* * *
Лжегеракл сидел в отдельной клетке в специальном круглом зале. Выглядел псих довольно нелепо. Худой, скрюченный, с какой-то слегка приплюснутой, абсолютно лысой головой. Чтобы хоть как-то походить на свой воображаемый оригинал, ненормальный смастерил себе диковинный костюм наподобие того, что носил великий Геракл. Плащ у психа был тоже сшит из шкуры, но не издохшего льва, а убитой им собственноручно шелудивой рыжей собаки, перед смертью, судя по всему, страдавшей острой формой лишая.
- Этот парень давно болеет рахитом, - задумчиво констатировал Софоклюс, чем привлек внимание сидевшего спиной к вошедшим психа.
- А… это ты, сатиров самозванец! - закричал ненормальный, узрев рядом с Софоклюсом великого героя.
- Как ты сказал? - нахмурился сын Зевса.
- Любопытно-любопытно, - пробормотал Фрейдиус и что-то записал на маленькой карманной восковой дощечке.
- И у тебя еще хватило совести навестить меня?! - не унимался озлобленный псих. - Что, пришел посмеяться над настоящим героем?
- Херакл, успокойся! - Зигмундис погрозил ненормальному пальцем. - Иначе назначу тебе очередной дневной клистир.
- Как ты его назвал? - недоуменно спросил сын Зевса.
- Хераклом, - повторил Фрейдиус. - Он сам выбрал себе это имя. Херакл Олимпийский Неповторимый. А вы, полагаю, решили, что я оговорился.
- Гм… - смущенно кашлянул настоящий герой.
Херакл в это время, по-обезьяньи вцепившись скрюченными пальцами в прутья клетки и источая резкие запахи мокрой псины, яростно бил ногами в ненавистную преграду, выкрикивая какие-то совершенно бессвязные проклятия.
- Очень интересный случай, - стал пояснять довольный агрессивной реакцией пациента Фрейдиус. - Знаете, что такое сублимация? Вижу, что не знаете. Это подмена одной фобии другой. А знаете, что такое фобия? Впрочем, не важно. В общем, в детстве или, если быть более точным, во младенчестве наш Херакл перенес тяжелейшее эротическое потрясение, когда в теплой детской ванночке его ласково обмывала молоденькая нянечка.
- Что-о-о-о?! - хрипло выкрикнул псих, внезапно перестав буянить.
- Вот видите, результаты налицо! - сокрушенно покачал головой Фрейдиус.
- А ну-ка подойди ко мне ближе, яйцеголовый маньяк, - зловеще прошипел Херакл, - и я тебе живо объясню, кто кого в детстве в ванночке обмывал.
- А по мне, - внезапно громко заявил сын Зевса, - так он вполне нормален.
И все (включая психа) с удивлением посмотрели на великого героя, словно он только что окончательно и бесповоротно сошел с ума.
* * *
- Где же у нас лежит этот спятивший моряк… - Фрейдиус с задумчивым видом вел греков темными извилистыми коридорами.
- Я Зевс, я Зевс… - истошно донеслось издалека.
Софоклюс, старавшийся держаться поближе к Гераклу, вздрогнул.
- А вы случайно не читали мою знаменитую монографию "Анализ фобии семидесятилетнего мальчика"? - внезапно спросил Фрейдиус, с интересом косясь на спутников.
- Я читал! - признался Софоклюс. - Но ни хрена не понял. И вообще, по-моему, этот опус в Греции запрещен.
- К сожалению. - Зигмундис грустно вздохнул. - Но я очень рассчитываю, что хотя бы потомки оценят масштабы проделанной мною работы. Ведь все беды людские, войны, предательства, братоубийства от либидо!
- От чего? - изумился Геракл.
Но ответить Фрейдиус не успел, ибо с безмерным удивлением остановился у просторного помещения, отделенного от коридора решеткой. Одна из его стен была проломлена так основательно, словно сквозь нее промчалось испуганное стадо эфиопских элефантов. В громадной дыре виднелось синее море. В помещении никого не было.
- Только не говорите, что тут содержался нужный нам мореплаватель, - мрачно произнес Софоклюс.
