- Убил? Как?.. Кого?.. Ты совсем сумасшедший, правильно говорят.
Гув подошел к Гвину, взял за руку.
- Властелин должен быть со своими людьми, - сказал он. - Я в мое время не был с ними, и нам всем сделалось плохо. Ты должен быть с ними… Она может стать опасной - когда одинока, когда ей больно… Ты - властелин этой долины по крови.
- Ты уверен в том, о чем говоришь? - спросил Гвин. - Посмотрев на меня - всякий фазу поймет, что это злая шутка.
- Нет, нет. - Глаза Гува впились в лицо Гвина. - Ты наследник.
- Наследник? Красивое слово… Наследник чей?.. Ладно, не надо. Я даже не видел никогда своего отца. У меня ничего нет… Если не считать этих тормозных прокладок, которые в руке.
- Нет, мальчик, нет. Ты не прав! Ты наследник по крови… после меня… Наследник этой долины. В этом нет никакого сомнения… Я - твой отец… Ты не знал этого?
Гвин покачал головой.
- Она никогда не говорила мне, Гув. Никогда… И она так поступила с тобой? Так сделала?
- Тогда моя жизнь и кончилась, - сказал Гув.
25
Ветра не было, дождь падал почти отвесно, однако внутри дома шум его почти не был слышен - только на кухне, где он ударял по застекленной крыше.
- Честно говоря, жаловаться не следует, - сказал Клайв. - До этого дня погода была лучше некуда. Я бы на твоем месте оставался сегодня в постели. Ты не много потеряешь.
- Мне уже гораздо лучше, - возразила Элисон. - Мама напрасно беспокоится. Я встану, когда вы с мамой поедете по магазинам.
- Но у тебя же была температура вчера вечером. Не надо рисковать понапрасну,
- Я не буду. Только хочу как следует накрыть на стол сегодня к обеду. Как будто у нас праздник.
- Очень мило с твоей стороны, - сказал Клайв. - Тогда я ухожу. Привет…
Он спустился на первый этаж. Роджер сидел в передней на ящике для обуви, счищал отверткой грязь со своих горных ботинок.
- Промокли насквозь и даже глубже, - сказал он. - У него не хватило совести самому почистить… А посмотри на мой дождевик! Весь измазан. Интересно, где он в нем болтался?
- Мы уточним, - сказал Клайв. - А для тебя я могу купить новый.
- Только если тебе это доставит удовольствие, - проворчал Роджер.
Клайв пожал плечами.
- Тогда выкинь из головы. Не надо тащить старые ссоры в новый день. Ничего страшного не произошло.
- Ты так считаешь? Ладно… Как Эли?
- В прекрасной спортивной форме. Вчера у нее, наверно, была внезапная простуда. Хотя насморка не было. Она встанет, как только…
- Как только очистится горизонт? - подсказал Роджер.
- Ничего еще не известно, - заметил Клайв. - Женщины сотканы из противоречий. Может, она сегодня и не уедет. Только грозит…
- Я мало что понимаю в женщинах, - сказал Роджер. - Ну я ладно… Ну и пусть.
- В чем дело? - спросил Клайв. - Что сейчас не так? - Ничего, папа. Поезжай в магазин. Ты ведь собирался.
- Кажется, я делаю все, что могу, - сказал Клайв. - Что еще можно от меня требовать?.. Надеюсь, ты это поймешь…
- Когда подрасту, - закончил Роджер. Клайв опустился на ящик рядом с ним.
- Что происходит? - спросил он.
- Ничего.
- Никак не проходит… из-за мамы?
- Перестань!
Роджер швырнул ботинок в дальний конец передней.
- Через это придется пройти, - сказал Клайв.
- Прости, папа… Это все наш дом. Я чувствую, что готов подложить под него бомбу.
- Почему бы не поехать сейчас с нами и провести день в другом месте?
- Нет, спасибо. Терпеть не могу шляться по магазинам.
- Не могу сказать, что осуждаю тебя за это. Но, слушай, старина, если тебе так уж плохо, мы срываемся и едем домой. Я не хочу, чтобы каникулы превратились в мучение для всех.
- Это, наверно, из-за погоды, - сказал Роджер.
