По всей очевидности, все демоны преисподней чрезвычайно любили потрепать своим языком в критические минуты чужой жизни. Вот и дух лжи превращений по имени Сутех ничем не отличался от своих собратьев по преисподней. Вернув свою истинную суть, Сутех, прежде чем, покончить с Эль-Нассаром, решил с ним немного поговорить, как бы развязать свой язык, но сделал это весьма странным образом:
- Я очень надеялся, Омар Эль-Нассар, что когда-нибудь мы встретимся. Найдем свободный часок, чтобы провести его вместе в какой-либо таверне, где могли бы поболтать о жизни за хорошим пивком. Но, видимо, этому не суждено случиться, так как я должен тебя сейчас убить. Мой хозяин, архонт Арбакас, потребовал лишить тебя и какого-то там, Скара, жизни, как только я с вами встречусь. Не понимаю, почему это Великий Дух так вас боится. Он категорически запретил мне общаться с вами обоими на любом уровне. Я вынужден следовать указаниям своего хозяина и не буду с тобой вести беседу. Просто немного сам с тобой потреплюсь, пока буду готовить заклинание на твою смерть, Омар.
В тот момент, пока Сутех развлекался наличием собеседника, Эль-Нассар явственно ощутил, как окаменело его тело и конечности. Повелитель потерял свободу движений, превратившись в каменную статую. Один только головной мозг продолжал функционировать, размышляя, как бы выпутаться из этого глупого положения. Эль-Нассар хорошо слышал и понимал все то, что ему говорил и рассказывал много мнящий о себе демон Сутех. В этот момент Омар даже вспомнил о том, что так в древние времена Сутехом называли одно падшее божество, о котором сегодня люди и думать забыли. Повелитель Эль-Нассар не чувствовал страха приближающейся смерти. С каждой минутой ему становилось все более и более интересным слушать то, что выбалтывал демон преисподней. Ситуация прямо-таки его будоражила и возбуждала у него сильнейшее любопытство.
А демон Сутех продолжал тянуть резину подготовки смертельного заклинания, выбалтывая секреты своего хозяина.
За минуты болтливости демона преисподней Эль-Нассар узнал о том, что в мире Тринидада появилась-таки третья сила, представленная никому не известными инопланетными магами. Инопланетяне первым же делом подчинили себе черные силы преисподней мироздания Тринидад. Затем они ввязались в войну с высшими божествами этой планеты за передел мироздания. Инопланетяне захотели получить в свое полное распоряжение все мироздание планеты Тринидад. Первый удар они нанесли по Восточной Империи. Их семи составляющих империю государств, под ноги завоевателям уже пали четыре страны. В числе падших государств оказался и султанат Гурам. Когда падет последнее государство Восточной Империи, война в обязательном порядке, по словам Сутеха, переместится и на территорию Западной Империи. В этих завоеваниях войска архонта Арбакаса время от времени поддерживаются инопланетными войсками вселенских заговорщиков, как архонт Арбакас называл своих нынешних союзников. Именно вселенские заговорщики потребовали от архонта уничтожения повелителя Эль-Нассара и некого бездомного босяка по имени Скар Нож. Они сами уже встречались со Скаром и, не сумев с ним договориться, сослали его в неизведанные земли. Заговорщики захватили в плен дочь Эль-Нассара и сопровождающую фрейлину Ребекку, чтобы уговорами заставить его отказаться от притязаний на свой же престол султаната Гурам.
В самый интересный момент рассказа демона, перед Сутехом внезапно появилась Ивонн Де Ля Рунж. Четыре острых меча сорвались с горящих свеч и пронзили демона. Сутех только успел раскрыть лягушачий рот и издать сильный крик-вопль, как начал таять и растворяться в сумраке внутреннего помещения штабной палатки.
