Гремя доспехами, брат Фугис вступил в круг света от пылающей жаровни. Он был уже облачен в зеленые доспехи, но все еще оставался с непокрытой головой. Его красно-черные глаза горели в полумраке кельи неровным огнем. Как и подобало космодесантнику его специализации, правый наплечник доспеха был белым - знак апотекария, тогда как на левом плече красовалась эмблема ордена - голова саламандры, горящая оранжевым пятном в черном поле, - что равняло Фугиса с другими боевыми братьями из Третьей роты.
Выделяясь среди других тонкими чертами лица, Фугис был известен своим бесстрашием. В роте поговаривали, что он мог бы избрать себе и более духовное служение, чем искусство целителя, однако из страха пред ним такие "предположения" всегда делались тихо и никогда не высказывались ему в лицо.
Реакцию Дак'ира на внезапное появление апотекария нельзя было назвать дружелюбной.
- Что ты здесь делаешь, брат?
Фугис ответил не сразу. Сначала он провел биоридером по телу Дак'ира.
- Капитан Кадай попросил меня зайти. Медосмотр легче провести, пока ты еще не одел доспехи.
Фугис сделал паузу, ожидая результатов биосканирования, и его заостренные черты лица напряглись.
- Руку, Астартес! - добавил он и, не отрывая взгляда от прибора, указал Дак'иру, какая именно рука ему нужна.
Дак'ир протянул руку апотекарию, и тот, взяв его за запястье, набрал шприцем небольшую порцию крови. Как только пробирка была вставлена в миниатюрную центрифугу, специальная камера в его стальной перчатке тут же произвела биохимический анализ.
- Всех братьев подвергают столь серьезной проверке? - спросил Дак'ир, стараясь не допускать раздражения в голосе.
Было видно, что Фугис удовлетворен результатами анализа, но тон, с которым он говорил, оставался безучастным.
- Нет, только тебя.
- Если у моего брата-капитана появились сомнения в моих волевых качествах, он мог бы отправить меня к капеллану Элизию…
Внезапно апотекарий своей закованной в стальную перчатку рукой схватил Дак'ира за подбородок и стал внимательно осматривать его лицо:
- Элизия нет на борту "Ярости Вулкана", как тебе должно быть хорошо известно… Так что придется тебе потерпеть меня.
Указательным пальцем Фугис оттянул черную кожу под левым глазом Дак'ира, из-за чего по щеке у того разлился кроваво-красный румянец.
- У тебя еще случаются сомнамбулические видения во время боевых медитаций? - поинтересовался он и затем, похоже удовлетворенный осмотром, отпустил воина.
Брат-сержант потер подбородок там, где апотекарий сжимал его челюсть:
- Если вы хотите знать, вижу ли я сны, то да… иногда бывает.
С непроницаемым выражением лица апотекарий внимательно изучил панель на своей перчатке:
- И что тебе снится?
- Ноктюрн, пещеры Игнеи… Я еще ребенок. Вижу день, когда я проходил испытания на плато Синдара и стал Астартес. Потом - когда я как послушник получил свое первое задание… - Голос Саламандра умолк, а его лицо помрачнело от нахлынувших воспоминаний.
Горящее лицо…
- Ты ведь единственный из нас… единственный Огненнорожденный, кого взяли из Игнеи… - произнес Фугис, и его проницательные глаза внимательно посмотрели на Дак'ира.
- Какое это имеет значение?
Фугис проигнорировал его вопрос и вернулся к анализу данных.
- Ты как-то произнес: "Мы только должны были их вернуть назад!" Кого именно ты имел в виду? - спросил он спустя мгновение.
- Вы же были на Морибаре! - сказал Дак’ир и шагнул из углей, причем при соприкосновении с холодным металлическим полом камеры от его разгоряченной кожи пошел пар. - Вы должны знать…
Фугис оторвался от инструментов и инфопланшета. Его взгляд смягчился, и в нем промелькнуло нечто вроде мимолетного сожаления. Однако апотекарий быстро вернул обычный прищур, будто спрятавшись за маской холодного безразличия.
