- О твоих похождениях: не гадь, где живёшь, - слегка взорвалась Ольга, стараясь завести и его.
- Поясни, - опять спокойно, не отвечая на провокационный тон, продолжал он.
- Что тут пояснять, зачем переспал с Наташкой? - выпалила она, сверля его взглядом.
"Баран, оттрахал замужнюю женщину и считает, что ничего не произошло", - продлила обличительную тираду, но уже мысленно.
- Тебе что Наташка доложилась? откуда такие сведения? - отбивался Виктор с прежним спокойствием, но в голосе прорезались уже и нотки волнения.
- От верблюда! Наш городок - что большая деревня, на одном конце пукнул, а на другом уже нос зажимают, - прозвучавшая фраза была в несвойственной Ольге манере выражаться, потому и выглядела вычурно просторечным, и несколько резала слух.
"Сказать ему про соседей по даче или нет? - пронеслась тут же мысль, - ни свет, ни заря появились в аптеке и сразу же о нём, забыли даже за которыми лекарствами заходили".
- Ну, всё же? - продолжал он формально упорствовать, хотя уже понял, какая оплошность привела к огласке, единственное, что было непонятным, с какой стати он должен оправдываться.
- Ночи-то лунные, бывает светло, как днём, а Наташенька принимает водные процедура голенькая на просторе и тебя не стесняется, - выложила она факты компромата.
- Понятно, соседи в щели заборные подсматривают, - раздражённо отозвался он о соседях, косвенно признав тем самым, что это не слухи.
- Бог с ними с соседями, теперь дело не в них, а в тебе, - удовлетворённая достижением промежуточного результата, продолжала атаковать брата сестра.
- А мне-то что? Мы уже взрослые люди, нам уже за тридцать, мы имеем право, сами делать ошибки, и сами за них отвечать.
- Тебе-то, "взрослому люду", действительно ничего, а нам с родителями здесь жить, только про твою болезнь перестали нас трепать: родители шизофреника; сестра наркомана, а теперь ты другой повод разговорам предоставил, теперь мы будем семьёй, погрязшей в блуде или что-то в этом роде.
Она встала, подошла к своей сумочке и достала пачку сигарет и зажигалку.
"Юрка в депутаты собрался, а тут такой ляп", - продолжая размышлять, щёлкнула зажигалкой, прикурила, а зажигалку с пачкой снова спрятала в сумочку.
В доме не курили, потому и не любили свободно лежащих предметов, связанных с этим процессом.
"Вот оно что, в политику захотелось", - сделал поспешный вывод Виктор.
Он встал и достал из навесного шкафа хрустальную пепельницу, поставил её на стол рядом с чашкой сестры.
- Так, что Витёк, давай ноги в руки, дуй отсюда и сиди под крылышком Машки, пока тут всё не забудется, а надумаешь приезжать, спросишь моего совета, и только вдвоём с Машей, чтобы все видели, что у тебя есть жена, что ты семейный человек.
Она уселась на своё место и, выпустив струйку дыма, обновила пепельницу, изящно стряхнув туда первый пепел.
- А если я откажусь?
- А если откажешься, то дело будешь иметь с родителями, а ты знаешь, какие у них нравы и взгляды на такие вещи, особенно у отца.
Виктор сразу представил, что может сказать отец, а он может сказать: " Пошёл вон, и знать тебя не хочу!"
Он заёрзал на табуретке и сдался:
- А как я объясню вечером родителям повод такого скоротечного отъезда?
- Вечером? Сейчас же, немедленно на автовокзал и в путь, пока ещё автобусы ходят, и пока слух до Димки Шабанова не дошёл, вот тогда на тормозах уже ничего не спустишь.
Повисла пауза, которую нарушила снова Ольга:
- Родителей беру на себя и сделаю тебе маленькую поблажку, отвезу на вокзал и дам денег на дорогу.
