* * *
– Наташа-а-а!!! – взревел я, бесстрашно бросаясь под удар. Потом была дикая боль в макушке, и тяжеленный обломок весла злобно брякнул меня по большому пальцу правой ноги. Потом… не помню! Темнота, судороги, несмешное продолжение эстрадного монолога о деревенском парне, идущем днем из бани, а рожа кра-асна-а-я… Видимо, в чувство меня пытались привести сразу все, потому что в ушах привычно препирались сразу два знакомых голоса, а чье-то лицо (неужели мое?!) старательно вылизывал ароматно-слюнявый язык. Боль сначала притупилась, а потом и вовсе куда-то исчезла… Вместе с ней плавно ушло реальное понимание действительности. В том смысле, что я все-таки слышал голоса (правда, теперь уже целых три!) и осознавал, что вылизывание мне (как ни странно!) нравится. Особенно в области шеи и правого уха…
– Циля, ты только глянь, как она Сергуньку выслюнявливает! Ой, меня сейчас стошнит от зависти…
– Отвали, сбиваешь! Господи пресветлый наш, помоги безвременно ушибленному поэту, рабу твоему…
– Хм-м? Э… А-а? Тэк-с, тэк-с, тэк-с… Блин горелый, да она ж его… Серега ведь бесконтрольно лежит, одни условные рефлексы. А эта лижет, как… во французском кино!
– Уйди, зашибу! Господи Боже, и ее тоже прости, ибо в наивности своей не ведает, что творит на людях…
– Ё-мое! О, о, о… Не, ну?! Ёма-а…
Может быть, там говорилось о чем-то еще, не уверен, что в таком состоянии я был в силах четко фиксировать монологи и диалоги. Глаза открылись на удивление легко, рот тоже, а вот воспроизвести хоть какие-то звуки язык отказывался категорически. Картина, явившаяся взору, повергла меня в полное изумление… Судя по всему, я находился в непонятной пещере, гроте или тоннеле. Зачем? Ума не приложу. Рядом течет река, волны черные, как в Фонтанке, и веет от них невыразимо безысходной тоской. Я сижу на холодных камнях, прислонясь спиной к сырой стене, а напротив две фигуры. Здоровенный старик в короткой тунике, бледный, словно известь, и мрачный до невозможности. Борода ниже пояса, руки перекручены жилами, а острые глаза вроде двух гадюк в засаде, вот-вот ужалят… Рядом с ним, но ближе ко мне, крупная серая собака. Похоже, овчарка… Скособоченным взглядом отмечаю, что не кобель. Странная собачка, какая-то… слишком желтоглазая, что ли? Ладно, это пока не принципиально… Вопрос в другом – что здесь делаю я?! Не помню… Значит, надо спросить. А у кого? Ну, не у собаки же…
– Дедушка? Да, да, я к вам обращаюсь, простите, что не по имени-отчеству…
– Кхм… – величаво откашлялся старик, это меня ободрило.
– Вы не подскажете, где я нахожусь? Вот поверите, ударился головой об столб и всю память, как стих в компьютере, стерло… Мне надо в центр, на Малую Морскую или Гражданскую.
– У-у-у… дык?… – честно призадумался мой немногословный собеседник, между делом почесывая поясницу.
– Не знаете? Какая жалость… Ну, хоть покажите, в какой стороне у вас тут ближайшая станция метро.
– Хэ! Мн… ты уж, да-а… – скептически хмыкнул дед, складывая пальцы в совершенно неприличную фигуру, что, видимо, и вывело из столбняка неподвижную овчарку. Во время нашего содержательного разговора она только глядела на меня вытаращенными глазами, даже не виляя хвостом. А тут ее словно взорвало! Одним прыжком преодолев расстояние между нами, серая собачка жестко припечатала меня передними лапами к стене и без обиняков спросила:
– Любимый, ты рехнулся?!
– А-а?! Эк… пт-у… Ё-е-е! – не хуже костлявого пенсионера выдал я, ибо зрелище говорящей овчарки было для меня более чем шокирующим. Кстати, вот только в это мгновение откуда-то из подсознания выплыла мысль, что это, похоже, все-таки не собачка, а волк! В смысле, волчица… Но это не важно, важно то, что она разговаривала. И еще как! Черт побери, да она просто орала на меня. Как на собственного мужа…
– Солнце мое, что с тобой?! Скажи мне правду, где болит? Нет, нет, милый, только не делай такое непонимающее лицо – ты меня пугаешь…
– Гр…р…ражданочка, – кое-как пробормотал я, – не уверяйте меня, что собаки разговаривают.
– Я – не собака! Попрошу без оскорблений!