- Я дико извиняюсь, - бедняга Зигмундис покраснел, - но именно тут этот моряк и жил.
- Сбежал, зараза! - Сын Зевса грустно улыбнулся. - М-да… ну и дырища! Чем же он ее, интересно, проделал?
Фрейдиус задумался:
- Скорее всего, проковырял зубочисткой, - наконец ответил он.
- Ладно, нам пора, - напомнил Софоклюс, зябко поведя плечами и неприязненно глядя на странного психа в соседней клетке.
В правой руке больной держал палочку для письма, а в левой восковую дощечку. Еще Софоклюса поразили прозрачные круглые стекляшки, надетые на нос ненормального.
- А это кто? - испуганно спросил личный хронист Геракла, указывая на соседнюю клетку.
- А это… - Фрейдиус пренебрежительно махнул рукой, - это Геродот, отец истории. Он абсолютно нормален и живет у нас исключительно из-за питания, а питание у нас, сами понимаете, стараниями Асклепия о-го-го… Ну и еще он любит тишину и умиротворенность, иногда нарушаемую ужасными криками больных. По-моему, именно это его и вдохновляет. Чисто между нами… этот Геродот в детстве…
- Всё, хватит-хватит… - бесцеремонно перебил врачевателя могучий герой. - Я больше не желаю слушать все эти гадости…
Да, зря съездили Софоклюс с Гераклом на Аргос… хотя, с другой стороны… может, и не зря, во всяком случае, для будущих событий поездка имела весьма немаловажное значение.
Когда греки с облегчением покинули лечебное заведение, в парке их уже поджидал… нет, на этот раз не Асклепий, а вестник богов Гермес.
- Судя по постным рожам, у вас серьезные проблемы, - весело сказал вестник, непонятно чему радуясь.
- А вот я тебя сейчас твоей железной сандалией как хрясну по голове, - пообещал Геракл, физически не переносивший издевки.
- Да ладно вам, - обиделся Гермес. - Если бы не приказ Зевса, хрен бы я кому-нибудь помогал. Но ведь Тучегонитель страстно желает, чтобы у вас всё было чики-пуки.
- Мы не нашли того сумасшедшего мореплавателя, - сообщил Софоклюс, - и соответственно нам не удалось с ним поговорить.
- Это еще почему?
- А он сбежал.
- Ну, у Асклепия это обычное дело, - усмехнулся Гермес. - Ладно, если хотите, Гефест прямо сейчас перебросит вас в Аркадию, в то самое место, где в последний раз видели стимфалийскую птицу.
- Валяй! - устало согласился Геракл.
* * *
В окрестностях города Стимфала было значительно прохладней, чем на солнечном Аргосе.
Сын Зевса внимательно оглядел местные горы, вяло зевнул и, спрыгнув с колесницы, побрел в выбранном наугад направлении. Софоклюс смешно засеменил следом за широко шагающим героем.
- Заколебали меня уже эти подвиги, - непонятно кому жаловался Геракл. - Вроде чудовища разные Грецию тиранят, а на деле всё это бред пьяной портовой матросни. С другой стороны, наверное, мне следовало бы радоваться, что всё так просто выходит, но ведь Эврисфей далеко не дурак. Неврастеник - да, но не дурак…
- Полагаю, своими идиотскими на первый взгляд заданиями он старается усыпить твое внимание, - выдвинул довольно оригинальную теорию Софоклюс. - Хочет, чтобы ты, Геракл, расслабился, потерял бдительность. Знать бы заранее, какой из девяти оставшихся подвигов самый опасный. Эх…
- Да не переживай ты так, - попытался утешить историка великий герой. - Отец на Олимпе ни за что не позволит, чтобы со мной случилось что-то уж очень плохое.
- С тобой-то оно, может, и не случится, - буркнул Софоклюс, - а вот за меня вряд ли даже кто из смертных заступится.
- Я заступлюсь! - великодушно пообещал Геракл.
- В таком случае, - усмехнулся историк, - я буду писать эпос о твоих подвигах всю свою жизнь…
- А-а, хитрюга… - И сын Зевса дружески погрозил хронисту пальцем.
- Эй, а что это там в кустах блестит? - испуганно закричал Софоклюс, на всякий случай пропуская Геракла немного вперед.