Глава 5
1
Весь следующий день мы занимались переездом с биремы на постоялый двор, который я снял, договорившись с хозяином об аренде всего его постоялого двора. Хозяин с огромной радостью согласился на условия аренды, всех членов экипажа 'Веселой Ласточки' разместить в номерах, а матросов регулярно кормить и поить в течение двух недель. Ведь, одного только выплаченного вперед задатка хозяину с лихвой хватило бы на приобретение еще одного постоялого двора. А главное заключалось в том, что ему теперь не надо было бегать по городу в поисках клиентов для своей таверны и постояльцев для номеров.
Накануне нашего переезда я встретился с хозяином и за отдельную плату его попросил провести небольшую дезинфекцию номеров и кухни. Всю ночь напролет хозяин вместе с женой, которая была замечательной кухаркой, и прислугой крутым кипятком проливал номера своего постоялого двора. Утром же я к нему заглянут и, проверив сделанную работу, незаметно для хозяина прочитал короткое заклинание об удалении из помещений постоялого двора клопов, тараканов и других вредных насекомых. Не знаю, что помогло, мое ли заклинание или кипяток хозяина, но матросы ни разу мне не пожаловались на то, что их заедают клопы или на то, что на кухне много тараканов. Да, и я сам начами спал очень спокойно и меня ни один клоп не покусал!
Почему я выбрал именно этот постоялый двор или этого хозяина, да по очень простой причине, он находился в нескольких шагах от причала, у которого сейчас была пришвартована наша бирема и у которого она должна была ремонтироваться. В душе я надеялся на то, что нам со старпомом удастся несколько ускорить ремонт 'Весенней Ласточки', используя матросов в качестве подсобной силы для мастеров, которые будут заниматься ремонтом биремы. Скажем, поднести им инструмент или убрать строительный мусор. Не столь эта помощь будет существенна, но и она в определенной мере ускорит ремонтные работы.
Перед своим очередным исчезновением старпом Борг посмотрел на меня красным глазом и строго приказал, чтобы я внимательно проконтролировал работу матросов экипажа по переносу хозяйства биремы на постоялый двор. Я вполне добросовестно отнесся к указанию своего старпома и глаз не спускал со снующих туда и обратно матросов. Правда, в глубине души я сильно удивлялся тому обстоятельству, откуда на борту биремы вдруг оказалось такое огромное количество нужных вещей? Причем, я был не совсем уверен в том, нужны или были не нужны нам все те вещи, переноской которых занимались матросы. Но, тем не менее, эта напряженная работа продолжалась до вечера.
Только вечером матросы смогли помыться и хорошо поужинать. За день они настолько утомились, что, поужинав, многие молодые парни завалились спать. Мне же спать мне не хотелось, да и в одиночестве маяться по постоялому двору, ничем особо не занимаясь, было неинтересно. За три дня свободы друзей и приятелей, за исключением пьяницы старпома и герцога Форенкульта, я еще не приобрел. К тому же за день майор Форенкульт так меня замучил своими бесконечными 'что сделать, капитан', что я видеть его не мог. Сейчас при свете лучины Форенкульт читал какую-то познавательную книгу в своем номере. Поэтому я решил его не трогать и немного прогуляться по городку, чтобы ближе с ним познакомиться.
Я решил никого не предупреждать о своих планах на вечер, не стал переодеваться. Вышел на улицу в неброском сером хитоне на плечах, в холщовых портах и в матросских сандалиях с толстой подошвой и ременной перевязью до колен. Решил также с собой не брать какого-либо оружия, ведь я отправлялся на вечернюю прогулку по городу, а не на какую-либо войну. Уже в дверях постоялого двора вспомнил о подарке Эллиды, о ноже стилете, запрятанном в набедренной повязке под портами Хотел вернуться и оставить его на столе своего номера, но вовремя вспомнил о словах Эллиды, что этот нож никогда со мной не расстанется.
