Сразу бросил безнадежное преследование царь Ээт и обрушил свой гнев на бестолковую стражу. Но так и не удалось старику выяснить, кто из дворцовых кретинов указал аргонавтам на царские морковные грядки, обозвав их "священным полем Ареса". Ведь семена этого чудо-корнеплода волшебник с большим трудом достал в далекой Эфиопии. Пришлось Ээту в этом году отказаться от каждодневного потребления продлевающего жизнь морковного сока.
Потому, наверное, и загнулся через пару месяцев старикашка, но кому до этого было дело?
А аргонавты, здорово размявшись, вернулись к своему начальному плану беспромедлительного поиска священной рощи с золотым руном, на чем, собственно, с самого начала и настаивал Тесей.
С трудом нашли путешественники священную рощу Ареса.
Все, кого они ни спрашивали, указывали совершенно разные направления, будто специально стараясь запутать. Но на самом деле никто из местных жителей точно не знал, где эта самая священная роща находится. Да и сам Арес очень сильно удивился бы, узнав, что в Колхиде у него есть некая священная роща.
Однако все-таки нашли аргонавты нужное место.
Нашли по скелету издохшего дракониуса, коему не суждено было дожить до встречи с похитителями золотого руна.
Дракониус издох не то от старости, а то от того, что его элементарно не кормили. Жалкие останки монстра напоминали костяной женский гребень, а на шее некогда грозного чудовища был надет кожаный ошейник со странным и совершенно негреческим именем "Трезор".
Заглянув в импровизированную беседку (которую образовали ребра мертвого страшилища), аргонавты поняли, что в останках дракониуса местные жители устроили общественный туалет.
Что и говорить, достойное завершение некогда страшного, леденящего кровь и от того красивого мифа. Все в бренной жизни до банальности просто, и мертвое чудовище было лишним тому доказательством.
- Знаете, чего мне очень сильно сейчас захотелось? - с нескрываемой грустью произнес Тесей, смотревшийся на фоне гигантского истлевшего скелета до смешного ничтожным.
Аргонавты непонимающе зашептались.
- Мне захотелось набить морду всем странствующим певцам-аэдам, - пояснил афинянин, печально качая кучерявой головой.
- Да, в их песнях все выглядит очень красиво, - согласился с другом Ясон. - Священная роща, многоглазое огнедышащее чудовище, коварный царь Ээт. Сатир все побери, ну почему в жизни все по-другому?!
Вопрос был из того же рода, что и сакраментальная фраза, с пафосом (или с пифосом) произносимая, как правило, в греческих питейных заведениях: "А для чего мы, братья, все живем?"
- Ладно, - наконец решительно изрек Тесей. - Полюбовались скелетом - и хватит. Уж больно тут воздух… мм… затхлый…
И аргонавты понуро вошли в священную рощу Ареса.
В то, что это была та самая роща, верилось с трудом. Все заросло высоким бурьяном. Заросли местами были просто непроходимые, и тогда грекам приходилось орудовать своими мечами, дабы сделать проход в зеленой массе.
Через полчаса аргонавты наткнулись на мраморную статую Ареса с отбитой головой. Статуе бога войны недоставало также правой руки и левой ноги. Как она вообще удерживалась на постаменте, было решительно непонятно. То, что это Арес, а не кто-нибудь другой, эллины определили по надписи на постаменте.
- Мы на верном пути, братья, - слегка повеселел Тесей. - Я чую, золотое руно уже близко.
Пройдя еще немного, греческие герои наткнулись на странный дорожный указатель (притом что самой дороги нигде поблизости не наблюдалось!).
На указателе была короткая надпись.
Вот эта надпись:
"ДО ЗОЛОТОГО РУНА ОСТАЛОСЬ РОВНО ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ ШАГОВ"
- Братья, считайте! - еще более воспрянул духом Тесей. (И чего это он так веселится? Ведь руно нужно Ясону, а не ему. - Авт.)
