Глава 3
Когда я уже думал, что хуже быть не может, прибыл "Бликсо". Ощущение путаницы и неразберихи полностью рассеялось. Было восемь часов вечера по турецкому времени. Я пытался что-то придумать, чтобы избежать еще одной бессонной ночи в своей одинокой постели, когда на панели оповещения в моем тайном кабинете замигала надпись: "Прибытие корабля".
Это мог быть только "Бликсо". Внезапная мысль: "Мое золото!" - улучшила мое настроение. Но тут я вспомнил и заволновался: я же обещал капитану Больцу по прибытии на Землю бутылку шотландского виски. Он был из тех офицеров, которые такие вещи помнят отчетливо. Была у меня припасена одна, но ее украли. А что, если он попытается удержать мое золото при себе?
Я срочно позвонил таксисту, прося его ради всех богов поскорее привезти мне бутылку виски.
- Похоже, дело срочное! - сказал он.
- Срочное! - рявкнул я и повесил трубку.
Я рвал и метал, разыскивая свой мундир. В момент появления оповещения я был не одет. Не явишься же в таком виде на борт. Больц еще подумает, что власти у меня так мало, что мое золотишко можно и попридержать. А его хватило бы на целое море виски - шесть миллионов долларов! Мне ли было не знать капитана Больца?
Я нашел мундир, но никак не мог найти брюки. Когда я наконец нашел брюки, куда-то запропастился мундир. Фуражку я обнаружил под матрацем, а вот медальон с обозначением моего чина как в воду канул. Помещение выглядело так, словно над ним прошел ураган, но все-таки мне удалось собрать воедино и надеть брюки, мундир, ботинки и фуражку. Отсутствовал только медальон, но я надеялся, что Больц этого не заметит.
Я услышал, как подъехало такси. Вошел в спальню. Влетел водитель и сунул мне в руки бутылку "Хейдж энд Хейдж" - подделка под "скотч". Арабского производства. Грамотность у них хромает.
- Это плохое виски, - сказал я.
- Ситуация плохая, - сказал он.
Придется довольствоваться этим. Я выпроводил его, наградив пригоршней лир, а после рванул по туннелю в ангар.
"Бликсо" еще не вкатили на отведенное ему место. Я ждал. Наконец механики сдвинули потрепанный корпус корабля высотой двести пятьдесят футов на край пусковой площадки, а затем примерили шаткую, чересчур высокую лестницу к ее шлюзовому отсеку. Принесли другую, но она также не подходила. Тогда экипаж "Бликсо" выбросил свой собственный трап, и я поднялся на борт.
Капитан Больц в своей каюте переодевался в неряшливый на вид гражданский костюм, готовясь провести вечер в городе. Он застегивал поношенную рубашку на волосатой груди, когда я протянул ему виски. Он оставил в покое рубашку и зубами открыл бутылку. Его первый глоток растянулся на целую вечность. Он затрясся всем телом, и глаза его полезли на лоб.
- Боги! - пробормотал он. - Это же здорово. - Он глотнул еще и сказал: - Ну что, Грис, все нормально?
Я сунул руку в карман и достал ключ от хранилища, где я запер свое золото.
- Твои пассажиры прибыли в отличной форме. Некто поимени Гансальмо Сильва пребывал в глубоком сне, поэтому от него не исходило ни звука. Прахд Бителсфендер не вылезал из своей каюты, работал как зверь. Этого маленького (…) - как его, Тик-Так? - пришлось заковать в кандалы. Он тут ни при чем, это из-за экипажа: все лезли к нему, чтобы переспать. Так - что все в порядке. Проштампуй мне несколько бумаг, и они
твои. Груз тоже.
Я живо извлек свое удостоверение и приступил к делу. Вскоре у меня устала рука в запястье - я сделал перерыв и посмотрел, что штампую. Оставшуюся половину пачки составляли пустые пропуска для прохождения его контрабанды на Волтаре. Я поставил на них штамп. Больц ухмыльнулся и сказал:
- Мы понимаем друг друга. Пусть мои помощники разгружают судно, а я двину в город, хорошо? Прими-ка чуток. Не будешь? Ну тогда полный вперед - и да помогут Турции боги. - И он ушел.
Покидая судно, он, должно быть, отдал распоряжения своему экипажу; тут же появился его помощник, мы открыли шкафчик для одежды, и вот оно предстало перед моими глазами: в девяти прекрасных ящиках восемнадцать слитков золота монетным весом пятьдесят фунтов! Учитывая разницу в гравитации - масса Земли равнялась только пяти шестым массы Волтара, - это составляло только семьсот пятьдесят фунтов золота. При двенадцати монетных унциях на фунт это составляло девять тысяч унций. Текущая стоимость золота была 700 долларов за унцию. Таким образом, я смотрел на шесть миллионов триста тысяч долларов в золоте! Да, в конце концов, преступление - выгодная штука.
