- Ты - она! - завопил он и дёрнул её к себе.
Тиффани не знала, откуда взялся крик, но пощёчину нанесла её рука, по собственной воле. Ладонь ударила призрака по щеке так сильно, что лицо на миг расплылось, словно краска на картине размазалась.
- Не подходи ко мне! Не трогай меня! - завизжала Тиффани.
Позади Зимовея что-то двигалось. Она не могла как следует разглядеть это - мешала ледяная взвесь в воздухе и пелена гнева и ужаса перед глазами. Но что-то или кто-то, чей силуэт дробился и искажался, как во множестве кривых зеркал, мчался к ним с другого края поляны. На одно жуткое мгновение фигура тёмным пятном проступила за спиной Зимовея, - и вот она уже превратилась в матушку Ветровоск, стоящую на том же самом месте, где и Зимовей. Прямо в нём.
Зимовей коротко и пронзительно вскрикнул - и исчез, расплывшись облаком тумана. Матушка Ветровоск, моргая, тяжело шагнула вперёд:
- Брр! Не скоро мне теперь удастся избавиться от этого привкуса в голове… Закрой рот, девочка, а то ещё залетит что-нибудь.
Тиффани закрыла рот. А то ещё залетит что-нибудь.
- Что… что вы с ним сделали? Куда он подевался?
- Не он, а оно! - рявкнула матушка, потирая лоб. - Хотя оно думает, что оно - это он. А теперь дай-ка мне своё ожерелье!
- Что?! Но оно моё!
- По-твоему, я тут с тобой спорить собираюсь? - вспылила матушка. - Неужели у меня на лице написано, что я не против поспорить? Живо давай его сюда! И не смей упрямиться!
- Я просто не…
Матушка Ветровоск понизила голос, и её тихое шипение прозвучало куда более угрожающе, чем любые крики:
- Эта лошадка помогла ему найти тебя. Сейчас оно просто туман. Как думаешь, насколько плотным оно явится в следующий раз?
Тиффани вспомнила странное лицо, которое не двигалось так, как полагается настоящему лицу, странный голос, который складывал слова, словно кирпичи…
Она расстегнула серебряный замочек и протянула украшение матушке. Это всего лишь боффо, убеждала себя Тиффани. Любая щепка - волшебная палочка, любая лужа - хрустальный шар… Это просто… просто безделушка. Она не нужна мне, чтобы быть собой.
Нет, нужна.
- Ты должна отдать его мне, - сказала матушка мягко. - Сама я не могу забрать его у тебя.
Она протянула руку, и Тиффани уронила лошадку в её ладонь. Ей показалось, что пальцы матушки сомкнулись, будто хищные когти, но она прогнала эту мысль.
- Вот и хорошо, - сказала матушка. - А теперь нам пора.
- Вы следили за мной, - мрачно проговорила Тиффани.
- Всё утро. Ты заметила бы, если бы додумалась посмотреть. Но ты неплохо справилась на похоронах, должна тебе сказать.
- Неправда. Я хорошо справилась!
- Я так и сказала.
- Нет, - качнула головой Тиффани. - Не так.
- Лично я никогда не связывалась с черепами, - заявила матушка, пропустив её слова мимо ушей. - А с игрушечными и подавно. Но госпожа Вероломна…
Она вдруг замолчала и пристально уставилась куда-то в небо над лесом.
- Это снова он? - спросила Тиффани.
- Нет, - с лёгкой досадой ответила матушка. - Нет, это наша юная госпожа Ястребей. И Летиция Увёртка. Не стали откладывать, как я посмотрю. Госпожа Вероломна ещё и остыть не успела. - Она фыркнула. - У некоторых людей нет вообще никакого понятия о приличиях.
Две метлы опустились на дальнем конце поляны. Аннаграмма выглядела взволнованной. Госпожа Увёртка выглядела как всегда: высокая, бледная, очень хорошо одетая, увешанная оккультными украшениями и с таким выражением лица, будто все вокруг страшно её раздражают, но она любезно об этом промолчит. На Тиффани она всегда смотрела (в тех редких случаях, когда вообще давала себе труд посмотреть), как на диковинную зверушку, с которой не вполне понятно, как быть.