– Охотно извиняюсь… Но даже если вы волк (пардон, волчица), то и они не разговаривают тоже. Отсюда следуют всего три версии: либо я сплю… Тогда ущипните меня, пожалуйста.
– Да я тебя лучше укушу! – с энтузиазмом ответила хищница и так тяпнула меня за ухо, что я взвыл. Как вообще не откусила… Ну а то, что все это не сон, теперь предельно ясно, повторные эксперименты не требуются.
– Больно-о…
– Сережа, а ты, вообще, в порядке? – заискивающе завиляла хвостом разговорчивая волчица. – Ты ведь получил та-а-кой удар по голове… Каюсь, из-за меня! Даже готова попросить прощения за то, что не успела вовремя предупредить.
– Оставшихся вариантов два. – Я попытался чуть сдвинуться в сторону. Ухо горело огнем, и попадать в эти зубки еще раз не улыбалось ни капли. – Или я пьян, или сошел с ума. Первое можно смело отбросить, серьезной выпивки не было уже больше месяца, пара бутылок пива – не в счет. Предполагать худшее не хочется, но надо смело смотреть фактам в лицо. Если волчица разговаривает, значит, у меня не все дома…
– Все, – с дрожью в голосе, запротестовала страшная зверюга, доверчиво лизнув меня в щеку, – все дома, Сереженька, не волнуйся! И я, и Фрейя, и ты… Все будет хорошо, милый… Я спасу тебя.
– Не утруждайтесь, я и сам себя спасу. Мне приходилось читать кое-какие романы типа "Палаты номер шесть". Главное в этой ситуации – не спорить с собственными бреднями, и тогда они постепенно растают сами… Вы – говорящая волчица! Очень интересная вариация… Замечательно, вот и побеседуем.
– Я – твоя жена!!!
– С чего бы это?! – даже обиделся я.
– Не помнит… – Желтые глаза с ужасом повернулись к старику, словно ища у него поддержки и сострадания. Дед развел руками, выдав самое многозначительное из всех своих "Кхм… хр-р-р… упс!"
– Не помню! – Мельком глянув на правую руку, я отметил отсутствие обручального кольца на безымянном пальце. – Начнем с того, что я вообще не женат. А если бы и был, так не на животном же! Я, знаете ли, подобными извращениями никогда не увлекался…
– Сережка, не буди во мне зверя! Или ты сию же минуту меня вспомнишь, или я тебя… съем! А сама буду счастливо доживать свой век веселой вдовой.
Тут было над чем призадуматься. В грот уже набилось большое количество полупрозрачных теней. Старик, судя по всему перевозчик, отвязывал от серого валуна допотопную лодку, а серая волчица грозно стояла передо мной в ожидании окончательного ответа. Нет, я отдавал себе отчет, что в чем-то она права… Голова снова начала болеть, и память совершенно отказывалась воспроизводить хоть какие-то осколки воспоминаний. Может, я и вправду чего-нибудь подзабыл? Но ведь не жену-волчицу… Такое, простите за грубость, не забывается!
Поберегись, Сергиус Гнидас, хранимый богами поэт сладкогласий!
Ибо свершилось прозренье твое, и летит в небесах белопенных
Дева, подобная дочери гарпий, что крыльями медными машут.
Лик же прекрасный ее я не сравнил бы…
– Ой, мама! Мне-то за что?!
Похоже, дело запутывалось окончательно… Оказывается, не только я, но и весь мир вокруг сошел с ума! С чем себя и поздравляю…
* * *
Прямо под каменным сводом потолка мелькнула гибкая девичья фигурка, звонкий крик эхом разнесся по подземелью:
– Я – Сейлор Мун! Борец за Добро и Справедливость!
Кажется, я это уже слышал?! Но где? Боже мой, что же это было… Совсем юная девочка, акселератка лет пятнадцати-шестнадцати, в бело-синей матроске, красных ботфортах, с короной ухоженных золотистых волос. Она свободно парила над нашими головами, нимало не смущаясь, что коротенькая юбочка не скрывает буквально… Короче, там было на что посмотреть! Фигурка у златовласки впечатляла отроческой гармоничностью форм. Впрочем, действия девицы напрочь подавляли любые импульсы на тему "подойти, познакомиться поближе". Обозревая нас сверху гневными голубыми глазищами, она громогласно оповестила, что явилась сюда по делу – творить справедливость во имя Луны! А начала с того, что перевернула лодку, свалила старика ударом каблучка в висок и мигом разогнала все тени. Я так и не понял, какой Луне и с какого рожна это было надо?! Серая волчица, набивавшаяся мне в жены, попыталась в вертикальном прыжке поймать блондинку за юбочку, но только напрасно клацнула зубами. То ли прыжок недостаточно высокий, то ли юбка чересчур короткая… Девочка театрально расхохоталась и скрылась в тумане, висящем над черной рекой.