С парой помощников я переправил золото из ангара по туннелю в свою секретную комнату, где, накинув на глазок просмотрового устройства одеяло, велел помощникам сложить золото в углу. Оно не заняло так много места, как вам могло бы показаться. Они, конечно, не знали, что находится в ящиках, на которых стояла медицинская маркировка с предупреждением о радиоактивности. Я уже собирался выпроводить помощников и тайком полюбоваться своим богатством, как вдруг явился посыльный со словами:
- Они хотят выгрузить остальное. Куда складывать?
Я закрыл комнату и пошел назад по туннелю. Ящики, ящики, ящики - они выгружали материалы фирмы "Занко". А, черт! Госпиталь! Совсем забыл проверить, закончен ли он!
Я поискал телефонный номер и связался с подрядчиком.
- Конечно, строительство госпиталя закончено! - отвечал он. - Несколько дней звонил вам, но не мог вас застать.
- Ага! - ликовал я. - И тут мне светит богатство!
Я переключился на другое:
- Где ключи?
- У Фахт-бея.
Все лучше и лучше. Я послал за комендантом.
- Грузовики, - сказал я. - Мне нужны грузовики! Все это для нового госпиталя!
- Все это?
Я снова взглянул на судно - они еще разгружались! Выгрузили уже целую гору - и все разгружались! Что-то тут было не так.
Я выхватил накладные из рук помощника капитана: их оказалось целых три. Одна на товары, имеющие ход у вдовы Тейл, одна на мою первоначальную покупку и еще третья!
Боги! Мошенничеству начальников не было предела. Ломбар в четыре раза увеличил заказ фирме "Занко", чтобы заработать еще полтора миллиона кредитов в качестве незаконных доходов! Одних целлологических материалов хватило бы на целую армию. На две армии! Они также вчетверо увеличили всякую всячину, которую я дополнительно заказывал вслепую. Что тут есть, в этой растущей на глазах куче, сказать было невозможно. Наверное, для грузоподъемности "Бликсо" это явилось большим испытанием. Тут меня как обухом по голове хватило. Грязные мошенники! Ведь они не позаботились о моей доле сверхприбыли - тридцать тысяч кредитов! Я хотел броситься к себе и написать им гневное письмо, но тут Фахт-бей поинтересовался, все ли это пойдет в госпиталь.
- Да, да, - отвечал я. - Наклейте ярлыки. Пусть этим займутся ваши из ангара.
- Но мы спутаем всю маркировку, - сказал он.
О, муки ада! Мелочи, мелочи. Я обратился к помощнику капитана:
- Где этот Прахд Бителсфендер?
Имя ему ни о чем не говорило, но я описал внешность доктора, и тогда он поднялся на борт и выпустил Бителсфендера из каюты. Высокий и тощий, он неуклюже спустился по трапу, нагруженный рекордерами и багажом.
- Вы отвечаете за госпиталь! Нельзя, чтобы эти ярлыки видели люди. Замените их и загрузите все это в грузовики.
- Здравия желаю, офицер Грис, - сказал он. - Теперь я умею разговаривать по-турецки. Послушайте, как получается. Ну как - мне сразу начнут платить?
Я снова заспешил прочь, чтобы написать свое гневное письмо, но помощник капитана остановил меня:
- Куда нам это поставить?
Они несли носилки. Я увидел злобное лицо Гансальмо Сильвы: в покое глубокого сна оно нисколько не стало лучше.
- В камеру. В любую камеру. Не будите его. Позже я с ним разберусь.
Снова я попытался улизнуть, но вижу: выводят кого-то, в цепях, завернутого в материю, поверх которой - ранговый медальон. Он едва мог передвигаться - с мешком на голове. Помощник капитана спросил:
- Что с ним делать? - Он стянул мешок с головы пленника. Это был Туола - Тик-Так, из моего ведомства. Едва он увидел меня, как тут же заплакал.
- В камеру его, - сказал я. - Вам покажут, где находятся арестантские камеры. В полную изоляцию.
Я снова попытался скрыться, но один из конвоировавших Туолу космоплавателей обратился ко мне:
- У него в каюте около двухсот фунтов бумаг. Что с ними делать?
- Тащите ко мне в кабинет. И больше из этого корабля ничего не извлекайте. Я занят!