С матушкой госпожа Увёртка обычно держалась вежливо, официально и холодно. Матушку Ветровоск это страшно выводило из себя, но так уж заведено у ведьм: с тем, кого недолюбливают, они ведут себя церемонно, как герцогини.
Две новоприбывшие ведьмы подошли поздороваться, матушка низко поклонилась и сняла шляпу. Госпожа Увёртка сделала то же самое, только её поклон был чуточку ниже.
Тиффани заметила, как матушка на миг подняла глаза и склонилась ещё на дюйм.
Госпожа Увёртка в ответ умудрилась перещеголять её на полдюйма.
Тиффани и Аннаграмма беспомощно переглянулись поверх двух напряжённых спин. Порой такое могло продолжаться часами.
Матушка Ветровоск хмыкнула и выпрямилась. Госпожа Увёртка последовала её примеру. Лицо у неё было всё красное.
- Да осияют звёзды нашу встречу! - невозмутимо провозгласила матушка Ветровоск.
Тиффани вздрогнула. Это было объявление войны. Когда ведьмы вопят и наскакивают друг на дружку, это всего лишь дружеский спор, но когда они говорят спокойно, взвешивая каждое слово, - это настоящее сражение.
- Как любезно с твоей стороны встретить нас, - отозвалась госпожа Увёртка.
- Надеюсь, вы обе в добром здравии?
- Вполне, матушка Ветровоск, вполне.
Аннаграмма зажмурилась. По ведьмовским меркам это был удар в живот.
- Госпожа Ветровоск, хоть господина Ветровоска никогда и не было, госпожа Увёртка, - поправила матушка. - Как тебе, я думаю, известно.
- Ах да, конечно же. Прошу прощения.
Когда обмен ударами завершился, матушка продолжала:
- Надеюсь, юной госпоже Ястребей тут понравится.
- Я уверена, что… - Госпожа Увёртка вопросительно уставилась на Тиффани.
- Тиффани, - подсказала она.
- Тиффани. Ну да. Какое прелестное имя. Я уверена, что Тиффани сделала всё, что было в её силах, - продолжала госпожа Увёртка. - Тем не менее нам придётся провести очищение и освятить этот дом во избежание… воздействий.
Я уже отскребла и оттёрла там все, что можно, подумала Тиффани.
- Воздействий? - переспросила матушка, и даже Зимовей не смог бы вложить больше льда в голос.
- Вибраций, которые способны нарушить сосредоточение, - пояснила госпожа Увёртка.
- А, знаю! - сказала Тиффани. - Это всё из-за одной половицы на кухне, она плохо закреплена, и если на неё наступить, весь буфет трясётся.
- Говорят, в доме обитает демон, - сказала госпожа Увёртка, демонстративно не обратив на её слова внимания. - И ещё ходят слухи про черепа…
- Но… - начала было Тиффани, однако матушка Ветровоск стиснула её плечо, и она умолкла.
- Ну надо же! - Матушка покачала головой, не отпуская плеча Тиффани. - Черепа, говоришь?
- Многие рассказы о госпоже Вероломне внушают серьёзную тревогу, - сказала госпожа Увёртка, не сводя глаз с Тиффани. - Это истории самого мрачного толка, госпожа Ветровоск. Судя по всему, бедным жителям окрестных деревень приходилось нелегко. Тёмные силы были выпущены на свободу.
Тиффани хотелось завопить: "Нет! Это всё сказки! Это всё боффо! Госпожа Вероломна заботилась об этих людях! Она прекращала их глупые свары, она помнила все их законы, она отчитывала их, когда они делали глупости! Она не справилась бы, будь она просто маленькой хрупкой старушкой. Ей пришлось превратиться в миф!" Но Тиффани промолчала, потому что матушкина рука держала её крепко.
- Странные силы и впрямь не дремлют, - сказала матушка Ветровоск. - Ну, удачи вам обеим в ваших начинаниях. А теперь, если вы не возражаете, нам пора.
- Конечно, ма… госпожа Ветровоск. Да осияют ваш путь звёзды.
- И тебе пусть дорога пухом под ноги ляжет.
Матушка перестала стискивать плечо Тиффани, но всё же не отпустила, а почти волоком оттащила девочку за угол дома. Там стояла прислонённая к стене метла покойной госпожи Вероломны.
- Быстро привяжи к ней свои вещи! - велела матушка. - У нас времени считай нет.