- Ага! - обрадовался великий герой. Достав меч, он принялся нещадно рубить густую растительность.
Через пару минут они с Софоклюсом выбрались на небольшую выгоревшую проплешину, посередине которой лежала огромная стимфалийская птица, мертвая.
- Вот она, родимая!
Довольный Геракл похлопал птицу по гигантскому железному клюву, зарывшемуся в землю.
- Софоклюс, да не трясись ты так, она не кусается…
Историк недоверчиво потрогал смятое при падений крыло чудовища.
- Что же с ней, интересно, произошло? - Пожав плечами, сын Зевса заглянул под прозрачный, откинутый назад колпак на голове монстра.
- Во всяком случае, тот, кто ею некогда управлял, сбежал, - ответил великий герой, ощупывая рубчатое, странной формы кресло.
- Геракл, гляди… - Софоклюс ткнул пальцем в хвостовое оперение железной птицы, в котором застряла обломившаяся часть огромной шипастой дубины.
- Циклопы! - знающе пояснил сын Зевса и весело рассмеялся.
Глава восьмая
ПОДВИГ ЧЕТВЕРТЫЙ: КЕРИНЕЙСКИЙ БАРАН
Эврисфей поручил Гераклу перебить стимфалийских птиц , - с большим воодушевлением строчил неугомонный Софоклюс. - Птицы за короткое время обратили в безлюдную пустыню окрестности аркадского города Стимфала. Они были на редкость кровожадны и плевались преимущественно горячими сгустками смертоносного железа.
Что и говорить, нелегко было Гераклу выполнить новое поручение Эврисфея. Но Геракл не был бы Гераклом, если бы не придумал хитроумный способ решения возникшей проблемы.
На рынке у одного подозрительного эфиопа герой приобрел народный эфиопский инструмент под названием тамтам. Ну, это что-то вроде…
- Арфы! - догадался правивший колесницей Геракл.
- Ну да… - отмахнулся Софоклюс.
…что-то вроде бубна, на котором часто играют фавны и прочие бездельники из шумной разношерстной свиты бога Диониса.
Взобрался, значит, Геракл на высокий холм рядом с тем лесом, в котором гнездились стимфалийские птицы, и, ударив в тамтам, стал петь ужасно тоскливую песню.
- Добавь, что при этом герой вспоминал свой злополучный брачный союз! - посоветовал сын Зевса.
Никто в Греции не знал, что стимфалийские птицы обладали очень тонким музыкальным слухом. Геракл всё пел и пел, и вот первая птица, не вынеся такого музыкального издевательства, издохла, упав прямо с толстой дубовой ветки.
- А что, у нас в Греции растут разве дубы?
- Не только растут, но и совершают героические подвиги, - огрызнулся хронист, не выносивший, когда ему мешали сосредоточиться на работе.
Поющий Геракл приободрился и стал даже выплясывать на плоской вершине холма, нелепо дрыгая конечностями и выделывая ножищами воистину неописуемые кренделя и пируэты.
Ведь никто в Греции не знал, что стимфалийские птицы высоко ценили красивые брачные танцы своих пернатых сородичей. Геракл всё выделывал свои ужасные кренделя, и вот еще одна птица, не вынеся такого танцевального издевательства…
- Хорош врать! - хмуро бросил историку сын Зевса. - Мы уже подъезжаем к Тиринфу.
- Но ведь не все птицы еще издохли, а их, извиняюсь, по моему творческому замыслу где-то около тридцати, - сердито проворчал Софоклюс, недовольный тем, что его опять грубо прервали. - Дальше по сюжету после пения и танца Геракл сочинит стихотворение, что послужит причиной мучительной гибели еще одного чудовища. Затем великий герой что-нибудь нарисует, а после…
- Напишет исторический трактат, - язвительно добавил Геракл, - и все птицы от ужаса издохнут. Думаю, какой-нибудь пациент Фрейдиуса описал бы мой третий подвиг намного лучше, с большей выдумкой и динамизмом.
- Эй! - завопил Софоклюс, когда великий герой вырвал у него из рук свежую дощечку и зашвырнул ее в придорожные кусты. - Какого сатира ты разбрасываешься своим героическим эпосом?!
