Колупаев покачал головой и, сходив к колодцу, принес целое ведро ключевой воды. Ведерко было дырявое, часть воды вытекла, но на отрезвление богатыря ее вполне могло хватить.
Отойдя подальше, Степан размахнулся и выплеснул содержимое ведра в лицо Муромцу. Однако не рассчитал маленько. Ведерко улетело следом за водицей.
- Ой-ей! - только и смог выдохнуть кузнец. Вода подействовала, но и ведерко, к сожалению, тоже.
- Ох! - вздохнул Илья, приходя в себя и судорожно шаря по печи.
С надетым на голову ведром он смотрелся колоритно.
- Кто задул лучину? - проревел богатырь, слепо тычась по сторонам. - Аспиды, ослепили-и-и-и…
Колупаев попятился к двери.
- У-у-у-у… - ревел Муромец. - Кощеевы отродья!
Представление длилось несколько минут. Затем Илья наклонился, и ведро само спало с его пустой головы.
Муромец несколько раз глупо моргнул и, сфокусировав взгляд, очумело уставился на Степана.
- Ты кто?
В голосе богатыря чувствовался неподдельный испуг.
Колупаев ухмыльнулся:
- Я Степан Колупаев, кузнец из села Большие Мытищи.
Прозвучало все это довольно грозно и веско. Но на Илью впечатления не произвело. Он лишь тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.
- Какой нынче год? - вконец охрипшим голосом спросил он.
Вопрос поставил Степана в тупик. Не о том Муромец спрашивает, ой не о том.
- Сто одиннадцатый, - ответил Колупаев, - от рождества Велеса.
- Сто одиннадцатый?!! - в ужасе переспросил Муромец, после чего стал загибать могучие пальцы.
"Года считает!" - догадался Степан, внимательно разглядывая великовозрастного дитятю.
В рваной разлезшейся рубахе, весь заросший волосами… Ну прямо медведь, а не человек. Бородища ниже пояса. Усищи… страшно подумать. Басурман какой-то с большой дороги, а не богатырь.
- Тридцать три года, - сипло прошептал Муромец.
- Чего? - отозвался Колупаев.
- Я храпел на печи тридцать три года, - повторил богатырь, и глаза у него при этом были как у посаженного на кол половца.
- Так ты, значит… - догадался Степан, прикрыв рот ладонью.
Все становилось с ног на голову.
Не было никакого вероломного богатыря, нагло присвоившего себе чужую славу и сговорившегося с нечистым на руку летописцем.
Всего этого и в помине НЕ БЫЛО!
- Это что же получается… - прошептал Колупаев, быстро шевеля извилинами.
А получалось вот что. Илья все это время спал. Спал беспробудно, и пока он спокойно дрых, кто-то взял и присвоил богатырю чужие подвиги. Не спросив соизволения, совершенно самовольно.
Но зачем?
Сие пока было неведомо…
Муромец на печи, казалось, сейчас расплачется.
- Как же так? - хрипло причитал он. - Тридцать три года псу под хвост! Я ведь все как сейчас помню. Шестнадцать годков мне тогда от роду было. В ратный поход с другами собирался супротив Мамая-разбойника. С Масяней был обручен. Случился пир перед походом, я выпил и…
Богатырь с силой ударил кулаком по печи. Печь, как ни странно, выдержала.
- Летархия! - с запинкой произнес Колупаев услышанное однажды в какой-то корчме диковинное заморское словцо.
- Ась? - вздрогнул Муромец.
- Летархия, говорю, - повторил Степан. - Мне один ученый грек за кружкой вина рассказывал. Он был этот, ескулап заморский… Ну, ведун, знахарь по-нашему. Так вот, иногда происходит, что человек ни с того ни с сего в спячку впадает.
- Аки медведь зимой? - удивился Илья.
- Ну да, - знающе кивнул кузнец. - Но токмо медведь, лишь на несколько месяцев в берлоге засыпает. А человек… может до конца дней своих так проспать…
- Дык как же это?
- А вот так, - наставительно ответил Колупаев. - Видать, с тобой эта самая летархия и приключилася. По-другому и не объяснишь. Ты что на пиру том пил, помнишь?
- Помню… э… э… Черничную водку!