- А что, он вернётся? - спросила Тиффани, пытаясь примотать к ручке возле прутьев свой чемодан и котомку.
- Сейчас нет. И ещё не скоро, думаю. Но он будет искать тебя. И он будет становиться сильнее. Опаснее для тебя и для тех, кто рядом! А тебе ещё многому нужно научиться! И многое сделать!
- Я поблагодарила его! Я старалась быть с ним вежливой! Почему же он никак не отвяжется от меня?
- Из-за танца, - сказала матушка.
- Мне жаль!
- Этого недостаточно. Что вьюга знает о сожалениях? Ты должна исправить то, что натворила. Неужели ты правда думала, что пустое место предназначено для тебя? Ох ты, как же всё запутано… Как твои ноги? Стопы, я имею в виду.
Тиффани, сердитая и сбитая с толку, застыла, усевшись на метлу.
- Мои ноги? А что с ними может случиться?
- Чесаться не чешутся? А что бывает, когда ты снимаешь башмаки?
- Ничего! Просто остаюсь в носках! И при чём тут вообще мои ноги?
- Скоро узнаем, - пообещала матушка, чем здорово разозлила Тиффани. - А сейчас полетели.
Тиффани попыталась заставить метлу взлететь, но та едва оторвалась от земли. Она оглянулась - на прутьях гроздьями висели Нак-мак-Фигли.
- Не обращёвывай на нас вниманья, летай себе, - сказал Явор Заядло. - Мы накрепко держимся!
- Токо не трясай сильно, - попросил Туп Булли. - А то у меня черепок того гляди раскокнется.
- Мы харчи не прозабыли? - спросил Громазд Иан. - Горлу промочить охота, аж невтерпь!
- Я не могу взять с собой вас всех! - в отчаянии сказала Тиффани. - Я даже не знаю, куда мы летим!
Матушка Ветровоск грозно посмотрела на Фиглей:
- Своим ходом доберётесь. Мы летим в Ланкр. Адрес такой: городская площадь, Тир-Ньян-Ягг*.
- Тир-Ньян-Ягг… - повторила Тиффани. - Это, случайно, не…
- Это значит "дом нянюшки Ягг", - подтвердила матушка её догадку, пока Фигли дождём сыпались с метлы. - Там ты будешь в безопасности. Ну, почти. Но по пути придётся ещё кое-куда завернуть. Надо сделать так, чтобы твоё ожерелье оказалось как можно дальше от тебя. И я знаю, как быть. О да!
Нак-мак-Фигли трусцой бежали по лесу. День клонился к вечеру. Обитатели местных лесов уже успели познакомиться с пикстами, так что все пушистые лесные создания, заслышав их, спешили юркнуть в норы или забраться на верхушки деревьев. Но спустя какое-то время Громазд Йан крикнул:
- Эй, по-за нами хтой-то хвостится!
- Не туплюй, - отмахнулся Явор Заядло. - В тутошних лесах нет таких примороженных зверьев, чтоб на Фиглей надумали охотиться!
- Зубдамс, хвостится, - упрямо повторил Громазд Йан. - Нутром чую. Хтой-то по-за нами прям вот щаз на цырлах крадётся!
- Лады. Хто я таковый, чтоб с твоим нутром препиракать… - устало согласился Явор Заядло. - В круг, ребя!
Пиксты вытащили мечи и встали широким кругом, готовые встретить врага. Но несколько минут спустя среди них поднялся ропот. Всё было тихо - ни шороха, ни движения. Где-то вдалеке, на безопасном расстоянии, пели птицы. Повсюду вокруг царили тишина и покой, такие редкие в присутствии Фиглей.
- Звиняй, Громазд Йан, кажись, твоё нутро на сей рядь тебя подвело, - сказал Явор Заядло.
И тут ему на голову с дерева свалился сыр по имени Гораций.
Под Ланкрским мостом стремительно неслись огромные массы воды, но отсюда, сверху, её было почти не видно - брызги водопада чуть ниже по течению висели в воздухе ледяной дымкой. Белый бурлящий поток мчался по глубокому ущелью, потом, словно лосось, прыгал с обрыва и обрушивался на равнину внизу, как буря. За водопадом река текла до самых Меловых холмов и дальше, но так вальяжно извивалась, что в те края быстрее было лететь напрямик.