- Мой эпос! - огрызнулся сын Зевса. - Что хочу, то с ним и делаю. Потом перепишешь, и чтобы никаких танцев!
Софоклюс послушно кивнул.
* * *
В тот момент, когда Геракл вместе со своим личным хронистом в очередной (четвертый) раз подъезжал к городу Тиринфу, в другой части Греции, а именно на острове Аргосе произошли прелюбопытнейшие события…
- Мой друг, - сказал Зигмундис Фрейдиус, с умилением глядя на сидящего в клетке Херакла, - со вчерашнего дня ты больше ни разу не буянил. Неужели так благотворно на тебя повлияла встреча с великим Гераклом?
- Это я великий, - спокойно возразил сумасшедший, - а Геракл вонючка, проклятый самозванец.
- Значит, ты хорошо запомнил вашу встречу?
- Как и он, - парировал Херакл, задумчиво ковыряя в носу.
- Может, настал момент, когда нам стоит постепенно вернуться к воспоминаниям о твоем детстве? - осторожно предложил Фрейдиус.
- Давай, костоправ, спрашивай, - с легкостью согласился Херакл.
- Скажи мне, каково твое первое воспоминание? - Ненормальный снова задумался.
- Я голый, в детской и все почему-то смеются…
- Голый? - Глаза у Зигмундиса маниакально загорелись. - Означает ли это, что твои воспоминания имеют некий сексуальный характер?
- Что?! - подпрыгнул в клетке Херакл. - Да какой, к сатиру в зад, секс, когда надо мной все смеются, особенно мой отец Амфитрион! Я же за пару часов во взрослого дистрофичного мужика вымахал!
- Э… - недовольно пробурчал Фрейдиус. - Так у нас не пойдет. Ты снова отождествляешь себя с Гераклом, так мы никогда тебя отсюда не выпустим.
- А я сам уйду! - нагло заявил Херакл и мрачно улыбнулся.
- Да? - искренне удивился Фрейдиус. - И можно поинтересоваться, как?
Внезапно псих сделал круглые глаза и, посмотрев за спину врачевателя, истошно выкрикнул:
- Глядите, Зевс снова сбежал!
Зигмундис вздрогнул и резко обернулся. В следующую секунду Херакл стремительно подскочил к решетке, схватил не успевшего отпрянуть теоретика за бороду и с силой дернул эту бороду на себя. Как ни странно, часть волосяного мужского атрибута оказалась не накладной, а натуральной. Фрейдиус ойкнул и, ударившись широким гениальным лбом о медные прутья клетки, медленно съехал на пол.
Закусив губу, Херакл воровато огляделся. Затем подтащил тело врачевателя поближе и, обшарив его хитон, нашел весело позвякивающую связку ключей.
Херакл отпер свою клетку, с ненавистью пнул бесчувственного Фрейдиуса ногой и принялся с гиканьем отпирать остальные забранные решетками помещения. Кое-кто из психов пытался освободителя укусить, но Херакл ловко уворачивался, отпирая всё новые и новые клетки. Правда, с отцом истории Геродотом вышла накладка. Старик наотрез отказался покидать свою комнату, двинув освободителя в правое ухо.
Орущая, визжащая, кукарекающая толпа психов начисто смела кинувшихся на шум вооруженных солдат.
Херакл усмехнулся, с любовью погладил свою приплюснутую лысую голову и побежал в направлении, противоположном тому, куда с ревом ломила толпа ненормальных.
* * *
- Вот, передашь эту штуку лично Эврисфею в руки! - Сын Зевса протянул посланнику длинную полую трубку, чем-то отдаленно напоминавшую толстую железную стрелу.
- Что это? - Копрей брезгливо попятился от усмехающегося героя.
- Эту штуку я лично, вырвал из морды убитой мною стимфалийской птицы…
- Какая мерзость…
- Бери-бери, а то Эврисфей еще не поверит моим искренним намерениям честно исполнить все его поручения.
- Что ж, в таком случае… - Копрей явно колебался. - Может, вы это во что-нибудь завернете, а?
Геракл кивнул и, содрав с остолбеневшего посланца хитон, аккуратно запеленал в него часть ужасного чудовиша.