Из скривившегося, скорее в злой ухмылке, чем в улыбке, рта Фугиса вырвался безрадостный смех.
- Ты вполне готов к сражению, брат-сержант, - произнес он наконец. - Десант на планету Стратос состоится через два часа. Я должен видеть вас на палубе за шесть минут до истечения этого срока.
Отдав честь, скорее по привычке, чем из уважения, Фугис повернулся спиной к боевому брату.
Когда апотекарий собрался уходить, Дак'ир испытал облегчение.
- И брат Дак'ир… Не все из нас хотят вернуться. И не всех из нас можно вернуть! - произнес на прощание Фугис, прежде чем исчезнуть во тьме.
Атмосферу Стратоса терзали неутихающие шторма. Ослепительные молнии сверкали между пенными волнами и грозовыми облаками, которые с яростью сталкивались в небе лишь для того, чтобы спустя мгновение разлететься в разные стороны. Сквозь эти мимолетные разрывы в облаках порой проглядывали пятнышки пустынных островов и выбеленных хлором скал, со всех сторон окруженных бурлящими водоворотами гневного моря.
"Громовые ястребы" - "Огненная виверна" и "Копье Прометея", визжа лопастями турбин, вспороли воздушное пространство планеты прямо над бушующим штормом. Они держали курс на скопление городов, парящих в верхних слоях атмосферы Стратоса. "Верхние города", как называли их коренные жители Стратоса, - огромные, покрытые куполами метрополии из пластобетона и хрома - давали приют четырем миллионам тремстам тысячам душ и были связаны между собой цепочкой массивных небесных мостов. Из-за концентрированных испарений хлора, которые с некоторых пор стал выделять океан планеты, стратосийцам с помощью мощных антигравитационных плазменных двигателей пришлось поднять свои города вверх, причем так высоко, что фактически каждый город потребовалось обеспечить собственной атмосферой, чтобы населению было чем дышать.
Слова Фугиса никак не шли из головы Дак'ира, и, чтобы развеять невеселые мысли, он решил испытать привычный для себя восторг в святилищной камере "Огненной виверны" перед десантированием. Отсек шаттла был заполнен почти целиком: двадцать пять Астартес закрепились в компенсаторных креслах, когда "Громовой ястреб" заложил последний круг над зоной высадки.
Брат-капитан Кадай сидел ближе всех к выходу, и в глазах его светились отвага и решимость. Он был облачен в доспехи ручной работы, исполненные в виде ящера, хотя, как и его подчиненные, до сих пор не надел шлем. Его шлем, личина которого изображала рычащего дракона, был пристегнут к поясу. Голова капитана была гладко выбрита, и лишь тонкая полоса белых, коротко подстриженных волос шла ото лба до затылка. Рядом с ним сидели воины его командирского отделения, Инфернальная Гвардия: Н'келн - заместитель капитана Кадая, очень уравновешенный (если не сказать - лишенный задатков лидера) офицер; чемпион роты Век'шен, кто во славу ордена одержал верх над бесчисленными врагами Империума и сейчас сжимал в руке свою огненную глефу; заслуженный брат Маликант, знаменосец роты, а также заслуженный брат Шен'кар, огнеметчик. Последним в их ряду сидел Фугис. Апотекарий сдержанно кивнул Дак'иру, увидев, что тот направился в камеру.
В святилище было темно. Крохотные пятнышки света на полу исходили от глаз Саламандр, сияющих красным светом. Едва взгляд Дак'ира оторвался от глаз Фугиса, как тут же встретился с другим взглядом, пылающим холодным огнем.
Брат-сержант Цу'ган пожирал его глазами с противоположного конца отсека. Дак'ир почувствовал, как непроизвольно сжимаются его кулаки.