Валенсия была небольшим, но очень красивым припортовым городишком, купающимся в мощной южной растительности. Она имели две главные улицы, одна из которых проходила вдоль океанского побережья. Горожане, очевидно, эту улицу считали набережной и сейчас по ней гуляли, совершая вечерний моцион, множество народа. В толпе мелькало много молодых парочек, парней и девушек, а также множество семенных горожан, выгулявшие своих отпрысков на ночь глядя. Все они любовались океанским закатом Желтого карлика. Шагая по этой улице-набережной, я обратил внимание на то, что одна сторона набережной, противоположная от океана, не имела жилых домов, а была застроена увеселительными заведениями и постоялыми дворами.
Я прошел толпу городских жителей, прогулявшихся по набережной, и повернул налево, чтобы пройтись по улице, уходящей в горы. Эта улица была несколько шире городской набережной, по обе ее стороны стояли жилые дома. Она делилась на блоки и через равный промежуток в ту или иную сторону уходили малые по размерам улицы, которые были также по обеим сторонам застроены жилыми домами для отдельной семьи. и которые от которых отходило множеством проулков, переулков и тупиков.
Чем выше я поднимался в горы по этой улице, тем красивее и богаче становились дома по обеим ее сторонам. В глазах бросалась архитектура домов и красота их фасадов, часто сами дома утопали в густой южной растительности, высаженной перед каждым домом. В боковых улицах и проулках также виднелись не менее красивые фасады домов, но по своим размерам те дома были значительно меньше домов, стоявших по главной городской улице. Проходя по улице, мне часто встречались опрятно одетые горожане. В большинстве своем это были мужчины в рабочей одежде, которые, видимо, с работы возвращались домой. Они с некоторым удивлением посматривали на мой хитон, но вежливо здоровались и кивали головой. Хочу только сказать, что это не были подобострастные кивки, мужчины со мной здоровались, как равные с равным. От одного этого мне стало приятно.
Самые богатые особняки города образовывали отдельный квартал, окруженный оградой с воротами, которые охраняли вооруженные караульные. Квартал был построен на утесе, который огромным монолитом нависал над бушующим океаном. К воротам квартала вел небольшой переулок от главной улицы. Ворота квартала были широко и гостеприимно распахнуты, словно каждый желающий мог в них свободно пройти. Но у ворот стоял караульный с тяжелой алебардой, который с подозрением оглядывал проходящего мимо него горожанина. До этого времени мне встречался ни один караульный или городской стражник, я даже не догадывался о том, что в этом городе существует какая-либо городская стража.
Но только с главной улицы я свернул в этот переулок и направился к распахнутым воротам квартала, как рядом со мной, словно из-под земли, возник городской стражник. Он тут же грубым окриком остановил меня и поинтересовался, чем я здесь собираюсь заняться?! Не дождавшись моего ответа, стражник посоветовал мне заниматься своими делами, а в этом квартале мне, мол, абсолютно нечего делать.
Я уже говорил о своей одежда, которая ни в коей мере не походила на босяцкую одежду, но этот стражник, видимо, посчитал, что человеку в таком хитоне в этом квартале не место. Мне совершенно не хотелось из-за такого пустяка поднимать скандал и доказывать свои гражданские права, поэтому не стал вступать в полемику с этим городским стражником. К тому же не желая портить своего настроения, я спокойно развернулся на месте в обратную сторону и, не ускоряя шага, начал неторопливо по главной улице спускаться в порт.
К этому времени на улице стемнело. В окнах домов загорелся свет свечей и лучин, но многие окна оставались темны, хозяева этих дом, по всей очевидности, уже легли спать. Да и прохожие на главной улице встречались реже, теперь в основном это были молодые люди, парни и девушки вырвавшиеся из дома немного погулять.
Можно было бы сказать, что прогулка удалась, Валенсия мне очень понравилась, городок действительно производил очень хорошее впечатление.
