бескрайнюю синеву небосклона. Желтый Карлик приближался к зениту, начиная свой долгий дневной путь, а его лучи становились все более жаркими. Над головой пролетали шустрые птахи, название которых я пока еще не знал, но по внешнему облику, практически ничем не отличавшиеся от земных пернатых. Было приятно и увлекательно наблюдать за их стремительными полетами, неожиданными виражами и переворотами, совершаемыми на полной скорости в воздухе. Я настолько увлекся ротозейством, что не сразу отреагировал на вежливое покашливание, раздавшееся у самых ушей.
Полковник Борг, успевший обежать лагерь с последними распоряжениями и приказами, уже стоял рядом и, с хамоватой усмешкой наглеца, старался привлечь мое внимание. По его улыбке и смеющимся глазам я понял, что это была уже не первая попытка привлечь мое внимание.
- Скар, - начал наглец, даже не поздоровавшись, - пока все обстоит так, как мы ранее и планировали. Артиллерия заняла свои позиции, орудия замаскированы и в любую секунду готовы к стрельбе. Все мои пехотные подразделения выдвинулись на запланированные позиции и находятся в боевой готовности. Теперь я смело могу сказать тебе, что мы выдерживаем график операции и ни на мгновение, ни на йоту не отстаем от плана. Разве, только ты несколько задержался на берегу, три минуты назад ты должен был отплыть на борт "Весенней Ласточки".
- Лорд Борг, - я холодно посмотрел на полковника Борга, моего ближайшего друга-наглеца, - я несколько задержался на берегу, благодаря вашей милости. Вы не нашли времени переговорить со мной ранее, резво пробегая мимо меня несколько минут назад, вот мне и пришлось углубиться в размышления о бренности нашего мира. Поэтому именно по вашей вине мне пришлось нарушить график своих передвижений и задержаться на берегу в ожидании вашего рапорта.
- Который ничего нового не принес, - в общей тональности моей мыслеречи продолжил полковник Борг, - и который к тому же нарушил столь приятное и увлекательное времяпровождения, как разглядывание летающих птичек в небесах. К тому же вы, по неизвестной мне причине, забыли вызвать баркас с биремы для доставки вашего бренного тела на "Весеннюю Ласточку". Каким же образом вы, мой капитан, теперь доберетесь до биремы?
К сожалению, полковник оказался опять таким правым и в этом вопросе, я забыл о том, чтобы заранее вызвать баркас или шлюпку, которыми мог бы попасть на "Весеннюю Ласточку". Сейчас же просить об этом коммодора Скандинава было несколько поздновато, так как это для меня означало бы публичное признание своего недогляда. Мы посмотрели в глаза друг на друга и громко расхохотались. Ведь друзья не ссорятся, они всегда найдут компромисс даже в очень спорных ситуациях. Я пожал руку полковника Борга, продолжая смотреть в его глаза. Он выдержал этот взгляд, ни на секунду не отводя глаз. Малой доли мгновения мне хватило, чтобы увидеть и понять все, что было необходимо.
Полковник Борг не сомневался в нашей победе над врагом.
Он был уверен в своих воинах, во мне и в самом себе.
Правда, его морские пехотинцы только что познали азы военного искусства, но теперь настало время, теорию проверить на практике. По его мыслям в голове, можно было бы судить, что он все сто процентов доверял мне, как другу и как руководителю. Его мысли читались, как слова в книге, Борг знал или, если быть точнее, полковник догадывался о моей способности проникать в разум других людей, но ему было нечего скрывать от меня. Я освободил от рукопожатия руку Борга, а затем медленно приподнялся в воздух, на несколько сантиметров приподнявшись над землей. Негромкий хлопок, затем мгновенный магический перенос и вот я уже нахожусь на верхней палубе "Весенней Ласточки".
