"А может…?" - и она становилась как вкопанная от мысли пришедшей ей в голову прямо посреди огуречных плетей с слегка желтеющими листьями и торчащими тут и там плодами, отстав от отца и потеряв контакт с его тихим и скрипучим голосом.
"Нет, не стоит этого делать", - отмела она возникшую идею и скачками, перепрыгнув через плети, быстрым шагом стала догонять отца.
Вечером, управившись с делами, пожаловали в гости все пригашённые. Школьная подружка Надька пришла с мужем Анатолием и восьмилетним сыном, крестником Маши, Ромкой. У старшего сына Дениса в вечернее время были и свои интересные планы.
Надька здорово поправилась и выглядела, как положено в деревне выглядеть женщине за тридцать лет, дородной бабой.
Соседи, как и родители Марии, сильно состарились, и действительно соответствовали тем, кого часто по делу и без дела упоминали сами в разговоре:
- Нам старикам много ли надо? или нам старикам много ли осталось?
Стол по деревенским меркам был роскошным, кроме обычной деревенской пищи, припасённой и приготовленной специально матерью к приезду дочери, здесь присутствовали и городские продукты, привезённые самой Марией.
Гости сразу же старались попробовать городской еды: бутерброды с красной икрой и рыбой, шпроты, салями. Разлили по рюмкам спиртное, тоже сначала городское: вино матери и соседке тете Вале, коньяк всем остальным. Выпили за встречу, закусили и тут же налили по второй. Действие спиртного нашло отклик у гостей, они слегка раскраснелись, глаза заблестели и начались застольные разговоры, сначала тихие, а потом всё громче.
После третьей стопки закончился коньяк, и Мария хотела пожертвовать второй бутылкой, предназначенной для своего похода по гостям, но мать достала своё, домашнее. Маша предложила разбавить его бальзамом, отказались отец и дядя Володя сосед: "Мы уж привыкли к своему, чистому", - пояснили они.
Четвёртую рюмку пили не все, только желающие, ими оказались все мужчины за столом, причём пожилые не отставали от молодого Анатолия, Надеждиного мужа. Они, потом слегка закусив, дружно вышли покурить во двор, на ходу обсуждая виды на урожай картошки и костеря при этом прожорливых личинок колорадского жука.
Оставшись женским коллективом за столом, Маша почувствовала, сейчас начнётся то, чего она собственно боялась.
И действительно первой, нарушая не то чтобы этикет, а скорей правила тактичности, задала вопрос не в бровь, а в глаз Надежда:
- Ты вот, что подруга, пока мужики вышли, колись, как там у тебя на личном фронте? Слышала, вроде бы вылечили твоего Витька?
- Вылечили, - неохотно и кратко отвечала Маша.
- А что же ты сюда его не привезла? - удивилась тётя Валя.
- Так он к своим поехал повидаться, - пояснила Мария.
- Вон оно как, так вы по родственникам каждый по себе ездите, - продолжала удивляться соседка.
Но самые каверзные вопросы следовали от подружки, недаром они во время болезни Виктора уже ссорились с ней на эту тему, но тогда они были тет-а-тет, а теперь рот ей закрыть при матери и соседке даже под градусом Маша постеснялась. Надька в своей прямоте развернулась на полную мощь и спросила:
- Так вы чё, спите с ним раздельно?
- Успокойся, спим вместе, - тихо ответила Маша и продолжила, - нам, получается, как бы заново нужно привыкать друг к другу.
- Интересные дела, он что, не помнит тебя? - наседала Надька.
- Почему, помнит, но всё не так просто, - отбивалась она.
- Сдаётся мне, что и другую он помнит, поехал сравнивать, так сказать пробелы устранять, - вырвалось у подруги.