Тиффани летала над рекой всего однажды, когда тётушка Вровень впервые везла её на своей метле в горы. С тех пор Тиффани всегда выбирала длинный путь домой, держась над самой дорогой, идущей неторопливым зигзагом. Лететь над бурным потоком, чтобы нырнуть в облако брызг, а потом направить метлу почти отвесно вниз и спикировать вместе с водопадом - всё это значилось в списке того, что Тиффани никогда-никогда не собиралась проделывать. Причём занимало в этом списке одну из самых верхних строчек.
Матушка Ветровоск стояла на мосту, держа в руке серебряную лошадку.
- Это единственный выход, - сказала она. - Её унесет в море, и она окажется где-то глубоко-глубоко на дне. Пусть-ка Зимовей поищет тебя там!
Тиффани кивнула. Она не плакала, но это не то же самое, что, ну, не плакать. Люди часто живут себе, и не плачут, и не думают об этом. А она в эту минуту думала: я не плачу…
Это разумно. Конечно, разумно. Одно сплошное боффо! Любой прутик - волшебная палочка, любая лужа - хрустальный шар. Всякая вещь имеет лишь ту силу, которую ты в неё вложишь. Путанки, черепа, магические жезлы - всё равно что… лопаты, ножи или очки. Просто… рычаги. Рычаг помогает перевернуть огромный камень, но сам ничего не делает.
- Ты должна сама решиться, - сказала матушка Ветровоск. - Я не могу решать за тебя. Но это всего лишь безделушка, и пока она при тебе, она опасна.
- Знаете, я не думаю, что он хочет мне плохого, - проговорила Тиффани. - Мне показалось, он был просто расстроен.
- Да ну? Хочешь снова увидеть его в расстройстве?
Тиффани вспомнила лицо Зимовея. Странное лицо. В нём было что-то человеческое, но в целом оно выглядело так, словно Зимовей что-то слышал о том, как быть человеком, но толком пока не разобрался.
- Думаете, он может навредить другим людям? - спросила она.
- Он - зима, девочка. А зима - это ведь не только миленькие снежинки, верно?
Тиффани протянула руку:
- Дайте мне ожерелье, пожалуйста.
Матушка пожала плечами и отдала лошадку.
Украшение лежало на ладони Тиффани, как раз там, где остался причудливый белый шрам. До того как она получила лошадку в подарок, у неё не было ничего, созданного не пользы ради.
Я могу обойтись без него, думала Тиффани. Силой меня питают мои холмы. Но неужели так будет всю жизнь? Неужели мне можно иметь только то, без чего никак не обойтись?
- Надо привязать его к чему-то плавучему, - сказала она ровным голосом, будто ничего особенного не происходило. - Иначе оно сразу пойдёт на дно.
Пошарив в траве у моста, она отыскала палку и обмотала серебряную цепочку вокруг неё.
Был полдень, светило солнце. Тиффани когда-то придумала словосочетание "подсолнечный свет" - ей нравилось, как это звучит. Любая может быть ведьмой при луне, рассуждала она, но чтобы быть ею при подсолнечном свете, требуются настоящие сила и мастерство.
Быть ведьмой я хорошо умею, думала Тиффани, медленно возвращаясь на мост. А вот быть счастливой у меня получается не очень.
Она бросила серебряную лошадку в реку.
Тиффани не стала раздувать из этого событие. Было бы здорово, если бы лошадка, прежде чем кануть в воду, блеснула в солнечных лучах и на миг застыла в воздухе. Может, она и блеснула. Тиффани не стала смотреть.
- Хорошо, - сказала матушка Ветровоск.
- Теперь всё позади? - спросила Тиффани.
- Нет! Танец завёл тебя в сказку, девочка, сказку, которая сама рассказывает себя год за годом. В ней говорится про лёд и пламя, про зиму и лето. А из-за тебя всё перепуталось. Тебе придётся остаться в сказке до самого конца, чтобы она сложилась как надо. А лошадь просто помогла тебе выиграть время.
- Много времени?
- Не знаю. Раньше-то ничего такого не случалось. По крайней мере, подумать у тебя теперь время есть. Как твои ноги?