- Вот оно! - истошно завопил Ясон, подбегая к высокому дереву, на стволе которого на медных штырях висело золотое руно.
Какой-то неведомый садист грубо прибил золотую шкуру прямо к дереву, и сатир его знает, как теперь эту шкуру снять.
- У кого-нибудь есть подходящий инструмент? - мрачно спросил у героев Ясон, слегка обескураженный.
- У меня есть золотая зубочистка! - похвастался Тесей, роясь в своей заплечной сумке. - Я ее у Геракла спер.
- Нет, зубочистка не годится. - Ясон еще больше приуныл.
Но ведь так всегда бывает. Стремишься к какой-нибудь цели, мышцы от усилий рвешь, карабкаешься к успеху, а потом… Бац! И сразу достиг, чего хотел. И такая тебя потом тоска за душу берет…
- Золото. - Тесей ласково погладил драгоценные завитушки волшебной шкуры. - Итак, как же мы будем его делить?
- Что? - испугался Ясон, мгновенно выплыв из омута мрачных размышлений.
- Делить, говорю, руно как будем? - уже с определенной долей раздражения повторил Тесей.
- Как делить? - опешил юноша. - Зачем делить? Аргонавты с каменными лицами обступили побледневшего предводителя.
- А ты что же думал, - зловеще прошептал Тесей, - что мы за одно только спасибо с тобой путешествуем, каждую минуту рискуя своими драгоценными жизнями?
Мир рушился на глазах.
У Ясона закружилась голова. На лицах недавних друзей он явственно прочел свой смертный приговор.
- Да вы что, мужики?
М-да, возможно, и порешили бы аргонавты парня, но в этот момент за спинами греков послышалась подозрительная возня.
Герои обернулись и… замерли как вкопанные.
Такого они еще никогда не видели.
У дерева на задних ногах стоял самый что ни на есть механический золотой баран, который, нагло косясь на греков, воровато отдирал передними копытцами прибитое к стволу руно. В правом копыте баран держал странный блестящий инструмент (кусачки. - Авт.).
- Опаньки! - громко произнесло золотое животное и, рванув руно на себя, легко сорвало его с дерева.
- Ты кто такой? - протирая глаза, хрипло спросил Тесей.
- Я? - удивился баран. - Вспомогательный кибер "Геродот". Модель №2819.
Аргонавты дружно затрясли головами. Баран нес полную чушь.
- Э… - Тесей небрежно вытащил из-за спины меч. - Ты руно то не трогай.
- А это мое руно! - возмутился баран, натягивая звенящую шкуру на спину. - Ох, и долго же я вас, дураков, ждал. Все, думаю, не придут они. Ан нет, мне таки повезло!
Аргонавты подавленно молчали.
Пользуясь временным замешательством героев, Ясон отошел от своих бывших соратников подальше.
- Долго в горах сидел я, - продолжал трепаться божественный механизм, закрепляя золотое руно у себя на груди. - Все стеснялся в священную рощу за шкурой спуститься. А когда наконец решился, заросло тут все к сатировой матери. Не смог я к этому дереву проклятому сам пробиться. Горючее для полетов все вытекло, да и силы уже не те, что в молодости, аккумулятор подсел. Забыл меня изобретатель Гефест, чтоб ему пусто было. Но я ничего, не отчаивался. Слух по Аттике пустил, что благополучие рода царя Афаманта всецело зависит от обладания золотым руном. Вот и дождался вас, кретинов. Хороший проходик вы в зарослях прорубили. Большое вам за это олимпийское спасибо…
Смысл всего сказанного золотым бараном не сразу дошел до античных мозгов аргонавтов, а когда наконец дошел…
- Ах ты! - яростно взревел Тесей, вознося над головой меч. - Ату его, братцы!
Божественный механизм испуганно взвизгнул и очень проворно порскнул в кусты.
- Не трогайте меня, - истошно орал на бегу золотой баран. - Я уникален. Я искусственный интеллект! Я током бьюсь!
Но все эти угрозы были не в силах остановить разъяренных героев.