- Все ясно! - кивнул Степан. - Не знал ты, видать, что знахари сельские ею от бессонницы селян врачуют. М-да, роковая оплошность…
- Ну а что с Мамаем? - виновато промычал богатырь, потирая мощную шею.
- А что с Мамаем? - удивился кузнец. - Я тогда мал был, не помню уже. Вроде как порешили его русичи. А иначе ведь и быть не могло. Погань всякая, на землю матушку посягающая, на Руси всегда отпор получала. Забудь о Мамае, тут дело посурьезней имеется.
- Какое? - икнул Муромец, сидя на печи и болтая босыми ножищами.
- Да вот тут… - начал было Степан и осекся. Как бы все попонятливей рассказать? Ведь Илья, похоже, и слухом не слыхивал о мерзавских происках того летописца.
- Понимаешь, брат… - издалека начал Колупаев, - я к тебе, собственно, скандалить ехал. Но теперь понял, что зря, конечно, я на тебя злился.
- Ты на меня злился? - переспросил богатырь. - Дык чего ж такого я мог тебе сделать, коль спал все эти годы?
- Ни при чем ты здесь, все верно! - согласился кузнец. - Я не об этом. Один брехливый летописец незнамо почему присвоил тебе невиданные подвиги, совершенные тобою якобы на земле русской. Но… как бы это сказать…
- Дык так и говори, - решительно махнул ручищей Муромец.
- В общем… - замялся Степан. - Все эти подвиги на самом деле я совершил. - Но то ли рылом не вышел, то ли имя у меня какое-то… не такое. Так или иначе, но летописец этот рассудил по-своему и присвоил все геройства… тебе.
- Мне?!!
- Вот-вот! Я поначалу думал, в заговоре вы. Решил через тебя того супостата найти. Но вижу теперь, все напрасно.
- Почему это напрасно? - басом взревел Муромец. - А что, ежели я хочу помочь тебе найти этого мерзавца? Пусть и не ведаю, где он скрывается, но помогу. Восстановим справедливость вместе! А заодно вот… кости разомну.
Такой расклад кузнеца вполне устраивал.
Богатырь был на редкость решительный. С этакой горой за спиной можно и без особых угроз летописца запугать, дабы исправил брехню свою подлую, а заодно и объяснил, почему его выбор пал именно на Муромца. А то, понимаешь…
Дверь за спиной Колупаева снова распахнулась.
Неужели ополченцы опять пожаловали?
Нет. Это были не ополченцы.
Степан обернулся, с подозрением зыркнув на двух добрых молодцев при шлемах, кольчугах да булавах. По всему выходило, княжеские дружинники к ним пожаловали. Час от часу не легче.
- Чаво вам? - не очень дружелюбно спросил Муромец, продолжая сиднем сидеть на удобной печи. Добры молодцы переглянулись. На их румяных физиях читалось откровенное замешательство.
- Да вот… - сказал один из них. - Нас послал к тебе, о славный богатырь, князь Буй-тур Всеволод Ясно Солнышко.
- Кто послал? - не понял Илья.
- Буй-тур Всеволод, - осторожно повторили молодцы.
- Кто таков? - Муромец повернулся к Степану.
- Князь Сиверский, - ответил Колупаев. - Всеми любим на Руси за норов свой буйный и нелюбовь к лишней войне. Оттого Буй-туром и назвали. В смысле бешеный бык!
- А-а-а-а… - протянул Илья. - Ну и что этому князю от меня надобно?
- Да вот… - Добры молодцы снова переглянулись. - Тут такое дело…
- Да говорите, чего уж там, - усмехнулся в бороду Муромец, осторожно спускаясь с печи. - Я сегодня с утра добрый…
И, перебивая друг друга, княжеские дружинники поведали великому богатырю о своей беде.
ГЛАВА 4
О том о сем да о начале путешествия ратного, опасного
- Завелось в лесах наших чудище ужасное, - сделав большие глаза, сообщил Гришка и почему-то испуганно обернулся на приоткрытую дверь избы.
- Лихо Одноглазое! - добавил Тихон. - Добрый люд пужает, никакого спасу от него нет.
- Пужает, говоришь? - задумчиво протянул Муромец.