Когда я добрел до набережной, то почувствовал усталость в ногах и зарождающееся чувство голода. Дойдя до перекрестка улиц, я на автомате повернул направо и, немного пройдясь по набережной, остановился у причала, рядом с которым на океанской волне легко покачивалась наша 'Весенняя Ласточка'. Мне было очень грустно смотреть на такую побитую бирему, без экипажа на борту она выглядела совсем ущербным, заброшенным и доживающим свой век судном. Но я-то хорошо знал о том, что завтра рано утром на ее борту появится ремонтная бригада, застучат молотки и топоры мастеров. Уже сейчас рядом с биремой высятся штабель древесины и других материалов, которые будут использоваться для ее ремонта. А через две недели на обновленной биреме мы отправимся в новые плавания, 'Весенняя ласточка' будет снова бороздить океанские просторы.
Возвращаться на постоялый двор и там поужинать, мне не хотелось. На этом постоялом дворе нам предстояло провести целых две недели, за это время мы успеем насладиться тамошними завтраками, обедами и ужинами. Поэтому я решил поужинать в другом месте. Немного пройдясь по набережной, я увидел таверну, на вывеске которой был нарисован улыбающийся повар с большим белым колпаком на голове и с большой сковородой жаркого в руках. Мне очень понравился добродушное выражение лица этого повара и его добрая улыбка, поэтому выбрал эту таверну, решив в ней поужинать.
Переступив порог заведения, я сразу оказался в большом и несколько затемненном обеденном зале, который освещался несколькими сальными свечами, которых было явно недостаточно. На открытом пламени очага, расположенном в дальнем углу таверны, жарилась целая туша дикого кабана, которая была насажена на вертел, который вращал какой-то мужик. Заметив меня, этот мужик бросил свою работу и направился ко мне, практически на ходу задавая вопрос:
- Ты куда, босяк, прешь? Здесь хорошее заведение, принимают и обслуживают только благородных людей.
Я не поверил ни одному слову этого вышибалы. Как ему можно было бы говорить о, якобы, благородном происхождении людей, которые сейчас находились в таверне. Если при взгляде на одежду и лица посетителей таверны, становилось понятным, что с ними можно было бы встретиться на глухой лесной дороге, когда они примутся тебя грабить. Но вышибала упорно продолжил свое гнуть:
- Наши клиенты за еду и выпивку платят полновесным золотым, а, если тебе парень хочется попить дешевого пивка и перекусить на скорую руку, то я могу тебе дать адресок одного такого дешевого заведения, которое находится в нескольких шагах за углом нашей таверны.
Совершенно неожиданно путь к столику мне преградил мужчина крупного телосложения, неожиданно вынырнувший из-за моего плеча.
Вышибала, видимо, действительно принял меня за городского бомжа и босяка. Он по одежде и обуви оценивал мои финансовые возможности. В то время, как большинство клиентов таверны были одеты в камзолы, кожаные порты и сапоги. Правда, одежда у этих людей была сильно поношенной, в заплатах, а сапоги были сильно истоптаны. Но вышибала и на этом не остановился.
- К тому же у нас не принято обслуживать полуголых рабов.
- Я тебе не раб. - Cпокойно я мыслеречью ответил вышибале.
Я сделал шаг в сторону и претворил в реальность образ средневекового красавца, одетого в шикарный камзол с золотыми пуговицами и золотым шитьем по рукавам и обшлагам. Под камзолом просматривалась атласная рубашка, на мне были черные кожаные рейтузы, а на ногах красовались полусапожки.
Мыслеречь, преображение раба в благопристойного человека, выбили из вышибалы последние капли мозгов. Он тотчас потерял былую уверенность и величие, на моих глазах превратившись в услужливого человека.