- Спасибо, - сдавленно буркнул Копрей, смотревшийся в набедренной повязке и в не по размеру огромных сандалиях весьма колоритно.
- Теперь задание! - напомнил Софоклюс.
- Какое задание? - испуганно переспросил посланец.
- Четвертое!
- Ах да, задание! Извините, совсем вылетело из головы…
- И неудивительно, - тут же съязвил Геракл. - У тебя же там сквозное отверстие, в правое ухо ветер залетает, а в левое вылетает.
Копрей не обиделся. Достав из набедренной повязки небольшую восковую дощечку, он торжественно прочитал:
- Я, Эврисфей, великий правитель Микен…
- Великий кретин Микен… - поправил посланца сын Зевса.
- Великий правитель Микен, - продолжал настаивать на своем Копрей, - правом, данным мне всемогущими богами, повелеваю Гераклу Олимпийскому, урожденному Зевсу Младшему, изловить и доставить в Тиринф керинейского барана!
- Кого доставить? - спросил Геракл, расслышавший лишь первое слово из имени диковинной зверюги. - Какую еще канарейку?
- Не канарейку, - поправил великого героя посланец, - а керинейского барана!
- Это что еще за жертва безумной селекции? - в сердцах воскликнул сын Зевса.
- Постойте, любезнейший, - решительно вмешался Софоклюс, всегда и во всём (а особенно в исторических фактах) любивший точность. - Вы тут нам только что сказали, вернее, зачитали письменный документ, в котором Эврисфей назвал себя великим правителем Микен…
- Великим кретином Микен, - снова хохотнул Геракл.
- Но, насколько мне известно, - историк озадаченно наморщил лоб, - Микенами правит некий Агриппа…
- Всё верно, всё верно! - согласно закивал Копрей. - Тут нечему удивляться…
- Но позвольте…
- Всем известно, что Эврисфей с самого детства болен всякими неприятными болезнями.
- Ну и…
- Совсем недавно или, правильней сказать, буквально на днях у него случился острейший приступ мании величия. Так уж получилось, что именно в тот момент, когда его посетил столь распространенный на Олимпе недуг, Эврисфей готовил для Геракла очередное сложное задание.
- А разве мания величия болезнь? - искренне удивился Геракл.
- Особое психическое расстройство, - подтвердил Копрей. - Следствие разнообразных эротических фантазий в нежном возрасте, как пишет великий Зигмундис Фрейдиус.
Похоже, что Геракл с Софоклюсом впервые столкнулись с ярым поклонником опусов сумасшедшего греческого лекаря.
"Интересно, - подумал историк, - а как сам Фрейдиус называет своих фанатов - фрейдоманами или, может быть, фрейдонистами или… фрейдощенцами?"
Фрейдощенец Копрей уже что-то грузил с умным видом по поводу не в меру любопытных маленьких мальчиков и девочек. В его сбивчивой безумной речи то и дело попадались знакомые слова вроде "либидо", "фобия" и "сублимация эротически-умозрительных фантазий".
Геракл громко зевнул и, грубо перебив посланца, недружелюбно рявкнул:
- Всё, хватит, я уже понял, что мания величия это болезнь, поражающая тех, кто писался в детстве в люльке…
- Как?! - возмутился Софоклюс. - Но разве не все младенцы писаются?
- Лично я в младенчестве всегда спускался во двор, - невозмутимо ответил сын Зевса.
Сказанное Гераклом начисто рушило фундамент сумасбродной теории Фрейдиуса, ибо манией величия сын Зевса страдал в самой тяжкой форме.
- Расскажи-ка нам лучше об этом баране, - предложил могучий герой не в меру распалившемуся посланцу.
- Да что тут рассказывать? Проживает баран в Аркадии, по слухам, он послан смертным в наказание божественным кузнецом Гефестом.
- И чем же он опасен? - полюбопытствовал Софоклюс.
- Смертельно говорлив!
- Это как?
- Треплется без умолку.
- Моя бывшая жена Эления, - усмехнулся историк, - говорила со скоростью сорок слов в секунду, особенно когда встречала на рынке любимых подруг.
- И где она теперь?