За столом повисла гробовая тишина. Маша почувствовала, как заполыхало её лицо, и подкатил ком к горлу. Она не знала, что ответить и как себя вести в такой ситуации, будь она моложе, возможно закрыла бы лицо руками и разрыдалась как все девчонки, но ей уже не семнадцать и нужно думать не только о себе. Она взглянула на мать, лицо её было неподвижно и бело как полотно. В этот момент открылась входная дверь и вошедшие мужики, усаживаясь на свои места за столом, прервав паузу, голосом отца Анатолия Андреевича весело спросили:
- Что девицы пригорюнились, как на похоронах сидите, давайте выпьем и поговорим по трезвому.
На этот раз выпили все, и застолье, не смотря на возникший во время перекура мужчин разрушительный для таких мероприятий разговор, продолжилось неожиданно весело и говорливо. Разошлись ближе к двенадцати, старики, не привыкшие так поздно ложиться два дня подряд, уже клевали носами, а у молодых на руках дети и хозяйство, да и вставать ни свет ни заря.
"Словно на исповеди побывала", - подумала о застольной встрече Маша, укладываясь в постель на перину.
Но душевного спокойствия ей такая исповедь не прибавила. Теперь она не боялась людской молвы, но червь сомнения и ревности уже подгрызал её уверенность в любимом изнутри: "Он не просто позабыл любовь к ней, он любит другую".
Утром она позвонила Инне и наделила её инструкциями на сегодня, а к одиннадцати часам удалилась в сад под предлогом подышать целебным воздухом.
Хрусталёв был пунктуален.
- "Как отдыхаете?"
- "Нормально".
- "Что я должен сделать с этой коробкой?"
- "Мне нужен только мой браслет".
- "Привести?"
- "Доставить".
- "Далеко, не получится".
- "У вас есть опыт".
- "Триста километров!"
- "Двести тридцать".
- "Я сначала должен посмотреть, где вы".
- "Смотрите".
Наступила пауза, во время которой Мария старалась не упустить того момента, когда за ней начнут подглядывать. Через несколько секунд она почувствовала, что кто-то со стороны соседского забора сверлит её взглядом. Она повернула голову в том направлении и поневоле напрягла зрение, стараясь обнаружить источник, излучающий любопытство. Но, ни у забора, ни далее в саду не было никого: ни людей, ни животных. Глаза подсказывали, что её ощущения обманчивы, но сами ощущения не пропадали, взгляд не был колючим и противным, но он всё же был.
"Вы меня видите?" - не выдержала она.
Молчок. Так прошло несколько секунд, затем воздействие невидимого ока ослабло, и пробился знакомый скан: "Вижу, но мне сложно общаться и держать обзор".
- "Браслет перед вами?"
- "Да".
- "Пробуйте",
- "Определите место".
- "Ладони", - и она вытянула перед собой руки, ладонями вверх.
Опять наступила пауза, невидимое око то ослабляло своё воздействие, то усиливало. Мария ждала и смотрела на раскрытые ладони. И вдруг она почувствовала, словно поймала ветер руками, будто напор воздуха уперся в её ладони и, отступив, оставил что-то, что имеет вес. Это что-то проявилось и оказалось браслетом.
- "Получилось!"
- "Я рад, но отключаюсь, устал".
Мария нацепила браслет на правое запястье и поняла, что воспользоваться им в полном смысле слова не сможет, ведь у них с Виктором после лечения не было ни одного телепатического контакта. Он панически боялся заниматься такими вещами, возможно, даже выбросил свой браслет, если бы не предупреждение, что есть вероятность после удаления от него браслета появления рецидива, а потеря памяти вновь и погружение в небытие, пугали его ещё больше.
"Тогда нужно просто позвонить", - решила она и пошла в дом за телефоном.
"Что-то не в себе Марийка, мечется", - невольно поймала она скан материнских мыслей в спину, проходя через кухню в комнату.
"Да, браслет начинает создавать неудобства", - отметила она.
Мария нашла телефон вместе с зарядным устройством в дальней комнате на столе под иконами, здесь же лежали её кошелёк и молитвенник матери.