- Очень может быть, очень может быть. Холмы немного давят на психику, верно?.. Если ты не едешь с нами, то мы сейчас отправляемся. Иначе не знаю, успеем ли вернуться к обеду.
- Хорошо, папа.
Роджер закончил очищать ботинки, набил их бумагой и некоторое время сидел на ящике, вертя в руках отвертку. Движения его становились все медленнее, потом руки замерли.
- Точно! - сказал он. - Попробуем!..
Надел дождевик, накинул капюшон и вышел из передней через заднюю дверь прямо к конюшне.
Дождь вовсю стучал по крыше, Роджер не мог ничего услышать сквозь запертую дверь таинственной комнаты, как ни прислушивался.
Он вставил отвертку в одно из отверстий засова, нащупал шуруп, нажал, крутанул. Шуруп поддался совсем легко. Из отверстия забелела его очищенная головка. То же проделал он и с остальными шурупами. Вскоре пластина засова вместе с висячим замком оказалась у него в руках. Путь в каморку был открыт… Как же никто раньше не догадался?
Нити паутины затеняли и без того слабый свет из окошка, все было покрыто пылью, и вначале Роджер различал не больше, чем тогда - с лестницы, приставленной снаружи к окну.
Но, когда глаза привыкли к полутьме, он вдруг рассмеялся.
- Ах, ты темнила! Обманщица!
Он выбежал из конюшни, бросился к дому, пригнув голову, разбрызгивая лужи. В передней отряхнул дождевик, подошел к лестнице, ведущей наверх.
- Эли! Эли!
- Что?
- Игра окончена. Эй, хитрюга! Думала скрыть от меня?.. Спускайся и расскажи…
- Я мою голову.
- Брось, Эли! Иди и признайся во всем доброму дяде Роджеру!
- Ты можешь говорить понятней?
- Молодец, доказала, что хитрее нас всех. Замочных дел мастер! А замочек-то оказался того…
- О чем ты?
- Перестань придуриваться и побыстрей сходи вниз! Я хочу знать, как ты все это сообразила.
- Что сообразила?
- Давай быстрей! Я жду тебя там.
- Где там? Роджер!.. О чем ты?.. Не знаю, чего ты хочешь.
- Бу-бу-бу-бу-бу! Фи-фо-фам! Давай скорей! Ноги в руки!
- Зачем?
- Затем…
Роджер снова нырнул под дождь.
Как я сам не подумал? Ну, молодчага! Всем лапшу на уши навесила…
Он был уже снова в каморке над конюшней.
Мотоцикл… Эту рухлядь давно бы следовало сдать в музей. Да и какой это мотоцикл? Скорее, самокат.
Машина была приткнута в угол. Колеса у нее маленькие; бензобак - коробка из жести - прикреплен позади сиденья; ручки руля похожи на велосипедные, на них обыкновенные приводные ручные тормоза.
Роджер нажал на тормозные рычаги. Они свободно болтались. Никакого натяжения… А, понятно - нет резиновых накладок…
А это что еще за чушь?.. Чего она тут устроила?
Совиное чаепитие?..
Посреди комнаты, прямо напротив двери, стоял прямоугольный стеклянный ящик, футов трех в высоту, в нем находилось чучело совы. Это была очень большая птица, с желтыми глазами и мохнатыми надбровными дугами, выпирающими как рога. На стекле виднелась выцветшая от времени бумажная наклейка, которая гласила: "Филин, Дух Долины. - Ух ты! Фи-фо-фам! - Убит Эли-Киноком с расстояния в 60 футов".
- Да, девочка у нас с выдумкой… Ишь, чего придумала!..
Вокруг стеклянного ящика были разбросаны бумажные совы, которых Элисон вырезала в последние дни. Все - головами к ящику, словно прислушивались к тому, что скажет филин.
Минуточку… А кто мог быть здесь, в этой каморке, когда они слышали шум изнутри? Ведь Элисон была тогда с ними?
Роджер присел на корточки, чтобы получше разглядеть сов. Что-то в этих рисунках показалось ему необычным.