Цу'ган мог бы служить идеальным образцом для любого приверженца Культа Прометея. Сильный, упрямый, самоотверженный - он обладал всеми качествами, которых можно ожидать от Саламандр. И все же изрядная доля высокомерия и надменности таилась в глубине пылающих глаз сержанта. Он родился в Гесиоде, одном из семи священных городов Ноктюрна, который, помимо прочего, являлся главной базой ордена по набору рекрутов. В отличие от большинства жителей мертвых вулканических миров, Цу'ган рос в относительном изобилии и достатке. Его семья принадлежала к знати, состоящей в родстве с королями племен Ноктюрна, находящихся на недосягаемой для других вершине богатства и власти.
Кочующий от одной пещеры к другой, игнеец Дак'ир был, напротив, выходцем с самой нижней ступени социальной лестницы. То, что он вообще стал Астартес, было беспрецедентно. Лишь очень немногие кочевые племена добирались до священных земель, где проводились испытания кандидатов, не говоря уже о том, чтобы кто-то из кочевников принимал участие и побеждал в них. Случай Дак'ира был уникален во многих отношениях. Для Цу'гана же он являлся отклонением от нормы. Опыт человеческой жизни до посвящения в Астартес остался для обоих далеко позади, но все же укоренившиеся за века предрассудки давали о себе знать.
"Громовой ястреб", войдя в зону высадки у самой границы "верхнего города" Нимбароса, вдруг накренился, и это разрядило напряжение, возникшее между двумя сержантами. Внешняя обшивка шаттла завизжала, словно возмущаясь возникшему напряжению, и скоро звук перерос в глухой стон металла.
- Что, знак надвигающейся бури? - азартно предположил Ба'кен, своим рыком перекрывая грохот посадки.
Этот бритый наголо Астартес из отделения Дак'ира представлял тяжеловооруженную пехоту, его широкие плечи и могучая шея идеально способствовали исполнению его профессиональных обязанностей. Ба'кен, как и многие в ордене, был к тому же одаренным оружейником и мастером по металлу. Висящий у него за спиной тяжелый огнемет был уникальным оружием, не имеющим аналогов в тактических отделениях, потому что Ба'кен изготовил его сам, выковав в раскаленных кузницах Ноктюрна.
- Согласно стратосским донесениям, предатели хорошо закрепились и их очень много. Это не будет…
- Мы и есть буря, брат! - не дал закончить ему Цу'ган, перекрывая гул двигателей. - Мы очистим это место пламенем наших огнеметов! - продолжил он с пылом фанатика. - И сотрем нечестивцев!
Ба'кен торжественно кивнул сержанту другого отделения, и Дак'ир почувствовал, как краска гнева заливает его лицо. Это был знак вопиющего неуважения к нему как к командиру.
Он уже хотел ответить, но тут, мигнув, зажегся янтарный огонек предупреждения, и голос брата-капитана Кадая не оставил Дак'иру времени на адекватную реакцию.
- Надеть шлемы, братья!
С лязгом металла и шипением стабилизаторов давления Саламандры водрузили на головы боевые шлемы.
Ни на миг не желая прервать дуэль взглядов, Дак'ир и Цу'ган надели шлемы последними. Наконец Цу'ган смягчился и, мрачно улыбаясь, вновь изрек свою последнюю фразу:
- Сотрем нечестивцев!
- В Кумулоне, на востоке, и в Нимбаросе, на юге, еще идут бои, однако на данный час мои войска занимают территории и берут под контроль небесные мосты, соединяющие эти три города… - Покрытый испариной полковник Танхаузе говорил с мерцающего и шипящего от помех экрана капитана Кадая, ехавшего сейчас на "Лэндрейдере" типа "Искупитель" по имени "Огненная наковальня". - Мы используем мосты для фильтрации гражданских. Тысячи людей остались заперты в каменных мешках за линиями обороны противника. Среди них есть и мои солдаты.
- Вы уже сделали здесь свою работу для Императора. И даю слово Саламандр Вулкана, что, если этих людей еще можно спасти, я их спасу! - ответил Кадай, стоя в отсеке бронетранспортера, мчащегося по небесном мосту в Циррион.
Конвой из четырех бронированных "Рино" громыхал следом за "Огненной наковальней".