Снова пауза, но уже её мысли он не читает не до этого, у него горит лицо, он вышел из себя и потерял концентрацию. "Вот стерва, стерва, всё уже по полочкам разложила!"
- Я одного не пойму, чего тебе-то не хватает, мужа в депутаты засовываешь? - позабыв об осторожности, озвучил он подслушанную информацию.
Но Ольга не удивилась, посчитав, что возможно мать случайно раскрыла их планы. Она сделала глубокую затяжку и, выпустив струйку дыма в противоположную от своего визави сторону, по-деловому пояснила:
- Мне не хватает стабильности, у бизнеса должна быть своя крыша, нам надоело кормить огромную ораву городских чиновников, коттедж никак не можем достроить, средства уходят на сторону.
Она сделала очередную затяжку и, выкурив лишь полсигареты, стала тушить огонёк о дно пепельницы со словами:
- Ну что, зовём мать?
- Зови, - уже обречённо ответил брат.
- Мам! - протяжно и громко позвала Ольга, - Ты где там? Иди к нам, у нас есть новости.
Но мать не откликнулась, возможно, была в дальней комнате или на лоджии. Тогда сестра встала, одёрнула пиджак и повела руками по бёдрам, словно приглаживая юбку, выглядело это сексуально и эффектно, и пошла за матерью.
"Говорю же стерва, красуется теперь".
У самой двери остановилась, повернулась и попросила Виктора:
- Вить, ты пепельницу убери и окошко шире открой, не любят родители табачный дым.
Он безропотно выполнил просьбу сестры и стал ждать.
Она вернулась не так быстро, но с матерью.
У матери глаза погрустнели, доченька успела и с ней поработать.
- Витенька, это правда? - обратилась она к нему.
- Что мам? - уточнил он на всякий случай, чтобы не попасть впросак, ведь неизвестно чего наговорила матери Ольга.
- Что ты уезжаешь?
- Да мама, так складываются обстоятельства, дела, - неопределённо мотивировал он свой отъезд.
- Какие же у тебя дела? Отдыхал бы.
В этот самый момент в разговор вступила Ольга и, помогая братцу, пояснила ситуацию про дела:
- Отдохнул он уже и за границей хорошо, неучем, без образования негоже оставаться. Пусть едет, в университет сходит, узнает, как быть с дипломом, возможно, справка от лечащего врача понадобится о здоровье, работу подыщет, вообще хлопот невпроворот.
- Так как же и с отцом не обсудили, - искала мать предлог уговорить сына остаться.
- Вот сейчас заедем к нему на работу, обсудим и попрощаемся заодно, - не выпускала инициативу из своих рук Ольга, - иди, собирайся, автобусы не весь день отправляются, можно и опоздать.
- Да как же он там один будет, Маша-то ещё в деревне, - продолжала ахать мать.
- Насколько мне известно, Маша сегодня уже будет на месте, - говорила за брата сестра, а чтобы быть убедительней, обратилась к нему, - ведь так?
- Да, сегодня вечером, - подтвердил он и пошёл в комнату с намерением собирать вещи.
"Хотя, что мне собирать-то, ничего и не раскладывал".
- В дорожку бутербродов нужно наделать, - засуетилась мать.
- Мать он только покушал, до вечера не проголодается, а захочет перекусить, купит что-нибудь на вокзале, - остудила её пыл дочь.
Сборы длились недолго. Виктор вышел из комнаты одетый в джинсы и светлую сорочку с длинными рукавами, манжеты были расстегнуты и завёрнуты на один оборот вверх. Из больших накладных карманов рубашки торчали: из одного паспорт без обложки; из другого чёрный бумажник. На поясе, поверх брючного ремня, футляр для сотового телефона. В правой руке он держал большую спортивную сумку синего цвета, наплечный ремень которой лежал поверх закрытого замка.
- Я готов, - коротко произнёс он.
Ольга придирчиво осмотрела брата с ног до головы и замечаний не сделала, лишь сказала:
- Ну, что же, присядем на дорожку.