"Мать стала набожной?" - удивилась она, иконы ещё остались от бабушки, а вот молитвенник - новое приобретение.
Зарядка на сотовом ещё позволяла надеяться, что связь будет устойчивой. Она, отыскав в справочнике телефона нужную запись, нажала на кнопку соединения. Вызов шёл долго, и, казалось, что вот уже сейчас автоответчик станции объявит, что абонент не отвечает или временно недоступен, но вдруг что-то щёлкнуло, и Мария услышала мужской голос, поначалу показалось что незнакомый, но потом пробились знакомые нотки:
- Да, я слушаю.
- Привет! Как дела?
- А, это ты Маш?
- А кого ты хотел услышать?
- Да никого. А ты чё звонишь?
- Соскучилась. А ты?
- Что я?
- Ты не скучаешь?
- Некогда. У меня, как у склеротика, каждый день новости.
- Понятно.
- Что тебе понятно?
- Да нет, всё нормально.
- У тебя-то как дела?
- Да так, не хорошо, не плохо.
- Что так?
- Не знаю, вот с тобой хотела наладить телепатический обмен, чтобы общаться, не тратя денег.
- Ты смотри, экономисткой заделалась!
- Дело конечно не в деньгах…
- Ты же знаешь, мне пока не хочется этим заниматься. Я здесь пробую жить без него некоторое время.
- Как результат?
- Пока без изменений.
- Ну, тогда давай целую, звони сам, не пропадай.
- Хорошо, если осмелюсь, возможно, попробуем.
- Когда?
- Когда осмелюсь.
- Ну, ладно давай, целую! - и она отключилась, сделав быстрое и нервное движение на закрытие телефона раскладушки.
"Вот так, не скучает и не целует", - с горечью подумала она.
Глава 4
Виктор сомкнул свой слайдер и удивлённо посмотрел на него, словно желая получить ответ от светло-серой пластиковой коробочки, зачем звонила Маша, и почему так неожиданно прервалась связь.
"Соскучилась! Только два дня и прошло, как расстались", - раздражённо размышлял он о телефонном разговоре.
Солнце и тёплый летний ветерок ласкали белую кожу, обнажиться на даче заставил его отец, смуглая спина и руки которого мелькали там где-то между грядками.
Уезжая в свой Возжаевск, Черников надеялся отстраниться от всего, что ассоциировалось с его многолетним кошмаром небытия. Он надеялся, что маленький городок, больше похожий на районный посёлок, с 16-тысячным населением, которое на одну треть родственники, на другую - сослуживцы по работе, а на третью просто знакомые, развеет его и вернёт в полосу хороших детских и юношеских воспоминаний, к которым он не обращался столько времени.
В первый же день приезда он осмотрел весь город. За его почти десятилетнее отсутствие Возжаевск изменился незначительно, появились коммерческие ларьки и маршрутки, как в больших городах, и шикарные коттеджи местных нуворишей. В остальном всё почти было по-старому, народ в основном работал на двух местных заводах, цементном и консервном, а в свободное от работы время пропадал на приусадебных участках и дачах.
У одной половины дачников участки располагались на берегу Волги, у другой в холмистом, но лесистом районе на противоположной стороне за городом. Дача его родителей примыкала почти к лесному массиву, неудобства, связанные с отсутствием открытых водоёмов, с лихвой компенсировались другими преимуществами, как целебный лесной воздух, грибная охота с весны до поздней осени. К тому же воду добывали качками из скважин, пробуренных на каждом участке, и были всегда независимы в таких вопросах, как полив огорода, в отличие от дачников на Волге, получающих воду в определённые дни и часы.
На второй день пребывания на малой Родине, отец естественно потянул его на дачу, осмотреть посадки, позагорать, приобщиться, так сказать к природе. Родители его были людьми предпенсионного возраста, хотя сегодня и была суббота, мама Тамара Николаевна - медсестра районной больницы находилась на дежурстве, поэтому на даче они оказались с отцом вдвоём.