Полковник Борг, как стоял с протянутой рукой, та и продолжал стоять в этой нелепой позе человека. Было даже смешно видеть, как глупая и нагловатая улыбочка на его лице сменилась вначале выражением крайнего изумления, перешедшее в глубокую задумчивость. Машинально Борг несколько раз смотрел на свою все еще протянутую руку, а затем переводил взгляд на мою фигуру на палубе биремы, которая стояла на рейде, на якоре в полукилометре от берега. Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать произошедшее, и только после этого он опустил руку.
Развернувшись через левое плечо, полковник Борг быстро зашагал по берегу, направляясь к группе морпехов, ожидавших его неподалеку.
2
"Весенняя Ласточка" пока еще находилась на рейде, но была готова в любую минуту сняться с якоря и передвинуться к месту сражения. Мы планировали, что бирема на поле боя должна была появиться в тот момент, когда она должна будет сказать свое веское и последнее слово в этом сражении. Другими словами, "Весенняя Ласточка" до самого последнего момента оставалась нашим секретным оружием, которым мы хотели воспользоваться, чтобы переломить сражение в нашу пользу. Поэтому особое значение имела своевременность доставки информации о самом ходе боя, ведь было бы весьма затруднительно принимать то или иное решение, если информация поступала бы с большими задержками или искажениями.
Чтобы в корне решить эту проблему, я над полем боя решил подвесить магический ретрансляционный шар, который собирал бы всю зрительную информацию с поля боя и передавал ее на монитор в моей каюте на "Весенней Ласточке". Мне пришлось немного поколдовать над оборудованием этого шара, чтобы он давал бы хорошее изображение на мониторе и, охватывал бы, как можно большее, пространство. Две ночи трудов и и моих исканий принесли весьма неплохой результат, с помощью этого шарика я с высоты птичьего полета обозревал все поле боя, мог следить за передвижением войск противника и морских пехотинцев полковника Борга. Шар ходил кругами нал полем боя, мог зависать на месте и был практически невидим, так как я его окрасил в молочно-белый цвет, чтобы случайно его не обнаружили поморские шаманы.
Проведенные испытания трансляционного шара показали, что он получился весьма удачным по своей конструкции, выдавал устойчивое изображение и управлялся импульсами моего головного мозга. Продолжая тестирование своего изобретения я, с согласия Борга, однажды переключил прием сигнала изображения на его головной мозг. Парень чуть не умер от изумления, когда непосредственно в его сознании появилась картинка улыбающегося коммодора Скандинава. Коммодор, обратив внимание на то, что я занимаюсь непонятными для него вещами, с этого момента не отходил от меня ни на шаг - в своей памяти он сохранил подробности изобретения подзорной трубы.
Позже полковник Борг свое состояние крайнего испуга в связи с появлением в его подсознании улыбающегося Скандинава, пытался объяснить тем, что никогда прежде в жизни не видел улыбающегося коммодора и никогда не думал, что, улыбаясь, он выглядит столь страшно. Но я это объяснение воспринял, как очередной прикол Борга и больше не концентрировал на этом факте особого внимания.
По детски наивный коммодор Скандинав тут же потребовал повторить с ним то, что я только что проделал с полковником. Он стойко воспринял эксперимент в целом, потерял сознание только на второй минуте его проведения. Я вначале этого не понял, Скандинав хорошо воспринимал изображение на сетчатку своего глаза, много при этом улыбался. После чего я несколько увлекся наладкой работы оборудования шара, поэтому сразу не догадался, что именно произошло, когда послышался громкий его стук головы о деревянный настил палубы биремы. Выскочив на палубу, я мог увидел незабываемую картину, лежащего на палубе орангутанга с надвинутой на глаза коммодорской фуражкой и вокруг этого тела столбом стоящих матросов. Только после этого я все догадался взглянуть на то, что привело нашего коммодора в такое состояние, я посмотрел на картинку, которая транслировалась в мозг реципиента, это был фрагмент из какого-то порнофильма.