Один только Ясон не участвовал в погоне, ибо было ему теперь, как и престарелому царю Колхиды Ээту, глубоко наплевать на все.
Конечно же поймали механического барана греки. Совсем тот старый стал, смазывался не часто, да и то своими же скромными силами. Забрали золотое руно аргонавты, однако барана все же упустили. Многих героев перекусало Гефестово изделие. Тесею, например, оно откусило на правой ноге большой палец, и с тех пор перестал носить афинянин открытую обувь.
А затем пропили золотое руно аргонавты, и этого следовало ожидать с самого начала их увлекательного путешествия.
Ну, что еще?
Ясон благополучно вернулся в славный город Иолк, где, к своему удивлению, застал конец погребальной церемонии безвременно усопшего царя Пелия. Повезло юноше. Благодаря счастливой случайности получил он в законное наследство власть и богатства знаменитого города.
Некоторые, правда, утверждают, что порешили под шумок старикашку родные братья Ясона.
Да кто его знает?
Может, действительно порешили.
Во всяком случае, Ясону это было глубоко фиолетово…
Часть вторая
СТРАСТИ ПО ЭДИПУ
Глава 1
ОСТРОВ ЛЕСБОС
Эх, остров Лесбос, блаженная земля, гнездо порока.
Как там у древних греков Острова счастья назывались?
По-моему, если мне не изменяет память, Елисейские поля или, иначе, Элизий, место, куда боги переносили после смерти избранных героев. Только вот после какой смерти, нигде, к сожалению, не уточняется. А жаль, ибо греческие герои по большей части жизнь свою оканчивали отнюдь не в сражениях, а в каком-нибудь питейном заведении, нализавшись до зеленых сатиров и свалившись под стол со счаст ливым выражением на бородатой физиономии.
Обидно за великих героев, но это факт.
Причем неоспоримый.
История, произошедшая с беднягой Агамемноном после того, как на острове Лесбос его посетило внезапное озарение, есть не что иное, как следствие всех предыдущих случившихся с ним событий, как то: Троянская воз… простите, война и увлекательное путешествие по Аттике вместе с хитроумным царем Итаки Одиссеем.
Стало быть, все по порядку…
( Изложено по поэме Софоклюса "Два идиота". - Автор.)
* * *
Царивший на острове Лесбос разврат и постоянные возлияния (вина в обители порока было хоть отбавляй) способствовали умственной деградации собравшихся там героев.
Телемах, приплывший на Лесбос, дабы отыскать там отца, уже на следующее утро начисто забыл о своей великой цели, а через месяц сын царя Итаки передвигался уже преимущественно на четвереньках, время от времени жалобно по-бараньи блея, пока кто-то из более трезвых героев не подносил ему емкость с вином.
Конечно, никаким Одиссеем на острове и не пахло, что уже само по себе было странным. Говаривали, что царь Итаки пропал в тот самый день, когда узнал, что его биологическим отцом является одноглазый великан Полифем, спятивший, по слухам, еще в утробе матери, которая, будучи беременной, каждый день упражнялась на турнике, качала пресс и пр.
Многие в Греции полагали, что, не стерпев такого позора, Одиссей покончил с собой при помощи кузнечного молота, после чего разогнался и прыгнул с расплющенной головой в бушующее море. Находились даже очевидцы, которые собственными глазами видели, как царь Итаки, громко матерясь, падал в бушующую пучину владений Посейдона. Правда, язык у этих "очевидцев" во время их рассказа слегка заплетался, что вызывало вполне справедливые сомнения по поводу подлинности их сведений.
На самом деле Грецию волновал совсем иной вопрос, нежели судьба несчастного Одиссея, а именно: каким образом Полифем его зачал?
По этому поводу строились совершенно чудовищные (сатирски неприличные) предположения, но ни одно из них никак не могло соответствовать истине.
