– Я понял тебя! – Хеймир улыбнулся его горячности и кивнул. Он не имел привычки горячиться из-за чего бы то ни было, но в целом соглашался с рассуждением оружейника. – Я повешу этот щит возле моего места. Мне он нравится.
– Многие люди обрадуются, если ты повесишь возле твоего места именно такой щит! – заметил Агнар и многозначительно двинул полуседыми бровями. – Те, кто не хочет ввязываться в эту глупую войну на Квиттинге. Конечно, доблестные воины вроде Рагневальда Наковальни обрадуются меньше, но я надеюсь, что их будет не очень много.
– Хеймир ярл! Ну, Хеймир ярл! Послушай! – Семилетняя племянница, Сванхильд, уже некоторое время пыталась привлечь внимание Хеймира и наконец задергала его за рукав. – Наследник!
– Ну, чего тебе? – Хеймир ярл обернулся. Прозвище настолько прочно к нему прилипло, что даже маленькая девочка воспринимала его как второе имя своего родича.
– Говорят, приплыл какой-то чудесный корабль! – торопливо заговорила Сванхильд, радуясь, что брат матери наконец-то ее заметил. – Говорят, у него на носу жаба! Жаба с рогами!
– Этого не может быть! – Хеймир негромко засмеялся и качнул головой. – Таких не бывает!
– Пойдем посмотрим! – упрашивала девочка. – А вдруг бывает!
– Позови маму, – предложил Хеймир, которому сейчас не хотелось идти на пристань.
– А мама опять ждет Скальда, – наябедничала Сванхильд и обиженно надула губки. – Она не захочет. Он всегда по утрам приходит.
"И по вечерам тоже", – мысленно дополнил Хеймир.
– Иди сюда, посмотри, какой красивый щит сделал дядя Агнар, – предложил он вслух и посадил девочку к себе на колени, чтобы и она поглядела на отделку щита. – Вот мы повесим его на столб в гриднице, и про него скажут, что он освещает собой весь дом!
– А кто это? А почему они… – Сванхильд мигом отвлеклась, водя пальчиком по серебряным фигуркам и невнимательно выслушивая объяснения Агнара.
Хеймир слегка покачивал племянницу на коленях и тихо посвистывал, думая о своем. Сванхильд была удивительно хорошенькой девочкой – круглощекой, румяной, с ясными глазками, с золотистыми колечками волос на гладком лобике. До женского платья она еще не доросла, и Альвборг, старшая сестра Хеймира, наряжала ее в две-три рубашки одна красивее другой, украшенные то вышивкой, то ленточками шелка, то золотой тесьмой. Все это она шила и вышивала сама, поскольку любила рукодельничать и гордилась собственным искусством. Особенно весело ей было сидеть за шитьем в последние месяцы, когда рядом с ней сидел Сторвальд Скальд… Вот, даже девочка и то заметила. Надо будет все же поговорить с Альвборг. Хеймир не ждал богатых плодов от такого разговора, но все же надо попытаться обратить ее мысли в другую сторону. Конечно, Альвборг – вдова и сама распоряжается собой, но сейчас неподходящее время для сплетен.
– Наследник! Ты здесь! Я так и знал! – Из сеней заглянул один из конунговых хирдманов. – Как пошел слух, что Агнар закончил, так я и знал… Так вот! – сам себя перебил он. – Говорят, к Стюрмиру приплыли квитты. Там квиттингский корабль, и с ними Эгиль Угрюмый. У него такой потешный корабль – с рогатой жабой на штевне. Это какой-то новый…
– Я же говорила! – закричала Сванхильд и заболтала ножками, требуя свободы. Хеймир мигом спустил ее на пол. – Я же говорила, что там рогатая жаба, а ты не верил!
– Что за квитты? – Хеймир посмотрел на хирдмана. – Кто-то знакомый есть? Это люди его сына?
Тот пожал плечами, почесал в затылке:
– Я толком не знаю. Знакомых вроде не видели. Их встретил Сторвальд Скальд и сразу повел к Стюрмиру. Я решил тебе сразу сказать, а там уж не знаю.
– Молодец! – одобрил Хеймир. – Собери еще трех-четырех человек, возьмите Гутхорма и идите к Стюрмиру. Пусть Гутхорм расспросит, что за гости и не нуждаются ли в чем.