Его отец, Василий Иванович, был настоящим трудоголиком. Из-за сходства имени и отчества с известным революционным персонажем носил кличку Чапай, ну а сыну передалось по наследству видоизменённая - Чапаевец. Хотя в народе и говорят, что яблоко от яблони недалеко падает, Виктор всю свою сознательную жизнь опровергал данное утверждение и не был таким трудолюбивым как отец, а работу на дачном участке просто терпеть не мог. Он всегда говорил, что на свежем воздухе нужно только отдыхать.
Василий Иванович, помня о нелюбви сына к дачным работам, не позволил ему в этот раз ничем заниматься со словами:
- Отдыхай, загорай, набирайся сил, да и чем ты сможешь помочь, скорее навредишь, за тобой глаз да глаз нужен, уж я как-нибудь сам с огородом разберусь.
Вот и мелькали его спина и руки между грядками с простыми мыслями огородника, что прополоть сейчас, а что оставить на потом, почему лук медленно растёт, и откуда у огуречных листьев появились жёлтые пятна.
Виктор принял душ в деревянной кабинке из пластмассовой бочки наверху и только, собирался пополнить запас воды, уже набрал два ведра из качка, приспособления, позволяющего вручную поднимать воду на поверхность из скважины, как в сером плотном заборе открылась калитка, и к ним пожаловала молодая женщина с мальчиком лет пяти.
Лицо ему показалось знакомым, но вспомнить, наверное, из-за прошлой болезни, где он видел её, сразу не удалось.
- Привет, Виктор! Что не узнал одноклассницу? - приятный ласковый голос заставил его вздрогнуть и вспомнить всё.
"Это она", - пронеслось молнией вместе с мурашками по всему телу и вытащило, казалось из наглухо закрытых подвалов памяти не только школьные воспоминания, но и палитру чувств того периода.
- Почему? Узнал, - сдавлено ответил он, - здравствуй, Наташ!
Да это была она - Наташка Яхимова, одноклассница, его первая, и как ему казалось тогда, настоящая любовь. Они дружили весь последний школьный год, и для друзей и подруг выглядело странным, что между ними не было физической близости. Наталья была непреклонной, целоваться - да, ласкать груди - допускалось, остальное - только после свадьбы.
На расспросы друзей об этом самом Виктор давал двусмысленные ответы или просто отнекивался, но в глубине души, скорей из-за юношеского максимализма, всё больше и больше накручивал себя и ставил перед собой конкретную цель овладеть Натальей.
Стопроцентного случая для такой близости не предоставлялось, и скорей всего, это было заслугой проницательной и умненькой Наташки. Виктор создал видимость, что смирился с таким положением их отношений, но планы не перестроил, а лишь скорректировал и решил, что выпускной вечер - самая подходящая пора для такого дела.
Он ждал лета, дрожал от возбуждения при мыслях об этом и чувствовал, - на выпускном что-то должно произойти. Но как всегда бывает в таких случаях, длительное возбуждение сожгло его, и Виктор не рассчитал своих сил, перебрал спиртного. Хотя постановочный сценарий сложился как нельзя лучше. Он был изрядно навеселе и попросил Наташку прогулять его. Все пошли встречать рассвет на Волгу, а они на другой конец города в дачный посёлок, послушать пение соловьёв.
Он привёл её на свою дачу, зная, что там никого не будет, неся запасные ключи от домика в кармане. Они целовались под заливной пересвист соловья сидя на лавочке, он ласкал её, и она отвечала ему тем же. По взаимному согласию они переместились в помещение домика, разделись и улеглись в кровать, но в самый ответственный момент Виктора очень сильно замутило, спиртное и адреналин для неопытного парня сыграли роковую шутку.
