Перед глазами всплыли лица рыжей медсестры и медбрата, которые уничтожали его личность электричеством - ах, как жаль, что их здесь нет! "Ааааааа!!!" - заорал Вадим от отчаяния, что не может их достать: "Умрите, самой жуткой из смертей!!! Умрите все!!!". Изредка на пути ему попадались люди, и они почти сразу падали на пол от сильных ударов. Иногда на пол капала их кровь. Рука болела. Сколько челюстей он сломал ею? Гораздо меньше дней, что они у него отобрали! Все виновны! Уроды! Вспомнилось лицо врача: "НЕНАВИЖУ!!!". Огонь в душе постепенно начал спадать.
Он сидел на коленях на полу в приёмном покое перед стальной решёткой, отделявшей от него свободу. Рядом на полу лежали кровоточащие тела охранников - они так и не успели воспользоваться дубинками. Если бы он знал близость с женщиной, он бы сравнил последние минуты с испепеляющей, сводящей с ума страстью, когда боль превращается в сладкое удовольствие. Считанные мгновения жёсткого секса, краткий миг на вершине наслаждения и падение в пропасть расслабления. Силы, так же как и ярость окончательно оставили его. Вадим снова стал одиноким несчастным мальчишкой, то ли тринадцати, то ли восемнадцати лет. Слёзы навернулись на глаза. Слёзы отчаянья - всё, что он сделал, не имело значения. Мертвые медики не вернут потерянного времени - потерянной жизни.
- А ты - крутой! - с показным восхищением сказал сосед, медленно спускавшийся по лестнице, - не ожидал от тебя… Это, конечно, всего лишь ночная смена - человек пятнадцать дежурных, но всё же… Мда, удивительный ты парень!
- Отстань, зачем пришёл?
- Я? Чтобы забрать тебя, научить жизни, сделать человеком…
- Хватит с меня учителей - убирайся!
- Нет.
В короткое "Нет" сосед вложил неимоверную силу и мощь, но хоть сказал очень тихо, эхо пронеслось по пустым тёмным этажам, даже рубашка на спине слегка затрепетала. Стало ясно без слов, что они (не ясно почему) поменялись местами - теперь сила была на стороне соседа. Вадим удивлённо обернулся и удивился ещё больше, обнаружив небритого мужчину прямо перед собой, и ещё больше удивился, когда сосед неожиданно вколол ему в плечо целый шприц какого-то препарата:
- Что? Что ты делаешь?
- Спасаю тебя…
Вадим дёрнулся, хотел убежать, но руки и ноги наливались свинцом:
- И ты меня предал!
- Нет… Я тебя никогда не предам…
Это было последнее, что он услышал перед тем как отключиться.
Вадиму снился борщ: наваристый, тёмный с розовыми нитями капусты на поверхности. Между колечками пара показался лавровый лист и кусочек сочного мяса. Его не обязательно пробовать, чтобы понять - вкуснее никто никогда не варил. А какой запах! Он проснулся, но сон не улетучился - перешёл вместе с ним сквозь границу пробуждения - Вадима окружал запах борща.
В полумраке трудно было рассмотреть убранство комнаты. В ней отсутствовали окна, а одинокая свечка, горевшая на табуретке у изголовья, давала слишком мало света. Кровать поражала своей необычностью: огромная, мягкая как перина, скользкая из-за шёлковых простынь. Над ней возвышался полог из тонкой прозрачной ткани, изящно льющийся к полу. Вадим почувствовал себя свежим и отдохнувшим (забытое ощущение), а ещё очень голодным. Голод, растревоженный чудесным запахом, звал быстрее отыскать кухню. Шевельнулась осторожность, но он её успокоил, решив, что хуже, чем есть быть не может. На полу лежал мягкий палас. На босые ноги тут же налип песок - комнату явно давно не убирали, об этом говорила и целая куча вещей беспорядочно валявшихся по углам. Глаз остановился на старом самоваре, балалайке, резном залитым воском подсвечнике. Странный набор. В коридоре было чище. Всё вокруг напоминало экранизацию какого-то исторического романа. Мебель, ремонт и аксессуары кричали о девятнадцатом или даже семнадцатом веке. Коридор напоминал коридоры дворца. На стенах с дорогой тёмно-зелёной драпировкой с гербовыми вензелями, замерли тусклые портреты придворных в позолоченных рамках. Вадим улыбнулся, представив, как какой-нибудь монарх в стенах своего дворца самостоятельно варит борщ - запах не сочетался с интерьером. Он прошёл мимо нескольких плотно запертых дверей. Коридор повернул направо, выбросив его на вполне современную кухню. У плиты с алюминиевой кастрюлей из его сна колдовал сосед по психушке, как и Вадим, он был одет в семейные трусы и майку - холостяцкая идиллия, не меньше.