Хирдман кивнул и вышел. Хеймир стоял возле стола, задумчиво поигрывая серебряной цепью у себя на груди. Вернее, одной из трех или четырех серебряных цепей разной длины, толщины и вида, которые висели у него на шее, путаясь в длинном, белом с желтизной мехе накидки. Эта накидка была выкроена из шкуры настоящего белого медведя и служила неоспоримым доказательством того, что такие звери действительно существуют. Молва утверждала, что Хеймир Наследник сам и убил медведя, выдержав жестокий бой. Сам Хеймир это отрицал, но почитателей его доблести это не смущало. Не убил? Ну и что? Убил бы, если бы встретил!
Слэтты Эльвенэса очень гордились сыном своего конунга и звали его Наследником как бы в ожидании тех времен, когда он станет конунгом. На нынешнего конунга Хильмира, спокойного, трезвого и расчетливого, им тоже не приходилось жаловаться, но его сын многим казался молодым богом. Он был высок, строен, красив, и диковинная накидка из шкуры белого медведя выделяла его в толпе, казалось, для того, чтобы восхищенному взгляду было легче его отыскать. Длинные русые волосы он не заплетал в косу, а просто связывал в хвост – густые пряди лежали красиво и сами собой завивались на концах в колечки. На висках Хеймира уже в двадцать пять лет серебрилась ранняя седина, и слэтты воспринимали это как знак его необычайной мудрости. Действительно умный человек, Хеймир нисколько не гордился тем преклонением, которое его окружало. Его гордость была более глубокого свойства: сам он настолько несокрушимо верил в превосходство своего рода и ума, что ему не требовалось доказывать это превосходство кому-либо, в том числе и самому себе. Его отличало непринужденное и уверенное достоинство, которое не мешало ему быть приветливым и дружелюбным даже с простолюдинами. Знатные люди признавали его первым в своей среде, простой народ боготворил. Хеймир Наследник казался живым талисманом, охраняющим покой и благоденствие слэттов, и те уверенно смотрели в будущее, ожидая в ближайшие полвека необычайного расцвета своей земли.
– Так что – прислать в гридницу? – спросил Агнар, положив ладонь на щит. – Или ты захочешь сначала его испытать?
– Я не сомневаюсь, что его прочность не уступает его красоте. Ты хорошо поработал, Агнар. – Хеймир одобрительно кивнул. – Этот щит станет настоящим светилом нашего дома. А свет понадобится уже скоро. Я думаю, этим гостям Стюрмира надо будет устроить пир. Так что пошли его сейчас же в гридницу и скажи, чтобы повесили возле моего места.
Попрощавшись, Хеймир вышел из домика. Трое хирдманов, ждавшие его на дворе, вскочили и пошли следом. Наследник негромко насвистывал, что служило признаком задумчивости, и никто не спросил, понравился ли ему щит. Сванхильд прыгала рядом, норовя скакать на одной ножке и изредка хватаясь за руку дяди, и Хеймир шел неспеша, чтобы она успевала. Торопиться пока что некуда. Эти квитты только сейчас приплыли, значит, им нужно время на беседу со Стюрмиром. Может быть, у них и нет никаких особенных новостей. Хотя в стране, где идет война, новости есть всегда. Да такие, что лучше бы их не было. Наверное, и квитты наконец заметили, что их конунг слишком здесь загостился. Так или иначе, их приезд должен что-то изменить. Затягивать с ответом дальше – невозможно. Придется принимать какое-то решение.
Перед воротами конунговой усадьбы и на широком дворе толпился народ, но, завидев белую накидку Наследника, все расступались. Перед крыльцом навстречу ему бросилась Хвита, молодая рабыня, приставленная к Сванхильд.
– Вот ты где! – Девушка всплеснула руками. – Наследник, ну зачем ты взял ее с собой! Мы ее искали, искали…
– Где конунг? – спросил Хеймир, передавая Хвите руку девочки.
– В покое. – Рабыня махнула рукой в сторону дома. – А йомфру Альвборг собралась на берег. Говорят, пришел какой-то чудесный корабль…
Хеймир кивнул, подтверждая, что ему это известно, и пошел к дверям дома.
Конунг слэттов Хильмир не любил шума, и потому в его доме имелось несколько пристроек, недоступных посторонним. В гриднице хохотали хирдманы, но Наследник прошел через нее, лишь одним ухом по привычке ловя обрывки разговоров.