А сам Полифем, когда ему задавали подобный вопрос, по большей части отмалчивался. В конце концов он сожрал нескольких уж очень любопытных смертных, и от него наконец отстали…
Странные перемены охватили Аттику, вроде бы Олимп в небе другим стал. Летаюший остров богов казался намного больше, чем раньше, и каким-то более внушительным, что ли. Зловещим.
Конечно, это мало кого из греков занимало, однако перемены были налицо…
Что в Аттике никогда не менялось, так это остров Лесбос. И именно на нем великий царь Агамемнон внезапно загрустил по родине, вспомнив жену свою Клитемнестру…
Однако все началось с Аякса, сына Оилея, который, за неделю переспав на острове со всем, что двигалось, заскучал и во всеуслышание заявил, что Лесбос душит в нем поэта.
- Сволочи, как я вас всех ненавижу! - кричал и плевался Аякс. - Я за целый месяц не написал ни строчки…
Единственным, кто посочувствовал могучему герою, был царь Агамемнон.
Парис, Гектор и Менелай остались к отчаянному воплю Аякса равнодушны. Они уже успели обрасти черной волнистой шерстью и теперь спокойно щипали травку на живописных склонах Лесбоса. У Агамемнона даже мелькнула безумная мысль: а не достало ли их наконец колдовское проклятие сумасшедшей волшебницы Кирки? Но это конечно же было маловероятно. (Почему это маловероятно? - Авт.)
- Посмотри, что с нами стало! - причитал Аякс, полируя потускневший за месяц меч. - Мы здесь деградируем, превращаемся в животных. Только и знаем, что жрем да спариваемся, я больше так не могу.
- Ты прав, мой друг, - согласился с ним Агамемнон. - Но что тут поделаешь, видно, на роду нам так написано. Я тоже вот по дому в последнее время скучать начал. Как, думаю, там жена моя Клитемнестра?
- Красивая, наверное? - мечтательно спросил Аякс, который, однако, по жизни был убежденным холостяком.
- Что? - удивился Агамемнон. - Да нет, что ты. Страшна, как фавн небритый. Просто опостылело мне все это великолепие…
И бедняга грустно обвел рукой зеленый луг с пасущимися героями.
- Я знаю, что делать! - яростно закричал Аякс, воинственно взмахнув отполированным мечом.
- Ну-ну… - Агамемнон скептически посмотрел на товарища.
- Нужно срочно покинуть остров, и тогда талант стихосложения непременно ко мне вернется. Милый друг, плывем же к жене твоей Клитемнестре!
От подобного предложения Агамемнона слегка передернуло, но, несмотря на это, идея Аякса показалась ему весьма заманчивой.
- Я не против, приятель, но на чем же мы поплывем ко мне на родину? Ведь оставленный без присмотра корабль давно разбили о рифы набегающие волны прибоя. Да и даже если бы он был цел, мы не смогли бы набрать здесь и половины команды.
Тут Аякс сильно задумался. Нехорошо получалось - вроде как они сами себя в ловушку загнали, обидно как-то.
- А мы плот построим, - внезапно заявил могучий герой, - из досок, что от нашего судна остались. На нем и покинем Лесбос.
Сказано - сделано.
Но не все было так просто.
* * *
На остров Лесбос легко попасть, а вот сбежать оказалось довольно проблематичным.
Как только твердо решившие покинуть гнездо порока герои принялись за постройку плота, они сразу же были атакованы группой полуобнаженных женщин, несущих на острове постоянную вахту, дабы никто из мужчин не сбежал. Отступникам удалось отбиться, но лишь до следующей ночи.
Однако плот еще не был готов.
Весь следующий день фемины следили за греками из соседних кустов, посылая им страшные проклятия, обзывая их импотентами и мужеложцами. Аякс время от времени отгонял воинственных фемин своим мужским достоинством, которое у него было воистину чудовищных размеров. (Надеюсь, цензура это место вырежет. - Жена автора.)
Плот был готов всего лишь наполовину. Ему еще требовались прочный парус и хорошее рулевое весло.