И они по русской традиции присели. Анастасия Петровна вынесла табуреты для себя и дочери, Виктор сел на тубу в прихожей. Встали, расцеловались с матерью, та всплакнула немножко, провожая со словами сына:
- Как приедешь, позвони!
Они опоздали на предпоследний автобус, а последний отправлялся лишь через пятьдесят минут. Ольга купила ему билет, дала денег и на дорогу и на прожитьё почти на целый месяц. Расцеловавшись на прощанье, потрепала его ласково по загривку и отправилась по своим делам.
На улице припекало, пышущий зноем асфальт раскалился и в некоторых местах слегка поплыл. Прячась от жары, Виктор зашёл в зал ожидания. Там было душно. Ожидающих посадки было немного, сказывалось то, что будний день и уже вторая половина дня. Он потолкался у журнальных развалов, купил прессу в дорогу, посмотрел сувениры и затем оказался у дверей маленького кафе, отгороженного от общего зала пластиком и стеклопакетами.
Виктор проскользнул внутрь, там было прохладно, работал кондиционер и телевизор, висевший почти у самого потолка, да так, что смотреть его было неудобно. Он подошёл к стойке, за которой скучала молоденькая продавщица. Она сидела боком к маленькому залу и слушала музыкальный клип по каналу MTV, на который был настроен телевизор.
Виктор попросил холодной минералки.
- Только охлаждённая, не успевает остывать, - пояснила она, протягивая литровую бутылку воды. Он расплатился и, взяв пластиковый стакан, встал за свободный столик. Кроме него и продавщицы в кафе за вторым столиком стояла слегка помятая девица с таким же парнем. Они попивали пивко прямо из горлышек стеклянных бутылок и о чём-то тихонько говорили.
Виктор налил минералки в стакан и залпом выпил содержимое, не ощутив при этом ни прохлады, ни утоления жажды. Он хотел налить второй стакан, но затем передумал и, подняв глаза к потолку, посмотрел на экран телевизора. С этого места ещё как-то можно было наблюдать, что там происходит на экране.
Он мысленно переключил настройку канала, экран обновился, побежали другие картинки, вместо музыки послышалась речь комментатора за кадром.
Продавщица встрепенулась, наклонилась под стойку и достала пульт управления. Она направила его в сторону телевизора и вернула на экран музыку. Как только она опустила руку, Виктор возвратил свой канал.
- Чёрт, - выругалась обладательница пульта, - от жары телик сломался что ли?
Она снова переключила на MTV, но телевизор самостоятельно вернулся на предыдущий канал. Тогда рассердившись, она нажала красную кнопку, экран погас, а пульт небрежно бросила в нишу стойки.
Виктор снова включил телевизор.
- Не, ну вы, видели, - удивлённо воскликнула она, обращаясь не то к нему, не то к парочке молодых людей, - а хозяин скажет, что это я его сломала!
Она не стала больше экспериментировать с пультом, а достала из кармана сотовый и набрала номер.
"Нужно Машке позвонить, обрадовать, что возвращаюсь", - подумал Черников и извлёк из футляра мобильник.
Тем временем продавщица уже кому-то жаловалась на телевизор по телефону и просила прийти разобраться. Виктор решил выйти в зал ожидания, там было больше народу и не так тихо, потому вслушиваться в его телефонный разговор в общем гомоне, наверняка, никто не станет. При выходе из кафе он выключил телевизор, через стекло наблюдал, как засмеялась парочка за столом над произнесённой фразой буфетчицы.
Маша была в дороге, она уже два часа двигалась к месту их встречи.
- Почему поменялись планы? - спросила она радостным голосом.
- Скучно здесь, все пилят, учат, - как бы нехотя пояснял он.
- А, ну да, ты этого не любишь, - согласилась она с ним.
- Я вот тут на вокзале подумал, а зачем ты со мной всё хочешь заняться телепатией? - перевёл он разговор на другую тему.