Так и есть… От хвоста каждой совы тянулся след по пыльному полу. Это были бы совсем обыкновенные линии, которые остаются, когда проведешь чем-то по пыльной поверхности, если бы не одна странность: все они изгибались в направлении стеклянного ящика и не то входили в него, не то из него выходили - как магнитные силовые линии по отношению к полюсу магнита. А еще все это было похоже на лепестки цветка, которые вырастали из его сердцевины.
И центром этого магнитного поля, или чаши цветка, был филин в своем стеклянном ящике.
Роджер перевел взгляд на мотоцикл. На нем была стерта пыль в тех местах, где Роджер к нему прикасался, на полу тоже ясно виднелись следы, где он стоял или проходил. Все же остальное было покрыто густым многолетним слоем пыли. За исключением борозд, ведущих от каждого рисунка с изображением совы.
В комнате сделалось темней: кто-то стоял в проеме открытой двери.
- Осторожно, Эли, - сказал Роджер, не оборачиваясь. - Я болтал ерунду. Ничего не понял. Думал, это ты… Здесь что-то определенно неладно… Лучше уходи отсюда… Скорее!
Капюшон дождевика, натянутый на голову, мешал ему видеть дверь, для этого надо было повернуться всем телом. Он не поднимался с корточек, но понимал, что она по-прежнему стоит в дверях.
- Эли, - повторил он. - Беги! Эли…
Он развернулся, помогая себе руками. Увидел крупную фигуру в клеенчатом блестящем плаще с капюшоном.
Отпрыгнул в сторону.
Это была Нэнси. Плащ словно струился с нее. В руке она держала кочергу. Глаза ее были цвета серой пыли.
- Что вам нужно? - спросил Роджер.
Она ничего не ответила.
- У вас нет сейчас другого дела? - спросил он снова.
Нэнси бросилась вперед, подняв кочергу. Удар пришелся по стеклянному ящику. Стекло треснуло, чучело филина взлетело в воздух тучей опилок и перьев.
Теперь Нэнси набросилась на бумажных сов - они тоже взмыли в воздух. Они летали вокруг скачущей женщины, вокруг мертвой птицы, казалось заполнившей всю комнату; они прилипали к мокрому плащу Нэнси, к ее волосам, коже.
Роджер прижался к мотоциклу, подняв руки над головой, чтобы защититься от ударов, но Нэнси воевала не с ним, а с кружащимися опилками и пылью.
Она не говорила ни слова. Единственными звуками в комнате были ее учащенное дыхание, свист кочерги, рассекающей воздух, скрип половиц и хруст осколков стекла под ногами.
Внезапно она повернулась и бросилась к двери. Роджер последовал за ней, с трудом проглатывая комок, который стоял в горле.
Нэнси была уже на лужайке, она все еще размахивала кочергой, а дождь, не переставая, хлестал и хлестал с мрачного неба.
26
Гвин доедал последние кукурузные хлопья из чашки. На кухонном столе валялись куски сухого печенья. Мать не предложила ему ничего другого, сказала, что он поздно заявился, и Гвин почувствовал облегчение, когда она прекратила наконец помешивать кочергой в печке и пилить его и вышла из кухни. Наверно, подслушивать, о чем говорят там, наверху.
Он глотнул молока из бутылки. Есть все равно хотелось… Внешняя дверь кухни со стуком отворилась, он услышал учащенное дыхание матери, затем распахнулась вторая дверь, и мать чуть не упала в кухню. С проклятьями она стала стряхивать воду с плаща, что есть силы колотя по нему. Кочерга, что была у нее в руке, потеряла форму, съежилась и изогнулась. Весь плащ, волосы, руки матери были усеяны перьями. Те из них, что остались сухими, летали по кухне, тянулись к теплу от печки.
Нэнси освободилась от плаща, сбросила его на пол. Туда же полетела кочерга. Влажные волосы закрыли Нэнси один глаз, прилипли к углу рта. Она откинула их рукой, облепленной перьями.
- Надевай свой плащ! - сказала она. Сама пошла наверх. Гвин допил молоко, наблюдая, как рыжевато-коричневые перья летают по кухне. Он слышал, как наверху мать ходит по комнате, как затягивает скрипучие ремни на чемоданах, слышал два гулких удара об пол. Потом она стала спускаться по лестнице, со ступеньки на ступеньку переставляя тяжелую ношу.