- Сатировы толстухи, - гневно ругался Аякс, разводя на морском берегу костер. - В жизни не женюсь на женщине, будь они все неладны.
Агамемнон как-то странно посмотрел на друга, но вслух ничего не сказал.
- Зря мы тогда Одиссея не подождали, - сокрушенно покачал головой Аякс, - он бы никогда не позволил нам превратиться в этих…
И могучий герой с горечью махнул рукой в сторону спавших под деревом невдалеке зверообразных греков. Кто из них был Парисом, а кто Гектором, установить теперь не представлялось возможным. Членораздельно изъясняться они перестали два дня назад.
- Да мы с тобой и так, слава Зевсу, в них не превратились, - усмехнулся Агамемнон. - Единственные на весь остров здравомыслящие мужики.
- Здравомыслящие, - басом повторил Аякс и потряс над головой указательным пальцем, - хорошо сказано. Кажется, я уже начинаю подбирать рифму.
- Я тебе помогу, - пришел на помощь другу Агамемнон. - Здраво, здраво… мм… лево, право, кряво…
- Что еще за кряво? - разозлился Аякс. - Я такого слова отродясь не слышал.
- Кряво, то есть криво, - быстро нашелся Агамемнон.
- А… ну если так, то да.
Но приличная рифма, к сожалению, на ум могучему герою так и не пришла.
Вместо рифмы к костру отщепенцев явился знаменитый греческий историк Софоклюс. Свой человеческий облик он, к удивлению, совершенно не утратил и даже выглядел свежее обычного.
- Мы живем в великую эпоху, друзья! - торжественно провозгласил историк, садясь рядом с Агамемноном.
- Мы тоже рады тебя видеть в здравом уме, - улыбнулся Аякс, подбрасывая в костер сушеных листьев папоротника, которые, сгорая, жутко воняли, отпугивая притаившихся неподалеку в засаде фемин.
- Великая эпоха! - повторил Софоклюс, лукаво поблескивая хитрыми голубыми глазками. - Был над Грецией один Олимп - бац, и его не стало, теперь вот другой висит, и никому до этого дела нет.
- С чего это ты вдруг взял, что он другой? - удивился Агамемнон, вглядываясь в безоблачное ночное небо.
Летающий остров, источая мягкое голубоватое сияние, как обычно, висел над горизонтом чуть левее полной луны.
- Да и дураку ясно, что Олимп другой, - бескомпромиссно отрезал историк.
- Кому ясно? - встрепенулся Аякс, в последнее время очень болезненно реагирующий на слово "дурак".
- И эфиопу, - быстро поправился Софоклюс. - Размером-то он стал вроде как побольше, да и форма другая. Старый на что был похож?
- На стоптанную сандалию, - не задумываясь, ответил Агамемнон.
- Верно. - Историк быстро кивнул: - Ну а новый что тебе напоминает?
- Да не новый он… - вспылил Агамемнон и осекся, вглядевшись в очертания Летающего острова.
Олимп действительно больше не напоминал стоптанную сандалию, теперь он был скорее похож на…
- Мужской детородный орган, - ответил за Агамемнона Софоклюс, и Аякс неприлично заржал.
- Это что, такое изощренное издевательство? - закричал Агамемнон, вскакивая с места. - Они что там, на Олимпе, нас за полных придурков держат?!
- Думаю, что дела в этом плане обстоят еще хуже, - как бы невзначай заметил историк.
- Что это ты, интересно, имеешь в виду? Герои у костра тревожно переглянулись.
- Ну я же сказал, что грядут великие перемены, - развел руками Софоклюс. - Вот уже месяц, как никто из смертных не видел вестника богов Гермеса Диониса в кабаках нет. Гименей на свадьбах не присутствует. Что-то неладное стряслось в поднебесном царстве.
- Например?
- Ну, не знаю, переворот там или бунт. Может, они поубивали друг друга или еще что.
- Да ладно тебе чушь пороть, - улыбнулся Аякс. - Чтобы бессмертные боги и друг друга поубивали? Бред, бессмыслица.