– Банни, стой! Вернись сейчас же! Я – твоя старшая сестра, и я говорю: верни-и-и-сь!!! Или я… я тебе… тебя!
Ага, ждите… Волчица в ярости укусила собственный хвост и повернулась к выходу из пещеры. Навстречу, прихрамывая, брел очень одинокий кентавр с самым печальным лицом. Его облик вызвал у меня некие смутные ассоциации, возможно, я видел похожего актера в кино. Но вот в каком конкретно фильме – не вспомню, хоть убейте!
Скорбно стою пред тобою, почти не дыша, головою склоняясь смиренно,
Именем Зевса и Геры, супруги его благонравной, тихо прощенья прошу.
Я ведь не верил тебе, когда ты говорил терпеливо о всяческих бедах,
В Тартар спешащих, подобно лукавейшим змеям… Ныне узрел
И узрел все своими глазами… О, ужас! И кто бы подумал, однако…
– Это вы мне? – не сразу догадался я. Кентавр тягостно вздохнул, кивнул и продолжил:
Там, за скалою гранитно-могучей, и вправду козу я увидел.
Жадно она, молодая, зеленую травку щипала, и вид ее был
Словно бальзам для иссякшего сердца, сладостной негой
И пенным желаньем его наполняя! Я же мгновенно
Беглянку настиг и в объятиях сжал благодарных безмерно,
Но Афродитой клянусь, что милашке то было приятно!
Нежно она мне мемекала, этим согласье свое выражая,
Увы… в то мгновенье, когда я ловко ее развернул и почти…
В общем, сразу рухнуло с неба исчадье бесстыжих титанов,
Ревом весь дол огласив: "Я – Сейлор Мун! И творить не позволю Насилье!"
Далее вот, посмотри, что она натворила…
Несчастный продемонстрировал левую переднюю ногу, перевязанную пестрой тряпкой, огромную шишку на лбу и щедро повыщипаный хвост. Я счел долгом вежливости проявить чисто мужское сочувствие:
– М-да-с, очень печально. Быть может вам следует обратиться в милицию? К врачу тоже зайдите обязательно. Лучше к ветеринару…
– Странный совет ты даешь, о певец, скудоумием бодрый, – начал было кентавр, но волчица зачем-то влезла в разговор:
– Не обращай внимания, Кентаврас, он ничего не помнит. Ни тебя, ни меня, ни даже себя самого… Лучше подойди сюда и помоги Харону вытянуть лодку, нам надо договориться…
Кажется, эти двое знали друг друга. Ну что ж, это их сугубо личное дело и меня ни капли не касается. Пока все, включая оправившегося старца, были заняты обсуждением насущных проблем, я опустился на камушек в угонке и предался невеселым размышлениям.
Как ни парадоксально, серая хищница била меня железной логикой… Да, я не помню ни ее, ни человека-лошадь, но ведь и о самом себе я тоже ничего толкового сообщить не могу! Так, обрывочные воспоминания, непонятные, но знакомые слова, названия улиц… А кстати, что такое "улица"? Не помню… Полная амнезия! Плохо. Как же теперь жить, а? Пока эта задача еще не встала передо мной в полный рост, зато к явной потере памяти добавились еще и две полнометражные галлюцинации. Одна в белом, с крылышками и нимбом над головой, другая в черном, тоже с крылышками, но вместо нимба – маленькие рожки. Впрочем, что их объединяло, так это полные сострадания взгляды, направленные в мою сторону.
– Сергей Александрович, скажите мне ради всего святого, вы и нас не помните? – начал белый.
– Завянь, Циля… Видел же, как хозяина по кумполу веслом треснули, чего ради раны бередить?! Спасать его надо!
– Обратиться к официальной медицине?
– А она хоть кому-нибудь помогала?! – вопросом на вопрос парировал черный. – Вон, у лодочника второе весло осталось, если возьмемся вдвоем, да с размаху, то у Сергуньки появится шанс…
– Никакого шанса! Если "вдвоем и с размаху", то шансов у него нет, и ты, нечистый дух, это прекрасно понимаешь!
– Циля, Циля, да ты чего?! Осади… я ж добра ему хочу…
– Тогда… не заводи меня! И помни, что слухи об ангельском терпении сильно преувеличены.
Я в их разговор не вмешивался. Не хватало еще, кроме потери памяти, окончательно сойти с ума и беседовать с собственными "глюками". Вполне достаточно того, что я вообще их слушаю…
Между тем кентавр, волчица и старик, видимо, пришли к определенной договоренности. Лодку кое-как выволокли на берег, перевернули и готовили к спуску на воду.