- Знавал я одно Лихо, - подал голос Колупаев. - Правда, не с одним, а с двумя глазами. Лучшие годы я ей отдал. Разошлись мы потом. Забрала Марья детишек и в Астрахань к купцу одному сбежала.
- Бабы! - Илья значительно потряс указательным пальцем. - Вероломное племя!
Гришка с Тихоном очумело переглянулись. Похоже, к их зову отчаяния великий богатырь остался равнодушен.
- Помоги нам, Муромец, - жалобно заканючил Тихон. - Князюшка с нас три шкуры сдерет, если мы без тебя к нему воротимся.
- Сдерет, и правильно сделает! - пробасил Илья. - Вы-то небось, охламоны, с чудищем-то не справились?
- Не справились! - грустно вздохнули дружинники.
- А разве оно кого-нибудь у вас уже сожрало? - спросил Степан, помогая Муромцу освободиться от истлевшей от времени рубахи.
- Нет, не сожрало, - честно ответили братья. - Дровосеков вот напужало. Они у нас впечатлительные больно. Чуть что - за топоры…
- Паршивый народ дровосеки, - отозвался Илья. - Сплошная пьянь!
- И то верно, - согласился с богатырем кузнец. - По мне, если кто дровосек, то уже как бы и не человек, одно людское подобие.
Обнаженный по пояс Муромец выглядел внушительно, словно все эти годы не на печи лежал, а каждое утро бревна стопудовые по лесу таскал, а вечерами дрова топором рубил.
Вот что значит сила русского духа!
- Ну так как с Лихом-то? - напомнили княжеские племянники.
- А что Лихо? - улыбнулся Илья. - Не буди Лихо, пока оно тихо!
И они с Колупаевым весело заржали.
- Но как же…
- А кто сказал, что я обязан вам помогать?
- Но ты ж богатырь!
- Да какой я, к лешему, богатырь, - махнул рукой Муромец. - Вот он настоящий богатырь, а я так, случайно в герои попал.
Гришка с Тихоном недоверчиво посмотрели на Степана.
Кряжистый невзрачный мужичок на героя совсем не тянул. Вот Муромец это да, косая сажень в плечах, поперек себя шире. Вот такой и должен быть настоящий силач! А это что? Торговец леденцами, а не богатырь.
Но, к счастью, дружинники мысли свои озвучить не посмели.
Они только представили, как приводят пред ясны очи Всеволода вместо Муромца этого мужичонку, и им сразу же сделалось плохо.
- А по мне, так никакой проблемы и нет вовсе, - отозвался Колупаев. - Ну завелось в лесах Лихо, ну и что с того? Никто ведь от него не пострадал.
- А как же дровосеки?!! - возразили братья.
- А что дровосеки? - в свою очередь возразил Степан. - Велика беда - рассудка лишились. Да у них тех мозгов отродясь не было. Нет, ребятки, на халяву вы решили Муромца потревожить. Эта работа местного воеводы, а не великого богатыря.
- И то верно! - согласился с кузнецом Илья. - Конечно, спасибо тебе, Степан, за добрые слова, но никакой я не богатырь и уж тем более не великий.
Гришка с Тихоном окончательно перестали что-либо понимать.
До этого им хоть что-то было ясно. Теперь же они совсем запутались и думали лишь о том, как бы избежать неминуемого наказания.
- Подсоби мне, Степан! - попросил Муромец, и они с кузнецом принялись вытаскивать из заросшего паутиной чулана огромный, тяжеленный сундук.
За работой богатыри и не заметили, как добры молодцы в расстроенных чувствах покинули избу.
- А что в сундуке? - поинтересовался Колупаев, вытирая о штаны выпачканные руки.
Илья зычно чихнул.
- Доспехи мои ратные, меч-кладенец да копье булатное, - ответил Муромец, сбивая кочергой ржавый замок.
С тоскливым скрипом поднялась крышка. Илья хмыкнул, вытаскивая из сундука огромную позвякивающую кольчугу.
- Это все мне отец сделал, - с любовью сказал богатырь, неторопливо перебирая доспехи. - Где он сейчас, случайно не знаешь?