Наконец я выбрался из ангара. Я написал письмо, излив на бумаге всю ярость, на которую был способен. Письмо, адресованное фирме "Занко". Они задолжали мне тридцать тысяч кредитов и вот пытаются теперь мошенническим путем лишить меня комиссионных! И не только это - я написал, что они лишают меня возможности покупать золото! Негодяи!
И только тогда я почувствовал себя лучше. "Бликсо" здесь. Я сдуру считал, что мои несчастья позади. А они только начинались.
Глава 4
Золото мое прибыло, поэтому на рассвете я мирно спал. Меня разбудил Карагез, яростно тряся за плечо.
- Султан-бей! - говорил он. - Идемте скорей. Могут взбунтоваться!
Я вылез из постели, надел брюки, ботинки, свитер и выскочил за Карагезом. Фахт-бей сидел в машине у ворот. Дверь он держал открытой, и несмотря на тусклый свет раннего утра я заметил бледность его лица.
- В госпиталь, - сказал он, и водитель погнал туда машину.
- Они стали собираться еще перед рассветом, - начал рассказывать Фахт-бей. - Где-то прослышали, что госпиталь откроют сегодня.
- Кто?
- Мамаши.
- Почему?
- Из-за названия.
- Мне это не кажется большой бедой, - сказал я.
- Вот как? - возмутился он. - Если мы потеряем поддержку матерей этого района, наш запас свидетельств о рождении будет исчерпан! Поэтому смотрите - к ним нужен осторожный подход.
- Мне-то чего смотреть? - разозлился я. - А остальные, кто здесь работает от Аппарата? Разве это не ваше дело?
- Это ваш госпиталь. Совет офицеров не снимал с вас ответственности.
- Мне приходится делать все! - взвыл я.
- И смотрите - поосторожней с пикетом, - посоветовал он.
- Какой еще пикет?
- Из местных врачей и их ассистенток.
Когда мы подъехали к госпиталю, там собралась большая толпа. В основном она состояла из мамаш и детей. Стояли они смирно - туркам это свойственно. Они очень послушный народ, особенно перед тем как взорваться. Они покорны воле Аллаха. Но, кажется, Аллаху при первой же возможности желательны священные войны. Я пробрался сквозь толпу. Многие в ней кашляли. В Турции эпидемия туберкулеза. Люди обращали ко мне глаза - больные глаза. В Турции также эпидемия трахомы. Встречались искривленные конечности и неизбежные здесь язвы.
Горы земли вокруг больницы не были еще превращены в ландшафт. Но само здание, низкое и обширное, производило сильное впечатление. К нему подходили широкие ступени, ведущие к большой парадной двери. Поблизости, на большом белом щите был изображен красный полумесяц. Обычно на Земле на машинах "скорой помощи" и тому подобном изображается красный крест, но в Турции - полумесяц, являющийся символом нового рождения. Еще одна большая надпись гласила:
"Международный благотворительный госпиталь сострадания и милосердия. Строительная компания "Мадлик"".
Ничего предосудительного в ней я не нашел. Какой еще бунт? Фахт-бей вечно преувеличивает. Я поднялся по широкой лестнице, проталкиваясь через стоящую на ней толпу, и столкнулся с пикетом.
- Стойте! - сказал человек с властным видом, держащий в руках Плакат. - Всякий, кто переступит линию пикета, оскорбит турецкую национальную гордость. - Он указал на плакаты. На них неровными буквами было написано: "Несправедливо по отношению к организованной медицине!" "Штрейкбрехеры - вон!" "Долой благотворительность!"
Доктора и их помощники с плакатами выглядели весьма решительно. На верхней площадке, где кончались ступени, поднималось возвышение. Вероятно, пьедестал для еще не прибывшей статуи. Фахт-бей подталкивал меня сзади. Выбора не было. Я взобрался на пьедестал.
Какое море лиц!
Какое множество больных глаз, сколько кашляющих! Сколько изувеченных болезнью рук тянется вверх! Я знал, что министерство здравоохранения и социального обеспечения Турции очень активно борется против болезней. А также и министерство труда. А кроме того, и множество филантропических организаций. Но заболеваемость в Турции оставалась большой проблемой. Я и не представлял себе, что вокруг так много больных. Отбросы общества.
Я открыл рот, желая сказать им всем, чтобы они расходились по домам, но мне не дали такой возможности. Дюжий врач из пикета стал кричать:
- Я учился в Соединенных Штатах! Я знаю, как должна быть организована врачебная практика! Бесплатных клиник быть не должно!
Моментально пикет окружил пьедестал, и на меня посыпались удары плакатов и палок.
Я уворачивался как мог и пытался защищаться. Пикетчики принялись кричать нараспев, в такт своим воинственным выпадам:
- Бесплатным клиникам - нет! Бесплатным клиникам - нет!