– …говорю тебе, такое копье и двух хороших ударов не…
– …а тут он вылезает, весь в каше, а тут ее муж…
– …они еще на прошлом тинге жаловались, что Орм Косой…
Ничего особенного, короче. Если повествования о каше и муже еще имеют успех, стало быть, ничего нового в Эльвенэсе не происходит. Мельком Хеймир глянул на резные столбы, которыми было ограждено его место напротив отцовского – на одном из них уже сегодня будет висеть новый щит. И намекнуть бы Сторвальду Скальду насчет щитовой песни – самому до вечера не успеть, будет не до того… На квиттов это должно произвести впечатление. У них нет таких искусных мастеров, как Агнар Оружейник. У них вообще мало что есть, кроме знаменитого Волчьего Камня в святилище Тюрсхейм и залежей железной руды в горах и долинах. И ради этого ввязываться в войну с Торбрандом Троллем, который, что про него ни говори, еще ни разу не был побежден? Хугин* и Мунин*!
– Ну, как там мой щит? – осведомился Хильмир конунг, завидев входящего сына. Ради этого он даже оторвался от тавлейной* доски, за которой сидел с Фридгейром, старым воспитателем Наследника.
Конунг Хильмир был невысок ростом, но плотен и любил одеваться ярко, чтобы придать своей фигуре внушительность. Голова его наполовину облысела, и простиравшийся до самого затылка лоб придавал конунгу вид очень мудрого человека. Сзади вились красивые, темные, полуседые кудри. Брови Хильмира конунга оставались черными, но борода почти вся поседела. (Хильмир конунг женился не очень молодым, и сейчас ему уже перевалило за шестьдесят.) Рядом с черным мехом накидки из говорлинских соболей белая борода смотрелась красиво и благородно. Грудь Хильмира украшала так называемая "морская цепь" – золотое изделие, привезенное с уладских островов. Считалось, что "морская цепь" обеспечивает жителям Слэттенланда удачу в рыбной ловле, морской охоте и торговых поездках, поэтому конунги берегли ее, как одно из своих главных сокровищ.
– Щит уже готов, но я подумал, что тебя он не порадует и лучше я возьму его себе, – непринужденно ответил Наследник. – Агнар все перепутал и вместо Затмения Богов изобразил возрождение мира. Поскольку ты стоишь за квиттингскую войну, а я против, то людям будет более понятно, если "мирный" щит повешу возле своего места я. Если, конечно, ты не передумал.
– А почему ты думаешь, что я должен передумать? – Конунг выразительно поднял брови и внимательно посмотрел на сына. Они беседовали об этом предмете уже неоднократно и хорошо знали мнение друг друга.
– Потому что скоро у нас будут новости. К Стюрмиру приплыли квитты. Наверняка они что-то привезли. Я подумал, неплохо бы устроить пир сегодня или завтра.
– Конечно! – тут же согласился Хильмир конунг. Насчет пиров его никогда не приходилось уговаривать. – Надо оказать гостям эту честь. Если они приплыли к конунгу, то наверняка это достойные люди. И Стюрмир будет доволен.
– Я не против того, чтобы он был доволен, но мне хотелось бы поскорее узнать их новости! – мягко добавил Наследник, направляя мысли отца в нужное русло. – Весам не вечно качаться – нам давно пора принять какое-то решение. Мы думаем с самого начала зимы – достаточно долго, чтобы нас не сочли торопливыми.
– Я знаю, как тебя уважают, но не боишься ли ты, что тебя сочтут… чересчур осмотрительным? – вступил в беседу Фридгейр. – В мое время кровь у молодых была погорячее! Хе-хе! – Он хрипло хохотнул, точно хотел подзадорить не по годам трезвого и расчетливого Наследника. – Все знают: это ты против того, чтобы дать Стюрмиру корабли и войско. Конечно, снарядить хороший корабль стоит очень дорого, но многие говорят, что скупиться сейчас – неумно.
– Ввязываться в чужую войну – тоже неумно! – ответил Наследник, и только сейчас в его голосе впервые послышалось раздражение. Об этом они говорили уже не раз, и ему досадно было видеть, что его слова не производят нужного воздействия на престарелых юношей, жаждущих вернуть подвиги молодости. – Не тронь змею – она не укусит. Не хватайся за горящую головню – не обожжешься. Чужая война – как змея. Пока она за морем – нам нечего бояться за себя. Но стоит нам дать Стюрмиру людей, и мы уже не будем в стороне. Зачем нам терять людей и корабли ради квиттов?
– А железо? – напомнил Хильмир конунг. – Ты забыл, сколько серебра мы имеем только с "железных" пошлин?
– Едва лишь мы объявим себя сторонниками Стюрмира, как фьялли начнут грабить наших торговцев. Спроси купцов – они этого хотят? Нам будет трудно торговать и с фьяллями, и с раудами, и с хедмарами, и с вандрами – со всеми, кто севернее фьяллей! А ведь туда наши люди возят хлеб! Мне странно, что я должен объяснять кому-то такие простые вещи! – в сердцах окончил Наследник.