- Мне уже надоело говорить тебе "Доброе утро", - не повернувшись, сказал сосед, - мы слишком часто начали вместе просыпаться - это плохая традиция, ты ведь можешь привыкнуть…
- Да, я не…
- Я шучу, - без тени улыбки перебил он, - мы с тобой теперь что-то типа напарников, поэтому учись сечь фишку!
- Чё?
- Блин, забыл - ты же коматозный, по-нашему не понимаешь… Короче, навёрстывай, я тебе не нянька… Хавать… В смысле есть будешь?
- Я знаю, что такое "хавать"! Буду!
- Ок.
Сосед зарос щетиной ещё больше, став похожим на Афганца. Разливая борщ, он насвистывал незатейливую мелодию, а Вадим давился слюной. Борщ действительно оказался выше всяких похвал. Вместе с горячим свекольным рассолом тело наполняло счастье. Вадим дважды опорожнил тарелку, прежде чем, объевшись, откинулся на спинку старинного стула:
- Спасибо!
- Клёвый супчик получился?
- Вообще! Я никогда не ел ничего вкуснее!
- Угу, - подмигнул сосед, - у меня чёрный пояс по готовке. Пробовал бы ты мой печёночный паштет - вот это реально шедевр, а супы просто баловство.
- Слушайте, мне как-то неудобно, но я мало что…
- Мы с тобой раз и навсегда перешли на "ты", - перебил сосед, - я знаю: ты забыл, как меня зовут? Я, Грег Прад - твой спаситель, напарник и наставник! Можешь звать меня - Капитан.
- Вы… То есть, ты - солдат?
Прад посмеялся чему-то своему:
- Можно и так сказать… А теперь посмотрим телевизор - утренние новости пропускать нельзя!
Большой тонкий, явно дорогой телевизор показал строгую ведущую, перечислявшую главные события планеты, произошедшие пока они спали. Вадим не любил новости, так что налегал на пряники, запивая необычным терпким чаем. "Группа педофилов терроризирует детский лагерь "Артек" - сказала ведущая. Вадим, чуть не подавился. "Сатанисты вырезали послушников старообрядческой общины под Воронежем" - продолжал телевизор.
- Нифига себе, какие новости! - искренне удивился Вадим, - два таких события и в один день!
- Салага, привыкай! Это только начало…
- В смысле… - спохватился вспомнив запрет, - Эээ то есть, как это - "только начало"?
- Пока ты валялся в коме, многое изменилось. В стране нет цензуры - всё показывают без купюр: кровь, сперма, сопли - всё в прямом эфире, - Прад влюблено посмотрел в телевизор, - красота!
"ЧП в столице. Всего за одну ночь умерло большинство сотрудники Психиатрической клиники имени Корсакова. Обстоятельства выясняются. Началось следствие. Уже известно, что около пятнадцати человек, дежуривших накануне, подверглись зверской атаке со стороны пациентов. Остальной персонал погиб при неясных обстоятельствах. Так же известно, что главврач клиники - профессор Вэбер, накануне ночью покончил жизнь самоубийством" - экран потемнел, показав кровавую лужу на асфальте, куски мяса на гусеницах трактора, кости в алом снегу. Вадиму стало нехорошо - борщ попросился наружу. "Профессор выбрал необычный способ проститься с жизнью - лёг под гусеницы снегоуборочной машины. Мы будем следить за расследованием" - пообещала диктор, на лице которой после увиденного не дрогнул ни один мускул.
Вадим ошарашено посмотрел на Прада, который с любопытством следил за его реакцией:
- Что это было?