Как только Саламандры десантировались в окрестностях Нимбароса, Кадай приказал брату Аргосу, магистру кузницы, произвести всестороннюю оценку дорог, ведущих к Цирриону. Изучив файлы с планами стратосских городов, которые были переданы когитаторами "Ярости Вулкана" на мониторы "Огненной виверны", технодесантники пришли к выводу, что небесные мосты совершенно не подходят для посадки боевых кораблей с последующим развертыванием сил Астартес.
Менее чем через двадцать минут три грузовых "Громовых ястреба" спустились с орбиты и сбросили Саламандрам необходимые транспортные средства.
В зоне приземления Саламандры по приказу Кадая разбились на отделения и ожидали в боевом строю прибытия транспортеров. На обсуждение тактики со стратосскими союзниками времени не было, и переговоры пришлось вести уже на пути к Цирриону.
- Я молю Императора, чтобы кто-нибудь еще остался в живых! - продолжил Танхаузе по видеосвязи, которая поддерживалась во всех транспортерах Астартес. - Но боюсь, что Циррион уже потерян для нас, лорд, - добавил он и подрагивающими пальцами зажег новую сигару. - Теперь там уже ничего не осталось, кроме смерти и ужаса.
Казалось, что полковник избегает смотреть на экран. Пока Астартес ехали по небесному мосту, Кадай снял шлем, и человек смог ясно разглядеть черты его лица.
"Войны выигрываются одной только этой силой…" - вспомнил он слова старого наставника рекрутов, сказанные почти триста лет назад, в день, когда ему впервые вручили черный панцирь.
- Расскажите мне о противнике, - попросил полковника капитан, и лицо его помрачнело при мысли об ужасных страданиях местных жителей.
- Они называют себя приверженцами "культа Истины", - начал Танхаузе, и на мгновение электростатические помехи забили изображение. - Еще каких-то три месяца назад они были всего лишь маленькой группой недовольных имперских граждан, годных лишь на то, чтобы уворачиваться от дубинок Арбитрес. Теперь же их не меньше пятидесяти тысяч, и они закрепились по всему Цирриону! У них есть тяжелое вооружение, большинство стратосских военных факторумов расположены в столице, так же как и парк наших дирижаблей, и наш воздушных флот. У всех культистов на теле есть знак, который они обычно прячут под одеждой, - что-то вроде татуировки в виде раскрытого рта. А их собственные рты… - Тут Танхаузе содрогнулся и нервно затянулся сигарой, как простой папиросой. - Их рты зашиты проволокой! Похоже, что языки они себе также удаляют.
- С чего вы взяли?
Несмотря на страх, Танхаузе ответил на горящий взгляд капитана.
- Потому что никто никогда не слышал, как они говорят. - Танхаузе побледнел еще больше. - Сражаться с врагом, который не кричит, не отдает приказы… Это противоестественно!
- У них в этом культе должен быть какой-то лидер… - сказал Кадай, всем своим видом выражая отвращение к еретикам.
Танхаузе еще раз затянулся сигарой, после чего раздавил ее о дно пепельницы и тут же зажег новую.
- Имеющаяся у нас информация весьма ограниченна, - признал он наконец. - Однако мы полагаем, что у них есть кто-то вроде иерофанта. Опять же, это неподтвержденные сведения, но есть основания полагать, что их вожак окопался в храмовом районе города. Что известно точно, так это его прозвище - Оратор.
- Забавная кличка, - пробормотал Кадай. - Какими силами вы располагаете, полковник?
Танхаузе нервно облизнул губы:
- Достаточными, чтобы удержать два города-спутника. Пока мы тут с вами говорим, все имеющиеся у меня в Циррионе силы выводятся из города. Гражданские также уходят. Я потерял очень много людей…
Лицо Танхаузе помрачнело. Он выглядел как человек, у которого ничего не осталось в жизни.
- Удерживайте свои города, полковник, - сказал Кадай. - А Циррионом теперь займутся Саламандры. Вы, как слуга Империума, честно выполнили свой долг - почет вам за это!