- Ой - это непросто по телефону объяснить, - ответила она, - но я попробую, мы обмениваемся телепатически речевыми мыслями без их озвучивания, а мне хочется развить общение мыслеформами, но для этого нужен партнёр.
- Так поработай с Хрусталёвым, - удивился простоте решения вопроса Виктор.
- Вить, но в мыслеформах присутствуют чувства, а как я буду делиться любовью и интимным с Хрусталёвым? - ответила она вопросом.
- Понятно, - протянул фразу Черников.
А затем тут же и добавил:
- Так, может, сразу сейчас и начнём?
- Что ж, можно и попробовать, только сначала на простых мыслях, - согласилась она.
- Давай, я, отключаясь, подключаюсь, - и он нажал красную кнопку на телефоне.
Виктор спрятал телефон в футляр на поясе, сделав несколько шагов к свободному креслу, уселся в него. Старался вспомнить, как это происходило раньше, но потом почувствовал легкое вторжение и не стал тому сопротивляться.
"Вот мы снова вместе, пока только в мыслях", - доставила до него свой скан Мария.
"Рад", - искренне мыслил он.
"Как ощущения?"
"Нормально, как и раньше".
"Это, хорошо, значит, нет никаких препятствий".
"Значит, нет", - эхом ответил его мозг.
Они общались недолго, так как объявили посадку на его автобус, но этого было достаточно, чтобы почувствовать, что канал между ними восстановлен.
Глава 7
Измученные дневными поездками в автобусах по изнывающей июльской жаре, они с разницей в час встретились на квартире Марии, в их повторно-создаваемом семейном доме.
Почему повторно? Потому, что ещё в студенческие годы, точнее сказать в период последнего выпускного курса, когда они приняли решение набраться опыта совместного проживания и подыскивали для таких целей недорогое, но отдельное жильё, тогда-то и остановили свой выбор именно на этой двухкомнатной квартире в новом микрорайоне.
Неразвитая инфраструктура новостройки, и частые перебои с коммунальными услугами, существенно понижали арендную плату, что было на руку молодым и студенческим семьям. В центре города на такие средства в лучшем случае можно было снять только комнату как отдельное жильё.
А здесь, десять - пятнадцать минут, и ты в центре, если, конечно, транспорт не подведёт. Но когда это было? Сейчас всё изменилось в лучшую сторону. Район обжился, и его уже называют спальным. Не стало проблем с транспортом, полностью наладилось снабжение.
У Марии остались приятные воспоминания о недолгом обитании здесь и потому, когда через несколько лет ей случайно на глаза попалось объявление о продаже, и у неё имелись свободные средства, то она с радостью приобрела квартиру по знакомому адресу.
Она стала жить в ней, ну если точней, ночевать, так как всё остальное время проводила в квартире-офисе на набережной. У неё улучшился сон, соответственно отдых и работоспособность, так как на приём в ту квартиру приходили различные клиенты и приносили с собой тяжёлую энергетику, с которой приходилось бороться.
Приехав первой, она приняла душ, включила кондиционер, протёрла полы, освободила мебель от пыли, пропылесосила, приготовила ужин, благо сейчас полно полуфабрикатов. Затем, ожидая Виктора, созвонилась с Инной, узнала о клиентах, с которыми запланированы встречи на завтра. Заострила внимание на Ухваткине, так как он обращался к её услугам вторично.
Она вспомнила, что с Ухваткиным пересекался Хрусталёв, телепатически связалась Андреем Викторовичем, получила дополнительную информацию о взрыве, пожалела, что они не могут общаться мыслеобразами, а так получила бы и картинку самого взрыва, считанной Хрусталёвым на месте происшествия.
Виктор появился в не лучшем расположении духа, выглядел усталым и несколько раздражённым, со следами пота на сорочке под мышками, на спине и вокруг воротничка. Коротко-стриженные тёмные волосы в некоторых местах слиплись и торчали как перышки у воробья после трёпки.