- Подожди. Смотрим дальше…
Ведущая взяла в руки листок бумаги, прочитала: "Мы только что получили срочное сообщение. Спасатели подняли со дна Москва реки изуродованное тело неизвестной девушки. Потерпевшая была жестоко изнасилована. Убийцы несколько часов измывались над жертвой - у девушки отрезан язык и грудь. После изнасилования преступники ещё живую пострадавшую выбросили в ледяную воду. Девушка цеплялась за жизнь в течение часа. Следствие подозревает появление нового маньяка. Если вам что-либо известно о потерпевшей, просим сообщить в милицию" - на экране появилось посиневшее лицо с чёрными синяками вокруг глаз, шрамами на щеках, разбитыми губами и яркой копной рыжих волос.
Вадим похолодел. Он узнал медсестру, которая делала ему электрошок. Испугался. Попробовал найти поддержку в лице Капитана, но тот быстро выключил телевизор, отвернулся.
- Я… Я не понимаю…
- Молчать! Надо кое-что проверить. Сиди и молчи! - Капитан быстро вышел из кухни и долго не возвращался.
Прошло около десяти минут.
Вадим успел передумать кучу мыслей, но ни одна и близко не отвечала на вопрос о судьбе погибших. Из царского коридора вышел уже полностью одетый и даже хорошо выбритый Прад. Он слегка прихрамывал, опираясь на красивую трость. Пододвинул табуретку, чтобы сесть, напротив Вадима:
- Нравится? - он приподнял трость.
Да, она была хороша. Чёрная смоляная основа бликовала в тусклом кухонном свете, её покрывал тонкий изящный рисунок - ярко-красные языки огня. Ручка наверняка прекрасно сидела в руке.
- Красивая, - ничего не понимая, оценил Вадим.
- Очень красивая?
- Да, очень красивая трость, как и ваш свитер, но причём здесь это? Там ведь эти врачи…
Вадим не успел договорить.
На его глазах происходило невероятное.
От тёмно-зелёного свитера Капитана повалил густой пар, запахло горелым.
- Чёрт, я его только купил… Штука баксов! - выругался Прад, что-то шепнул через плечо - дым исчез, - не обращай внимания, смотри лучше сюда…
Трость в руках капитана почти неслышно застонала или скрипнула. Языки пламени поблёкли. Дорогой лак, покрывавший древко, потускнел, словно в одночасье стал шершавым. Ещё секунда и у самой рукоятки появилась крошечная трещина. Вадим моргнул. Ещё одна трещина и ещё. Процесс ускорился. Прямо на глазах трость то там, то тут покрыли тонкие трещины. Царапины. Было слышно, как лак с высоким писком неохотно сходит с чёрной палки. Не прошло и минуты, как богатая шикарная трость, стоящая наверняка невозможно дорого, превратилась в старую облезлую клюку. Лаковое покрытие кусками падало на пол, как кожа, сгоревшая под солнцем.
Вадим ошарашено смотрел на превращение, но ничего не понимал. Что это? Фокус? Какая-то химическая реакция? Он испугался, но не из-за трости, а из-за того как помрачнел Капитан. Свежевыбритое лицо стало серым, будто за пару минут успела прорасти седая щетина. Прад отвернулся, тяжело вздохнул, не взглянув на Вадика, встал, пошарил в кармане - нашёл сигареты, закурил. Кухня наполнилась ароматом табака и шоколада.
Вадим пришёл в себя:
- Капитан, что за чертовщина твориться? Что за фокусы с палкой? Объясните, наконец? Я ничего не понимаю…
- Молчи. Я не разрешал тебе говорить…
- Не понял… Теперь вы, вернее, ты мне будешь указывать когда говорить?
- На, - в руках Прада возникла тонкая церковная свечка. Необычная - из розового, практически красного воска, с узором по бокам, - зажги её!
Вадим чиркнул зажигалкой. Свеча, потрескивая, загорелась. Вдруг тонкий ровный огонёк стал чёрным, начал коптить. Свеча потухла.
- Объясни, зачем это?
- Молчи, пока не сделал плохо ещё кому-нибудь…
- У?