Зимовей тоже летел по миру, хотя в человеческом понимании он и не двигался вовсе. Везде, где была зима, был он.
Он пытался думать. Прежде ему не приходилось этим заниматься, и думать оказалось больно. Раньше люди были для него всего лишь частицами мира, которые причудливо движутся с места на место и зажигают огни. Теперь он растил в себе разум, и всё становилось другим.
Человек… из чего сделаны люди… так она сказала.
Из чего сделаны люди… Ради возлюбленной ему придётся создать себя из того, из чего сделаны люди. И Зимовей реял над землей в потоках ветра, заглядывая в покойницкие, рассматривая то, что осталось на местах кораблекрушений. Он искал то, из чего сделаны люди. А из чего они сделаны? Из воды и грязи в основном. А если человек полежит подольше, то даже вода в нём высохнет, и останутся от него лишь несколько горстей праха, который развеет ветер.
Вода не может думать. Значит, это делает прах. Пыль, другими словами.
Зимовей следовал логике, потому что лёд устроен логично. Вода устроена логично. Ветер логичен. Есть правила. Выходит, весь секрет человеческого устройства… в пыли! Возьми правильную пыль - получишь человека.
А пока он ищет нужную пыль, Зимовей решил показать возлюбленной свою силу.
Тем же вечером Тиффани сидела на краешке кровати, и сонливость клубилась у неё в голове, словно грозовые облака. Тиффани зевнула и посмотрела на свои ноги.
Ноги были розовые, на каждой - по пять пальцев. Очень даже неплохие ноги, если уж на то пошло.
Обычно при встрече говорят что-то вроде: "Как дела?" Нянюшка Ягг сказала: "Заходи. Как твои ноги?"
Что-то все вдруг страшно заинтересовались ногами Тиффани. Ноги, конечно, важны, но что с ними может такого произойти, что все спрашивают?
Она покрутила ступнями в воздухе. Ноги не выкинули ничего необычного, и она легла спать.
Тиффани толком не спала последние две ночи. Она не задумывалась об этом, пока не добралась до Тир-Ньян-Ягга и не почувствовала, что голова по собственной воле идёт кругом. Они поговорили с нянюшкой, но она почти не помнила о чём. Голоса звучали глухо, как из бочки. И вот теперь наконец-то можно просто поспать.
Кровать ей отвели прекрасную, Тиффани никогда прежде не доводилось спать на такой хорошей кровати. И комната тоже оказалась очень хороша, жаль, от усталости не было сил её как следует рассмотреть. Ведьмы не придают особого значения удобству, особенно когда приходится ночевать в гостях, но дома Тиффани спала на кровати, пружины в которой делали "дзыннь", стоило шевельнуться, и можно было даже сыграть на них мелодию, осторожно ёрзая в постели.
На этой кровати лежал не матрас, а перина, мягкая и податливая. Тиффани утонула в ней, словно в очень тёплом, очень мягком, очень медлительном зыбучем песке.
Но вот беда: можно закрыть глаза, однако нельзя отключить разум. И пока она лежала в темноте, перед её внутренним взором прокручивались картины: часы, по-прежнему звенящие своё тунк-тонк, снежинки в виде Тиффани, госпожа Вероломна, целеустремлённо шагающая в ночи по лесу, выставив жёлтый коготь, чтобы вспороть живот тем, кто плохо себя вёл…
Госпожа Вера… госпожа Миф…
Вязкая каша воспоминаний засосала её, и Тиффани погрузилась в бессодержательную белизну. Но белизна становилась ярче, ещё ярче, и вот в ней проступили какие-то детали, штрихи серого и чёрного. Они начали плавно двигаться туда-сюда…
Тиффани открыла глаза, и предметы обрели ясность. Она стояла… в лодке. Нет, на большом корабле. На палубах его лежал снег, с мачт и канатов свисали сосульки. Корабль плыл в зыбких предрассветных сумерках. На море, молчаливом и сером, покачивались льдины, над водой носились клочья тумана. Мачты поскрипывали, ветер гудел в парусах. И никого вокруг.
- A-а. Видимо, это сон. Выпусти меня, пожалуйста, - произнёс знакомый голос.
- Кто ты? - спросила Тиффани.
- Ты. Пожалуйста, кашляни.
Тиффани подумала: "Ну, раз это сон…" - и кашлянула.