2
В таверне подносчицами и приемщицами заказов у посетителей работали в основном только девушки. Эти подносчицы, несмотря на кажущуюся малочисленность посетителей таверны, суматошно носились по обеденному залу таверны, принося и унося подносы, заставленные различными блюдами или кружками с пивом или местным вином. Некоторые посетители явно интересовались девицами, похлопывая по аппетитным попкам или пощипывая за девичьи бедра. Девчата, видимо, давно привыкли к таким мужским знакам внимания, ловко, но с некоторой ленцой уворачиваясь от рук незваных ухажеров.
Я с возможным удобством расположился за полюбившимся столиком, стоявшим чуть ли не впритык с очагом и, почувствовав излучаемое им тепло, стал ожидать появление своей подносчицы, чтобы ей продиктовать заказ.
Впервые за время пребывания на Тринидаде я оказался в такой по-домашнему уютной обстановке, когда было очень тепло и ни о чем не хотелось думать. Когда ты принадлежал только одному только себе, когда тебе больше никуда не нужно было спешить или торопиться. Но только я собрался с головой погрузиться в эту уютнейшую обстановку, как рядом со столиком, словно ниоткуда, возникла девушка подносчица. В отличие от других подносчиц моя официантка выглядела чуть-чуть старше своих товарок, но была до неприличия красива и стройна. К тому же ее лицо кого-то мне напоминало. Но, как бы я не напрягал своей памяти, стараясь вспомнить, кого же именно эта подносчица мне напоминала, мне так и не удалось этого сделать.
Несколько секунд я любовался тонкими и красивыми чертами лица девушки, ее аристократичным носиком, красивыми глазами, осиной талией и стройными бедрами, все более и более убеждаясь в том, что эти грациозные движения тела и рук, мне должны были быть хорошо знакомы.
- Чего изволите, милсударь? - Скороговоркой проговорила подносчица, обращаясь ко мне
Прозвучавшее грудное контральто женского голоса, заставило меня содрогнуться всем своим телом и со страхом подумать о том, что в моих ушах прозвучал так хорошо знакомый мне голос прекрасной Эллиды, моей ночной богини. Я снова внимательно присмотрелся к официантке. Только сейчас я начал догадываться, что в фигуре, в лице и в голосе этой молодой женщины отражались те черты, которые мне так хотелось бы увидеть в своей небесной избраннице Эллиде. В этой девушке подносчице практически все отвечало моим внутренним пожеланиям и требованиям, только излишняя ее холодность и подчеркнутая вежливость не позволяли мне в полной мерей отнестись к ней, как к своей мечте о прекрасной возлюбленной.
- Только что завезли свежее пиво, на кухне томится хорошо пропеченное мясо дикого кабана. - Продолжила скороговоркой перечислять меню подносчица, так похожая на Эллиду.
- А у вас есть хорошее вино? - Мысленно задал я свой вопрос.
- Да, разумеется, милорд, у нас есть кислое вино местного производства, а также только что открытый бочонок хорошего портлендского красного вина, восьмилетней выдержки, но предупреждаю, что оно очень дорогое вино.
Ответила подносчица, не обращая внимания на то, что я задавал ей вопрос мыслеречью, это обстоятельство меня несколько удивило.
- Кувшин портлендского вина, тарелку мяса кабана, сыр, лук и ломоть хлеба. - Сделал я свой заказ.
- Хорошо, милсударь. - Произнесла девушка подносчица и, ловко мотнув подолом сарафана, мгновенно исчезла за дверью кухни.
И действительно буквально через мгновение девчонка вернулась к моему столу с большим подносом в руках. Она ловко и одновременно очень аккуратно поставила мной тарелку с нарезанными кусками кабанятины, кувшин вина и глиняную кружку, тарелку с сыром и луком, а также небольшую буханку серого хлеба. Но я обратил внимание на то, что девчонка подносчица не принесла мне столовых приборов, а на столе также не было, ни ножа, ни вилки. Удивленный этим обстоятельством, я поднял глаза и вопросительно посмотрел на подносчицу. Девушка мгновенно поняла значение этого моего взгляда.