– Любимый, собирайся, нам пора!
– Никуда я с вами не поеду.
– Любимы-ы-й… – Волчица ласково повысила тон и слегка поскрежетала клыками. – Нам действительно пора. Я отдаю себе отчет в том, что с тобой произошло, но! Тем не менее это пока твои личные проблемы, а вот если мы не остановим Банни, то проблемы будут уже у всех… И поверь мне, ТАКИЕ, что твои забудутся сразу!
– Ничего не знаю! – с опрометчивой самоуверенностью уперся я. – Пока мне детально не разъяснят, что почем, ни за какие коврижки с места не двинусь. Кто такая эта ваша Банни? Чего ради я должен ее останавливать? И почему этот кентавр все время мне на коленки смотрит?
– Кентаврас? Ладно, я с ним разберусь, милый…
– А вас я вообще знать не знаю! Что за провокационные разговорчики о наших якобы супружеских отношениях?! Да я и в мыслях не страдал зоофилией, а вы тут…
– Хам! Подлец!! Мерзавец!!! – После третьего эпитета у нее в глазах блеснули слезы, жемчужинками стекая на пушистую грудь. Я сидел ни жив ни мертв…
О пышнохвостая нимфа Наталья, ярок твой гнев и твой суд скоротечен!
Но поспеши приподнять дорогого супруга, лодка готова к отплытью.
Пусть он нахал и безбожник, и быдло, и варвар, но время отчалить…
– В последний раз спрашиваю, ты идешь? – сквозь зубы кинула волчица.
Я отрицательно покачал головой. После всего произошедшего… Нет уважаемые, я отнюдь не испытываю склонности к суициду
– Кентаврас, забирай его!
Я сопротивлялся, честно, но…
Если вы думаете, что я тихо лежал себе в лодке, связанный по рукам и ногам, дурак дураком, ничего не предпринимая, то вы глубоко ошибаетесь, Я – мыслил! Хотя, если уж со всем честно, это единственное, что я мог себе позволить в сложившейся ситуации. И мысли мои были разными… Начнем с того, что кое-что полезное я для себя все-таки уяснил. Сергей Александрович, Сергиус Гнидас, Сереженька и Сергунька – все это, видимо, я! Раз так считает большинство, к их мнению имеет смысл прислушаться. И еще, судя по всему, мы направлялись в некий Тартар. Возможно, это город, курорт, название микрорайона или торгово-посреднической фирмы. Мне уже приходилось с ним сталкиваться, уж больно знакомо звучит, но где? Но меткому выражению одного английского писателя (вот видите, что-то я еще помню!), нас было "трое в лодке, не считая собаки". Ну, в данном случае волчицы, какая разница… Галлюцинации больше не появлялись, и это огорчало. С ними было бы веселей, так как по причине поломки одного весла мы двигались с черепашьей скоростью. Откуда-то издалека, наверное с другого берега, донеслось гулкое эхо взрыва.
– Не успеем… – нервно заскулила волчица, расталкивая безропотные тени и прыгая поближе ко мне. – Сережка, милый, мы не успеваем. Она же там камня на камне не оставит! А что будет, когда вернется Аид?! Он убьет ее!
– Убьет? В смысле, лишит жизни ту симпатичную девочку в мини-юбке? – прозорливо догадался я, а волчица сурово нахмурила брови:
– Угу, вижу, мини-юбку ты заметил… Что еще тебе у нее понравилось? Говори, говори… и смотри мне прямо в глаза, изменщик коварный!
Я, по простоте душевной, уж было пустился перечислять, но в этот момент лодка окончательно встала, что, собственно, и спасло мое положение. Ведь страшно подумать, что эта ревнивица могла сделать с моим ухом (даже с обоими ушами!), не прикрой я вовремя рот. А причина остановки оказалась проста до банальности – перевозчик всего лишь выбился из сил. Его можно понять: во-первых, лодка явно перегружена (два человека, волчица да плюс еще кентавр! Тени не считаются, они бесплотные). Во-вторых, у старика осталось только одно весло (причем каменное, а это, знаете ли, вес). Где пожилой растяпа расколотил второе, мне не было известно, хотя по обрывкам разговоров становилось ясно, что я и к этому как-то причастен. Посовещавшись, вся троица встала передо мной в немом ожидании. По лицам видно, что-то хотят, а что именно хотят – непонятно.
– Сереженька, – наконец решилась волчица, – ты прости меня, пожалуйста, если я тебе немножечко нагрубила. У меня сегодня день тяжелый, но ты ведь знаешь, как я тебя люблю… Будь умничкой, помоги нам, а?