Мысли его были тяжелы и агрессивны, атаковали всех без разбору, как шмели на лугу стадо коров, с одной лишь особенностью, не делая различия между явлениями, предметами и людьми. Он прилеплял неприятные, а иным и неприличные ярлыки, ругая жару, автобус, горожан, в этом ряду досталось и Маше: "Сейчас как мать, будет приставать со своими тупыми вопросами, что и как!" Но больше всех и сильнее всех, он проклинал каких-то, непонятных Маше, соседей, заглядывающих не туда, куда надо: "Им пора уже в потусторонний мир заглядывать, а они всё по щелям и замочным скважинам, уроды!"
На вопросы отвечал односложно, быстро скинул липкую одежду и пошёл освежиться душем.
После душа он немного отошёл и слегка размяк. Ленивые мысли обрывались в своём зачатке и не хотели покидать голову. Он устроился в кресле напротив телевизора. Маша подошла к нему и массажной щёткой стала укладывать его короткую чёлку на правый бок. Реакция его была благосклонной, она знала его привычки.
За ужином они немного поговорили о его планах на завтра, о походе в университет и о возможном трудоустройстве. Мария предложила ему посетить офис и побеседовать с Хрусталёвым о перспективах сотрудничества. Он ответил, что подумает и, возможно, заглянет к ней завтра.
Целый вечер он молчал, смотрел телевизор, и не было явных признаков, что соскучился.
Мысли были простыми, но сдавленными. Мария относила это к его закрытости и, естественно, усталости и опустошённости.
"Были бы дети - они бы не дали ему так скучать", - подумала она.
"Да, и он бы снова раздражался", - сделала она тут же парадоксальный вывод.
Рабочая неделя, начатая со вторника, сразу показала свою продуктивность и размеренный ритм. Марья Анатольевна провела короткую встречу, называемую пятиминуткой, с Инной и Хрусталёвым, обсудили рабочие планы на день и на неделю в целом. Она попросила Андрея Викторовича прибыть повторно в офис к одиннадцати, чтобы познакомиться с Черниковым и рассказать ему о характере своей работы и по возможности заинтересовать, а так же, хотя и незримо, но присутствовать на её встрече с Ухваткиным.
Мария не вела приёма в вечерние часы, как поступали многие гадалки, а обходилась только дневным временем. Рабочий день начинался с восьми утра, но сам приём с девяти тридцати и заканчивался в шесть, клиенты были по времени распланированы так, чтобы у них не было возможности встречаться между собой.
Вот и сегодня первую женщину она отпустила уже в половине одиннадцатого, а до появления Ухваткина ещё было целых полтора часа. Они с Инной устроились на кухне попить кофейку и просто поболтать.
Только расположились за столом, как мелодично просигналил домофон, Инна пошла открывать. На вопрос кто там, ответили:
- Гад - муж гадалки.
Она нажала кнопку открытия подъездной двери и вернулась доложить Марии Анатольевне.
- Там пришёл какой-то гад, - повторила Инна услышанное, улыбаясь.
- Кто? - удивилась Мария.
- Гад, - повторила она и пояснила, - он так представился, гад - муж гадалки.
- Ну, что ж, пойдём встречать аспида, - произнесла Мария, вставая и тоже улыбаясь.
На ходу она для Инны прокомментировала:
- Это мы так шутим, значит, настроение хорошее, сейчас я вас познакомлю.
Они приоткрыли входную квартирную дверь и остались здесь же в прихожей. Мария посмотрелась в зеркало, а Инна подтянула резинку сзади на хвостике волос и поправила пояс летних холщёвых брюк, так, на всякий случай.
Черников появился бесшумно, наверное, с надеждой застать их врасплох, но врасплох попал он сам, когда, толкнув дверь, увидел двух улыбающихся женщин почти у самого порога, терпеливо ожидающих его прихода.
Он немного растерялся и потому поздоровался обычно, как все посетители, без шутейного пафоса. Они также просто ответили на приветствие. Мария, пригласив его войти, тут же представила ему Инну.