Но Прад не ответил. На кухне повисла болезненная тишина, какая воцаряется в зале суда перед оглашением приговора. Вадим продолжал гадать о случившемся, но ничего не приходило на ум. Капитан закурил ещё одну крепкую сигарету. Дым стелился по столу, змеился под потолком, у абажура.
Вдруг Капитан грустно сказал:
- Чёрный язык.
- Что?
Прад тяжело вздохнул, затушил окурок, открыл форточку. По ногам пронёсся холодный сквозняк.
- Ответ на все мои и твои вопросы - Чёрный язык.
- Ты про свечку?
- Нет.
- …
- Начнём сначала. Я узнал о тебе, когда ты вопреки диагнозу и прогнозам вышел из комы, после пяти лет сна, но меня не особенно заинтересовал этот случай - так, взял на заметку - не больше. Но дальше стало интереснее - неожиданная, необъяснимая смерть матери и целого отделения больницы. Теперь я уже не мог наблюдать со стороны, но опоздал. Ты загремел в психушку. Уж не знаю по каким причинам, но добраться до тебя было чрезвычайно сложно. Но мы встретились. Я знаю, что ты видишь то, чего не видят остальные люди, но оказалось - это не предел. Теперь же мне стала ясна причина хвоста из смертей, который ты оставляешь за собой.
Чёрный язык.
- Не понимаю… Зачем вы следили и причём тут чёрный язык?
- Ты помнишь из-за чего впал в кому? Помнишь последние часы в детском лагере?
Вадим задумался. Он много раз пытался восстановить события последнего дня, но тщетно, хоть убей - ничего не выходило:
- Нет.
- Вспомнишь - не сомневаюсь. Я почти знаю причину, но ты должен сам найти ответ. Видимо ты оказался не в том месте, не в то время… Растревожил могущественные силы…
- А чёрный…
- Тебе известно что-нибудь о сглазе?
- Сглаз? Ну, бабушка, конечно, рассказывала, но ведь это чепуха! Я не верю в суеверия!
- Напрасно, пожилым людям нужно доверять, - Прад повернулся и наконец-то на него посмотрел, в его глазах светилось сочувствие, - Сглаз существует - это очень слабая форма колдовства, я бы и колдовством это не назвал… Инстинкт, атавизм пришедший из прошлого. Сглазить может любой - этому и учиться не нужно, так же как снять сглаз. Сбрызнул человека или предмет святой водой через дуршлак - вот и вся хитрость!
Вадим не мог понять - шутит Капитан или издевается над ним, неся подобную чушь.
- Другое дело Чёрный язык - это совершенное, уникальное явление. Я встречался с ним всего два раза, да и то… Не буду ворошить прошлое. Чёрный язык - это сглаз возведённый в высшую форму. Как грифель и алмаз - структура одна и та же, но абсолютно разный конечный результат! О нём мечтают все колдуны, но…
- Стоп, стоп, стоп! Вы серьёзно? Колдуны, сглаз - бред какой-то несёте! - Вадим начал ёрзать на табуретке.
- Дослушай. Не хочешь теории - так и быть. Чёрный язык может искалечить, убить, сломать, уничтожить. А теперь я тебе докажу, что ты получил этот дар или проклятие - разные люди это называют по-разному. Вспомни, после чего заболела твоя мама…
- Мама? - ему было больно её вспоминать, - ничего особенного. Мы поговорили, она плакала от счастья, потом уехала на работу и там заболела…
- Твоя мать, как мне сказал её врач, схлопотала уродство?
Вадим подскочил:
- Она не урод! Не смейте, так о ней говорить! Я предупреждаю!!!
- Успокойся… После драки кулаками не машут… А когда ты выписывался из больницы, какие слова произнёс?
- Я? Не помню… Ну, они - врачи пришли меня проводить… Было трогательно. Я не ожидал от них… Всем сказал спасибо, благодарил, обещал вернуться… Хотя возвращаться не планировал… Наврал.
Капитан грустно усмехнулся:
- А здоровья ты им не пожелал?
- Здоровья? Ну, сказал, наверное, как все говорят: не болейте и всё такое…
- И они все через сутки умерли от неизвестной болезни…
- Но…
- Позволю себе ещё одно предположение… Матери ты случайно не говорил, что-нибудь про её внешность, например, про её кожу или молодость или, что она в хорошей форме?