- Конечно, бесплатных клиник не будет! - заорал я высоким голосом.
Толпа неожиданно активизировалась. В воздух полетели комья грязи, да так густо, что вокруг потемнело. Они швырялись грязью в меня Доктора утихомирились первыми. Дюжий повернулся к толпе:
- Вы слышите? Бесплатных клиник не будет!
В тот же момент комья полетели и в меня, и во врачей! Злые крики, презрительные насмешки слились в угрожающий рев.
- Где силы правопорядка? - крикнул я Фахт-бею, который сжался от страха в дальнем конце лестницы.
- Это ваш госпиталь! - крикнул он, перекрывая гул толпы.
Ком грязи ударил мне в лицо и сшиб меня с пьедестала. Из носа у меня потекла кровь.
Внезапно худой высокий человек в белом халате вспрыгнул на пьедестал и поднял руки над головой. Это был Прахд Бителсфендер!
Люди перестали швырять грязь, ожидая, что он скажет.
На рафинированном, ученом турецком языке Прахд заорал что есть мочи:
- Сограждане! Братья турки! Сегодня я выступаю перед вами с громким призывом к свободе! Пора, давно пора, чтобы мы, дети Аллаха, встали все как один и сбросили со своих шей железную пяту иностранного угнетателя!
Нос у меня так кровоточил, что, казалось, я весь изойду кровью. Я вспомнил, что в госпитале должна быть холодная вода, попятился к двери и вошел в вестибюль, все еще слыша голос Прахда: "Объединенная Турция, обратившись против своих жадных врагов за рубежом…" Остальное я уже не слышал.
Войдя в ванную и закрыв за собой дверь, я нашел кран с холодной водой, сел на унитаз и приложил к шее смоченную туалетную бумагу. Я знал, что в любой момент толпа может сорвать дверь и растерзать меня на части, но мой нос и моя драгоценная кровь были на первом месте. Наконец наступила долгожданная минута, когда кровотечение прекратилось. Снаружи было очень тихо. Неужели прибыли войска и перестреляли их всех?
Я рискнул выглянуть и увидел в большом зале ожидания очередь из матерей - там была полная тишина и порядок. Установили столы, за которыми работали местные врачи. Они казались очень веселыми, обслуживая людей одного за другим. Не было видно, чтобы матери расплачивались за услуги. Этого я понять не мог.
Боясь, что меня заметят и снова забросают чем-нибудь, я стал красться по коридору, как вдруг на плечо мне легла чья-то рука. Я так и подскочил.
- Я как раз ищу вас. - Это был доктор Прахд Бителсфендер. Он провел меня в небольшую операционную и стал осматривать мой нос.
- Что вы сделали? - спросил я. - Что это была за речь?
- Это речь Кемаля Ататюрка, произнесенная им в начале революции, - объяснил он.
Кемаль Ататюрк - вон оно что! Турки боготворили его. Они узнали речь и утихомирились, чтобы послушать.
- Уй, - простонал я - он зондировал мне нос.
- Не двигайтесь, пожалуйста.
- А как насчет бесплатной медицины? - спросил я, содрогаясь при мысли о затратах.
- О, - отвечал Прахд, глубже проталкивая зонд, - я им сказал, что все бесплатно. Ведь, в конце концов, это их госпиталь, поэтому им следовало бы работать здесь добровольцами: ухаживать за территорией, служить медсестрами и прочее. Им эта идея показалась замечательной.
- Уй, - простонал я. - А доктора?
- Я назначил их в штат на неполное рабочее время - на пару часов в день при высокой оплате.
- Уй, - простонал я, и не потому, что он кольнул меня. Ведь этот госпиталь внезапно становился источником долгов, а не доходов! - И кто вам дал на это разрешение?
- Прошлым вечером разве не вы сказали мне, что я отвечаю за госпиталь? - сказал Прахд. - Я знал, что вы одобрите мои действия, офицер Грис, поэтому так и поступил. Лечу больных, помогаю бедным и нуждающимся, налаживаю отношения с племенами этого примитивного уголка Вселенной. Меня восхищает, как широко вы понимаете межзвездные отношения. Зарплату мне начнут платить сейчас?
- О боги! - простонал я.
- Я могу и по-итальянски говорить, - убеждал он меня.
- Откуда мне знать, что вы сможете кого-либо вылечить? - прорычал я. - Ваше испытание только что началось! Вот когда госпиталь начнет делать деньги, настоящие деньги, тогда еще возможно, что вам будут платить. - Он сильнее ткнул мне в нос зондом. - У-у-уй!