Его чуть не вырвало прямо на постель, и он, голый, зажимая руками рот, пулей выбросился вон. Вычистив содержимое желудка рядом у входных ступенек, он босиком по бетонной дорожке пробрался к кадке с водой, прополоскал рот и умылся. Вернулся он уже, так сказать, к разбитому корыту, Наташа сидела на краю кровати полностью одетой. Он извинился перед ней и начал одеваться сам, она встала и вышла из комнаты.
Светало. Замолкли птички, бледно-розовая полоска зари окрасила верхушки деревьев в проемах между холмами. Оставив рассвет за спиной, они опустошенные и уставшие входили в город. Провожать домой Наташу Виктор не пошёл, при расставании на перекрёстке лишь чмокнув её в щёчку, пробормотав что-то невнятное.
"Пока", - ответила она и потрепала ласково ему волосы, но это "пока" на самом деле оказалось прощальным.
Вот теперь она, уже взрослая женщина, но ещё более красивая, стояла перед ним на той же самой даче в лёгком ситцевом платьице и приветливо улыбалась. Радостная и искренняя улыбка смущала его, и он, улыбаясь в ответ, чтобы скрыть своё смущение, опустил глаза на мальчика и спросил игриво: "Чьи же мы будем, и как нас зовут?"
Пятилетний мальчуган в голубенькой майке, тёмно-синих шортах и сандалиях на босу ногу смело взглянул из-под длинного козырька бейсболки, одинакового цвета с шортами, и бойко ответил:
- Я - Витя Шабанов.
- Это мой сын, - дополнила ответ Наталья.
- Погоди, получается, что ты замужем за Димкой Шабановым? - удивлённо переспросил Виктор и присел на корточки перед мальчиком, начав его пристально рассматривать.
- Получается, - ответила она.
Димка Шабанов парень из их класса, белокурый, одного роста с Виктором тихий хорошист. Ни у Виктора, ни у Натальи никогда в школьные годы не было никаких симпатий к нему, тем более дружеских отношений с ним.
Мальчишка действительно чем-то был похож на отца, серые в голубизну глаза, светлый чуб выбивался из-под кепи, даже веснушки на загорелом лице не уменьшали сходства с родителем.
- Ну, давай пять тёзка, - произнёс Черников и протянул руку. Мальчик смело вложил свою, коричневую от загара, кисть в ладонь незнакомого дяди.
- Здравствуйте, Василий Иванович, - поприветствовала первой Наталья старшего Черникова, покинувшего свои грядки и пришедшего к калитке пообщаться с нежданными гостями.
- Добрый день, какими судьбами к нам? - ответил тот вопросом на приветствие.
- Да вот Виктора зашла пригласить на встречу с одноклассниками, - объяснила она свой визит и продолжила, - была на даче у Инги Копёнкиной, да вы знаете, здесь недалеко от вас на второй линии, там и планируем провести вечер.
- Ну, что ж, это хорошее дело, - одобрил Василий Иванович, - встреча с выпускниками.
- Это не совсем такая встреча, как в школе, просто сейчас многие в отпуска приехали, вояки наши Коля Малышкин, Стёпка Санякин с семьями, про Витино возвращение все уже прослышали, другого такого подходящего момента может и не быть, - проясняла она ситуацию более конкретно, - вообще это не встреча с выпускниками, а встреча одноклассников.
- Ну, и так хорошо, что вы друг друга не забываете, - продолжал нахваливать их идею старший Черников, - да, вы, проходите, что уж у калитки-то стоять.
- Да нет, времени мало, пойдём дальше других приглашать и готовить встречу, - ответила Наташа.
И, повернувшись к Виктору, уже повторно спросила его:
- Ну что, Вить, придёшь?
- Конечно, что за разговор, только вот, я как понимаю всё это в складчину? - задал он встречный вопрос.
- А, ну да, двести рублей с человека, и каждый, кто желает, приносит с собой спиртное, - озвучила она материальную подоплёку пикника, - завтра в воскресенье в шесть вечера на даче у Копёнкиной, там удобное место, за участком полянка и лес, да и дача сама немаленькая, на двадцать человек самое то.