– Все это верно, но торговые люди говорят и другое! – не сдавался Хильмир конунг. – Если фьялли разорят железную добычу на Квиттинге, то где мы будем брать железо? А если мы им поможем, то наши купцы будут получать от Стюрмира конунга железо вдвое дешевле и торговать по всему Квиттингу за половинную пошлину! Ты думаешь, это не стоит похода? Твоя мать считает, что стоит!
Наследник махнул рукой. Война – не тот предмет, о котором женщины могут рассуждать со знанием дела. А вот к мнению части торговцев, которое только что высказал его отец, и правда стоит прислушаться. Слэтты, ведущие торговлю, никак не могли прийти к согласию. На полное общее согласие Наследник не рассчитывал – в человеческом море у каждой капли всегда будет свое мнение. В конце концов, способность иметь свое мнение отличает свободного человека от раба. Но необходимо уловить мнение большинства. Конунгу, который этого не может или не хочет, стоит отправиться в девичью и сесть за прялку.
В покой заглянула Альвборг. Овдовев, она вернулась с дочкой обратно к родителям, и ее по-прежнему называли здесь йомфру – "молодой госпожой".
– Где вы все? – Она улыбнулась, и блеск ее белых зубов, сияние ясных глаз пролили солнечный свет в хмуро молчавший покойчик. – Правду говорят, что сегодня у нас будет большой пир?
– В этом доме слухи не ловят ушами, а вдыхают вместе с воздухом! – весело воскликнул Хильмир конунг, обрадованный появлением любимой дочери. Малоприятный спор с сыном мгновенно испарился из его памяти. – О любом моем решении все знают раньше, чем я его приму!
Поняв это как согласие, Альвборг засмеялась и прошла через покойчик к отцу; Хильмир конунг обнял ее одной рукой, не вставая с места. Двадцатисемилетняя Альвборг была очень красива: высокая, статная, румяная, она любила улыбаться и везде привлекала к себе восхищенные взгляды. Тревоги и сомнения никогда не темнили ее лица, никто не видал ее в дурном расположении духа, не слышал от нее недоброго слова, и в Эльвенэсе ее прозвали Альврёдуль – Светило Альвов. Вдовье покрывало она давно сбросила и носила на голове неширокую полотняную повязку, сплошь расшитую золотом, из-под которой роскошной волной ниже пояса ниспадали ее светло-русые волосы. Платье из красной шерсти, золоченые застежки не выглядели слишком нарядными для буднего дня, а казались неотъемлемой частью ее сияющего солнечного существа. Дочь Хильмира считалась одной из лучших невест всего Морского Пути, но без колебаний отвергала любое сватовство, не желая снова менять привольную и веселую жизнь родного дома на чужую семью и занудные заботы по хозяйству.
– Мы приглашаем на пир квиттов? Это ты придумал, Наследник? – весело спросила она брата и слегка погладила его по гладко зачесанным волосам. Задумчивость на чеканном лице Хеймира сказала ей, что есть новости, но Альвборг не слишком интересовалась тем, что ее не касалось. – Ты молодец! У нас так давно не было хорошего пира!
– А то как же! – согласился Наследник. – Уже дней пять, а то и шесть. И почти столько же мы не слышали новых песен Сторвальда Скальда…
Он прямо глянул в глаза Альвборг: не смутится ли она? Ему не хотелось заводить разговор, который никому не доставит удовольствия.
Но Альвборг только засмеялась, и ее серо-голубые глаза искрились так же ясно.
– Вот видишь! – сказала она. – Что же это за зима, если не устраивать пиров и не петь песен! Зачем тогда она нужна?
– Конечно! Люди должны любоваться красавицами, иначе заскучают! – одобрил Хильмир конунг, очень гордившийся своей красивой и разумной дочерью. Она не делала больших глупостей, и потому конунг считал ее разумной.
Наследник показательно вздохнул и более искренне улыбнулся. Альвборг на всякий случай подмигнула ему, не зная, что он имел в виду. Хеймир ответил ей нарочито усталым взглядом: он мог осуждать ее, только пока не видел. Если он был умом и сердцем Эльвенэса, то Альвборг была его лицом – улыбающимся, прекрасным. Стоило это ценить и прощать ей маленькие женские причуды. Она восхищает, а из этого можно извлечь немало пользы. Не зря же Рагневальд Наковальня и очень многие другие готовы повторить все подвиги Сигурда, лишь бы заслужить ее улыбку.