Гвин продолжал сидеть за столом. Мать надела плащ и непромокаемую косынку от дождя, завязала ее под подбородком.
- Пошли, - сказала она. - Бери чемоданы.
- Куда мы собрались? - спросил Гвин.
- В Абер.
- Ведь мы хотели завтра,
- Заткнись и делай, что тебе сказали!
- Как мы поедем?
- На такси до станции.
- Это же двадцать миль. Где ты возьмешь такси?
- По телефону. Поднимайся!
- Телефон около магазина, - заметил Гвин. - А дождь жуткий.
- Я не останусь тут ни минуты, - сказала мать. - Надевай плащ и бери чемоданы, не то получишь такую трепку, какой еще не знал!
- Такси очень дорого, - возразил Гвин. - Что случилось?
- Не твое дело!
- Я не поеду, - сказал Гвин. - Можешь сама тащить свои вещи. Я остаюсь с отцом.
Нэнси, которая надевала в это время перчатки, натягивая их на каждый палец, замерла, услышав, что сказал Гвин. Она обошла стол и приблизилась к сыну.
- В чем дело, мальчик?
- Мой отец… Он ушел… От всего… Я не буду… Не хочу заканчивать так… Как он. Или как ты…
Нэнси размахнулась и ударила его. Удар был неожиданным, он пришелся по голове. Гвин упал со стула. Нэнси схватила его плащ, что висел за дверью, кинула ему.
- Поднимайся! Пошли!
- Почему ты никогда не говоришь со мной нормально? - сказал Гвин. - Я помогу тебе, но ты еще увидишь…
Он отряхнул перья с одежды, надел плащ, поднял оба чемодана, пошел к дверям.
- Дождь не перестает, - сказал он.
- Твоя шапка у тебя в кармане.
- Может, я схожу позвоню, а ты подождешь?
- Нет. Я не останусь тут.
- Тогда иди ты. Я подожду.
- Заткнись и выходи!..
Они двинулись по дорожке от дома. С первых же шагов холод охватил Гвина - озябли плечи, потом спина, ноги, потом все тело, но ему вдруг сделалось приятно и покойно. Он высунул язык, поймал несколько дождевых капель, скатившихся по лицу.
Никогда еще он не видел так отчетливо, как падает с неба ливень, сейчас эти струи были для него живыми, он всем телом ощущал завесу, отделявшую его от гор. И, благодаря горам, улавливал, что этот ливень - шириной почти в милю и столько же, если не больше, в вышину. Он не отрывал глаз от дождевой пелены все время, пока шел к телефонной будке. Мать следовала за ним, ей приходилось почти бежать на полусогнутых ногах.
Потом она обогнала его и, когда он дошел до будки, стояла уже внутри, показывая ему жестом, чтобы он остановился. Он поставил чемоданы на большой плоский камень, огляделся.
Там, где за день до этого текли спокойные ручейки, низвергались целые водопады. Гвин подумал, как там сейчас, на Черном Пристанище…
У Нэнси что-то не получалось с телефоном. Она яростно нажимала кнопку "Б".
Люди шли мимо, по дороге. Звонил колокольчик на дверях магазина. Женщина гнала корову. Сгорбленные мужчины, накинув на плечи мешки от дождя, появлялись из-за живой изгороди, из-под навесов. Никто не спешил. Гвин увидел собаку с бельмом на глазу, но она не проявила к нему никакого интереса. Зато о людях этого нельзя было сказать. Прежде чем он сообразил, что происходит, вокруг телефонной будки собралась небольшая толпа.
- Эй, парень!
- Это твоя мать звонит?
- Это ведь Нэнси!
- Что ей нужно от этого старого телефона?
- Куда она собралась?
- Смотрите, с чемоданами!
- Скверный день.
- По радио передали предупреждение о наводнении.
- Вы куда-то уезжаете?
- Далеко?..
Одни говорили по-валлийски, другие - по-английски. Гвин слышал мерное бормотание, к нему никто не обращался - это был спокойный разговор о нем и с ним, но между собой.
Нэнси нажимала теперь кнопку "А".