- Да вроде в Туле, - неуверенно ответил Степан. - Знатной оружейной мастерской заведует. Все князья у него оружие булатное заказывают…
Поверх отыскавшейся в сундуке льняной рубахи Илья надел славную кольчугу, затем нацепил поручи и подпоясался кожаным поясом. На самом дне сундука под оружием отыскал кольчужные штанцы, остроконечный блестящий шлем и атласный плащ.
Ярко-красные сапоги с медными бляхами Муромец натянул в самом конце. Повел плечами, попрыгал на месте.
Пол под ногами богатыря жалобно скрипнул, и правая нога Ильи с треском провалилась.
Муромец выругался и, высвободив ногу, повесил на пояс меч, а за спину копье булатное в плетеном чехле.
- Ну, вроде как все, ничего, кажись, не забыл… - Колупаев с восхищением смотрел на богатыря.
Особенно кузнецу нравился атласный плащ Муромца, расшитый по краям золотом. Узоры были замысловатые, изображавшие диковинных птиц.
- Вот, - виновато добавил Илья, - все это мне отец на шестнадцатилетие и подарил. "Ступай в свой первый ратный поход, сынок! - молвил он мне тогда. - Не дай в обиду Русь-матушку!" Конечно, я в молодости был помельче, нежели сейчас. Видно, старик переделал кольчугу да прочую амуницию. Все ждал, что сын его проснется. И вот теперь я готов идти в ратный поход!
Колупаев кивнул, и они с богатырем выбрались на двор.
Муромец двигался еще неуверенно, хотя сил в нем, видимо, было немерено. Поди встань сразу на ноги после сна беспробудного, анабиозного.
Одернув позвякивающую кольчугу, Илья заглянул в сарай, покачал головой, поправил съехавший на макушку шлем.
- Издохла лошадка! - сообщил он ожидавшему у повозки Колупаеву. - Отличный конь был, тяжеловес, Саруманом звали.
- Да что уж… - отмахнулся кузнец. - Зачем тебе конь, коль у меня есть отличная телега?! Залезай назад!
Муромец усмехнулся и, обнажив меч, косо обрезал большую часть своей гигантской бороды, которая, словно хвост Змея Горыныча, волочилась за ним по пыльной земле.
- Куда поедем, друг Степан, на север, на юг аль на запад?
- Да почем я знаю, - пожал плечами Колупаев и, послюнявив палец, попробовал определить направление ветра.
Ветер дул строго на запад.
- Вот туда и поедем, - махнул рукой кузнец, понукая лошадку.
* * *
Огромный булыжник с грохотом врезался в закрытые ставни.
Всеволод вздрогнул и, заглянув под кровать, достал оттуда огромный охотничий лук.
- Да ты что, князюшка?!! - испуганно пролепетал Николашка. - Неужель ты собрался…
- Вот-вот, - грозно кивнул князь. - Сейчас я к ним выйду, сейчас я им задам!
Уже второй час как княжеский терем пребывал в осаде.
С первыми лучами солнца разъяренные дровосеки, разбившись на маленькие отряды, взяли терем в плотное кольцо. Княжеские дружинники, понятное дело, разбежались. Кое-кто, правда, удрать не успел и теперь прятался в погребах. На помощь извне рассчитывать не приходилось. Весь удельный люд с интересом наблюдал, чем же это все закончится.
- Выходи, супостат! - донеслось снаружи. - Выходи, тиран! По-хорошему выходи!!!
- Сейчас! - прокричал Всеволод. - Обождите пару минут, засранцы.
Дровосеки немного успокоились, решив подождать.
Еще пара булыжников неуверенно грохнула в ставни.
Князь натянул лук, повесил за спину огромный колчан со стрелами и, отпихивая с пути подвывающего Николашку, решительно спустился в нижние покои, а оттуда вышел на крыльцо.
Дровосеки мгновенно затихли. На их испитых бородатых лицах читалось искреннее недоумение. А когда они узрели в руках Всеволода лук, к недоумению добавилась изрядная порция страха.
- Ну и чаво?!! - злобно поинтересовался князь, накладывая на тетиву длинную стрелу.
Дровосеки в ужасе попятились от крыльца.