Вадим не подумав, сказал: "Нет" - и тут же, как гром среди ясного неба, вернулось воспоминание. Прощаясь, он сказал маме, что-то вроде: "Ты у меня такая красивая"…
- О боже… Я её сглазил?
Прад видел его ужас, но продолжал:
- А потом она заболела, и ты непременно искренне желал ей как можно скорее поправиться?
Вадим не ответил.
Ответа не требовалось.
Оба знали правду.
- У тебя Чёрный язык.
Глава N4. Домовой
1
Следующие два месяца пролетели как одна неделя.
Однажды после неимоверно трудного рабочего дня - они больше суток ловили взбесившуюся кикимору, вышедшую из леса и терроризирующую жителей пригорода, полностью опустошённая Арина брела домой, смотря под ноги, не обращая внимания ни на что вокруг. Ей встретилась давняя подруга - Ленка. Они учились вместе в институте: Арина пошла работать в детскую поликлинику, а Ленка пошла замуж. Толстый трёхлетний пацанёнок носился под ногами у мамы, засыпая её миллионом вопросов, норовя подобрать с земли грязные монетки или испачкать светло-голубую коляску, в которой спал точно такой же толстый пацан, но семимесячный. Ленка выглядела плохо. Дети отнимали всё время. Ленка тогда сказала гениальную фразу: "Я все еще не осознала, что я взрослая, и что время теперь исчисляется годами и полугодиями, что месяц уже не кажется таким длинным, а лето и зима такими далекими". Арина с ней полностью согласилась.
Она и не заметила как пришло лето, как пронеслись восемь недель с того дня, как её нога нерешительно шагнула на подвальную ступеньку, ведущую в новую жизнь. Как правило, к её облегчению, они помогали людям, а то она сильно переживала после розыгрыша с домашним дьяволом, устроенным коллегами на Арбате. В огромной Москве злых сил хватало, чтобы с лихвой обеспечить их работой. Уважение к новой работе пришло после того, как стало понятно: команда Капитана Прада оказывает помощь не только состоятельным гражданам. Когда поступал вызов от старушки с окраины или семьи студентов, замученных выходками духов, Прад хмурился, картинно жаловался на бедность, обещал на завтра пойти просить милостыню, но всё же надевал дорогой пиджак, и они выезжали на место. Случались и мистификации, но не настолько часто, чтобы Арина успевала почувствовать себя преступницей.
Накануне Прад, расщедрившись, выделил своей команде два выходных дня. Арина очень устала. Лучше всего бороться с усталостью ей помогала хорошая сауна. Про себя поражаясь заоблачной цене (ещё не привыкла к постоянному наличию больших сумм денег) она откупила прекрасную сауну в двух остановках от дома на целых три часа. Ей нравилось париться одной. Кто-то скажет, что это скучно, но Арине нравилось: забыть о комплексах и намечающемся целюлите, не пытаться поддерживать глупых разговоров, не придумывать историй о влюблённых по уши мужчинах, которых в её жизни не было. Просто, выделить время и посвятить его исключительно себе любимой, что может быть лучше? Она сняла все украшения и оставила их дома вместе с беспокойными мыслями, смыла косметику, распустила волосы, купила миллион маленьких баночек с тонизирующими или напротив расслабляющими средствами, чтобы потом в тишине внимательно изучить их свойства.
Сауна стоила тех денег, что просили за её аренду. Поздней ночью, замерев у окна такси, везущего её домой, она почти не дышала, опасаясь спугнуть момент абсолютного блаженства. Тело наполнилось приятной усталостью и чистотой. Кожа источала аромат горных цветов. Отступили сомнения и тревоги. Вот бы ехать так всю ночь, не думать не о чём, сказать как Фауст: "Продлись мгновенье".
Идиллия продлилась до утра, пока Арину не разбудил в половине седьмого настойчивый телефонный звонок.
- Ара, ты не представляешь, как мне нравится тебя будить! Прям вижу, как ты нахмурила свои выщипанные бровки… Они, кстати, у тебя в детстве срастались на переносице? - пошутил в трубке Прад и сам же посмеялся собственной шутке.
- Капитан, какого чёрта? У нас выходной!