- Мы уезжаем, - сказал Гвин. - Прямо сейчас. В Абер. Мать звонит, чтобы заказать такси до станции. Мы больше не вернемся. Подождем такси, а потом уедем и никогда не вернемся. Такси будет здесь через полчаса.
- Такси?
- Интересно, откуда?
- Это же уйма денег!
- Твоя мать всегда была своевольной.
- Да, наша Нэнси все делала по-своему.
- В нынешнее время такси… Надо же!
- Ну и ну…
Толпа редела, люди стали расходиться, женщина с коровой продолжала свой путь.
Нэнси приоткрыла дверь телефонной будки.
- Такси сейчас приедет, - сказала она. - Стой тут и приглядывай за чемоданами.
- Я подожду в магазине, - сказал Гвин.
- Ты подождешь здесь. Не хочу, чтобы ты слушал, что они болтают своими языками.
- Ладно, мне без разницы, - сказал Гвин.
- О чем они тут говорили? - спросила Нэнси.
- О тебе.
Дверь будки щелкнула и отделила Нэнси от окружающего мира. Гвин занялся серьезным делом - старался, чтобы капли дождь, стекающие с носа, попадали прямо в дырки для шнурков на ботинках. Он упражнялся в этом, пока не прибыло такси.
- Быстрей, - сказал водитель. - Еще минут двадцать, и мы не проедем… Из-за реки.
Гвин положил чемоданы в багажник, Нэнси вышла из телефонной будки, села в кабину. За ней сел Гвин.
- С вас течет, - заметил водитель. - Дополнительная плата за мокрые сиденья.
- Поехали, - сказала Нэнси.
Машина тронулась. Они ехали вдоль долины. Когда миновали последний дом, Нэнси откинулась на спинку сиденья.
Дорога была узкой, по обеим сторонам шла живая изгородь; дорога петляла вверх и вниз в поисках прохода между холмами и рекой.
Не проехали и мили, как водитель после очередного поворота нажал на тормоза так, что Нэнси и Гвина кинуло к дверце.
- Осторожней, болван! - крикнула Нэнси. Машина остановилась. Поперек дороги, в лощине, где они были, лежало большое дерево. Упав, оно задело провода, и обрывки их, свившиеся как пружины, валялись тут же. Двое мужчин стояли по другую сторону преграды.
- Привет, - сказал один из них.
- Что случилось? - спросил водитель такси.
- Вода подточила корни. Оно свалилось от слабого толчка. Хорошо, не на вас.
Водитель повернулся к Нэнси.
- Что будем делать, миссис?
- Надо очистить дорогу, - сказала она.
- Не глупите, миссис. К тому времени, когда эту штуковину сдвинут, вода отрежет нас от всего на свете.
- Тогда поедем в другую сторону. Через перевал.
- Через перевал? Это опасно в такую погоду. И дорого будет.
- Поехали через перевал, - повторила Нэнси.
- Как хотите, - сказал водитель. - Отодвиньтесь от заднего стекла. Тут мне не развернуться, придется задним ходом до поворота.
Машина доехала до поворота и остановилась. Дорогу преграждало другое упавшее дерево.
Водитель вылез и крикнул. Никто ему не ответил. Никого поблизости не было.
- Что ж, миссис. Такие дела…
- Да, мама… - сказал Гвин.
У Нэнси были безумные глаза. Она прижимала к себе сумку так, как будто ее собирались вырвать у нее из рук. Потом рывком открыла дверцу машины,
- Куда ты, мам?
Она перелезла через огромный ствол и побежала. Назад, к дому.
- А деньги? - заорал водитель. - Будет считаться, как за ожидание.
- Привезите чемоданы в тот дом, который стоит отдельно, - сказал Гвин. - Когда сможете проехать.
- Вы их не увидите, пока я не увижу денег, - сказал водитель. - Меня уже накалывали такие, как вы.
- Правильно, - сказал Гвин. - Не верьте никому…
Он пошел вслед за матерью.
Она не убежала далеко, но быстро шла своей прихрамывающей походкой и была уже возле первого дома.
Дождь стал еще сильнее, большая часть долины скрылась в тучах, но около домов и амбаров, у ворот стояли люди. Нэнси шла мимо них.
- Привет, Нэнси.
- Ты что-то быстро…