Вплоть до этого самого момента все у них шло как по маслу. Вот они несутся в пьяном угаре через лес, вот с ликованием окружают княжий терем, пинками да тумаками разгоняя немногочисленную княжью дружину… Казалось бы, вот сейчас, сейчас сроют ненавистный терем к лешего матери…
Вышедший на крыльцо Всеволод все испортил.
Ведь по идее он должен был сейчас, дрожа от страха, прятаться в погребе вместе с остатками своей храброй дружины. Ан нет. На крыльцо вышел, глаза гневом сверкают, в руках лук. Не князь, а одно загляденье!
- Ну, и чаво же вам надобно, уркам безродным? - снова прокричал князь, не ослабляя тетивы.
Дровосеки растерянно переглянулись.
И действительно, чего это они ни свет ни заря подорвались, топоры похватали и к княжьему терему почесали? Без причины, выходит?
Вперед выступил здоровый конопатый детина с окладистой бородой. Сразу видно, сельский умник.
- На поклон пришли мы к тебе, князюшка, - льстиво проблеял он, не сводя взгляда с наложенной на тетиву стрелы.
- С топорами-то? - Всеволод лукаво изогнул левую бровь.
Конопатый недоуменно огляделся. И в самом деле, все дровосеки были вооружены, да и у него в руках имелась внушительных размеров секира.
- Так енто же орудие труда нашего! - быстро нашелся конопатый. - Средство к пропитанию. Дома-то не оставишь, а то украдет еще ненароком кто. Народ сейчас лихой. Детишки без хлеба останутся…
Князь демонически усмехнулся, зловещая стрела дрогнула. Конопатый судорожно сглотнул и на всякий случай опустил секиру на землю. Остальные дровосеки последовали его примеру.
- Так-то лучше, - кивнул князь, ослабляя тетиву. - Еще раз спрашиваю, чего пришли?
- Не корысти ради, - ответил конопатый, - а токмо для твоего же блага. Совсем измучились мы на вырубке. Староста лютует, Лесовик первач требует в плату за лес. Совсем житья не стало, а мы-то ведь на тебя, князюшка, работаем.
Всеволод снова кивнул: продолжай, мол.
- Мы тута посовешались, - продолжил конопатый, - и пришли к всеобщему мнению. Вот наши требова…
Князь снова натянул лук.
- То бишь нижайшая просьба, - быстро поправился дровосек. - Просим тебя, Ясно Солнышко, уменьшить трудовой день на два часа, а также разрешить нам созывать рабочее вече и назначить своего старосту. Все согласно ентой… - конопатый запнулся, - ентой греческой дерьмократии.
- И где это вы только слов таких заумных понабрались? - усмехнулся Всеволод. - Уж не от Пашки ли Расстебаева?
Услышав имя знаменитого расейского смутьяна, дровосеки испуганно зашептались.
"Скорее всего, Пашкиного языка дело, - хитро прищурившись, подумал князь. - Ох поймаю я тебя, Расстебаев. Ох, и вздерну на виселице другим в острастку, себе в удовольствие".
За голову смутьяна в землях расейских было назначено большое вознаграждение. Удельные князья обещали за Пашку столько же золота, сколько он сам весит. Но Расстебаев был хитер как лис. Прознав о вознаграждении, назло всем взял и по специальной восточной диете худеть начал. Весить стал в итоге всего ничего: кожа да кости, да язык острый. Кому столько золота нужно? Не стоит все это дело такого вознаграждения. Ведь ловить Павла ох как было непросто, да и опасно…
- Дерьмократия, значит! - повторил Всеволод. - Ну, будет вам сейчас ента дерьмократия.
И, обернувшись, князюшка зычно крикнул:
- Николашка, давай!
Из терема как ошпаренный выскочил Николашка, катя перед собой огромную деревянную бочку.
- Порох!!! - заголосили дровосеки и, забыв про свои топоры, бросились врассыпную.
- Стойте, ироды! - закричал Всеволод. - Не погубить вас хочу, а напоить вином славным, крепким!
Услышав магическое слово, дровосеки как по команде остановились и с не меньшим рвением кинулись обратно.
А Николашка тем временем уже поставил бочку на попа и ловко выбил деревянную крышку. Сладостный запах, идущий от бочонка, развеял последние сомнения бунтарей.