- Спасибо, мой лорд.
Раздался треск, когда Кадай отключил связь, и экран заполнили помехи.
Капитан отвернулся от пустого экрана и обнаружил рядом апотекария Фугиса.
- Их боевого духа ненадолго хватит, - пробормотал апотекарий. - Никогда еще не видел такого отчаяния.
- Что ж, значит, мы прибыли вовремя. - Кадай бросил взгляд поверх плеча Фугиса и посмотрел на остальных воинов его расчета.
Н'келн готовил их к бою, проводя обряд Культа Прометея.
- На наковальне закалили наши тела - выковали воинов!.. - продекламировал он громко, и остальные торжественно повторили его зачин.
Они стояли вокруг небольшой жаровни, приваренной к полу "Лэндрейдера". Священные приношения Вулкану и Императору горели сейчас в тигле: лоскуты полковых знамен, перетертые в порошок кости мучеников… И Инфернальные Гвардейцы один за другим брали пригоршни этого пепла и мазали им свои доспехи.
- Партизанская война - это одно, но разгромить целый полк Имперской Гвардии… Не кажется ли вам, что мы имеем здесь дело с чем-то большим, чем просто мятеж под знаменем еретического культа? - спросил Фугис, отведя взгляд от исполняемого ритуала.
Казалось, что, обдумывая вопрос апотекария, Кадай направил свой взгляд внутрь себя.
- Еще не знаю… Но место это явно чем-то заражено. У этого так называемого "культа Истины" определенно много последователей.
- Учитывая, что распространяется эта зараза только здесь, можно предположить, что корни ее скорее в психологии местного населения, нежели в какой-то идеологии, - заметил апотекарий.
Кадай не стал обсуждать эту версию.
- Я не могу основывать стратегию лишь на предположении, брат. Вот когда прорвемся в город, тогда и увидим, с чем мы имеем дело. - На мгновение капитан умолк, а затем спросил: - Что с Дак'иром?
Фугис понизил голос, чтобы другие не могли его слышать:
- Физически наш брат в отличном состоянии, и все же у него есть проблемы. Его мучают воспоминания о его человеческом детстве на Ноктюрне, а также о его первом задании…
Кадай нахмурился:
- Морибар… После него у нас было больше сорока сражений, и все же оно одно прилипло к нам, словно черный саван.
- Такая избирательность его памяти весьма… необычна. И я думаю, он чувствует вину за то, что произошло с Нигиланом, - предположил Фугис.
Лицо Кадая стало еще мрачнее.
- В этом он не одинок, - пробормотал капитан.
- А также за то, что случилось с Ушораком.
- Вай'тан Ушорак был предателем. Он заслужил свою судьбу! - резко ответил Кадай и затем сменил тему разговора. - Дух Дак'ира очистится в горниле сражения! Вот истинный путь Саламандра! А не поможет - я отправлю его в реклюзиам, к капеллану Элизию, - там ему вернут нужные кондиции.
Кадай вновь активировал открытый канал вокса, давая понять, что разговор окончен.
- Пришло время обратиться к личному составу.
- Братья!.. - услышал Дак'ир в воксе голос капитана. - Наша задача здесь проста и ясна. Освободить город, защитить жителей, уничтожить еретиков. Три штурмовых отделения - "Молот", "Наковальня" и "Пламя" - войдут в Циррион и сектор за сектором начнут очищать город огнем своего оружия. Сержанты Дак'ир и Цу'ган поведут "Наковальню" и "Пламя" соответственно в восточный и западный секторы города. Опустошители из отделения "Адское пламя" сержанта Ул'шана окажут поддержку "Наковальне", "Пламя" поддержут инсинераторы сержанта Лока. Я вместе с сержантом Омкаром поведу "Молот" на север. Огнеметы имеются во всех группах. И пусть ничто не остановит вашу ярость! Для сражений такого рода вы и были рождены на свет! Именем Вулкана! Кадай сказал все.